Глава 1. Возвращение

Райский остров

Роман

---------------------------------
Англия, 1172 год.
Ложно обвиненный в похищении дочери барона изгнанный придворный трубадур должен разоблачить смертоносный заговор против короля, чтобы вернуть свою честь и любовь.
---------------------------------

Часть первая. Изгнанник.

Глава 1. Возвращение.

Юго-Западная Англия, 1171 год.

Родина встретила меня влажной прохладой ранней осени. Золотые и багряные листья кружились в причудливом танце, словно приветствуя мое возвращение, и покорно падали к ногам, устилая землю мягким, шуршащим ковром.

В воздухе витал терпкий аромат опавшей листвы и дыма костров, разведенных крестьянами в полях. Этот запах всегда напоминал мне о доме, о долгих прогулках с отцом по лесу и о беззаботных днях детства, наполненных смехом и приключениями.

В лесах, что помнились мне полными летнего гомона, когда каждый куст и каждая травинка жили своей собственной жизнью, теперь царила тишина, нарушаемая лишь изредка шорохом моих шагов, да криками птиц, пролетавших где-то высоко в сером, затянутом дымкой небе.

Я шел по знакомой тропинке, чувствуя под ногами влажную, пружинистую землю, и вспоминал, как в детстве мы с Санди бегали здесь наперегонки, наши звонкие голоса смешивались с пением лесных обитателей, и мир казался огромным и полным чудес. После долгих лет отсутствия я вернулся в родные края, в местечко Иглстон, и сердце мое переполняли смешанные чувства - радость от возвращения домой и легкая грусть о том беззаботном времени, которое уже не вернуть.

С самого детства этот край был частью меня. Леса и поля впитал я с молоком матери, хотя не помнил ее, она скончалась вскоре после моего рождения, оставив меня на попечение отца и бескрайних просторов родной земли.

Я помнил запах влажной земли после дождя, шелест листьев под порывами ветра, пение птиц на рассвете - все это было моей колыбельной, моей первой книгой, моим первым учителем. Теперь, возвращаясь сюда после долгих лет разлуки, я чувствовал, как эта незримая связь становится еще сильнее, как будто земля тянется ко мне, приветствуя свое заблудшее дитя.

Каждая тропинка, каждый журчащий ручей мне были до боли знакомы, словно старые друзья, которых я не видел много лет. Я помнил каждый изгиб реки, каждый поваленный ствол, каждый камень, нагретый солнцем. Я знал, где растут самые сладкие ягоды, где прячутся самые пугливые олени, где поют самые красивые птицы. Я восхищался повадками лесных обитателей, их грацией и силой, их умением выживать в суровых условиях.

Я умел читать тайные знаки на земле, оставленные следами зверей и обломанными ветками, слышал шепот ветра, играющего кронами деревьев, словно он рассказывал мне древние истории, забытые людьми. Мое сердце всегда стремилось к свободе и бескрайним просторам, где горизонт манил своей недостижимостью, а ветер дарил ощущение полета и легкости, где так легко дышать полной грудью, чувствуя себя частью чего-то большего и вечного.

Лучшим моим другом с малых лет был Санди, неунывающий и остроумный мальчик, младший и самый любимый сын сенешаля при дворе барона Хью де Вара в замке Уайт Клиф. Его лицо всегда озаряла широкая улыбка, а глаза искрились весельем и озорством.

Он был полной противоположностью мне - более общительный, более легкий на подъем, всегда готовый к новым приключениям, даже если они казались немного безрассудными. Он разделял мою любовь к приключениям, но никогда не относился к ним серьезно, видя в них скорее забавное развлечение, чем способ познания мира. Там, где я видел что-то совсем несмешное, он находил лишь повод для игры, и, как ни странно, такой подход часто спасал нас от крупных неприятностей.

Много раз мы убегали из-под надзора взрослых исследовать окрестные леса, и порой попадали в курьезные ситуации, которые опасными, казалось, виделись лишь только мне.

Однажды, забравшись слишком далеко, мы наткнулись на огромного дикого кабана, раздраженно роющего землю в поисках желудей. Его клыки были остры, как кинжалы, а глаза горели яростью. Я замер от страха, готовый броситься наутек, но Санди вдруг расхохотался.

“Смотри, Авалон,” сказал он, указывая на кабана, “у него прическа из грязи, просто умора! Гляди, гляди, он похож на лохматого неумытого тролля!'”

Его неожиданный смех так смутил зверя, что он перестал злиться и недоуменно уставился на нас. Воспользовавшись его временным замешательством, мы медленно отступили и благополучно вернулись домой.

Санди всегда находил способ разрядить обстановку, превращая любой, даже самый напряженный момент, в нечто совершенно абсурдное и несерьезное. Его неунывающий оптимизм и легкое отношение к жизни всегда восхищали меня, поскольку я, напротив, слишком часто воспринимал мир близко к сердцу, искал способ испытать себя, познать неизведанное и проверить свою храбрость. Санди не требовалось ничего доказывать и проверять, он и так не знал страха.

В детстве я видел себя то благородным лесным разбойником, грабившим богачей в пользу обездоленных, то странствующим рыцарем в сверкающих доспехах, спасающим беззащитных и одиноких дев от злобных чудовищ и коварных колдунов. Я мечтал о подвигах и приключениях, о славе и признании, о том, чтобы мой меч всегда был на стороне добра и справедливости. Санди, в отличие от меня, не строил никаких грандиозных планов. Он мечтал стать шутом, способным рассмешить любого, даже самого угрюмого короля, и путешествовать по всему свету, даря людям радость и веселье. Судьба благоволила Санди, а мне выпало нечто такое, о чем я даже подумать тогда не мог.

Мой отец, королевский лесничий, заметил мой необычный музыкальный дар еще в раннем детстве. Он говорил, что мои пальцы сами тянутся к струнам лютни, а голос звучит так, словно его ведет волшебный ветер. Видя мою страсть к музыке, он решил, что карьера придворного трубадура мне по плечу. Для сына королевского лесничего музыка при дворе - занятие вполне достойное, к тому же оно могло стать ступенью к чему-то большему.

Когда мне исполнилось двенадцать, меня вместе с другими талантливыми мальчиками отправили учиться во Францию, в знаменитую школу трубадуров. Там, вдали от родного леса, от запаха сосновой хвои и пения лесных птиц, я постигал многогранное музыкальное искусство, учился игре на лютне и флейте, слагал стихи и песни о любви и рыцарских подвигах, о красоте природы и вечных ценностях.

Нас серьезно и методично учили многому - танцам, фехтованию, акробатике и жонглированию, умению непринужденно держаться на сцене и говорить емко и лаконично. Годы учебы открыли совершенно новые горизонты и пронеслись быстро, наполненные усердными занятиями, новыми знакомствами и первыми юношескими переживаниями.

Возмужав, я вернулся в Иглстон уже не наивным лесным мальчишкой, а прекрасно образованным музыкантом, серьезно подготовленным к напряженной и ответственной службе при королевском дворе, где каждое выступление должно быть безупречным, отточенным, а каждое слово - взвешенным и продуманным.

Помимо радости возвращения, где-то глубоко в сердце моем, словно нежная весенняя роза, расцветала надежда. С шести лет я был очарован Элейн, дочерью Хью де Вара, хотя не желал себе в этом признаться.

Всех девчонок я считал существами капризными, удивительно переменчивыми и вечно всем недовольными. Вот она только что жизнерадостно смеялась, и вдруг обиженно куксится и противно надувает губы. Маленькие капризные принцессы, требующие постоянного внимания и потакания своим желаниям! Элейн казалась совершенно другой.

Мы часто играли вместе в тенистом парке ее отца в Уайт Клифе, прячась от знойного полуденного солнца под сенью старых дубов и разыгрывая сцены из рыцарских романов. Ее звонкий смех, подобный серебряному колокольчику, и сияющие глаза, полные любопытства и озорства, навсегда врезались в мою память, словно яркие звезды на ночном небе.

Она была всегда удивительно  корректна, чутка и внимательна, умела слушать и сопереживать. Когда я ненароком обижал ее своим мальчишеским эгоизмом, она никогда не плакала и не закатывала истерик, как другие девчонки, а всего лишь печально улыбалась. Тогда мне становилось не по себе, я готов был провалиться сквозь землю от стыда, коря себя за необдуманный поступок и желая вернуть ее светлую улыбку любой ценой.

Годы разлуки оказались долгими, словно целая вечность, и я не знал теперь, помнит ли юная леди Элейн де Вар того живого, но порой чрезвычайно упрямого мальчишку, с которым когда-то беззаботно делила детские забавы. Теперь она совсем взрослая прекрасная девушка с грандиозными планами на жизнь, наверняка окруженная поклонниками и вниманием, а я всего лишь придворный музыкант, один из многих, кто развлекает гостей на торжествах и приемах.

Мне почему-то вдруг подумалось, что мы выросли, и наша былая детская влюбленность осталась лишь призрачным воспоминанием о том, что никогда не возвращается, как сон, который при всем желании невозможно удержать в руках.
...
Продолжение см. Глава 2. Обещание шута в сборнике Райский остров.