Семейная тайна. Повесть. Глава 5

Глава 5

     — Ники! — эхом прозвучало у меня в голове, прервав поток мыслей об очередном изученном чтиве, прервав задумчивое прокручивание в голове строчек стихотворения, с которым в своей неповторимой манере выступал мой друг, прервав рассматривание одеяний его восхищенной публики.
     Возможно, это была любовь с первого взгляда — если она существует, конечно. Скажу себе в оправдание, что в Ники — Веронику, как её называл свет, в котором я очутился по воле своего друга — в Веронику на деле было сложно не влюбиться. Не просто увлечься ею, а влюбиться — как последний дурак. Она была не похожа на тех девушек, что наводняли салоны, подобные тому, в котором я находился в тот вечер, хотя любовалась собой не меньше.
     Ники знала себе цену — это было видно сразу; по её щеголеватому образу — тогда на ней красовался идеально сидящий на её тонкой, почти мальчишеской фигуре фрак (что вообще-то было почти вызовом всем присутствующим дамам, чьи платья буквально дышали женственностью); по её возмутительно насмешливому молчанию во время всеобщего смеха, вызванного свежими анекдотами Ники; по тому, с каким достоинством она держалась среди всех тех интриг и сплетен, которыми была окутана, как сигаретным дымом, её фигура.
     Отношение женщин к ней делилось на два лагеря — одни ей открыто завидовали (пересуды представительниц именно этой группы были главным источником легенд, которые слагались о ней), другие отчаянно старались войти в круг её близких подруг (которых, кстати, за всё время нашего знакомства я так и не нашёл), чтобы неведомым образом выведать секрет её очарования. В мужчинах же она возбуждала одно желание — во что бы то ни стало добиться её любви, которой, казалось, в её сердце априори не существовало. Это злило их, делало её присутствие для них практически невыносимым, поэтому  они, рассыпав перед ней жемчуг примитивных комплиментов и расцеловав её запястья, казавшиеся тяжелыми из-за браслетов, спешили не хватать журавля в небе, а приласкать синиц в руках — то бишь заводили бессмысленные беседы с более открытыми к взаимодействию девушками.
     — Какова! — Ники упоенно выдохнул, растолкав вмиг утихшую публику, дабы приблизиться к вошедшей, — какова ты сегодня, Ники! Просто бесподобна, — он поцеловал её руку с особым жаром — не так, как это делали другие молодые люди, в чём я позже убедился.
     — Ты так меня разбалуешь, тезка, — она усмехнулась, но в её реакции угадывалась привычка слышать подобную лесть — Ники была слишком спокойна, чтобы казаться девушкой, которой редко перепадали такие сладкие фразы.
     — А разве возможно не баловать?
     После приветствия Ники, нетерпеливо переминавшегося около моей незнакомки с ноги на ногу, пошла будто бесконечная вереница желавших выразить ей своё почтение — комплименты на все лады от мужчин, многоголосое щебетание женщин. Я незаметно отвернулся, не желая смотреть на этот разыгравшийся на моих глазах неумелый спектакль, и уткнулся в книгу, которая так удачно уже, кажется, час лежала на моих коленях и ждала своего звездного часа. Я совершенно не хотел пополнять собой эту волнующуюся очередь. Во мне не только внезапно штормовой волной вспенилась гордость и будто из ниоткуда взявшаяся беспочвенная ревность, но и заговорил здравый смысл, считавший, что выражать своё обожание неизвестной мне девушке — даже такой обворожительной, как я покорно признал уже тогда — ни к чему.
     И её, видимо, такое бунтарство либо немало оскорбило, либо крайне заинтересовало. Когда многоликость бомонда, наконец, разошлась по своим кружкам, королева салона — иначе её было не назвать — сама подошла ко мне, поразив меня своим появлением так же, как поразил в своё время Ники. Ситуация повторялась.
     — Ники, может быть, ты познакомишь меня со своим другом? — она слегка наклонила маленькую голову и сощурилась, разглядывая меня, будто какого-то дикого зверя, которого недавно привезли в давно наскучивший зоопарк. Завитая черная прядь, как перо ворона, упала на её бледное, лишенное всякого здорового румянца лицо.
     Я беспомощно взглянул на Ники и изумился происходящему ещё сильнее. Я никогда не видел его таким скованным — он стоял по стойке «смирно», словно находясь в полной её власти и не смея перечить своему капитану, который, к тому же, был, подобно ему, в брюках.
     — Ники, это Лекс, — я видел, как мой друг отчаянно старается войти в привычную роль и насколько откровенно бездарно у него это получается, — Лекс, это Ники. Моя, — он запнулся, и мне стало так неловко, будто оговорился я сам, — наша Муза. Женщина-мечта! — он нервно хихикнул.
     Лицо Веры, как я позже начал называть тогдашнюю Ники, дабы не путать друга и пока-ещё-неизвестно-кого-для-меня, исказило  выражение  нескрываемой  скуки.  Это было настолько отвратительно, насколько и привлекательно. Я не мог взять в ум — что она вообще о себе возомнила, чтобы так кичливо себя преподносить? Тем более в обществе Ники: Ники — чаровника женщин, Ники — души любой компании, Ники — звезды всякого вечера. Тем не менее, противостоять своей необъяснимой тяге к этой откровенно надменной черноволосой бестии я не мог, хотя всеми силами старался убедить себя в обратном.
     — Вы только поглядите! Ники снова придумал гениальное прозвище, — она хлопнула раз в ладоши, кинув беглый, потеплевший будто от жалости к ребенку, взгляд на моего бедного друга, до сих пор не вышедшего из ступора. Браслеты чарующе зазвенели, игриво вторя хлопку.
     — Значит, Лекс. Полагаю, Александр? — сказала она.
     Я, насколько мог, вызывающе посмотрел на неё, невольно приподняв подбородок.
     — Александр, — отчеканил я. Во мне с неистовым жаром боролись желание отомстить за временное помешательство (настолько тогда Ники был не похож сам на себя) моего друга, и жажда разгадать тайну её внутреннего мира.
     — Ники, — для чего-то повторила она своё имя и безуспешно сдула локон со скулы, — не знаю, с чего вот этот Ники, — она указала на слегка оттаявшую ледяную скульптуру, которая на деле была моим дорогим товарищем, — дал мне такое имя. Приходится в два раза чаще поворачиваться, когда окликают. Кстати, — бросила она будто невзначай, — как вы, Лекс, смотрите на то, чтобы пригласить меня на танец?