Новый снег часть 1

ИССА

Экспедиции я себе представлял как состояние движения и не отказывался от них независимо от того какая она: биологическая, астрономическая или геолого-геодезическая. Вот и сейчас сидя уже в вагоне поезда и проезжая мимо Сухой реки надо было добраться в пункт назначения: недалеко от села Новый снег. Может быть, старый и новый снег бывает только на полюсах Земного шара, но стоит ли искать причины называния населенных пунктов? Может и стоит, но это отдельно взятая проблема. Но Сухая река в этом смысле не менее загадочно звучит. 
Поезда северного направления, подъезжающие к Пензе, делают последнюю большую остановку в Рузаевке. После этой остановки можно начинать складывать свои вещи и готовиться к выходу на вокзал Пенза-I. Вокзал Пенза-I и автовокзал, расположены почти рядом, и к автовокзалу можно дойти пешком через подземный переход. Уже на подходе к автовокзалу приезжающих встречают неутомимые зазывала, приглашающие за недорого помочь вам продолжить ваше путешествие.
- Нижний Ломов;
- Рузаевка, Рузаевка;
- Каменка;
- Башмаково;
- Лунино;
- Рузаевка;
- Никольское;
- Елюзань;
- Исса, Исса, Исса;
- Мокшан.
В Рузаевку мне не надо, я там уже был сегодня. Мне показалось, что они исполняют вместе какую-то многоголосную песню. Стоит только добавить какую-нибудь ритмическую музыку и получится РЭП. Сразу становится весело и можно, пока ждешь, даже подплясывать под ритмический звук произносимых названий населенных пунктов.
- Рузаевка; 
- Никольское;
- Лунино, Лунино.
Я не слышал в этой симфонии нужное мне название населенного пункта Неверкино. Таксисы-бомбилы хаотично перемещались перед автовокзалом, на ходу выпивая, кто чай, кто кофе и закусывая пирожками. Я подошел к одному из них и спросил про Неверкино. Мне сказали, что Неверкино покупает кофе и скоро появится.
- Елюзань, Елюзань.
- Рузаевка.
- Лунино.
- Исса.
- Мокшан.
- Лермонтово.
- Неверкино, Неверкино.
Я  заметил мужчину лет сорока пяти, который шел со стороны киоска, где продавали кофе. Подошел к нему и договорился о том, что он меня повезет. Он сказал, что нужно еще двоих и что я понял, что еще некоторое время буду слушать привокзальную симфонию. Когда, наконец, поехали, я молча смотрел на знакомые мне летние пейзажи, плавно переходящие в населенные пункты. Одна из пассажирок нахваливала таксиста за то, что он водит ровно и не спешит, в отличие от его компаньона, от которого она натерпелась страха в прошлой поездке. И  чем больше она нахваливала таксиста, тем аккуратнее и ровнее ехала машина. Таксист с подозрением поглядывал в мою сторону, пытаясь угадать кто я и чьих буду. Неверкино – немаленькое село (райцентр), но почти все друг друга  знали и, вроде бы меня тоже можно вычислить. Таксист, завершив диалог с попутчицей, обратился ко мне, наверное, не смог вычислить:
- Вы в Нерверкино или проездом.
- Проездом. В Неверкино я учился, окончил среднюю школу, а в конце 60-х жили там до переселения в Новый снег. Может быть, я тоже должен был спросить у него о чем-нибудь для того, чтобы поддерживать разговор. Но вдруг он заговорил о коровах и пастухах с соседкой и мое участие не потребовалось. В детстве, когда мне не хотелось делать уроки, мама говорила:
- Можешь вообще не учиться, но тогда будешь пастухом.
Я не понимал, почему плохо быть пастухом, но верил маме. Следовательно, уроки надо было делать, и я делал уроки. Пастухом я не стал, но всякий раз, когда уже будучи молодым, но уже взрослым, часто общался с пастухами и мне всегда казалось, что они благодаря своей профессии становятся глубокими философами, немного оторванными от основной жизни. Но главное, что меня всегда удивляло в них – они счастливые и самодостаточные люди со своими представлениями о жизни. Я их уважаю за философское отношение к жизни и за умение глубоко рассуждать.
Таксист завел разговор о своих детях, кто и куда разъехался и, в целом, о жизни вообще. Я молча смотрел в окно. Вспомнил о том, о чем можно было бы спросить таксиста, и спросил:
- На Иссу есть автобус или тоже надо брать такси? Это большое село?
- Нет, автобуса нет. Исса не очень большая, но она была еще во времена Пугачевского бунта. Тем она и известна. Исса – известное село. Там была ставка Пугачева перед взятием Пензы в сентябре 1774 года.
Не стал спрашивать про Тарханы. Там я успел побывать. Скоро показались силуэты домов, вытянутых вдоль длиной лесистой лощиной с неглубокой чистой речушкой. Это было село Неверкино.



МЕЖДУРЕЧЬЕ

Утром следующего дня я уже был почти на месте моего назначения. Меня разбудили петухи, необычайно яркое утреннее Солнце и резкие звуки кнута пастухов, выгоняющих стадо коров. Я решил, что пока не наступила жара, надо добраться до места назначения. Коровы шли вдоль правого берега Е-Кадады, а я – по левой стороне. Сначала я догнал стадо, затем обогнал коров и стадо осталось где-то позади на песчаном берегу Е-Кадаы, заросшей травой, камышами и местами густым ивняком. Я старался не торопиться и успеть наглядеться раскинутым вдоль реки оазисом густой травы и кустарников. В двадцати метрах от этого оазиса – вспаханное, но не засеянное поле. Когда Е-Кадада повернула под прямым углом вправо, я продолжил идти по прямой дороге мимо пашни и скоро оказался на месте, где я должен был отыскать старую скважину с предполагаемым  стратегическим запасом нефти. Надо было сделать привязку координат скважины к местности. На этом месте река Елань Кадада раздваивается, разделяя Пензенскую область от Саратовской, а Саратовскую от Ульяновской области. Сюда нас возили в детстве на большую рыбалку, в которой участвовали школьники. Школьников было много. Старшекласники ловили бреднями рыбу: маленьких пескарей и более крупных, если повезет плотву. После этого всеобщий пир с приготовленной ухой, песни и игры. Сейчас река немного обмелела, заросла кустарниками и затянулась илом. Чистый песок стал серым от ила. Я сидел на длинном бревне, соединяющем Ульяновскую область и Пензенскую, поперек реки. Я сидел, свесив ноги, раздумывая о том, к чему здесь можно привязать скважину, находящуюся в Саратовской области. Скважину я долго искал среди оврагов, заросших травой и кустарниками. Все вокруг сильно изменилось с тех пор, как скважину пробурили. Теперь она снова понадобилась. Я видел буровую установку, когда она работала еще, и это обстоятельство вроде бы должно было мне помочь отыскать скважину. Но все это было более тридцати лет назад. Несмотря ни на что я все-таки отыскал скважину.
Пока я искал свой объект, коровы перешли границу между Пензенской и Ульяновской областью по правому берегу реки Е-Кадада и залегли на жаркий песок. Недалеко от моего бревна пастух заметил меня и подошел ко мне. Я рассказал ему о своей задаче, о привязке скважины к местности. Он подсел ко мне на бревно и начал рассказывать об одинокой высокой сосне на пригорке, которая была видна за десять километров и служила ориентиром для местных жителей. Но потом ее спилили. Легенды об этой сосне, которые мне тоже были известны, понемногу забывались. Говорили, что сосну, иногда ночью не находили на месте, что сосна была еще при Пугачевских бунтах и многое другое. Если не находили на месте ночью, то скорее возникает вопрос: зачем искать сосну ночью? Пастух, когда догадался, что я не чужой для этих мест, разговорился и начал рассуждать вслух, надеясь на мое заинтересованное участие в разговоре: когда стали пилить сосну, пила ее не брала, а когда ее все-таки спилили и начали рубить сучья, то просачивалась жидкость, очень похожая на кровь.

ЧЕЛОВЕК

После того, как пастух отругал нескольких своих коров, убегающих то в поисках хорошей травы, то от укусов слепней, он начал рассуждать об одном своем знакомом, поселившемся в селе, в одном из заброшенных домов.
- Вчера я ему относил банку с молоком. Ничего не хочет делать. Говорит, что раньше жил в городе, денег нет, родственников тоже. Приехал сюда. Он ведь тоже человек. Может со своими странными представлениями о жизни. Но как можно ничего не делать и жить? На что жить?
Я не знал, что на это ответить. Чтобы жить, необходима надежда на лучшую жизнь  и судьбу. Без этого человек будет обречен на медленную или быструю смерть.
- В городах тоже бывают такие люди – сказал я. Они обречены к такой жизни многими обстоятельствами. Возможно, что хотел быть абсолютно свободным, не хотел работать на других, а в итоге ставит в затруднительное положение себя.
- Но он и для себя не хочет работать. Я не понимаю такую свободу. Я тоже стараюсь быть свободным, но нельзя же терять человеческий облик до такой степени, что так и хочется спросить о нем: он человек или кто?
- Человек он, конечно. Свободный, но несчастный.
После паузы, которую я не хотел прерывать, пастух рассказал некоторые подробности о своей деревенской жизни.
- Абсолютно свободным в деревенской жизни быть невозможно.
Снова затянулась пауза в разговоре. Пастух закрутил сигару, запалил, и горький запах дыма от сигареты перемешался со сладким запахом полевых светов. Я уже не знал, какими словами защитить абсолютно свободного человека. Я тоже не понимаю того, как человек может настолько потерять чувство собственного достоинства. Наверное, постепенно, поэтапно. Обстоятельства вокруг могут сопутствовать этому. В этом отношении я вспомнил свой случайный разговор и свой опыт общения, из которого следовало, что я, в этой жизни тоже никто. Решил поделиться с пастухом, чтобы не молчать.
- Я никогда не жил в заброшенных домах и всегда сам себе зарабатывал на свое существование, вместе с тем, стремился быть свободным. Может не абсолютно свободным. Для меня это нечто невозможное. Но всегда находятся люди добрые или не очень, которые с удовольствием напомнят о том, что ты в этой жизни, по большому счету, никто или ничтожество. Мелочь в этой жизни. И начинаешь после этого себя сравнивать с абсолютно свободными, утешая себя тем, что есть люди, которым в этой жизни хуже, чем тебе. Как-то в молодые годы по своей природной наивности я отправил небольшой рассказ в редакцию одного из литературных журналов. Рассказ не содержал, мне кажется, ничего плохого потому, что я стараюсь плохо не писать. Так как от этого ничего хорошего никому не будет. Через некоторое время я захотел узнать о судьбе своей рукописи и решил позвонить в редакцию. Разговор с редактором был таким убедительным, что я для себя решил, что больше никогда и ничего не буду отправлять в редакцию. Разговор был короткий и буквально такой: я поздоровался, назвал свою фамилию и сказал, что отправил свой рассказ в редакцию. Редактор прервал меня и назидательно, но вежливо спросил:
- Вы кто?
Я снова назвал свою фамилию, думая, что он не расслышал или не запомнил. В ответ прозвучало то же самое, но чуть более высоким и слегка ехидным голосом:
- Вы кто?
Я понял, что он не моей фамилией интересуется. Тогда я попробовал сказать, что я – человек. В ответ вместо ехидства прозвучала почти угроза:
Вы зачем к нам звоните? Не звоните больше.
Так коротко и профессионально редактор объяснил то, что я никто и, может быть, не очень-то и человек, которому что-то надо объяснять. Мне было бы все понятно, если бы он говорил по поводу содержания моего рассказа. Я бы все понял, принял, если бы даже не согласился с его мнением. Но не было ни слова о содержании рассказа.
Пастух докуривал свою самодельную сигару и, нахмурив брови, спросил:
- А причем тут бомж?
- Получается, что для редактора я никто, бомж. Он не считает, что я могу с ним разговаривать о чем бы то ни было.
- Да, но остается верить в то, что сложности в нашей жизни делают нас крепче, более приближенными к этой жизни и мудрее.
- Но часто бывает, что такие обстоятельства и сложности делают людей бомжами.
Пастух лукаво улыбнулся, услышав такое заключение нашего разговора о том, что есть человек. Мы хорошо поняли друг друга. Он пожелал мне найти хороший ориентир для привязки и пошел догонять своих коров, которые успели к этому времени самостоятельно переместиться вдоль реки в обратном направлении.

АМИР

Я продолжал сидеть на бревне уже без пастуха, перебирая в голове примеры из своей деревенской жизни. Я пытался понять, насколько прав редактор? Как могло у меня сформироваться такое самомнение, что я человек. Декарт сказал: «Я мыслю, а значит я - существую». Но не сказал о форме существования: как мыслящее существо, скорее всего, человек. Но когда он об этом размышлял и писал, он работал кочегаром и жил одиноко, почти как бомж, свободный и независимый ни от кого. Зато сочинил свои философские «Правила для руководства ума…» и изобрел аналитическую геометрию, без которой не мог бы появиться сочинение И. Ньютона «Математические начала натуральной философии».
Я перебирал в голове знакомые истории, которые могли бы мне помочь понять, каким образом складывается и формируется мнение о себе или самомнение. Например,  Амир – маменькин сынок, один из моих братьев. Нас было пятеро у родителей. Все разные как индивиды. Амир – любимчик мамы. Он всегда ходил жаловаться к маме, если что-то его не устраивало. Ходил с дядей бригадиром на охоту, собирал гильзы от мелькашки и складывал в свой тайник, вместе с накопленной мелочью. Бригадир отстреливал и отгонял голубей перед гумном. Амир же, видя все это, решил поближе познакомиться с голубями. Придя домой перевернул большой таз и под ним насыпал пшеницы. Скрытно караулил, пока голуби не зашагают в его ловушку. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но дело было к обеду. Пришел папа, увидел все это, и ему сильно не понравилась затея Амира. Долго не думая, папа схватил резиновый шланг от гидравлики трактора и погнался за Амиром. Амир лихо по трапу забрался на сеновал и, испуганный, ждал там своей участи. Но больше ничего не было. Но зато у Амира появился повод пожаловаться маме на папу. Он сказал маме, что папа его чуть не убил. Мама послушала и, улыбнувшись, спросила:
- Как он хотел убить?
- Бежал за мной со шлангом в руке, размахивая им.
- Но ты же говоришь, что он не смог тебя догнать.
- А если бы догнал?
Потом про эту историю мама любила рассказывать нам в разное время, посмеиваясь над нами. Других случаев, когда Амира наказывали родители, не было. Может быть потому, что он уже настойчиво привязался к дяде бригадиру с тем, чтобы тот нашел ему работу по его возрасту. В один из дней бригадир, проходя мимо нашего, дома сообщил, что нашлась такая работа. Надо собрать авоську с чаем и перекусом, затем подняться к ферме. Дальше повезет грузовик в поле до места назначения. Амир сделал, как было сказано. Пришел к ферме, где было уже много женщин, ожидающих машину. Амир пытался найти хоть одного человека, близкого к его возрасту и мужчину. Не нашел, но хотелось ему узнать, что же будет дальше. Не может же дядя бригадир, служивший в морфлоте, так в открытую, подсунуть Амира к бабам. Подъехала машина, привезла всех в поле, засеянное подсолнечником, которое надо было проредить, чтобы вырастая, подсолнухи не мешали друг другу. Распределили ряды, и Амиру уже не было дела, кто вокруг него. Особенно ему понравилось, когда папа к своим семидесяти рублям получил еще двадцать семь за месяц работы Амира в  поле. Отец хвалил, сам краснел, считая, что у него появился соперник, кормилец семьи. Может быть, краснел по другой причине. Амир тоже часто краснел, если говорили о нем.
Амир настолько уже считал себя достаточно взрослым, что в день молодежи, забрав свою заначку в тайнике, уехал в Неверкино со взрослыми. Ехали тоже на грузовике стоя. И, несмотря на то, что он затерялся среди взрослых и не видел, куда и как едет, он был доволен, что удалось впервые самостоятельно оторваться от Нового снега. По приезду в Неверкинский лесной массив все рассыпались в поиске всяких развлечений. Громко, во весь лес, играла музыка «А вокруг голубая, золотая тайга». В автолавках продавали пиво, лимонад, печенюшки и многое другое. Запасливый Амир купил на заначку бутылку лимонада и пышную, свежую булочку. На этом заначка закончилась. Он пошел смотреть волейбольное соревнование между командами из деревень района. Он болел за своих, ибо в команде были его родственники: Ханяфи абы (аю), Хансвяр абы (аю) и др. Несмотря на то, что проиграли, все равно играли хорошо и достойно. После приезда домой родители поругали Амира, слегка, стараясь не задевать чувство собственного достоинства Амира. Амир был уверен, что поездка закончится благополучно. Но когда папа сказал, что разгоряченная молодежь почти всегда устраивает драки, Амир ответил, что он не был разгоряченным и держался в стороне. Больше никогда этот проступок не обсуждался в семье. А Амир почувствовал, что становится взрослым.      
Однако никто не застрахован от случайностей, даже взрослые. Амира пригласил бригадир на работу для взрослых, на элеватор. Зерно, поступающее из полей проходит предварительную очистку. Машины, очищающие зерно подпитывались через кабель к высоковольным (380 V) трансформаторам. Перемещая один из таких машин, надо было перекинуть кабель. Амир взялся перебросить кабель, но схватил кабель, случайно, в оголенном месте. Очнулся на земле, окруженный взрослыми. Недалеко, на кладбище хоронили кого-то. После того, как Амир пришел в себя, мужчины начали шутить, что Амир мог присоединиться к похоронному процессу.
Еще один случай был с Амиром на кукурузном поле. Амир загружал удобрение в сеялки-культиваторы, а дальше тракторист делал междурядную обработку ростков кукурузы. После того, как Амир загрузил сеялку с удобрением и трактор поехал, он вспомнил, что не перевел рычаг сеялки в рабочее положение. Побежал за трактором, чтобы исправить свою оплошность. Догнал трактор.  Дернул на ходу рычаг. Но в это время шпилька распредвала сеялки зацепила за брезентовую рукавицу Амира и распредвал начал наматывать руку Амира на вал. Неистовый его крик не был слышен в кабине трактора. Но тракторист случайно повернулся посмотреть процесс культивации и со страхом на лице нажал изо всех сил одновременно на сцепление и тормоз. Трактор выпустил черный дым и заглох на месте. Испуганный тракторист выскочил из кабины. Помог Амиру освободить замотанную на вал руку. Амир сказал, что рука болит, но не сломана. Для Амира рабочий день на этом закончился, и он пошел домой. Тракторист продолжил работать один, за себя и Амира. Амир не стал заходить домой, зашел на кухню во дворе, забрался на теплую печку и грел руку в валенке, представляя как в ней осенью дозревали зеленые помидоры… .
Другие случаи с Амиром были менее трагичны и менее опасными. Но в этих случаях тоже он сам был виноват: по его невнимательности, расторопности, избыточной любознательности и его упрямству.  Я не знаю, зачем надо было дергать за усы спящего на Солнце черного и престарелого Цыгана. Цыгану, собаке, не понравилось такое беспокойство и он прокомпосировал левую ладонь Амира. В другой раз Амир гнал из околицы бычка домой, покрикивая и слегка стегая его прутиком. Бычку это не понравилось, он развернулся и просверлил Амиру дырку выше левого колена. Иногда он об этом рассказывал во дворе, демонстрируя свои зажитые раны. Кто-то жалел, кто-то сочувствовал, а кто-то говорил просто, что сам виноват и, наверное, был прав.
Скоро Амира забрали в Советскую армию. Обычно в деревнях устраивают проводы в армию. Амир не понимал, зачем это нужно. Почти безучастно наблюдал за проводами себя. Когда грузовая машина с Амиром и другими парнями подъехала к Е-Кададе, он заметил, что среди провожающих были молодые девушки, которые как бы должны были ждать его возвращения из армии. Но Амиру были чужды все эти формальности. У него не было девушки или подруги. Далее: школа младших командиров в Кстово, патрульная группа в Бологое и Валдае. В Валдае с группой ходили в кино. Показывали исторический фильм про астронома Абу Райхана Бируни. Этот фильм, наверное, оставил глубокий след в душе Амира. Фильм мог повлиять в последующей его судьбе. Далее – семь дней с группой сержантов и прапорщиков ехали в Комсомольск – на – Амуре, Большая Картель.
Уволился Амир в запас 1977 году. Вернулся домой под утро, запрятав военную форму с лычками старшего сержанта в желтый чемодан. Оставил свой чемодан в незапертой веранде и лег спать в передней, за печкой. Утром мама сначала обнаружила чемодан Амира, затем и его самого. Еще в армии встретился в штабе с Рауфом, который внушил Амиру, что в Новосибирский университет может поступить любой, даже простой смертный. Амир поверил в искренние слова Рауфа и тогда еще решил, что поедет в Сибирь, в Академгородок, в университет учиться. Но после армии решил отдохнуть год до учебы. Работал на стройках в Б. Озерки и др. Вечерами бегал по холмам с карманным томиком стихов Пушкина, зачитываясь ими вслух. Год прошел быстро и незаметно. Настолько незаметно, что Амир забыл сроки подачи документов для поступления в НГУ. Когда понял, что надо ехать прямо сейчас, всех переполошил. Особенно напугал маму. Она сказала - не уезжай. Амир сказал, что дома остаются еще другие братья. На что мама многозначительно махнула рукой и заплакала. Но у Амира уже не было возможности выбора. К тому же подошла двоюродная сестра Амира, которая, впоследствии, стала женой генерал майора. Не зная как доехать до Неверкино, попросили помочь Абдулла абы (аю). Он сказал, что не может помочь, машина не на ходу. Тогда Амир с сестрой отправились пешком. До Неверкино около 15 км. Это не так уж и много. Но когда они поднялись пешком по дороге в пригорок, откуда открывался вид на Новый снег, их догнал на мотоцикле Урал Абдулла абы и они благополучно доехали до с. Неверкино. Такое начало обучения Амира в Новосибирском университете. Таких как у Амира судеб с разными проблемами в деревнях бывает много. Эти проблемы их формируют,  делают их более стойкими и более подготовленными к различным трудностям реальной жизни. Но главное – помогают понять, прежде всего, себя. Кто я? Зачем я в этой жизни? А иногда случайно оказывается, что наша жизнь не очень-то нам принадлежит, и мало зависит от нас. Случайности могут в одно мгновение перечеркнуть все. Наши желания и возможности. Все могут перечеркнуть случайности. Но они же открывают нам и новые дороги и делают нас теми, кем мы становимся. Может даже человеком, если даже это кем-то не признается. Конечно же, Амир – человек. Такой, каким человеком он стал в результате собственных действий. Также складывается, наверное, и судьба других людей, независимо от того, какими людьми они становятся.

Дедушка

Но у Амира был еще один очень близкий ему человек, его дед, Аю бабай. Отпросившись однажды у родителей поехать в полевой стан с дедом, он еще не знал, что эти увлекательные поездки будут регулярными. На обратном пути Амир помогал деду загружать скошенное дедушкой свежее сено, и, затем, вместе ехали домой. Тем самым он стал нужным помощником для деда. Иногда ходил в конюшню за Чалым, который был достаточно старым и никак не хотел быстро бегать, не запряженный в телегу, не без нее. Когда под утро возвращались с дедом на макушке большого стога свежескошенного сена,  дед радостно запевал песню про Солнце и зарю, и Амиру казалось, что это и есть настоящая жизнь и настоящее дело, чем можно заниматься всю свою жизнь. Чалый, не торопясь, перебирал ноги и одновременно отгонял хвостом навязчивых слепней. Дедушка управлял конем и пел в различной тональности одно и то же предложение-куплет:
- Скоро (;) Солнце взойдет (;)
(;) Скоро Солнце взойдет (;)
(;) Скоро (;) Солнце взойдет (;)
(;) Скоро (;) Солнце взойдет (;)
Потому, что Солнце любит зарю,
А заря любит рано вставать.
На татарском языке этот куплет звучит немного по-другому, но смысл такой же. Повторив несколько раз этот куплет, дед прибавлял скорость, слегка стегая кнутом Чалого:
- Но ЕБТэртэне!
Чалый старательно показывал вид, что согласен ускориться, но через минуту опять шел пешком, перебирая аккуратно ноги. Дед торопился доехать домой до жары, а Чалый этого не понимал. Амир старался по пути найти удобный случай для того, чтобы спросить у деда рассказать про войну, которую дед прошел и многое увидел. Но когда Амир просил об этом, то дед нахмуривал брови вместо рассказа. Его веселость мгновенно исчезала, как будто уже не «скоро Солнце взойдет». Дома Амиру дед дал несколько немецких карманных часов. Часы трофейные не ходили или ходили, пока трясешь ими. Амир заинтересовался трофеями и обещал их отремонтировать. Но он не был часовых дел мастером, и часы долго пролежали в инструментальном шкафу у папы без признаков их пригодности для чего-либо.
Дедушка не любил рассказывать про войну. Отдельные истории, о которых дедушка мог вспомнить и рассказать, не составляли общую картину и Амир решил искать информацию в военных архивах и сведения в наградных листах деда.   То, что нашел Амир в архивах, помогло ему разобраться в том, как воевал дедушка. Причем, не приставая к нему с вопросами, на которые дедушка не хотел отвечать или вспоминать, или просто уже хорошо забыл. Плохое, то есть война, забывается. Иначе все это будет лежать на душе тяжелым грузом или мешать жить радостно, смотреть на восходящее Солнце по утрам и радоваться жизни, тому, что выжил в этой страшной войне.
  А что, сами германцы. Был я недавно в Берлине на астрономической конференции и прогулялся до Рейхстага. В очереди в Рейхстаг стояли в основном китайцы. Я обошел вокруг него, разглядывая признаки боя за Рейхстаг. Немцы методично затирают остаточные признаки прошлой войны, закопченные стены шлифуют и вычищают. Наш дедушка и мой герой, не только Амира. Все наши родственники (аю) помнят и чтят подвиги всех героев Отечественной войны. В их числе и наш скромный герой, наш дедушка, которого все мы любили, и будем любить всегда: гвардии младший сержант, сапер-подрывник, водитель автоколонны. Награжден орденом Красной Звезды, За отвагу.

Степной зверь

Я встал на бревно, на котором сидел, и по бревну переправился на Пензенскую сторону междуречья. Для поиска подходящего ориентира, я поднялся на высокий берег левого притока реки Е-Кадада. Устроился удобнее, среди свистящего на ветру ковыля. Лесостепная зона России не самое подходящее место для выращивания зерновых культур и получать хорошие урожаи. Но она вполне пригодна для выращивания коров и овец. Хорошо здесь чувствуют себя степные зверьки, которые роют свои норки на пригорках среди ковыля. Холмик свежевырытой земли чернел в метрах пятнадцати от меня. Рядом с холмиком норка. Может быть, норку вырыл байбак. Может зверек поменьше. Я не стал подходить слишком близко к норке. Такие зверьки больше других понимают значение собственной свободы, даже не имея человеческого разума. Они не могут жаловаться на степного орла, который может появиться в самое неподходящее время, когда до норы не добежать. Тогда орлу будет сытный обед, а для сурка наступает конец света. Наблюдая за этими зверьками, которым некому пожаловаться, начинаешь понимать ничтожность своих обид и претензий к кому бы то ни было. Настоящая практическая психотерапия для людей. У орла не может возникнуть сочувствия к сурку. Тогда получается, что свобода сурка отмерена определенным расстоянием от норки. Но человек – существо разумное. Точнее, человеку свойственно быть разумным. Несмотря на то, что человек может иногда лишиться разума, его разумность остается его свойством, существенно отличающим человека от других живых существ, в том числе, от орла и сурка. Делает ли разумность человека более снисходительным в отношении других людей. Или же орел и среди людей орел. Без всякого сомнения, это так. Можно ли мерой разумности измерить способность к снисхождению к другим, себе подобным? Я не знаю точного ответа на этот метафизический вопрос.
Подходящего ориентира не было видно вокруг. Сурок тоже, наверное, ждет, когда я, наконец, уйду. Он сможет выйти их своей норы на вольный свет. Я нашел скважину и это уже не мало. Полуденная жара медленно наступала, и надо было возвращаться. Обратно я пошел уже по прямой дороге вдоль чистого пара. До села с поэтическим названием Новый снег четыре или пять километров. Название села характеризует их жителей: абсолютно простые, чистые, как новый снег и добрые до умиления люди. В селе живут татары. В ближних селах – русские, чуваши, мордва. Исторически так сложилось. Две водонапорные башни, которые видны издалека, обеспечивают жителей села родниковой водой. Но в домах вода бывает не всегда и это большая проблема села. Я шел вдоль пашни и чувствовал себя оглохшим от абсолютной тишины вокруг. Сюда я приезжаю забыть на время о существовании времени и о том, что его всегда не хватает и вообще обо всем. Чтобы вспомнить про свои молодые годы, повидать родных и близких.

Новый снег

Утром следующего дня я проснулся поздно. Не услышал петушиного крика и того, как пастух прошел со стадом мимо окна, погоняя стадо коров. Рядом на подушке лежали «История древней Руси» Соловьева и «Документы ставки Пугачева». Я читал до поздней ночи о первоначальных отношениях вооруженной части  жителей древней Руси к невооруженной их части, которая должна была содержать вооруженную часть, работая на них, а также о смутных временах в древней Руси.
В конце 90-х годов прошлого тысячелетия всем казалось, что еще немного и наступит всеобщее благо и настоящая свобода. Свобода наступила на самом деле, но в результате разрушения огромного государства  - СССР. Наступила настоящая, абсолютная свобода. Однако при абсолютной свободе разрушаются все установленные и устоявшиеся отношения. Жители возвращаются к первоначальным отношениям: сначала к никем не определенным отношениям, затем эти отношения перерастают в отношения между воинами и жителями, которые заняты мирным трудом. Когда воинство скреплено общими правилами или законами, принятыми всеми, то эти отношения становятся нормальными.
Первоначальные же отношения никем не определены или слабо определены и плохо управляемы. В таких случаях своеволие воинов будет устанавливать насильственные отношения. Свободный труд превратится в унижение одних другими. И такое отношение уничтожает желание трудиться. Таким образом, разрушение государства не может приводить к свободе, а приводит только к первоначальным отношениям. Может показаться, что это относится только к древним временам, когда люди были другие, когда еще не было у людей опыта совместного сосуществования. Российское государство вернулось к первоначальны отношениям в 90-е годы. Местное воинство быстро определило сферы своего влияния и соперничало с другими воинствами за сферы влияния. Только их называли в 90-х годах братками, или мафиози, «крышей», а теперь, спустя годы, бандитами и грабителями. Братки убивали друг друга, запугивали всех, вымогали. Умершим же возводили высокие мраморные памятники, на кладбищах. Такие отношения не могут быть долгими ни в древние времена, ни в настоящее время. Но десятилетия, вычеркнутые из жизни поколения людей страхи и унижения – это все, что остается в памяти людей, живущих в такое время.
Прошлой осенью, проезжая мимо поля засеянного подсолнухом, я спросил у водителя:
- Почему не убирают зрелый урожай подсолнуха на этом поле?
Ответ был поразительным:
- Одному хозяину досталось это поле, и он успел весной его засеять. Другому же хозяину, когда делили колхоз, достались тракторы и комбайны. Один из них может засеять поле, но не может убрать урожай. Другой – наоборот. Обзывают друг друга бывшими бандитами, и договориться не могут. Итак, уже много лет. Но как же быть жителям Нового снега, чистыми как первый снег, которые всегда любили работать и работали? Я не задал этот вопрос водителю потому, что, несмотря на то, что я там не живу уже много лет, я чувствую себя одним из жителей Нового снега, по крайней мере, чувствую свою причастность к тому, что происходит в Новом снеге. Следовательно, вопрос о разделе и возможности договориться, обращен и ко мне. Я должен задать этот вопрос себе и найти ответ на него.
Многие сельчане летом уезжают на заработки в Москву и в Подмосковье. В селе нет работы уже десятки лет. Молодежь уезжает в города. Рассуждая про это с водителем, я в шутку спросил у него:
- А если из всех Российских сел люди едут на работу в Москву, то чем же занимаются сами москвичи?
Я не стал его допытывать, но он, не задумываясь, ответил:
- Печатают деньги.
- Вся Москва?
- Вся Москва – халявщики.
- Но я знаю, что в Москве работают заводы, фабрики.
Он скорее знал об этом тоже. Почему же халявщики? Может он так думает потому, что получает здесь в пятьдесят или сто раз меньше москвичей за ту же работу.
- Почему так? Я не знаю. Может быть, желание централизовать финансовые средства. Найти разумное объяснение этому я не смог, а неразумное – произносить, наверное, не надо. Никто не берется объяснить это по-человечески.
Я промолчал, ибо не знал, что ответить и сам не понимал, что это такое: централизация, полицентрализация или местничество? Земля – крестьянам, а деньги слугам народа получается. Если это – капитализм, то уж какой-то странный, отмороженный и лицемерный. Мутные отношения порождают смутные времена. Хорошая есть прививка у Россиян от революционных болезней, но действие любой прививки имеет очень ограниченный срок действия. Всегда найдется какой-нибудь Емельян Пугачев, которому может показаться, что он знает, что надо делать.

Бунт

Я сегодня объявил сам себе забастовку. Не вышел в поле, так как не знал, что там мне делать. Но время было к обеду. А обед не отменяется даже у бунтовщиков. Следовательно, надо готовить обед … .
Пугачевский бунт был таким значимым событием, что сотрясал всю Россию с сентября 1771 года по 1775 год. Несмотря на всю его бессмысленность, бунт охватил Урал и Поволжье. Но нам всегда надо помнить о том, почему такое происходит или может происходить для того, чтобы упреждать такие события и избежать бессмысленное братоубийство. Такие войны уничтожают людей и физически и духовно. Долгое время я думал, что Пугачев боролся за освобождение крестьян. Нас так учили в школе. Свобода – дело святое. Кто станет возражать против свободы? Но среди лестных имен у освободителя Пугачева было и другое имя – самозванец. Он называл себя Петром III. Я не понимал того, как можно быть одновременно героем-освободителем крестьян и называть себя при этом Царем Петром III. По этой причине начал искать документы, которые могли бы без посредников помочь прояснить все это. Я случайно в букинисте Академгородка нашел «Документы Ставки Пугачева», в которых собраны манифесты, приказы и распоряжения Ставки. По этим документам можно узнать многое. Я могу понять, что значит моя личная свобода. Могу согласиться с тем, что бомжи – это абсолютно свободные люди. Они, наверное, так себя чувствуют и считают. Но никак не могу понять того, как можно сделать свободными крестьян? Освободить их от чего, от работы? Маловероятно, что это можно и нужно делать. Может дать крестьянам возможность работать на земле и не грабить их? Может быть, это и есть свобода для крестьян, но в реальной жизни все определить гораздо сложнее.
Вооружившись документами, я не ставил себе цели написания новой версии истории Пугачевского  бунта. Задача моя более простая. Я хочу понять того, как в наш цивилизованный век дали свободу крестьянам, но кроме крестьян свободу получили и бандиты, разбойники. Скорее всего, есть исторические события, которые время от времени одинаково складываются и порождают аналогичные отношения между людьми. Поэтому, искать в далеком прошлом ответы на вопросы о нашем настоящем, как мне кажется, не является пустым занятием.

Третий оплот

Укрепление Московского государства начиналось во времена Ивана III. Укрепление государства предполагает рекрутирование крестьян, содержание армии, прислуги, сборы налогов. Правильная и необходимая мысль об укреплении государства может быть поддержана всеми, за исключением тех, за счет которых это укрепление происходит. Как следствие, возникают армии недовольных беглых крестьян, которые заселяют окраины государства. Первая большая крестьянская война была в 1603 – 1604 годах была следствием голода 1601 – 1603 годов и начала смутного времени. Банды разбойников действовали тогда в окрестностях Москвы.
В 1606 – 1607 годах в походе Болотникова на Москву участвовали 30 тысяч повстанцев. Движение началось в южных районах государства. В 1667 – 1669 годах  войска Степана Разина захватывали и грабили на Волге русские и персидские купеческие корабли. Разин захватил Яик и готовил поход на Москву, объявлял каждого, перешедшего на его сторону, свободным человеком. Посылал письма в регионы, призывая к восстанию. На сторону Разина добровольно перешли многие жители Саратова, Самары, Пензы. При осаде Симбирска в 1670 году повстанцы потерпели поражение. Всего убитых и казненных насчитывалось около 100 тысяч повстанцев. Во время Северной войны крестьяне массово бежали на Дон в казачьи земли. В 1707 году Петр I издал указ о сыске беглых крестьян в Донских городах. В этом же 1707 году Булавин собрал 2000 казаков и беглых крестьян. Объявил поход на Москву через Воронеж и о наборе войск с Терека и Астрахани. В мае 1708 года Булавин был избран атаманом Войска Донского. При штурме Азова 7 июля 1708 года Булавин был убит. 27 июля Войско Донское присягнуло русскому царю. В 1769 года началась русско-турецкая война. При взятии Бендер в сентябре 1770 года отличился хорунжий Е. Пугачев. Зимой 1771 года заболел и был направлен на Дон в составе команды для излечения и смены лошадей …. .
Донские казаки на побережье реки Урал появились в XV веке, на границе между распадающейся Золотой Ордой и укрепляющимся Российским государством. Зимовали на берегу реки, покрытом лесом и безопасном для обособленной жизни. Весной спускались по реке к морю, занимались разбоем до глубокой осени. Участвовали с донскими казаками в грабежах торговых судов на Волге. Во времена царя Михаила Федоровича получили грамоту на проживание вольными людьми вдоль всей реки Урал. Это был третий оплот казачьей вольницы. После походов атамана Шамая и Нечая, казаки перестали пускаться в далекие разбойничьи походы. Скоро там появились стрельцы, и казаки постепенно уживались с ними. Появление на Урале Степана Разина казаки восприняли как угрозу их свободе. Разин штурмовал город Яик и истребил стрельцов.
Законы вольницы: «На случай общего дела казаки сходятся на соборное место, где их ожидает атаман. Объявив дело, вопрошают: Любо ль атаманы молодцы? Ответ: любо или не любо. Воля всех исполняется».
Повинность: «Казаки не платят государству подати. Они несут службу и по первому требованию обязаны выставлять определенное число вооруженных конных воинов.
Промыслы: «Рыболовство – почти единственный источник жизни. Рыбные ловли нельзя начинать раньше дня, определяемого канцелярией. После весеннего половодья делали решетки через Урал из толстых бревен. Решетка не пропускала рыбу вверх против течения реки. Багрение начинается 20 декабря и 6 января, и длится 5 дней. В апреле – севрюжье рыболовство – два месяца на сети». Основная рыба: осетр, белуга, севрюга, судак, лещ, щука, сазан, сом.

Дамба – 2

Внутренний бунт человека в большинстве случаев заканчивается примирением с самим собой и признанием временным, своей неспособности найти нужное решение. Другое дело, когда бунт внешний, массовый и плохо управляемый. В моем случае, я закрыл дверь и двинулся к первой дамбе, недалеко от которой стоял наш дом, выстроенный моим отцом и мамой. Рядом, еще ближе дамбе – 1, дом моего дедушки. Каждый год, весной, дамбу-1 сносили весенние талые воды. Село разделялось, до восстановления дамбы, на не связанные между собой правобережную и левобережную части. Одновременно разливалась Е-Кадада и получалась временная, полная блокада села. Но жители села превращали это бедствие в праздник половодья. Собирались на берегу Е-Кадады и пели песни, плясали, наблюдали за ледоходом по разлившейся реке. Возле первой дамбы я наблюдал за тем, как высокий водопад медленно разрезал мерзлую глину дамбы и ждал, когда дамба рухнет и вода, разрушая все на пути, пойдет потоком и соединится с Е-Кададой. Не дождавшись прорыва дамбы, я возвращался домой, а утром папа, лукаво улыбаясь, объявлял мне о том, что дамбу снесла вода. Однажды, дамбу прорвало летом из-за сильных ливневых дождей. Все происходило как во сне: после прорыва дамбы и схода основной воды люди как по команде вышли к разливу собирать ведрами рыбу, глубоко увязая в иле. Все было похоже на сон, но рыба была настоящая, крупная и рыбы было много. Быстро закончилось соревнование, так как людей было тоже много, взрослых и молодых. Сейчас уже Дамба-1 с раздвижными воротами и таких чудес не бывает.
Я пошел от Дамбы-1 в направлении водонапорных башен у родника, обеспечивающего водой жителей села. Часть подземной ключевой воды закачивается в башни, остальная вода попадает в пруд, подпитывая Дамбу – 1. К роднику пруд сужается и превращается в мелководный приток Е-Кадады, заросший камышами, густой травой и цветами. Высокие берега этого мелководья охраняют покой поселившихся в них цапель. Я шел по дороге вдоль высокого берега. Недоверчивая пара цапель сорвалась с камышей и сделала по небу круги, выжидая, пока я отойду дальше от их жилища. Высокие берега и мелководье с зарослями травы и ивняка тянутся до Дамбы-2. Вторая дамба была создана для орошения полей, но затем планы поменялись. Жизнь тоже поменялась.  Дамба-2 расположена далеко от села. Туда также стекают родниковые воды. Дедушка рассказывал, что в далеком прошлом в этих местах был густой лес. В лесу жили конокрады, содержали лошадей и продавали их. В наше время здесь был полевой стан для сельхозтехники. До появления дамбы там были небольшие красивые озера с прозрачной водой и с длинногими водяными лилиями. 
Дамба-2 имеет внушительный вид, в отличие от Дамбы-1: устроен по всем правилам построения ирригационных сооружений. Я прошел по дамбе. На противоположном берегу сидели люди. Я шел вдоль красивого берега дамбы с глубокой прозрачной водой. Пока я шел, меня догнала белая машина. Машина остановилась.  Из нее вышел молодой человек и сказал:
- Это частная территория и рыбу здесь ловить нельзя.      
- Я только фотографирую, - сказал я, - удочки у меня нет.
- Фотографировать можно. А где Ваша машина?
- Я пешком.
Он посмотрел на меня с подозрением, но больше ничего не спросил и уехал к своим. Я пошел дальше, фотографировал наиболее примечательные и красивые виды берега второго пруда. Глубокая и прозрачная вода с живописными цветущими берегами меня сильно увлекли, и я не заметил, как белая машина подъехала снова и из нее вышли уже двое – молодой, тот с которым я уже разговаривал и мужчина, лет пятидесяти. Тот, который постарше, продолжил допрос:
- Вы кто?
Я назвал имя своего отца, братьев, живущих в селе. Они успокоились, наконец, и старший из них объяснил:
- Мы думали, что пришли из рыбнадзора с проверкой. Они объяснили, что разводят здесь осетра. Ловить можно, но только за это надо заплатить. Я сказал, что я здесь жил и работал в молодости и хорошо помню каждое поле, каждый уголок. И вот захотелось все вспомнить и посмотреть. Старший из них сказал, что хорошо знает моего отца, братьев  и сестер, но меня не помнит и не знает. Я сказал, что давно здесь не живу, но почти каждый год приезжаю в гости. Вопросов больше не было. Им показались странными мои объяснения, а мне – их. Но ясно было одно: уезжая из родных мест надолго, о тебе будут помнить только твои родные. Для остальных перестаешь существовать вовсе. Я тоже мало кого уже знаю и узнаю. Следует ли на это обижаться? Наверное – нет. Мне даже удобнее, когда не узнают. По крайней мере, нет необходимости объясняться каждый раз … .
Я пошел в обратный путь. По дороге вспоминал об этом разговоре, почему-то задел меня этот разговор. Почему задел? Наверное, слово Родина не просто слово, но еще все то, что здесь живет, пусть и без меня, но где часть и меня, может быть в прошлом. Моя Родина – мои родные, безмолвные поля, Е-Кадада, Дамбы – 1 и 2. Наверное, каждому человеку надо знать, что для него есть Родина. Ведь если вы не знаете, что есть для вас родина, то не ясно будет также что значит «За Родину». И когда мой дед начинал сбивчиво говорить о войне, я его понимал, насколько трудно об этом рассказывать. Однажды он достал свои медали и удостоверения к ним: «За отвагу», «За боевые заслуги» и др. и сказал:
- Возьми их, здесь они потеряются.
Он говорил так убедительно, что я согласился взять, чтобы сохранить. Но когда показал дома родителям, то они меня отругали и сказали, что надо немедленно их вернуть деду. Я вернул с объяснением. Дед усмехнулся и взял их обратно. Если деда наградили «За отвагу», то за то, что он защищал Родину. Он не был трусом, он защищал Родину.