Глава 10. Дуэль

Зима стояла суровая, мороз сковывал дыхание, и воздух был прозрачен, как лёд. В этот рассвет в деревне царила тишина, нарушаемая лишь треском костров да ржанием лошадей в стойлах. Люди чувствовали: грядёт событие, о котором будут слагать песни.
После смерти родителей, Ирдар стал быстрее взрослеть. Его плечи окрепли, взгляд потяжелел, и в голосе появилась твёрдость, которой раньше не было. Он работал вместе с мужчинами, выходил в лес и на реку, помогал старикам, и постепенно деревня привыкла видеть в нём не юношу, а настоящего мужчину. Но сердце его, несмотря на силу, оставалось раненым и одиноким.
Харальд сам пришёл к Ирдару. Он стоял у его порога, бледный, с глазами, полными тяжести. В руках у него был меч, и по походке было видно: он пришёл не для слов. Ирдар вышел навстречу, и их взгляды встретились — взгляд брата по детству и врага по судьбе.
— Ирдар, — заговорил Харальд, голос его дрожал, но в нём звучала решимость. — Я виновен. То была моя рука, что лишила тебя Сигрид. Я хотел убить Ирдис… но тьма застлала мой разум. Ошибка моя — смерть её.
Ирдар не шелохнулся. Лицо его было каменным, лишь глаза сверкнули, как сталь в свете рассвета.
— Почему ты говоришь мне это теперь? — спросил он.
— Потому что я не могу жить с этим. Мы должны найти ответ в честном бою. Это будет моей искупительной жертвой. Я вызываю тебя, Ирдар сын Торвальда, на поединок. Пусть Боги рассудят нас.
С этими словами он вышел на середину двора и воткнул щит в землю — древний знак вызова. Люди собрались кругом: мужчины, женщины, старики и дети. Все молчали, лишь ветер носил по двору снежную пыль.
Ирдар медленно подошёл, снял свой плащ и положил его на землю. Его руки легли на копьё, взгляд был неподвижен.
— Ты хочешь смерти, Харальд. Ты её получишь. Но знай: я приму этот бой не ради твоего облегчения, а ради памяти Сигрид.
Круг сомкнулся. Оба воина стояли друг напротив друга. Пар шёл из их уст, клубился в холодном воздухе. Рассвет окрашивал небо бледным светом, и казалось, что сама земля ждёт первого удара.
Так начался поединок, что должен был решить судьбы двух друзей, связанных любовью, завистью и кровью.

Щит, воткнутый в землю, разделял их взгляды. Круг людей сомкнулся теснее, и над деревней повисла тишина. Даже дети не плакали, даже собаки замерли у порога. Всё живое словно ждало решения.
Харальд первым поднял меч. Его лицо было искажено мукой, но в движениях чувствовалась решимость. Он рванулся вперёд, клинок сверкнул в рассветных лучах. Ирдар встретил удар копьём, и звон металла раскатился, как удар грома. Пар их дыхания клубился, смешиваясь с искрами.
Они кружили друг против друга, шаг за шагом, будто танцуя древний танец смерти. Харальд бился яростно, с отчаянием того, кто жаждет конца. Его выпады были быстры и резки, но в них не было холодного расчёта. Ирдар же стоял, как скала, принимая каждый удар и отвечая метко, точно, сдержанно.
Зрители молчали, но глаза их следили жадно. Старики качали головами, женщины прижимали руки к лицам. Они видели не просто поединок — это был суд Богов.
Харальд сделал стремительный выпад, целясь в грудь. Ирдар отступил, отбил удар древком и резким движением выбил меч из его руки. Клинок звякнул о землю. Харальд рухнул на колени, но вместо того, чтобы просить пощады, он поднял взгляд.
— Добей, — сказал он, голос его был хриплым. — Пусть всё кончится.
Ирдар поднял копьё. На миг он замер, и в его глазах мелькнула тень воспоминания: детские игры, охота, дружба. Но тут же в памяти встал образ Сигрид, её последний взгляд, полный любви и боли. И он нанёс удар.
Копьё вошло в грудь Харальда. Тот вскрикнул, но не сопротивлялся. Кровь залила снег, и пар от дыхания его стал слабеть. Ирдар выдернул оружие, и тело Харальда осело на землю.
Круг молчал. Лишь ветер завыл над крышами, и этот вой был словно голос Богов, что приняли жертву.

Снег вокруг был алым. Харальд лежал на спине, его дыхание становилось всё реже, пар из уст поднимался короткими, рваными клубами. Люди, стоявшие кругом, не шевелились, не смели даже перешёптываться. В этой тишине слышен был только стук сердца Ирдара и хрип умирающего.
Ирдар склонился над ним. В глазах его не было торжества — лишь мрак и тяжесть. Харальд, с трудом подняв руку, ухватился за его запястье.
— Слушай… — выдохнул он, кровь показалась у него на губах. — Я не хотел её смерти. Сигрид… была светом для меня тоже. Я любил её… молча… с первого дня, когда её семья приехала в наш край. Но Лорн… он затмил мне разум. Он сказал, что Ирдис должна пасть, что её кровь откроет дорогу… Я верил ему, как глупец. Тьма застлала мои глаза. Я поднял нож — и увидел не ту. Когда понял… было поздно.
Ирдар молчал, но его руки сжались. Гнев и горе сражались в нём, как два зверя. Но в глазах Харальда уже не было лжи. Только мука и желание быть услышанным.
— Он… Лорн… — продолжал Харальд. — Это он пустил яд в моё сердце. Он будет твоим врагом… сильнее любого. Поклянись… что ты пойдёшь за ним. Отомсти за нас обоих… Отомсти за Сигрид.
С этими словами его сила угасла. Рука, сжимавшая запястье Ирдара, обмякла и упала на снег. Взгляд его застыл, обращённый в серое небо, где бледное солнце поднималось над деревней.
Асгейр подошёл ближе, положил руку на плечо Ирдара и сказал негромко:
— Так вышло. Боги сделали свой выбор. Но ты услышал правду. Теперь твой путь ясен.
Ирдар медленно поднялся. Копьё в его руке казалось тяжёлым, словно кованое из судьбы. Он взглянул на людей вокруг и сказал:
— Харальд пал. Но он был жертвой чужой тьмы. Виновный — Лорн. И я клянусь: найду его.
Толпа молча склонила головы. Ветер унёс последние слова Харальда, и над деревней повисла тишина. Так завершился поединок, который навсегда изменил путь Ирдара.