Семейная тайна. Повесть. Глава 6

Глава 6

     Я искренне не мог подумать, что так получится. Но, оглядываясь назад, понимаю: повторись бы это, я бы не нашёл в себе сил, чтобы поступить иначе. Ники не зря назвал свою вдохновительницу подобно себе, когда она, пока еще никому не знакомая, вошла в литературный «высший свет». Для него это было не только некое доброе предзнаменование и поддержка судьбы в стараниях покорить Веру, но и попытка убедить салон в том, что Вероника изначально предназначена только ему. Он сразу заявил на неё свои права и ревностно отстаивал их перед каждым, кто надеялся занять его место — поэтому так остро реагировал на поток желающих стать к ней ближе.
     На мой весьма опосредованный взгляд на представленное перед моим взором светское общество, Ники не был спутником Веры. Вера лишь позволяла ему быть рядом с собой и ухаживать за ней, когда салон считал дни до того, как они, наконец, официально скрепят свой союз. Общество было опрометчиво уверено, что «дуэт Ники», как их называли, просто скрывает свои романтические чувства друг к другу, чем только намеренно подогревает интерес дам и господ к своим персонам. Никто не понимал, почему Ники позволяет себе некоторые вольности по отношению к девушкам салона, а Вера разрешает мужчинам ею восхищаться, но все пришли к негласному выводу о том, что когда-то каждый из них получит приглашение на долгожданную свадьбу.
     Их спорный тандем был безоговорочно признан салоном. Такие разные — до неприличия яркий Ники и мечтательно-молчаливая Вера — они казались идеальным примером того, как традиционно притягиваются противоположности. Никто даже не задумывался об этом. Глубокий анализ чужих отношений не был свойственен гостям салона, приходившим в основном ради разбавления скуки повседневной жизни и питания своего эго аплодисментами после прочтения прежде всего своих и уже лишь в последнюю очередь чужих произведений. Было гораздо проще и интереснее распускать слухи, один другого невероятнее о том, что королевская чета литературного бомонда не может быть вместе хотя бы из-за разных мировоззрений.
     В танце она не произнесла ни слова. Казалось, что этим дерзким предложением она просто хотела выставить меня на посмешище, и всё, что занимало мои мысли — это домыслы о том, для чего ей нужна была эта далеко не безобидная шалость. Я возблагодарил свою слабость перед шутовством нетрезвого Ники, когда он однажды научил меня танцевать вальс прямо во время ещё одного поэтического вечера. Сейчас же я чувствовал его неподвижный взгляд, направленный мне в спину.
     Вальс, казавшийся мне непростительно долгим, подошёл к концу. На негнущихся ногах я направился к своему насиженному месту. Вера неспешно прошла за мной. Каблуки её мужских туфель мерно застучали по паркету, испещренному, как пораженное саблей лицо солдата, шрамами от не прекращавшихся на нём танцев.
     — Вы так молчаливы, Лекс, — устало вздохнула она, поправляя сбившийся неаккуратный пучок, в который были собраны её вьющиеся волосы, — вас совсем не учили общаться с противоположным полом?
     Я буквально задохнулся от возмущения и так и не нашёл, что ответить. Она будто провоцировала меня и Ники на конфликт, играла на публику, с любопытством наблюдавшую за развернувшейся перед ней драмой. Ники рядом попеременно краснел и бледнел, крепко сжав руки на груди. Мне думалось, что ещё немного — и его костюм, плотно облегавший его, конечно, безупречную фигуру, разойдется по швам на плечах. Я умоляюще посмотрел ему в глаза, без слов — такие между нами сложились отношения — прося о том, чтобы он срочно каким-то образом разрядил накалившуюся атмосферу. Воздух будто разом лишился свежести от распахнутых настежь окон, впускавших флирт весеннего ветра, и я, надеясь оправдать себя перед лицом самого же себя, твердо решил, что причиной моего молчания стало не отсутствие всякого понятия о том, как отреагировать на поведение Веры, а духота. Ники, будто назло мне, проигнорировал мой весьма красноречивый взгляд.
     — Ладно, — она прикрыла веки, и я заметил, какая поразительно тонкая вышивка лазурных вен обрамляет их; она указала на мою книгу, на которую положила свою белую ладонь, — что вы читаете?
     В этот вечер Ники напился. Он опрокидывал в себя искристые молнии шампанского бокал за бокалом, горланил неприличные памфлеты на радость публике, счастливой от подкинутых дров в огонь очередных сплетен о любимом дуэте. Вера уехала сразу с наступлением густоты поздних сумерек, намного раньше нас, будто растворившись в толпе, не попрощавшись ни с ним, ни со своим новым неловким знакомым — то бишь, со мной. На деле, она не удосужилась откланяться ни перед кем. К этому отнеслись как к её очередной странной выходке. Наверное, весь секрет её обаяния заключался как раз в том, что её следующее действие было невозможно предугадать. Её поступков ждали с таким же нетерпением, как перехода к следующей главе интригующей книги, как нового акта театральной постановки после антракта. Я решил, что после салона безопаснее будет оставить Ники у себя. Он еле перебирал ногами и не проронил ни слова за всё то время, пока мы брели по ночной Сенной. Неизвестно, в какие неприятности он мог бы ввязаться по пути к своему дому, будь он в одиночестве.
     Тогда мы оба ещё не подозревали, что главной неприятностью для Ники станет не кто иной, как я сам.