Долгие лета

Дисклеймер: Все персонажи вымышленны, все совпадения случайны.

— Никак в толк не возьму, — сказал Фома, — он за деньги служит или уверовал?
— Кто?, — спросил отец Никонор.
— Ну этот ваш, Люцифер.
— Свят-свят-свят.., — произнес отец Никонор, охаживая себя крестным знамением как веником, — ты по что такое спрашиваешь?
— Так не вразумлю сам, вот и спрашиваю, — ответил Фома, — вы же у нас светило.
— Но-но, — пригрозил отец Никонор, — не паясничать.
— Так просветите, святой отец? — спросил Фома.
— Откуда ты, чертенок, взялся на мою голову, — пробурчал отец Никонор, пытаясь встать из-за стола.
— Мы тутошние, это вы к нам пожаловали со своим учением, — заметил Фома, — так научите.
Лицо отца Никонора налилось краской и он уже было хотел выгнать Фому прочь, но затем осекся, вспомнив о своей миссии. Взяв себя в руки и справившись с божьей помощью с обуздавшим его гневом, отец Никонор снова грузно опустился на стул и поправил платье.
— Ну что там у тебя за вопрос был? — сменил гнев на милость отец Никонор.
— Люцифер, он за деньги вам служит или в веру вашу разделяет, — повторил свой вопрос Фома.
— Вот негодник, ты меня со свету извести хочешь? — снова воспалился в сердцах отец Никонор, — зачем дьявола поминаешь и с Церковью его путаешь?
— Да что вы, батюшка, долгие вам лета, — опротестовал обвинения Фома, — я же говорю, не ученые мы, вот и путаемся.
Отец Никонор снова перекрестился и прочитал молитву, бесы подчинились и оставили его.
— Значит так, имени этого более не произносить в слух, — распорядился отец Никонор, — называй его — Он.
— Как скажите, святой отец, — согласился Фома, — ну так Он по убеждениям вам служит или из-за корыстолюбия?
— Да что же ты этого дьявола всё в наши ряды сватаешь? — снова воспалился отец Никонор, ударив кулаком по столу, — не наш Он, не наш!
— Ну как же не ваш, батенька? — возразил Фома, недоумевая, — Он в Аду директор?
— Так есмь, — подтвердил отец Никонор, наливая в стакан воду из графина.
— В Аду грешников мучают, — начал Фома, — в котлах с кипящей смолой их варят?
— Варят. И тебя сварят, коль не покаешься и веру Христову не примешь! — ответил отец Никонор, задержав стакан подле рта.
— Вот я, батенька, и не вразумлю, — сказал Фома, почесав голову, —  зачем это Он их варит и на колья всякие сажает?
Отец Никонор припал губами к стакану и замер, забыв как надо глотать. Вода потекла по бороде, а с бороды закапала на стол.
— Святой отец, — прикрикнул Фома, — вы в порядке?
Голос Фомы вывел отца Никонора из ступора и он резко одернув руку от лица поставил стакан на стол и принялся утираться.
— Да-да, всё хорошо, всё милостью божьей.., — произнес отец Никонор, продолжая мысленно отсутствовать.
— Вот я и не вразумлю, святой отец, — подхватил нить своего рассуждения Фома, — зачем Он мучает и истязает грешников в Аду, ведь грешники враги Христа и Он, будучи тоже врагом Христа, как его официально представляет Церковь, по логике, наоборот, должен всячески поощрят и премировать грешников за отступничество от Христа, следуя принципу — враг моего врага — мой друг. Но Он этого не делает и вместо поощрения, наказывает врагов Христа, выступая в роли пенитенциарной системы на службе у Церкви.
— Да-да, всё милостью божьей.., — снова повторил отец Никонор, продолжая смотреть перед собой отстранённым взглядом.
— Отец Никонор, — сказал Фома, — вы слышите меня?
— Всё милостью божьей.., — продолжал повторять отец Никонор, глядя пустым взглядом перед собой и тихонько постукивая кулаком о поверхность стола.
— Вот так всегда, — сказал Фома с досадой, — видать не дано мне веру христианскую вразумить.
Дверь отворилась и в трапезную вошёл рыжеволосый тучный детина.
— Кухня скоро закроется, — сообщил детина, — желаете что нибудь ещё?
— Мне счёт за чай, — сказал Фома, посмотрев еще раз на продолжающего отсутствовать собеседника, — а отцу Никонору.. долгие лета.