Роман русских смыслов Анатолия Салуцкого

В сентябрьском номере журнал «Москва» начал публиковать вторую часть романа Анатолия Салуцкого «От войны до войны». С первой частью читатель мог ознакомиться в 2023 году в журнале «Наш современник». Тогда же она вышла в издательстве «Наше Завтра».

Роман «От войны до войны» стал вторым, прочитанным мной, после «перестроечного» «Однажды в России. Унесённые шквалом 90-х». На эти книги я писала рецензии. Отметила, что писатель, будто назло флоберовскому кредо «идея должна иметь только одну отливку», основывает действие на одной исторической фактуре со схожими сюжетными конструкциями. Ведь до книги «Однажды в России», посвящённой трагическим перипетиям времён перестройки и развалу СССР, выходил ещё роман («энциклопедия русской жизни») «Немой набат. 2018-2020».

Однако, «мясо» на этих литературно-исторических «скелетах» разное. И первый «перестроечный» роман, и новый о предательстве пост-сталинской элиты написаны в остросюжетном ключе, с непредсказуемыми развязками. Закручиваются судьбоносные вихри, которые, в конце концов, улягутся, и герои постепенно обретут своё счастье, даже те, кто на него уже не рассчитывал. Но Салуцкому и этого мало – он в обоих романах мастерски использует ещё один приём. Доводит повествование как будто до кульминации, и тут из глубины бокового пространства, вдруг появляется такой герой или такая событийная фактура, которая если не обнуляет линейный и предсказуемый финал, то уж точно выносит его на другую глубину и повествовательный доминантсептаккорд начинает разрешаться как в детективе.

В первой части романа от «Войны до войны» вдруг появляется странный человек Алексей Журба, который по протекции самого коминтерновца Отто Куусинена (после смерти Сталина стал «серым кардиналом» «оттепели») работает в Праге в журнале «Проблемы мира и социализма» среди цековских выкормышей - Мамардашвили, Карякина, Лациса, ставших ударной силой горбачёвщины. «Странный человек» карьерному росту предпочитает жизнь… в подмосковной Малаховке. Профессиональный историк Журба обнаруживает связь между событиями 60-х и 90-х годов, когда мизерным группам прозападных интеллектуалов удавалось притормозить развитие России.

Вторая часть романа уходит под одну обложку к первой, и перед читателем уже цельное произведение - исторические свидетельства, документы эпохи, отражающие судьбу страны, в том числе новейшую, с трудом и кровью рождающуюся на наших глазах. Тут следует отметить, что в российской литературе сегодня никто не разрабатывает идеи, концепции, которые требуют общественного обсуждения. В историческом и политологическом сегменте таких авторов много, но в литературном Салуцкий - один в поле воин. Примечательно, что многие коллеги автора по цеху держатся от современности подальше, чтобы никого не задеть. Как говаривал Эрнест Хемингуэй: «Слишком многие ещё живы».

На роман уже вышло две интересные рецензии. Первую написал критик Лев Рыжков, вторую – автор с ником Al-N-Dr в яндекс-канале «Библиоманул». Рыжков вставляет роман в контекст литературы «отцов и детей», доведя свою мысль до борьбы «бунтующих отцов» русской литературы. Вторая рецензия артикулирует, что «несмотря на немного раздражающую патетику, частую для олдскульных отечественных авторов, не впечатленных постмодернизмом, интересны оба слоя романа - и политологический, и художественный, вдобавок они достаточно гармонично сочетаются».

Также Al-n-dr обращает внимание на отсутствие республик и их представителей - место событий Москва и немного Сибирь. Это заставляет оценивать «От войны до войны» как роман только русских смыслов, напыления нового русского ядра, которое ляжет в основу нового российского государства, где все народы страны займут свою достойную нишу. И если в первой части «Элита: измена в тылу» автор, создав «странного человека» из Малаховки, уходит на русскую православную духовную глубину, то во второй «Алёшин бугор» он объединяет историко-политические и культурно-духовные аспекты. Салуцкий объясняет один из основных конфликтов российской истории, определяя время довоенных сталинских репрессий как Вторую гражданскую войну XX века.

Писатель размышляет о религиозном конфликте допетровских красных и чёрных сотен. Он уже после Октября трансформировался в цивилизационный конфликт революционеров с "петербуржскими" белыми офицерами в Первой гражданской войне, а потом во Второй в конфликт народа с «петербуржскими» комиссарами, для которого они по своему происхождению были чужды. Сталин, опираясь на «красные» антизападные сотни, переломил ход истории и утвердил могучее государство "Третью Россию", что признала даже белая эмиграция. Но сражаясь за Родину в ВОВ красные сотни полегли, и к 1960-м годам энергия этого социокультурного ядра угасла. Началось советское "межвременье", где роль ядра выполняла КПСС.

Когда красносотенцы сошли с исторической сцены, при Хрущёве на передний край политики выдвинулись потомки разбитых во Второй гражданской петербуржских (в политическом смысле) красных комиссаров, назвавших себя шестидесятниками. Подобно политическим (а зачастую и буквальным!) предкам идейно прозападные, они в конечном итоге опрокинули СССР. И ситуация 91-го года повторила историю 17-го: к власти опять пришла радикальная прозападная интеллигенция, на сей раз не коммунистическая, а либеральная.

Но СВО показала, по мнению Салуцкого, что Россия Путина восстала против политико-экономической экспансии, которую готовил Запад, «стремясь приставить к виску России пистолет НАТО».

Ещё один герой, по сюжету появившийся из бокового пространства, культуролог Лидия Ивановна, даёт Дмитрию и Ульяне Кедровым «ключ» к пониманию русской истории. И Ульяна после смерти своего тестя фронтовика ВОВ, Героя Советского Союза Кондрата Кедрова возглавляет разросшийся клан, где ветки огромного дерева находятся в конфликтном переплетении. На Алёшином бугре у Плещеева озера, «откуда видно всю Россию», она замиряет огромную русскую семью и постепенно, сбрызнутые живой водой её мудрости и терпения, срастаются куски мертвевшего тела.

Лидия Ивановна излагает и рассуждения о феномене большевизма одного из идеологов «консервативной революции», немецкого философа, культуролога Освальда Шпенглера. Он осмыслял итоги русской революции, чтобы противопоставить их идеологии «веймарской республики».

Правильность выбора идеи романа подтверждают и труды американского культуролога, советолога Катарины Кларк «Петербург. Горнило культурной революции» и «Москва. Четвёртый Рим». Она к рациональным доводам добавляет исторические факты – примерно в одно и то же время около 1924 года старый имперский Петербург, пусть и город революции, начинает проигрывать Москве и тут играет какую-то мистическую роль даже наводнение. Во-вторых, проигрывают социалисты Германии, умирает Ленин. И Сталин, делает ставку на русский народ, готовится к настоящей революции – индустриализации 1929 года. А для этого нужно нанести удар по интернационализму Коминтерна и ложным западным опорам, в том числе и «петербуржцам», чтобы начать строить социализм в отдельно взятой стране.