Иллюзионист 47

Князь Валериан Саввич Сонцов-Засекин – член боярской думы, прислал Елене приглашение на литературный вечер.
«Интересно», – подумала она, –  князь Сонцов, так его чаще именовали,  пользовался большим  уважением, благодаря, как своим личностным качествам, так и располагающей внешности.
В молодости он был очень хорош собой.  Высокий лоб, правильные черты открытого  лица, прямой нос и волевой подборок придавали его облику благородный вид.  Будучи военным, выделялся среди сослуживцев внушительным ростом и  статью.
Даже сейчас в зрелом возрасте, в пятьдесят четыре года,  несмотря на морщины, у него сохранилось мужественное и сильное выражение лица. Благородная утончённость его поведения, ослепительная улыбка располагали к нему людей. Как часто порой прекрасная внешность не соответствует внутреннему содержанию, но  Валериан Саввич был исключением.
Елена знала его, как принципиального, но не строгого человека. И уважала его за то, что не сплетничал, не завидовал и не делал зла. А ещё ценила за скромность и отсутствие корыстолюбия. И если князь Сонцов не попал в её список тех людей, которыми она хотела себя окружить, так это за его преданность императору.
Решила пойти на вечер, понимая, что приглашение не случайно.

Встретил Оболенскую сам хозяин дома вместе со своей супругой, которой он никогда не изменял, хотя многие светские красавицы были им нешуточно увлечены. Супруга князя на его фоне казалась тихой и неприметной, несмотря даже на экзотическую внешность, унаследованную от своих итало-византийский предков по отцовской линии. Скромная, интеллигентная женщина, беззаветно преданная  красавцу-мужу, и не примкнувшая ни к какой партии. 

Когда Елена увидела остальных гостей, то уяснила причину своего приглашения. Здесь собрались все члены боярской думы вместе с жёнами. А когда вскоре доложили о приходе Старицкого, то всё окончательно прояснилось – претендентам на престол устроили негласные смотрины, так сказать, в узком кругу. Делалось это для того, чтобы выявить из них  наиболее достойного.
Отсутствовал из членов «жюри»  Роман Стародубский, который не пришёл, обиженный тем, что князь Сонцов-Засекин не пригласил на вечер императрицу Леонтию, тем самым дав понять, что её кандидатура не рассматривается.   
Надо отметить, что Елена не являлась фаворитом в паре со Старицким. Один Борис Николаевич Воронцов – представитель старинного боярского рода, ободряюще смотрел на неё. Его взгляд внушал  бодрость, уверенность, поддержку.   
Воронцову намедни исполнилось шестьдесят два года, это был крепкий мужчина с величественной внешностью, что рядом с ним сам император казался одним из челяди.    И Воронцов  был другом её  покойного отца.

За чашкой чая обсуждали литературу. И Елена, и её кузен прекрасно в ней разбирались. Из членов боярской думы, лишь хозяин дома и Воронцов могли свободно поддержать разговор. Сонцов вообще слыл любителем чтения.  Остальные бояре  откровенно скучали.  Активное участие в обсуждении литературных произведений принимали только их жёны. 

Старицкий из кожи лез, чтобы произвести благоприятное впечатление. Он был обходителен с дамами, почтителен с хозяином дома, держался раскованно. Веселил собравшихся шутками, когда обсуждение подошло к завершению.
Шутливым тоном предложил дамам, включая Елену, поиграть в вопросы.
Он заранее подготовил их, поэтому уверился в своей победе.
- По очереди задаём вопросы. За правильный ответ я плачу тысячу рублей. Если ответа не последует, проигравшая платит мне сто рублей.
Елена поняла, что именно она его мишень, и все его дротики будут направлены на неё.
Так и вышло. Начал он с неё.

- Что такое хрупкое, что ломается даже при упоминании? -вкрадчиво спросил он  у неё.

- Тишина.

Старицкий поджал губы, но переслал ей по телефону обговорённую сумму.

Теперь очередь спрашивать перешла к ней.
- Кто поднимается на гору на четырёх ногах, а спускается на одной?

Старицкий перебрал все варианты, однако не сумел ответить.
- Сдаюсь, – с этими словами он перечислил кузине тысячу рублей.

- И кто же? – тут же спросил, не в силах унять любопытство.

Елена не ответила и молча переслала ему сто рублей.

Вначале воцарилась тишина, а затем грянул смех.
Не смеялся  один только Старицкий. Он стоял, опустив глаза, осознав, как ловко его одурачили.