ZOV. Глава 3. Уставы и реальность

Первая ночь выдалась беспокойной. Не из-за обстрелов — на нашем участке стояла относительная тишина. Мешала тишина. Не та, внутренняя, к которой я привык, а новая, внешняя. Она была ненастоящей, натянутой, как струна. В ушах стоял гул города, которого не было слышно, а здешняя тишь резала слух.

Утром Дед, не дав никому расслабиться, собрал всех у разбитого гаража. Человек пятнадцать. Те самые пацаны с брони, но теперь, при дневном свете, было видно, что они не ополченцы. Камуфляж одинаковый, новенькие, не обтрепанные. Контрактники. Двое угрюмых мужиков лет под сорок — «северяне», и несколько таких же, как мы, «реликвий» с просевшими глазами.

«Значит, так, – начал Дед, без предисловий. – Учебку прошли? Строевая, уставы, стрельба по мишеням?»

Ребята закивали.
«Отлично.Забудьте. Здесь другой устав. Устав выживания.»

Один из пацанов, тот самый двадцатилетний, нахмурился. «Товарищ… мы подготовлены. Нас учили.»

«Учили, – кивнул Дед. – На полигоне. Где горячая пища по расписанию и смена через месяц. Здесь еду носят под обстрелом, а смена – это когда или тебя, или их, или всех вместе. Вам не рассказывали, как отличить входящий снаряд от исходящего по звуку? А как по свисту дрона понять, боевой он или разведывательный?»

Молчание было ответом.

«Вот и мы об этом, – Кузнец мотнул головой. – Вы не плохие солдаты. Вы просто не обстрелянные. Разница – как между водителем на автодроме и таксистом в час пик в Москве. И то, и то – вождение. Но задачи разные.»

Я видел, как в их глазах боролись обида и любопытство. Их учили быть винтиком системы, а здесь система была жидкой и менялась каждый день.

Начали с простого. Я повел их по периметру.
«Смотрите,– ткнул я в окоп, вырытый по всем правилам. – По уставу – красота. А теперь встаньте в него. Что видишь?»
Пацан по имени Семен прыгнул внутрь.«Ничего. Бруствер закрывает обзор.»
«Верно.А теперь посмотри на тот подбитый гараж слева. Из-за угла идеально простреливается подход к тебе. Ты окоп рыл, чтобы отсидеться? Или чтобы контролировать местность?»

Мы стали не учить их с нуля, а переучивать. Дополнять уставную схему – прикладной житейской логикой. Кузнец, ковыряясь в пулемете, ворчал: «По уставу чистить – одно. А я тебе покажу, как почистить, когда нет вьюшки и светить фонариком нельзя. Это не в уставе. Это – чтобы живым остаться.»

Их учебка не была бесполезной. Она дала им базу, стержень. Но война требовала гибкости. И тут наш опыт, оплаченный кровью и грязью Чечни, становился их валютой.

Как-то вечером ко мне подошел Семен.
«Михаил,а на той войне… вас тоже вот так, старики, учили?»

Я посмотрел на него. Он не спрашивал про подвиги. Он спрашивал про преемственность. Про ту незримую нить, что связывает солдат разных войн.
«Нас учили другие деды.Афганцы, – сказал я. – И мы так же поначалу дули губы, думали, сами с усами. Пока не начали гибнуть по глупости.»

«И что? Стали слушать?»
«Слушать– нет. Начали слышать. Это разное.»

Он кивнул, как будто понял. В тот момент до меня дошло. Мы были мостом. Мостом между уставом и реальностью. Между учебным центром и передовой. Мы не отменяли их подготовку – мы делали ее жизнеспособной.

Где-то там, в тишине генеральных штабов, на карты ложились ровные стрелы наступлений. А здесь, в пыли Донбасса, мы занимались тем, чего ни на одной карте не отметишь: превращали знания – в инстинкты. И в этом был наш главный, неучтенный никем, вклад в эту войну. Мы не просто учили их не умирать. Мы учили их оставаться людьми в аду. И в этом процессе по крупицам возвращали самих себя