Сухая роза. Молодёжный роман. 7 глава

— Ну как тебе?

— Тесновато, — оценил Коська, — хотя получше, чем дома. Главное — отдельно.

Роза почувствовала, как болезненно кольнуло сердце. Коська ещё даже не подросток с бунтарством и вывертами, но понимает ситуацию на уровне зрелого взрослого. В чём он провинился перед Вселенной, что вынужден жить в стеснённых условиях рядом с полусумасшедшей бабкой? Мать калечит его психику буквально с рождения, а она, бесполезная клуша, не может обустроить нормальное существование ни себе, ни ребёнку.

Роза подвинула чемодан ногой. Осталось втащить в комнату тяжёлые узлы с обувью. Сегодня они удирали из собственного дома, словно партизаны, в момент, когда после скандала мать наконец-то вышла в магазин.

Разговор, а точнее ор, вышел изматывающий и, как всегда, алогичный.

— Ты куда собрала вещи, опять собираешься убежать?

Как Роза ни пыталась, переезд утаить не удалось. Конечно же мать заметила их тюки с чемоданами и начала вопить так, что, наверное, услышали все соседи.

— Совсем мать забыла?!

Где, спрашивается, правда и справедливость, когда буквально накануне мать орала, чтобы Роза выметалась из квартиры вместе со своим высерком. Вот такая любящая бабушка.

— Я не бегу, мама! У меня своя жизнь. Сколько можно...

Кто бы знал, каких Розе стоило усилий, чтобы не сорваться в ответ. Не изойти безобразными криками и воплями.

— Жизнь? Или свобода от семейных обязанностей? Оставлять старуху-мать одну?!

— Почему ты постоянно драматизируешь ситуацию? Сколько можно жить скандалами?

— Скандалы — это твоя вина! Ты вечно недовольна домом, семьёй… Всегда хочешь большего!

— Да потому что невозможно жить в постоянном напряжении! Разве ты не видишь, что у нас невыносимая обстановка?

— Невыносимая, говоришь? А мне легко оставаться одной, брошенной всеми?

Скорее всего, мать страдала каким-то расстройством личности. Всё-таки Роза была психологом, пусть и детским, но этот факт не вызывал ни малейшего сомнения. Как и то, что матери нужна систематическая помощь психиатра. Но ещё более ясным было то, что вполне себе адекватная (когда надо) Людмила Ивановна никуда и ни к кому не пойдёт.

«В сумасшедшие хочешь меня записать, — орала в таких случаях мать, — ишь, нахваталась на своих курсах. Чуть соприкоснулась с педагогикой и уже возомнила о себе не весть что. Не выйдет! Я сама упеку тебя в сумасшедший дом».

— Никто никого не бросал! Я просто хочу иметь право на личное пространство. На независимость в конце концов.

Роза чувствовала, что ещё немного и разрыдается. Как же она устала. Как ей всё это надоело!

— Независимость! Как будто я препятствовала твоей свободе! Ты просто не умеешь ценить семейную поддержку! Сперва наворотила дров с Севкой, а теперь хочешь всё свалить на мать.

— Я ничего не пытаюсь свалить. Неужели ты этого не видишь? Да, мне очень нужна твоя помощь. Но поддержка была бы ценной, если б не сопровождалась постоянными придирками!

— Придирки? Да ты просто бегаешь сама от себя вместо того, чтобы решать проблемы. Куда опять собралась? Бегаешь по своим кобелям, да и ещё ребёнка за собой таскаешь. Как не стыдно, только об одном и думаешь.

Порой просто странно, как мать умудряется всё свалить в одну кучу и обязательно присовокупить к интимным делам. Навязчивый, болезненно ядовитый пунктик.

— Мама, хватит! Я просто хочу покоя. Если в родном доме его нет, приходится искать где-то ещё.

— А значит, дом для тебя — лишь временная остановка? — с новой силой завопила мать, — ты вечно шлялась со всякими сомнительными мужиками, зато когда понадобилось укрытие, запросто вернулась! Что? Теперь снова бежишь?

Порой просто интересно, как Людмила Ивановна выстраивает свои версии? Каким образом додумала «сомнительных мужиков»? Почему считает собственную дочь последней дешёвой шлюхой?

— Плохо ей, понимаешь... — продолжала голосить мать, — Да ты просто не можешь принять ответственность за собственную жизнь?
— Мама, я прошу тебя успокоиться, — взмолилась Роза, — соседи всё слышат. Я просто хочу, чтобы ты оставила меня в покое. Просто отстала. Сколько можно. Я устала от твоей агрессии...

А вот это было ошибкой.

— Агрессия? — Людмила Ивановна заорала так, что в люстре зазвенели ажурные бомбошки.

— Это мой способ показать любовь и заботу!

Здравствуй, логика... И прощай. Её воспалённый мозг просто феерически совмещает несовместимое. Хотя чему Роза удивляется. Одно из ярких детских воспоминаний, как её ненаглядная матушка обвинила соседку, с которой поругалась по пустяковому вопросу, в причастности к убийству, которое произошло неподалёку. Насочиняла в милиции красочную историю и долго потирала руки, когда несчастная женщина попала в разбирательства. Признаться, Роза была очень разочарована, что матери не попало за клевету. Может быть, это научило её сдержанности.

— Мама, прошу тебя... Пожалуйста, успокойся.

— Всё! Убирайся куда хочешь! Завтра всё равно вернёшься! Опять будешь плакать и прощения просить!

— Время покажет, кто прав, — Роза шагнула к двери. Коська, как всегда во время скандалов растерянный и неуверенный, робко засеменил за Розой.

— Мама, я уверена в своём поступке. Уж лучше жить самостоятельно, чем находиться в бесконечном стрессе.

— Ах ты боже мой. Стресс? Разочарование? Какие мы слова знаем! Убирайся к чёрту, живи как хочешь, а мать пусть остаётся одна среди пустых стен!

Катись куда хочешь, только помни, что родителей не выбирают, а терпят такими, какие есть!




— Теперь это наше жилище, — Роза обвела рукой небольшую комнату в педагогическом общежитии, которую ей помогли снять по хорошему знакомству.

Комната была скромная, вытянутая, словно пенал, со странным, как-будто обрезанным окном, которое располагалось в самом углу.

Очень скромное, не самое чистое и уютное жильё, но зато их собственное, самостоятельное, куда в любую минуту не сможет вломиться мать со своими очередными странными претензиями.

Вся общага тоже была под стать комнате. Не очень старая, наверное, годов 80-х, но убитая, давно не ремонтированная, с голой кухней в конце коридора и ржавым кафелем в душевых.

— Ты решил, где будешь спать?

— Мне диван нравится, — ответил Коська и начал примериваться к небольшому письменному столу, чтобы расставить книги и ноутбук.

— Хорошо. Ты пока располагайся, а я пойду узнаю, где здесь постирать.  И насчёт ужина надо подумать.

— Я слышал, что внизу в подвале есть что-то вроде прачки, — Коська втащил в комнату мешок с обувью и заметил:

— Плохо, что кухня далеко. В самом конце коридора. Горячее если нести...

— Зато у нас свой холодильник, — постаралась ободрить Роза, — и даже совсем не маленький.

Пока они переносили вещи и ждали машину, настроение немного выровнялось. Ну и пусть, что далеко от работы и место не самое уютное. Они всё намоют, повесят хорошие шторы, поставят торшер с мягким, рассеянным светом. Всё в их руках. Главное, что больше не будет скандалов, криков и оскорблений. Она возьмёт дополнительную нагрузку. Станет больше репетиторствовать, тем более что Коське нужно собирать деньги на глазную операцию. Ничего, вытянут. Лишь бы было тихо и спокойно.
— Представляешь, у нас тут совсем рядом магазин, — заметила Роза, — прямо на первом этаже нашего дома и очень даже неплохой.
В общем,ты располагайся, а я пойду схожу на разведку.



Роза миновала несколько тёмных и гулких коридоров, напоминающих лабиринты, такие они были извилистые и длинные, села в лифт и очутилась в грязноватом холодном холле.

В предбаннике было неуютно. Постоянно хлопали тяжёлые двери, и по ногам тянуло сырым липким холодом. Под потолком назойливо дергалась белёсая лампа дневного света. Голо. Неприкаянно.

Роза запахнула куртку и вышла на крыльцо.

Маленький магазинчик действительно располагался совсем рядом, в этом же здании, для чего нужно было выйти на улицу и просто шагнуть в соседние двери. Вместо этого Роза остановилась, задрала голову и уставилась в матовое зеленоватое небо. Сверху сыпалась сырая снежная крупа. Было холодно. Ветер студил пальцы, небрежно трепал рассыпанные по плечам волосы, но уходить не хотелось. Хотелось замереть буквально на секунду и дать себе возможность хоть ненадолго просто прислушаться к себе. Очередной скандал. Очередная нервная встряска.

В конце концов, как положить этому конец? Она просто безвольная вялая тряпка, которая готова мириться с любым неудобством, лишь бы не выходить из зоны сомнительного комфорта. Но надо признаться, что этот её побег был сделан под каким-то нечётким импульсом. Смутным влиянием того разговора, что состоялся между ней и Ольгердом, когда он провожал её домой. Так, словно она дала не просимый ответ на его эмоциональный, категоричный посыл.

Почему она вдруг вспомнила об Ольгерде? Чёрт! Он был таким необычным и странным из всех людей, кого она встречала ранее. Эпатажный бунтарь. До сих пор с такими вывернутыми и одновременно закрытыми людьми Роза никогда не общалась. Но, кажется, именно на это она и запала.

Весь его внешний вид был воплощением свободы духа и внутреннего бунта против общественных норм. Пегие волосы, пирсинг, татуировки — каждая деталь говорила о его нежелании подчиняться стандартам. Но не слишком ли поздно, за порогом тридцатилетия, когда, перешагнув возраст Иисуса Христа, люди приходят к первой ступени душевной зрелости? Ольгерд же оставался перезрелым революционером. И тем не менее, несмотря на его совсем не милую инфантильность, его выдавали глаза — глубокие, полные мудрости и понимания мира, в котором она никогда не жила и не понимала.

В то утро после празднования Нового года они едва не разругались. Роза вытерпела наезды, грубоватые, не совсем понятные нападки только в силу воспитанности.

На самом деле слова кололись, потому что были правдой.

— Ты живёшь в клетке, которую сама себе построила. Боишься выйти за пределы комфорта, потому что там тебя ждёт неизвестность. А ведь именно в этой неизвестности кроются самые важные открытия твоей жизни.

Слова были примитивные, стандартные, но неожиданно задели за живое. Роза почувствовала себя обнажённой перед ним, лишённой защиты, которую создавала годами. Впервые в жизни ей захотелось рискнуть, попробовать что-то новое, переступить через собственные страхи.

Оказывается, Ольгерд понял её лучше, чем она видела саму себя, и от этого было приятно и неприятно одновременно.

— Почему ты боишься мечтать?

Её охватило чувство стыда и вины. Действительно, почему она боялась мечтать? Потому что мечты казались такими несбыточными, недосягаемыми? Или, может быть, оттого, что он задел её самую большую проблему? Почувствовал буквально на уровне подсознания. Влез под кожу без всякого на то спроса, невольно задевая самые чувствительные и болезненные струны.

В то мутное и слякотное утро он смотрел на неё с кривой ухмылкой, полной унизительного сочувствия и понимания. Это было странно и удивительно одновременно. Никто раньше не обращал внимания на её внутренние переживания, никто не пытался заглянуть глубже поверхности.

И теперь, стоя у порога маленького сетевого магазина, она думала о нём снова и снова. О его словах, взглядах, поступках. Они заставляли её задуматься о собственной жизни, о том, насколько сильно она была ограничена своими же рамками. Может быть, пришло время вырваться из клетки, которую она создала вокруг себя? Разорвать то гипертрофированное чувство ответственности, которое Роза создала самостоятельно. Может быть, настало время попробовать вкус настоящей свободы и независимость от чужого мнения?



Роза вернулась в комнату и принялась выкладывать покупки. Пока она отсутствовала, Костик успел подмести и теперь раскладывал на небольшом стеллаже свои учебники.
— Отлично, — обрадовался Коська и развернул большой плакат с какой-то рок-группой, — я повешу? Можно?

— Да, конечно.

— Кстати, ты так и не рассказала, что за новые знакомые? Реально рок-музыканты?

— Да.

— Никогда не видел живых рок-музыкантов...

— Неужели мёртвых доводилось? — пошутила Роза.

— Не думаю, что это хорошая идея. Ну, рассказывай!

— Они молодые, энергичные, — начала рассказывать Роза.

— И всё?

Она на секунду задумалась, чтобы собрать свои мысли в кучку и донести информацию максимально педагогично.

— Да-да, именно! Рок-музыканты. Представляешь, какое вдохновение! Эти ребята ни минуты спокойно сидеть не могут, всё создают новое, играют концерты, записывают альбомы!

— Да ладно, мам, это и так понятно. Работа такая — музыка энергии требует!

— Нет, понимаешь, дело даже не в работе. Они настоящие творцы, которым важно выразить себя, показать миру своё видение, поделиться чувствами и мыслями. Трудятся целыми сутками напролёт над своими песнями, репетициями, концертами. Настоящие фанатики своего дела!

Роза чуть заметно улыбнулась. Забавно. В реальности эти её новые знакомые не такие уж идеальные. Впрочем, Коське об этом лучше не знать.

— Ты хочешь сказать, что они ещё и работают днём где-нибудь?

— Конечно, работают! У кого-то основная профессия совершенно другая, но вечером, ночью — снова гитары, микрофоны, студии звукозаписи... Я теперь поняла, почему многие считают музыкантов чуть-чуть безумцами — потому что настоящая страсть, настоящий драйв толкает их вперёд, несмотря ни на усталость, ни на трудности.

— Как-то сильно звучит, мам...

— Так вот, знаешь, иногда мы думаем, что любые проявления свободы, протеста, творчества обязательно ведут к хаосу и беспорядкам. Но эти ребята доказали обратное. Бунтовать — значит не подчиняться стереотипам, ломать шаблоны, идти своим путём вопреки общепринятым нормам. Их творчество отражает внутренние переживания, чувства, мысли, заставляет задуматься обо всём новом и неизведанном. А главное — делает жизнь ярче, эмоциональнее, насыщенней!

Господи, чего она нагородила?

Куда её понесло? Хотя, признаться честно, альбом, что ей всучил Ольгерд, неожиданно понравился. Даже очень. Буквально зацепил с первой песни. Что там с песни. С первых аккордов. Он явно принадлежал ей. Чувствительная лирика с неожиданно жёсткой стройной мелодией. Роза любила музыку. Всякую разную. От классики до попсы, но вот так, чтобы зацепило с первого раза, случалось нечасто.

— Ладно, пусть будут бунтарями, лишь бы музыку хорошую играли! — согласился Коська, — это ведь их альбом? Я хочу послушать!

— Поставь! — Роза кивнула на ноутбук, — думаю, тебе понравится, тем более желание меняться и развиваться — это достойный пример для подражания.






Какое-то время они слушали музыку молча, сидя на теперь уже Коськином диване, плотно соприкасаясь плечами. Обоим было уютно.

В коридоре тихо. Поздний вечер. Приглушенный свет, иногда редкие шаги студентов где-то вдалеке.

Роза расслабилась, прикрыла глаза и вдруг почувствовала до боли знакомые звуки. Именно почувствовала, поняла, а не услышала.

Шаркающие шаги, тяжёлое запыхавшееся дыхание. Роза обомлела. Почувствовала, как по телу пополз неприятный холод. Этого не может быть! Этого просто не может быть! Как? Каким образом? Неужели выследила? Свою мать она узнает даже по дыханию.

Ей-богу, выследила. И это уже из запредельного.

— Ррр... н-на!!!

За дверью раздался какой-то нечленораздельный звук.

— Открывай сейчас же! Немедленно выходи сюда!

Роза почувствовала, что её трясёт.

— Мам, это бабушка? — чуть слышно шепнул Коська, — не открывай!

Дверь содрогнулась под серией сильных ударов. Если не открыть, мамаша, пожалуй, запросто снесёт дверь с петель. Вслед за этим Роза услышала, как в коридор начали выходить соседи, любопытствуя и недовольные шумом. Они уже успели немного познакомиться. Среди них был сосед справа, худощавый Павел, очкастая Ольга из левого блока и строгая преподавательница Татьяна Сергеевна.

— Мам, что делать? — взмолился Коська, — не открывай ей!

Роза встала и подошла к двери:

— Мама, перестань, прошу… Люди спят… Мы можем потом поговорить нормально… И вообще, как ты меня нашла?

Людмила Ивановна нанесла двери ещё несколько ударов, скорее всего ногами, от чего старая картонная поверхность основательно прогнулась.

— Немедленно открой дверь, или я сломаю замок! Хватит бегать от меня, — и неожиданно провыла:

— Девочка моя несчастная!

"Хоть бы её в психушку забрали, — неожиданно злорадно подумала Роза, — хотя бы пообследовали, диагноз поставили".

Тем временем в коридоре явно прибавилось людей, и кто-то недовольно заметил:

— Слушайте, вы, новенькая, угомоните свою родственницу. Вы вообще понимаете, что нарушаете порядок проживания в общежитии? Завтра обо всём узнает администрация!

Эти слова, разумеется, подействовали на Розу, она вытянулась в струнку и на деревянных ногах подошла к самой двери.

Однако мать как-будто не заметила окружающих. Она вновь начала трясти дверь и молотить кулаками в хлипкую поверхность. Пришлось открыть.

Мать, словно таран, прорвалась вперёд и схватила Розу за плечи:

— Хватит издеваться надо мной! Ты живёшь неправильно, одна, непонятно с кем общаешься, чёрт знает что делаешь каждый вечер! Немедленно собираешь вещи и едешь домой!

— Нет, всё, хватит! Я взрослая женщина, имею право жить отдельно! Почему ты никак не можешь принять это?

Вокруг зашумел рой возмущённых голосов.

Ольга, та самая, что жила слева, возмущённо воскликнула:

— Что за цирк устроили посреди ночи? Совесть есть у вас вообще? Отстаньте от неё наконец!

Тираду подхватила возмущённая профессорша Татьяна Сергеевна:
— Женщина, если вы немедленно не прекратите этот балаган, я вызову охрану общежития, и будете разбираться по закону! Сейчас же покиньте помещение и оставьте девушку в покое!

Мать остановилась, осознавая ситуацию. Почувствовала, что окружающие настроены против неё. На глазах неожиданно навернулись слёзы, однако упёртая натура заставила сохранить остатки достоинства.

Она отвернулась от толпы зрителей и глухо произнесла:

— Подумай хорошо, дочка… Может, пойдём вместе домой хотя бы ненадолго?

Несколько минут мать стояла молча, затем направилась прочь, опустив голову и оставив всех стоять в недоумении. Когда её шаги стихли, Роза опустилась на диван, закусив губу и пытаясь подавить рыдания.