Как мне яйца жениться помешали

Я у мамки с тятькой младшой был, любили они меня шибко, да и девки в деревне отличали, баской я был на морду лица да крепкой, быка годовалого за рога валил. В тот год исполнилося мне шашнадцать, и мамка с тятькой начали мне жану приглядывать, мамке по возрасту чижало уже без помошницы по хозяйству управляца. Смотрели, штоб работяща да послушна была, да приданно с собой принесла, это уж как обнаковенно быват.

Я тоже глаза-те не закрывал, и приглянулася мине одна деваха, Фроська, Ефросинья значица, сама кровь с молоком, румянец во всю щшоку, коса по спине змеёй вьётся, глаз голубой, и она энтим глазом на меня косит. Пообжималися мы с ёй на вечёрках, у нас в дяревне низзя было по кустам обжимаца, ославят девку-то, а на вечёрках ничо, можно! Хорошая деваха, есть чо пошшупать.

Разгорелося у мине сердце, бухнулся я тятьке в ноги, так и так, хочу, мол, жаниться, и мамке помощь, и свой антирес соблюсти жалаю.

Покачал батяня головой, ничё супротив Фроськиной кандидатуры не выразил. Наутро гутарит: – Пойдём ввечеру до Митька (то батька Фроськин - Митяй), есть у меня до нево заделье, просил я у няво ярку на развод.

Еле тово вечера я дождалси, идём, значица, к дядьке Митяю, а со всех дворов, где девки невесты, глазами нас провожают, да шепчуца: вона, гляди, к Фроське на смотрины пошли.

Зашли мы во двор, значица, смотрю, тятя мой посуровел: мало что калитка на одной петле висит, так ишшо по всему двору кишки бараньи собаки расташшили, непорядок однако. В доме нас увидали, видно в окошки-те, суматоха поднялася, а мы с батей прям в сени шуруём.

От тамо в темноте мы на чё-то склизкое и напоролися, похоже прямо по курсу шкуры бараньи развешаны были на просушку, ну и вонь соответствует, не без того, ну мы в сторону шарахнулися, тут миня корытом по кумполу и накрыло, похожа и тятьку зацепило малёхо.

В избу зашли, смотрю, у тяти жила на лбу вздулася, но держица пока.

Тятька мой с порога на образа обмахнулси, а сам глазом по избе, смотрю, повёл. Грязновастенько в избе, конешно, полы ужотка с паски поди не мыты - не скребёны, занавески все руками захватаны. Я эт всё тоже замечаю, и то замечаю, что у тятьки моршшина на лбу глубжее становица.

В избе дядька Митяй в красном углу за самоваром сидит, волосня похоже никовда не чёсана. Вокруг стола домочадцы, детки малые все замурзанные, да баба евонная в платочке така же замурзаная. Бабка старая с печи свесилася, любопытствует. Фроськи не видать, в горницу скрылася, стесняца поди-ка.

Пригласили нас за стол поужнать, чем Бог послал. Два раза отнеклися мы, положено так, не нами ишшо, до нас старики завсегда так делали. С первого раза приглашают, это просто так для разговору, типа драстути! Второй раз за стол зовут потому што положено так, штоб гостя не обидеть, ну порядок такой.  А вота ежели третий раз позовут, то эта уже из уважения, тута уж отказываца никак низзя, обида серьёзна будет.

Баба тубареточки тряпкой обмахнула, только ишшо больше засальнила, ну сели мы с батяней. Взяли по картошине да по яйцу варёному, едим, разговор поддерживам. По етикету низзя сразу к делу переходить, про погоду погутарили, что дожжик нужон до зарезу, про соседа Витьку, у которова корова двух телят зАраз принесла. 
Вроде все положенные разговоры перегутарили, чаю налили, пора и к делу переходить. Смотрю, баба, к самовару подбираеца, ишшо водички подлить, а сама для начала туды пальцами в саже залезла, да как начала оттедова яицы доставать, оказываеца они у ей в самоваре варилися. А яицы все грязныи (!), как с сараю принясли, видать, так в той самовар и закинули.

Тут-то у нас с тятей чай мало наружу не выскочил, ну поперёк горла точно встал! Ну мы закон старинный соблюдам, а как жа иначе! А по закону, када больше не хошь чаёвничать, кружку вверх дном надо перевярнуть, вроде знак такой.  Перевярнули мы кружки с тятей как по команде, а тама (!) обратна-то сторона у кружки ажно мохом поросла, ээх (!) ни разу видать тряпки не видала.

Поднялися мы разом со стола.

– Прощевайте покеда, сусед, благодарствуем за угошшение, – говорит тятя, и к двери продвигаеца, а я за ним пробираюся, понял я ужо, што не светит мине ничаво с Фроськой.

Отец уже и шапку надел, тут дядька Митяй очухалси:

– Сусед, чаво заходил то, а?

– Да ярку хотел у тя на развод выменять на барашка, а похоже ты её сённи заколол, сусед, – с тем и ушли восвояси.

Тятя шибко домой поспешат, я за ним волокуся, настроение пропало, хучь реви!

Дома на завалинку сели, тятя самокрутку завернул, издалека начал:

– Стёпку Баламу знашь? На том краю живёт, а не всегда ить он Стёпкой был, был и Степан Иванычем. Справное хозяйство у него было, две коровы, две лошадки на вспашку, да тройку жеребцов дяржал, ямщиком по тракту гонял до самово Тобольску. Жанился на Нинке с соседней дяревни, за красоту в дом взята была, а никчёмная она оказалася, други бабы толкуца цельный день, помыть-постирать, поесть приготовить, робятишки упеть же, дак и скотину прибрать надоть своевремянно, а Нинка та цельным днём тока сиднём сидела да прихорашивалася. Стёпка ей с городу нарядов навозил, тьма-тьмушша! А у ей робятёнок обсикат али ишшо чего похужее тот наряд, так она его комом-комом да за сундук, так все и сгнили наряды те. А и в доме вонишша, не продыхнёшь стоит. Ну и в поле не ходила она с бабами, а как жа ! солнышко личико белое попортит. Коров доить да хозяйство обрядить, Стёпка работницу дяржал. Други бабы и половиков наткут, и напрядут и навяжут, а она ни сшить, ни связать, ни постирать, всё с покупки. Так и разорила мужика, последние шти без хлеба доедат.

Помолчал батя: – Также хошь? – спросил грозно.

Помотал я головой: – Нехай на той Фроське вона – Савка косой женица!, –  апосля такого гостевания и самому уже та Фроська опротивела.

А жанилси я на другой год, на Красну горку, в соседях дявчонка росла всё махонька да махонька, а тута за лето поднялася, да така красавица оказалася, и всё дело у ней в руках спорица.

– Да и до сих пор, гли-кась, без дела не сидит, – закончил дед Андрон и повёл глазом на свою спутницу жизни.


* баско;й – красивый
* гутарит – говорит
* ярка – молодая овечка
* обмахнулся - перекрестился
* нехай – пусть