этюд к новой повести

Я сидел у окна своей лаборатории и смотрел, как опадает листва с деревьев.
 
Стоило ветру поутихнуть, как за окном наступал конец сентября – деревья не успели ещё лишиться своих пусть и «поседевших» шевелюр и хорорились друг перед другом и городом своими всё ещё пёстрыми, но уже побитыми осенью нарядами. Но, чувствуя безвластье межсезонья, ветер стихал только за тем, чтобы набраться силы и начать балагурить вновь.
 
Вот тогда происходило самое интересное. Ветви деревьев шевелились, словно пытаясь удержать убегающую в новою жизнь листву. И чем сильнее были порывы, тем безнадёжнее были их усилия. А листья, опьянённые свободой, уносились в беззаботном танце по дальше от родных корней.
 
Глядя на эту беззаботную вакханалию,  мне подумалось,  сколько их, таких красивых, закончит жизнь в кюветах да канавах, и скольким посчастливится попасть в букеты к красавицам.

От таких мыслей лёгкое сентябрьское настроение улетучилось вместе с солнцем, попавшим в плен облакам, пришедшим  на помощь ветру. Судя по их цвету, сейчас начнётся изморось, мир станет унылее и печальнее, а эти сорванцы мокрыми, потому что некому теперь укрыть их от превратностей судьбы, а сами они ничего не могут…

– Что это Вы, Вячеслав Иванович, такой хмурый? –  не смотря на то, что голос был Ленкин, я вздрогнул - тяжёлые мысли всегда вызывают ощущение опасности.

– Да вот, Елена Викторовна, – на работе мы всегда называем друг друга по имени отчеству. – Будь добра подойди к окну.

И я рассказал жене свои думы.

А она рассмеялась, потом обняла и сказала:

– Какой же ты у меня впечатлительный. Это ты перед первой лабораторной с настоящими студентами разволновался. Все через это проходили. Я ведь, и зашла тебя приободрить перед премьерой.
 
Дальше был поцелуй, после которого Ленка ушла – у неё начиналась вторая пара, а мне оставалось ещё полтора часа до начала нового, неизведанного этапа жизни. Точно как у тех листьев за окном. И мне стало совсем грустно.
 
Тем более, что ветер и не думал утихать, а изморось сменилась небольшим, но противным дождём, отчего на улице стало темнеть.
 
«Вот и так заканчивается  жизнь», – подумал, было, я, но другая мысль вдруг ударила молнией за окном и тут же ударил гром.

А  ведь и, правда: листья уже отжили своё, отдав деревьям свои силы, чтобы  они жили дальше, чтобы на следующий год распустили другие листья, а, главное, сейчас, вместе с опавшими листьями, бросили в землю новые семена, которым листва станет добрым удобрением, ведь и сами деревья тоже не вечны.
 
Такова и наша жизнь: одно уходит, отдав всё, что могло, другое возвращается забрать не взятое им или не отданное тобой.

Зосимыч в своём селе начинал уходить и, отдав мне все, что мог, не хотел, чтобы я видел его беспомощным. Мы периодически созваниваемся. Иногда звонит он, чаще я, но голос у старика всё тусклее и тусклее. Теперь настала моя очередь отдавать то, что мне передал Зосимыч и то, чему научился сам.

Вот и пришло моё лето. Осень уже не за горами.