Самолёт сам не летает...

САМОлёт – в прямом значении это то, что само летит. Но полетит ли самолёт именно сам, – сам по себе? Вопрос…

Слышится незабываемый голос Марка Бернеса и слова старой песни:
А самолеты сами не летают,
А теплоходы сами не плывут…
А просто так удачи не бывает,
А просто так победы не придут.
И дети не всегда нас понимают,
Но все-таки когда-нибудь поймут…

«Чтобы лететь, птицы и бабочки машут крыльями. А как летает самолёт? В этом непростом, но очень интересном вопросе надо разобраться…» – пишет Пётр Волцит в познавательной детской книжке «Маша и Серёжа».

Однако выходит, что названия «летательный аппарат» или «аэроплан» ближе к истине.

Ну и конечно, лучше сразу, «на земле» или «на берегу» определиться с тем «предметом», который при САМОпознании потребуется познать, или при прочем САМО- проснить. Тогда можно будет судить/рядить об одном предмете. И сделать какой-либо вывод, и потом увидеть, как близок результат к истине…

Раз познание «само-», значит это имеет отношение к «я». А я состою из тела, из личности и из души. Душу посещает дух – однако не всякую, а готовую к его принятию.

С телом более-менее понятно, – в общем смысле, конечно, а не в тонкостях функционирования организма, в которых даже медицина плохо разбирается.
Мы сейчас – о тех «тонких материях», что его наполняют.

На первый видимый и осязаемый план выступает личность. Она сложносоставная, как и организм. Это – «я» как особь, индивидуум. Потом, по мере взросления и обуревания (ибо мы все – обуреваемые мирскими причиндалами) – появляется «я» как персона.

Индивидуум есть предел дробления, на что указывает само слово, – то, что больше нельзя разделить, за пределами чего нарушается собственно целостность человеческого существа.
Это некая единица. Многие учения озвучиваю образ, что это одна «общая душа человек» (или «Адам») разбилась на мелкие осколки.
Если делить дальше – это уже не человек, а только форма человеческого присутствия.
Являясь пределом дробления, индивидуум может быть и пределом распадения – как между особями своего же рода, так и между ним самим и Богом.

Но в нём – моё нынешнее индивидуальное «пребывание», и поскольку во мне много противоположений, то эти противоположения устанавливают ряд САМОутверждений.
Для индивидуума характерно именно самоутверждение.

Тут на благодатной почве эгоизма вырастает персона – эгоистическая личность.
Она создаёт ещё более напряженную ситуацию «обособленного пребывания», то есть распада, состоящего из отвержения другого, отрицания другого, отказа от другого, что вызвано страхом быть поглощенным, уничтоженным другим – каков бы этот «другой» ни был.

И только душа есть то, что через развитие по Провидению/Программе Творца вырастает в духовную СУЩНОСТЬ. В тот самый «образ и подобие» Самого Творца.

Исчерпывающий образ сущности дан в Откровении – а именно, что в наступившем Царствии Божием каждому победившему сей мир (читай: реализовавшему «земную программу подготовки») будет дан белый камень и на камне написанно новое имя, которого никто не знает, кроме принявшего и Бога (Откр;2:17).
Именно НОВОЕ ИМЯ.

О духовном смысле имени говорит вся еврейская традиция – это и есть выражение сущности. Это то творческое Слово, которое произнёс Бог, вызывая каждого из нас из небытия. Имя определяет неповторимое отношение, которое связывает каждого с Богом. Имеющий имя уже не подобен никому, уже не растворяется и не исчезает бесследно.

А мы убогие пытаемся самостоятельно познать эту сущность своим ограниченным восприятием, да ещё и сквозь расщепляющую и трагическую призму индивидуума.

Основной момент – это именно противоположение «есть «я» и прочие», лежащее в корне индивидуализма – эгоцентризма.
Мы не только наследуем это противоположение, родившись с начатками эгоистической обособленности, мы упрочиваем его в течение всей нашей жизни разделением с Богом и людьми. Потому как считаем, что, противополагаясь, мы укрепляем или просто утверждаем свою индивидуальность.
И чем больше мы это делаем, тем зауряднее становится эта индивидуальность и при этом в совершенном запустении пребывает сущность.
Чем многосложнее мы друг другу противополагаемся, тем больше накапливаем свойств, общих для всех, и всё менее личных, несмотря на иллюзию, будто именно этим противоположением мы достигаем исключительности.

Самоутверждение всегда равносильно отвержению, отрицанию другого.
Для нас это равносильно САМОисключению себя из Божественного Провидения, из-под Божьего света, несущего любовь. Потому что это – отказ от самой способности любить, ведь любить – это прежде всего признавать другого, и признавать в другом отражение себя. Любить кого-то – это занять по отношению к нему место с самого с краю, и с этой периферии устремляться к нему, всё более забывая себя самого…

Чтобы определить своё «местоположение» в духовном смысле, первое, о чём нужно себя спросить: в каком смысле я могу сказать, что люблю тех, кого люблю?

Вот я говорю, что люблю жену, детей, родителей – что это значит? Люблю их так же, как любимую еду, – питаюсь ими, пожираю изо дня в день, высасываю из них нужное себе, как вампир?
Да, и тогда тоже они для меня драгоценны, я же не могу без них обойтись! И нет тогда ничего удивительного в том, что ставшие жертвами такой любви молят Бога о том, чтобы я был от них подальше и оставил бы их в покое…

Если тебе уже стало ясно, что со своими родными ты так обращаешься – что же сказать об остальных? Обо всех остальных – это уже значит об отверженных!
И тогда можно увидеть, как постоянное стремление к самоутверждению искажает и местами разрушает самые близкие, самые искренние отношения. Искажает так, что связующие отношения становятся отношениями отталкивания: я боюсь смешаться с тобой, боюсь оказаться в плену твоей любви, я хочу остаться самим собой – и всех держу на расстоянии от себя.

Но этого мало. Эгоистическое обособление приводит к поистине дьявольскому рассуждению: всё, что во мне привлекательно, что во мне нравится мне, и есть мое «я». Все же, что во мне кажется уродливым, отталкивающим, или то, что другие находят во мне отталкивающим и уродливым, что создаёт напряжение с окружающими, я воспринимаю как нечто привнесённое или наложенное на меня извне.
Люди часто говорят: «Я ведь от всего сердца стремлюсь к иному, но жизнь сделала меня таким/сяким…». Не так – это жизненные обстоятельства раскрыли, что ты таков!

В переписке старца Макария Оптинского есть письма к наставляемому им купцу, который пишет старцу: «От меня ушла прислуга, и мне предлагают взамен другую, из деревни. Что вы мне посоветуете, брать мне ее или не брать?» Старец отвечает: «Конечно, брать». Через некоторое время купец пишет: «Батюшка, позвольте её прогнать, это настоящий бес. С тех пор, как она здесь, я всё время прихожу в ярость и потерял всякое самообладание». И старец отвечает: «И не вздумай гнать, это ангела небесного послал тебе Бог, чтобы ты видел, сколько в тебе злобы, которую прежняя прислужница не могла поднять на поверхность».

Воодушевляющее сказал Иоанн Кронштадтский: «Бог никогда не дает нам увидеть в себе зло, если Он не уверен, что наша вера, наша надежда достаточно крепки, чтобы устоять перед таким видением. Пока Он видит, что нам недостает веры, недостает надежды, Он оставляет нас в относительном неведении, во внутренних наших потемках мы различаем только опасности, которые Он предоставляет нам находить ощупью. Когда же Он видит, что наша вера стала крепкой и живой, наша надежда достаточно сильной, чтобы выдержать мерзость того, что мы увидим, и не пошатнуться, тогда Он дает нам увидеть то, что видит Сам, – но только в меру нашей надежды и нашей веры».

Если Бог позволил мне увидеть, – значит я теперь в силах справиться с проблемой, в состоянии победить искушение и внутренне измениться.
Господь не требует от меня быть тем, кем я не являюсь!
Наоборот, Он требует, чтобы я был тем, кто есть. Если я не принимаю этого, то ничего не в состоянии буду исправить, изменить. Именно не в СОстоянии – не будет совместного с Господом стояния.

Посему не воображайте, что, занимаясь утверждением своего ума, вы сможете самопознаться, самоподготовиться, самоисправиться.
Даже Иисус говорил: «Я ничего не могу сделать Сам от Себя. Я сужу только так, как велит Мне Бог, и суд Мой праведен, потому что Я стремлюсь к исполнению не того, что Я хочу, а лишь того, что угодно Пославшему Меня».

Продолжая самостийное блуждение, в какой-то момент вы обнаружите, что не смогли… И перед вами уже будет урод, какая-то полу-статуя как кучка глины (если не г…на) – и всё!
Как сказал Антоний Сурожский, «Мы стали карикатурой образа Божия».
Святой Поль Венсан по такому случаю произнес однажды перед зеркалом: «Боже, я слишком уродлив для людей, но, быть может, Ты примешь меня таким?» Вера – это прямое чувствование, что Богу я желанен, потому что иначе Он не вызвал бы меня к такой оценке…
ОН МЕНЯ ВИДИТ, Он видит, что во мне – эту самую сущность. А я не могу видеть себя как сущность. Это то, чем я призван стать, преодолев суЧность индивидуума, которого я эмпирически в себе наблюдаю…

Да, сущность может быть раскрыта только в Том, Кто её знает, то есть в Боге.
Именно это мы и должны сделать над самими собой.

Но как?

Апостол Павел почти во всех своих Посланиях церквям советует найти себя во Христе и найти Христа в себе.

Начинать, конечно, надо с начал Нового Завета, – лучшего источника для разума души, – Евангелия.
Там для каждого есть места, от которых душа озаряется, освещается ум, загорается сердце, воля собирается в желании этого места, потому что оно так полно совпадает с тем, что во мне есть глубокого и светлого.
В духовном смысле место – это и есть истинное, сердечное желание.
И с таких мест постепенно Евангелие захватывает освобождающим действием, в результате которого ты медленно, но верно становишься самим собой. И открываешь, что быть самим собой значит быть по образу и подобию Того, Кто даже в этом мире стал таким образом, чтобы глядя на Него мы изменились и были спасены. И только Им мы можем измениться и спастись.
Ветхозаветный пророческий образ истолковал Иоанн Кронштадский: «Как евреи, ужаленные змеями в пустыне, взирая на медного змея, повешенного на кресте, исцелялись от ужаления, так христиане, уязвляемые мысленными змеями – злыми духами, взирая на повешенного на кресте Господа, поправшего силу диавольскую, исцеляются от душевного ужаления».

А что дальше?

А дальше как раз то, что Бог даст. То нас только требуется всё время взирать на Него, стремиться жить в ощущении Его присутствия. Наполнять Им свою душу.

Душа, становясь сущей – то есть сущностью, находит удовлетворение, наполнение и радость в раскрытии своего первообраза, – совершенного образа того, что она есть, образа, который освобождается, расцветает, открывается – и тем самым всё больше уничтожает индивидуума, пока уже не останется ничего противополагающего Божественному, ничего самоутверждающегося.

Это – уже душа с новым разумением – СОзнанием, СОвместным с Господом знанием. Высвобожденная из плена индивидуума, душа становится СОстоянием любви и входит в ту гармонию, которая есть Божественная Любовь, всех содержащая и раскрывающаяся в каждом свет Божий. Свет этот сначала есть свет, от Христа отражённый, но постепенно он своим сиянием растворяет все оболочки самости и вливается в тебя. Вливается, чтобы заполнить полностью – для чего ещё?