Первая любовь

Весна пришла вчера, сразу и как-то неожиданно. Раньше такого в его жизни никогда не случалось. Пришла не та, календарная весна, когда снег только начинает таять и в воздухе впервые пахнет землёй. А та самая – настоящая, внутренняя, когда сердце впервые бьётся иначе. Он был шестнадцатилетним мальчишкой, высоким, нескладным, с торчащими ушами и вечным румянцем на щеках от любого волнения. Звали его Артём, но в школе все звали его Тёмой, как будто это имя было прощением за его природную застенчивость. Временами начитанные шутники спрашивали: «Тёма, а как там твоя Жучка поживает?», на что он отвечал: «Хорошо! Дома живёт, а не в колодце. Я же – Тёма, а не Герасим!»
Вчера всё началось сразу в самом конце большой перемены. Она вошла в класс. Лёгкий, почти неслышный звонок, шум, толкучка у дверей, и вдруг – тишина. Необычная тишина внутри. Голоса, смех, шаги – всё как обычно. Но внутри Артёма всё стихло. Он почувствовал, как воздух стал плотнее и как время замедлилось. И в этом застывшем мгновении появилась она – Оля.
Её перевели из параллельного класса. В школе о ней говорили, что она умная, красивая и «не такая, как все». Раньше Артём не обращал на неё внимания. Она была в школьном платьице с белым воротничком, волосы – тёмные, до плеч, слегка волнистые – были собраны в хвостик. На лице – лёгкая улыбка, будто она делилась с кем-то шуткой, которую слышала только одна она.
Артём не знал, что это будет любовь. Просто в этот момент он почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри. Как будто кто-то включил свет в давно заброшенной комнате и забыл его выключить. А он всё горит и горит, и на душе как-то светло – летать хочется.
Сначала это была тишина. Тишина в голове, когда он видел её в коридоре. Тишина в груди, когда она входила в класс. Тишина в голосе, когда он пытался что-то ей сказать, слова неожиданно где-то застревали и так и не слетали с губ.
Артём начал замечать Олю повсюду. На уроке литературы, когда она читала стихи Пастернака – голос у неё был тихий, но такой чистый, что казалось, он не принадлежит этому миру. На перемене, когда она сидела в читальном зале библиотеки и читала книгу с потрёпанным переплётом. За школьным забором, когда она шла домой, опустив голову, словно разговаривая с собой. Он везде замечал её и не решался подойти. И не потому что боялся отказа – нет, он боялся, что она вообще не заметит его, что его голос отзовётся лишь эхом, любовь покажется смешной, детской и глупым наваждением.
Но однажды всё изменилось. Это была пятница. Школа заканчивалась, и в актовом зале проходил конкурс на лучшего чтеца стихотворений. Каждый класс готовил несколько номеров. Поручили выступить и Тёме. Он решил рассказать стихотворение Маяковского «Стихи о советском паспорте». Читать Маяковского ой как не просто, но Артём неделю тренировался.
Он трясся весь день. Не из-за выступления, а потому что знал – она будет сидеть в актовом зале и смотреть на него. Он боялся глядеть на Олю, боялся, что, встретившись с ней взглядом, окаменеет, замрёт, глядя на неё, и не произнесёт ни слова. И вот, наконец, произнёся последние строки, вынул руку из кармана, демонстрируя подобие паспорта. Зал взорвался аплодисментами.
Артём решился поднять глаза, и поискать её. Она сидела в пятом ряду и одна она не хлопала. Она просто смотрела. И в её глазах он почувствовал что-то… необычно тёплое. Что-то, от чего закололо в груди и заколотило сердце.
После конкурса он стоял на ступеньках крыльца, пытаясь собраться с мыслями. А, может, и ждал её. И вдруг услышал:
– Ты прекрасно декламируешь Маяковского. Да и чем похож на него. Такой же бунтарь и трибун внутри.
Он обернулся. Она стояла рядом и дивно улыбалась.
– Спасибо, – едва выдавил он. – Я… просто читал, как умел.
– Нет, ты чувствовал», – сказала она. – Это большая редкость.
Они стояли на крыльце школы и молчали. Где-то, уже вдалеке, смеялись дети, звонили трамваи, но вокруг них было тихо. Артём хотел сказать не просто что-то умное, а остроумное, но ничего не приходило в голову. Тогда он решил спросить, как её дела. Но, неожиданно, для себя, тихо произнёс:
 – У тебя такие красивые глаза.
Она услышала и улыбнулась. Не снисходительно, не насмешливо. По-настоящему.
– Спасибо, – сказала она. – У тебя тоже.
И ушла. Просто развернулась и ушла. А он стоял, как дурак, а сердце готовилось выпрыгнуть из груди.
С понедельника они стали тенью друг друга. Учебного класса стало для него мало. Они встречались и в читальном зале библиотеки. Он приходил туда каждый день, якобы готовиться к поступлению. На самом деле – чтобы только ещё раз увидеть Оленьку. Иногда она сидела одна, читала Булгакова или Чехова. Он садился в противоположный конец зала, брал книгу и делал вид, что увлечённо что-то читает и записывает.
Однажды она подошла к нему.
– Что-то не пойму я тебя. Ты каждый день здесь, – сказала она. – И каждый раз пишешь одно и то же предложение. Я это заметила.
Он посмотрел в тетрадь. Действительно, на трёх страницах было написано: «Татьяна – милый идеал А.С. Пушкина».
 – Я… задумался, – еле слышно смущённо пробормотал он.
 – О чём?
– О тебе, – сказал он. И тут же пожалел.
Но она не ушла. Не рассмеялась. Просто села рядом.
– Расскажи мне, что ты думаешь обо мне? –  вдруг попросила Оля.
Деваться некуда, и он рассказал. О том дне, когда  впервые ёкнуло сердце, о том, как каждый день ждал встречи с ней. О том, что не может сосредоточиться на уроках, потому что думает о ней. О том, что находит тоска, когда не видит её.
Она слушала. Молча. Потом взяла тетрадь и написала:
«Ты – мой первый читатель».
– Что это значит? – спросил он.
– Значит, ты тот, кто читает меня. Правильно. Без слов. Без спешки. Просто… видит, видит мою душу.
Они начали гулять, но не как влюблённые, а скорее, как двое, что нашли друг в друге своё отражение. Они ходили в парк, сидели на скамейке у пруда, где плавали утки и уже пахло календарной весной. Разговаривали обо всём: о книгах, о жизни, о том, что будет после школы. Иногда он рассказывал ей о далёких звёздах. Она боялась потерять себя, а он боялся никогда не стать тем, кем хотел.
Однажды она сказала:
– Ты знаешь, первая любовь – это не про счастье. Это про то, чтобы понять, кто ты есть.
– А кто я? – спросил он.
– Ты – тот, кто не боится быть тихим. Кто слушает, кто замечает, кто чувствует, и кто так любит меня слушать. Это редкость.
Артём хотелось обнять её. Но не стал. Он боялся, что, если прикоснётся – она исчезнет. Как сон.
Лето пришло быстро. Школа закончилась. Они обещали писать, звонить, встречаться. Но жизнь, как это часто бывает, пошла по-другому. Она уехала с родителями в другой город, потом просто осталась там.
Артём писал ей письма. Длинные, искренние, полные слов, которые никогда не решился бы сказать вслух. Она отвечала редко. Коротко. Вежливо. А через пару месяцев и вовсе перестала отвечать.
Артём не винил её, не злился. Просто понял: первая любовь – это не навсегда. Это как первый рассвет или закат, который ты видишь с вершины горы. Ты никогда не забудешь его цвет, его свет, его тишину. Но ты уже не можешь вернуться туда.
Прошло много лет. Артём стал взрослым. У него была другая любовь, потом ещё одна. Он женился. У него родился сын. Но иногда, когда он проходит мимо школы, останавливается и смотрит на окна третьего этажа – те самые, за которыми они сидели на литературе. Иногда ему кажется, что там за партой сидит Оленька, а он просто опоздал в школу. А она там, с книгой в руках. С улыбкой, которую слышно, даже если не видишь её.
И тогда он вспоминает, как впервые почувствовал, что живёт. Не существует, а живёт. Как впервые понял, что любовь – это дар. Дар быть увиденным. Дар быть услышанным. Дар быть собой.
Первая любовь не умирает. Она просто становится частью тебя. Как шрам от первого падения с велосипеда, как запах лесной малины, как вкус пирожков бабушки. Как первая строчка стихотворения, которое ты выучил наизусть.

Он не знает, где она сейчас. Возможно, вышла замуж. Так или иначе, она живёт своей жизнью. Но он благодарен ей. За то, что научила чувствовать. За то, что показала, каково это – любить по-настоящему. Тихо. Без требований. Без надежды на ответ.
Любить – и быть счастливым от одного этого чувства.
Иногда, когда его сын спрашивает: «Папа, а ты когда-нибудь был влюблён?» – он улыбается и говорит:
– Да. Один раз. В шестнадцать лет.
– И что же случилось?
– Ничего. Или, может быть, всё. Просто она была первой. Первая любовь – она не просто любили, счастливо жили и умерли в один день. Она о том величайшем чувстве, которое заставляет сердце учащённо биться, замирать и снова биться. Ты понимаешь, что становишься самим собой.
Сын пока не понимает. Ему только десять. Но однажды он поймёт.
А пока Артём иногда длинными вечерами смотрит в окно, где на улице горят фонари, ходят трамваи, и ему так хочется встретить её и произнести:
– Спасибо, Оленька. За весну в душе. За то, что ты была в моей жизни. За то, что ты есть на свете. За то, что ты научила меня любить.