Дом, который живёт во мне

Дом, который живёт во мне
(О доме бывшем по адресу улица Киевская, 10 в Саратове)


Большой четырехпалубный корабль из оранжевого кирпича. Мощный, с плавными изгибами, построенный в начале 30-х годов прошлого века. Его возводили одновременно с Саратовским заводом комбайнов, который чуть позже стал авиационным.

Почему корабль? Когда заходишь в него, на любой этаж, попадаешь будто на палубу — в бесконечный коридор семейного общежития. Изначально оно было не семейным. Соседний такой же дом занимало женское общежитие, наш — мужское, а следующий, выстроенный из серого кирпича, — смешанное. Но я застала дом уже целиком населённым семьями.

Высокие пролёты лестниц и высокие ступени. Помню, как однажды, спеша в школу, я пролетела ласточкой. Начинала падать, вроде, головой вперёд, но приземлилась внизу вполне прилично — вперёд ногами. И нет, не "готовой к выносу". Около двери на первом этаже ошалело замерла девочка лет трёх. Я встала, отряхнулась и побежала на свой второй этаж, приводить себя в порядок. Было больно и одновременно смешно до слёз. С тех пор я мысленно поправляю пословицу: поспешишь — людей эпично насмешишь.

Между этажами располагались балконы в форме почти раскрытого веера. Обычно пустующие — в нашем доме выстиранное бельё на них никогда не сушили, только во дворе.

Этажи были двух уровней: входная часть и "аппендикс" влево пониже, а направо вели четыре деревянные ступеньки, выкрашенные светло-коричневой краской. Они переходили в длинный коридор и симметричный левому правый "апендикс". В каждом конце — по две кухни с двумя газовыми плитами и кухонными столами. Двери, двери, двери... Хочешь играть — нужно просто выйти за порог. Там носятся трёх- и четырёхлетки, ползают годовасики. Стайкой на ступеньках или подоконнике примостились школьники. Около кухни обсуждают мировые проблемы мужчины. А на самой кухне женщины не только готовят что-то вкусное, но и зорко держат в поле зрения всё это кипящее сообщество.

Бывали, конечно, иногда и выяснения отношений, но жили в основном дружно. Криминал помню только один. Стала пропадать обувь из общего коридора, но воровку быстро поймали — пришлая была, не наша. Представляете, в то время, не запирая дверь на этаж, в общем коридоре около своей двери многие оставляли ботинки, туфли, даже дефицитнейшие сапоги-чулки (кстати, это именно на них и покусились).

Под Новый год в коридоре наряжали общую ёлку, собирая со всех комнат игрушки. В левом крыле народ не только жил вместе, но и работал в ближайших цехах, так там и сам праздник отмечали сообща: ставили столы, выставляли закуски и старались накормить всех детей с этажа — общие же.

Однажды у нас захлопнулся замок комнаты и никак было не открыть. Сосед напротив, альпинист, раздобыл длинную лестницу, залез в форточку и открыл изнутри. Другим соседям прошёл по карнизу стены с балкона.

Как-то ночью наискосок от дома раздался женский крик — нападение хулиганов. Из подъезда моментально выскочило несколько мужчин и отбили девушку.

Комнатки были маленькие: 14, 12 метров, плюс-минус. Наша сторона выходила на восток, но была очень тёплой, даже в морозы форточка всегда была нараспашку. И светлой, солнечной, с большими трёхстворчатыми окнами во двор. Широкий подоконник, на котором можно было удобно сидеть и даже лежать, разложить книги или географические карты. Под нашими окнами по вечерам кипела детская жизнь. Дворик, почти курдонёр, со свежей короткой травкой — идеальное место для разновозрастной компании, чтобы поиграть в "Тише едешь — дальше будешь". Рядом — второй подъезд, но все двери, ведущие на этажи, кроме последнего, были закрыты. На самом верху располагалась гостиница для военных представителей, приезжавших на авиационный завод, где работали почти все жильцы нашего дома. Их дети учились с нами и часто играли во дворе, но всё равно они были немного другими: более собранные, живущие по режиму. А у нас — казацкая вольница, хотя и без запредельных перегибов.

С дальнего торца дома находилась прокуратура военного гарнизона. Туда изредка подъезжали "газики" (помните, легкие вездеходы ГАЗ-69?) и выходящие военные иногда начинали вежливо просить нас отойти. Почему — не объясняли. Возможно, это было связано с теми, кого они привозили. Зато там же была очень удобная площадка и почти глухая стена для игр в мяч. Правда, у женщин, работающих в прокуратуре, нервы были не железные, они иногда выскакивали и уже не очень вежливо кричали, чтобы мы ушли. Мы, конечно, уходили. Но ненадолго.

Потом народ стал разъезжаться, соседи получать освобождавшиеся комнаты — это называлось расширение. Мы тоже уехали. В 90-м, под Новый год, внезапно. Долго я не решалась зайти в этот уголок, спрятанный в стороне от оживлённого проспекта. Лет через двадцать всё-таки заглянула. Было уныло и пустынно: сбитый балкон, разбитые стёкла в окнах общего пространства с фанерками... Прошла под бывшими нашими окнами — в них по-прежнему висел нарядный тюль. Смешанные чувства печали и тепла — это, наверное, и есть ностальгия?

Теперь этих домов на улице Киевской уже нет. Не осталось даже фотографий. В детстве фотоаппараты были не у всех, а потом стало уже не до того, хотя для истории, конечно, надо было запечатлеть.

Ещё мечтается собрать в один большой сборник воспоминания людей, живших в тех "кораблях". Жаль, что многих уже нет в живых. Может мы, выросшие дети, мои ровесники и те, кто чуть старше или младше, воплотим эту идею? Если я когда-нибудь вдруг решусь написать книгу, она так и будет называться "Детство на улице Киевской". Совсем не обо мне. Скорее, бытовые зарисовки, смесь истории, социологии, этнографии — да всего, что было в той жизни.

P.S. Помню многие блюда и ароматы того времени, но совсем не помню кабачков. Неужели тогда мы их не готовили?))

6 сентября 2025 г.

* Фото — редакция фотографии из блога Сергея Нидолова с помощью GigaChat .