Сказка про тщеславие

В одном известном городе, название которого я позабыл, городской сумасшедший сменил ориентацию. Политическую.

Прежде он отзывался о градоначальнике либо с насмешкой, либо с откровенным презрением (во всяком случае, так казалось самому градоначальнику), а теперь вдруг превознес его чуть ли не до небес.

Да что там «чуть ли»! Именно до небес! Во всяком случае, градоначальник в это свято уверовал.

Какие именно слова городского сумасшедшего понравились градоначальнику? А вот какие: «Все говорят: градоначальник, градоначальник. А я вам так отвечу: не упоминайте имя Господа всуе».

Правду сказать, градоначальник был человеком тщеславным и любил, когда имя его упоминали всуе. Но, согласитесь, очень приятно, когда тебя сравнивают с Господом. И кто сравнивает! Городской сумасшедший! Тот же самый, который всегда без должного пиетета относился к градоначальнику!

О том, что подобные слова, произнесенные сумасшедшим, звучат несколько двусмысленно, градоначальник не догадался. Ума не хватило. Ни нынешний градоначальник, ни все его предшественники, с которых он был скопирован, не отличались большим умом.

Да и зачем им ум? Чтобы управлять свободным городом, градоначальнику, равно как и всем его предшественникам, хватало самоуверенности, самовлюбленности, наглости, бахвальства, бесконечного вранья, изрядно приправленными идиотизмом. Свободные граждане именно эти качества больше всего и ценили в своих правителях. 

Каким образом свободные граждане узнали об отношении градоначальника к словам городского сумасшедшего, установить теперь доподлинно невозможно. Но они перестали упоминать имя градоначальника всуе. О чем бы ни заходил разговор, какие бы успехи и достижения свободного города ни обсуждались, о градоначальнике никто не вспоминал.

И пусть бы только свободные граждане, но и журналисты как воды в рот набрали! Словно и не живет градоначальник на этом свете, словно и не является он светочем эпохи.

Чтобы исправить это недоразумение, градоначальник дал указание всем редакторам средств массовой информации возродить старую добрую традицию: упоминать имя градоначальника (то есть Господа) всуе. Упоминать как можно чаще и с придыханием.

Вот только сделал он это не лично, а передал указание через своего Тринадцатого заместителя.

И это была его большая ошибка. Тринадцатый заместитель был хорошо известен как интриган и алкоголик, а потому редактора ему не поверили. Решили, что он снова передает всем привет с большого бодуна и плетет тайные интриги, желая сделать себе карьеру и стать, наконец, Двенадцатым. Так что упорное замалчивание имени Господа (простите, градоначальника) продолжалось.
 
Градоначальник отправил к журналистам своего Первого заместителя, которому уже некуда было делать карьеру, но вышло еще хуже. После Тринадцатого заместителя журналисты стали слишком осмотрительными и заподозрили, что Первый готовит государственный переворот и сам рвется в градоначальники. Посыпались многочисленные доносы, которые градоначальник не успевал читать.

Впрочем, с присущей ему наблюдательностью он отметил, что редактор одной паршивой газетенки донос не написал, и тотчас закрыл это издание, обвинив его в отсутствии патриотизма.

И тогда градоначальник лично стал присутствовать на всех городских мероприятиях, как-то: торжественное открытие свалки и дурдома, побелка трех деревьев в парке, нанесение пешеходной разметки, публичные казни и прочее, и прочее, и прочее. Благо, что подобных праздников в свободном городе хватало.

Следует отметить, что появляться на публике градоначальник решился не сразу. Был он человеком осторожным, если не сказать трусливым, и опасался подхватить какую-нибудь заразу. Немного успокаивало лишь то, что градоначальника окружали его стерильные заместители и не подпускали к нему потенциально больных и грязных свободных граждан.

Но пресса при освещении этих мероприятий с упоением упоминала кого угодно: депутатов, заместителей градоначальника, даже вечно пьяного Тринадцатого заместителя, но только не самого градоначальника. О нем журналисты упорно молчали, потому что помнили слова городского сумасшедшего.

Из-за этого провокационного или, не побоюсь этого слова, экстремистского молчания авторитет градоначальника стал стремительно подать. Свободные граждане пришли к выводу, что не такой градоначальник великий и ужасный, каким он им представлялся и каким его изображали. Вот сейчас его как бы и нет, а жизнь в свободном городе да и во всем остальном мире идет своим чередом. Так, может быть, правят бал заместители, а градоначальник вообще лишняя фигура?

Разумеется, свободные граждане заблуждались, потому что в свободном городе без разрешения градоначальника даже собаки не смели лаять, а кошки мяукать. Но вот ведь какое дело: об этом надо постоянно напоминать, чтобы ни у кого не возникало вредных иллюзий.

Градоначальник отправил на эшафот несколько своих заместителей. Они ни в чем не были виноваты, но требовалось продемонстрировать, кто в городе главный.

Должного эффекта это, однако, не произвело. Свободные граждане решили, что идет борьба двух группировок за власть.

И пришлось градоначальнику наступить на горло собственной песне и официально признать, что он не является Господом.

Градоначальник издал специальный указ, состоящий из трех пунктов:

«Пункт первый. Не упоминайте имя Господа всуе.
Пункт второй. Градоначальник не является Господом.
Пункт третий. Настоятельно рекомендуется упоминать имя градоначальника всуе».

Третий пункт был явно лишним, чересчур прямолинейным, и поначалу градоначальник хотел ограничиться двумя. Но вот народишко ему достался гнилой и несообразительный. Сами не догадаются, сволочи! Все им надо разжевывать!

Журналисты, а вслед за ними и остальные свободные граждане публично признали свою ошибку, посыпали голову пеплом и снова стали упоминать градоначальника по поводу и без повода. На кухне его ругали – не без этого. Но официально звучали только восторженные речи.

Но пусть втайне и ругают – лишь бы говорили! Можно даже сказать и так: пусть ненавидят, лишь бы боялись. А это значит, что и почитают в глубине души.

И постепенно градоначальник стал обретать свое прежнее величие.