Осколки человечьи 23. 09. 2025

*Тяжёлый вдох-выдох и моральная настройка на обвинение в шизофрении и любых других умственных расстройствах за неимением компетентности назвать моё письмо талантом*.

В суете, происходившей на репетиции в театре, две девушки встретились, ища друг друга на бельэтаже. Прижавшись одна к другой, они начали сбивчато делиться новостями, испуганно озираясь по сторонам. Суть их шептаний была одна - надо бежать и как можно скорее. Условившись, одна кивнула другой и, натянув на голову розовую балаклаву с бубенчиками, спускающимися на грудь по типу клоунской манишки, исчезла за кулисами. Оставшаяся одна, девушка испуганно сжалась в комочек, ожидая худшего исхода, ведь лучшего было не предусмотрено.

Спустившись вниз и спрятавшись в старом облупленном женском туалете с текущими и рыжими от грязи раковинам, с высоким, затянутым паутиной потолком, разбитым кафелем пола и трескучими в постоянной ломкости краски стен, девушка ждала.
 
Вскоре, она увидела, как её напарницу по побегу – умертвили. Не человек – сила, даже не пожелавшая мараться о тело. Кстати, о нём. Мёртвое, закованное в броню белоснежной краски оно медленно спускалось с потолка, свисая в петле.

Мертвея от ужаса, чуть живая девушка забилась в одну из кабинок, бросившись на пол, сжалась, закрывая рукой, рвущийся из горла вопль и ощущая спиной холод жмущегося к ней унитаза.

Тем временем, ноги мёртвой коснулись пола и её начало качать из стороны в сторону и по кругу.
Девушка, сидящая в кабинке, слушала дробные удары окоченевших пальцев ног по кафелю до тех пор, пока они бешено не заколотились в дверцу, прятавшую её за собой.

«Она зовёт, надо выйти, надо» и, распахнув дверь, девушка делает шаг. Эта встреча…нежеланная, жуткая, лицом к лицу, сквозь «почему ты меня бросила?», сквозь слёзы. Взгляд, чертящий пол поднимается выше, выхватывая оледеневшие ноги, выше – бёдра, выше – грудь, выше – раззявленную в молчаливом вопле мертвенную маску лица. Глаза упрямые в своей серости упираются в замытые бельмом.
Хруст и верёвка, устав держать, обрывается, бросая тело на произвол хоть и не долгой, но судьбы. Рухнув, оно разбивается колючей человечьей мозаикой, устилая кафель мелкими осколками богатого нынче пустого сейчас внутреннего мира. Всё к ногам той, жизнь в которой чуть теплилась, а сейчас разгорелась за двоих.