Га и гIа истоки чеченского языка в образе дерева

Насколько можно судить, чеченский язык формировался в горной среде. Это ясно отражено в его лексике: многие названия горного рельефа, природных объектов и частей человеческого тела совпадают или тесно связаны по смыслу. Возникает закономерный вопрос: какие из этих названий появились раньше — обозначения природных объектов или частей тела?

Мы уже пытались рассматривать отдельные примеры, сопоставляя их с шумерским языком, поскольку понимаем чеченский как отражение языковой системы раннего неолита. Следовательно, в нём можно уловить первичные значения слов и их связь с природными реалиями, выявить истоки и этапы смыслового развития.

Корень гIа / гIо

Рассмотрим названия частей дерева: га — «ветка», гIа — «лист». Можно предположить, что именно такие природные обозначения возникли первыми, а уже затем эти же слова стали переноситься на иные явления и объекты. Так, слово гIа / гIо используется также для обозначения склона горного хребта. Ещё одно значение этого корня — «пойти, сходить».

Показателен сам спектр значений. Все они объединяются образом гладкой поверхности: лист уподоблялся склону, по которому трудно спускаться или подниматься. Отсюда и глаголы движения: вагIа, ваха // йагIа, йаха — «идти, пойти», где ва- и йа- выступают как классные показатели; гIаш — «пешком, шагом»; гIатта — «встать, подняться». Человек, поднимающийся или спускающийся по склону (гIа) к воде в ущелье (хи / ха), закрепил этот опыт в слове.


С тем же корнем связаны и другие значения: агIо — «сторона» (первоначально — «сторона склона», где а- указывало на плоскость); ах- — «половина» (здесь а- — «земля, плоскость», разделённая водой — хи); гIогI — «бедро»; гIора — «сила»; гIат — «слой, пласт; ярус, этаж»; тIегIа — «ступенька»; гIала — «дворец, замок, крепость, город». Последнее слово особенно показательно: оно состоит из корня гIа и форманта направления -ла (ср. лакхе — «вверх» к пашне (кха), лахие — «вниз» к воде (хи)). Та же модель прослеживается и в слове лам («гора»), где ма- указывает на «верхнее место»: вероятно, изначально лам означало «место наверху» — то есть «гора» (ср. магIа — «верх», мигIа — «низ», малх — «солнце», марха — «облако», маIа — «рог», мIа — «верхний, верховный»). В тот же ряд входят мохк, мэрк — «край, земля», где ма- = «верхнее место», а ахк / эрк = «горная река», то есть «территория до реки».

Продолжением ряда можно считать меттиг — «место» (с уменьшительным суффиксом -иг), в архаичной форме «мат» — «место, земля», а также мотт — «язык» (в архаичной форме матт). Конечная -т в этих словах восходит к послелогу тIе, соответствующему русскому предлогу «на/над». В этом контексте особенно интересно сопоставление с шумерским самоназванием языка — eme [э-ме]. По-нашему мнению, оно представляет собой раннюю форму чеченского Iеме, где Iе связано с Iа («дыхание, испарина»), а ма — «верхнее место». Сравним чеченское Iамерза — «обходительный, обаятельный» (буквально: «сладкодышный, сладкоречивый»; Iа — дыхание, мерза — сладкий), или глаголы Iама — «учиться, осваивать» и Iема — «учусь, осваиваю». Таким образом, шумерское eme («язык») и чеченское мотт (архаичное матт) восходят к единой древней модели, где язык осмыслялся как «дыхание на верхнем месте» (то есть в голове). В этой логике именно дыхание (Iа) понималось как основа речи и слова. Со временем компонент Iа выпал из состава слова мотт, но сохранилось в ряде других слов (Iама, Iема и др.).

Все эти наблюдения показывают, что значения корня гIа / гIо были не отвлечёнными, а тесно связаны с реальной жизнью горцев. Именно поэтому те же самые образы — склон (гIо), вода (хи), защита (ха) — нашли отражение и в архитектурной традиции. Башни и замки возводились преимущественно на склонах (гIо), у подножий которых в ущельях протекали реки (хи — «вода»). Форма ха, вероятно, производная от хи: первоначально она обозначала воду, но позже приобрела значения «бедро», «бок», «охрана», то есть природная естественная защита. Склон (гIо) воспринимался не только как место, но и как «помощь» — рельеф сам способствовал обороне.

Эта связь между рельефом и словом отражена и в звуковых образах: чеч. гIара — «шум» обозначал характерный звук при движении по склону, а образ гIаргIа («пирамидальный тополь») воплощал саму форму сходящихся склонов.

Примечательно, что в шумерском языке гиш / геш означало «дерево, древесину» и служило детерминативом для всего деревянного, тогда как в чеченском это древо распадается на части: га — «ветка», гIа — «лист». Во множественном числе: генаш («ветки») и гIаш («листья»). Характерно, что слово гIаш имеет и второе значение — «пешком, шагом». Совпадение не случайно: движение по опавшим листьям (гIаш) могло быть только шагом (гIаш), ведь поверхность становилась скользкой и требовала особой осторожности. Таким образом, чеченский язык одновременно отражает структуру дерева (ствол — ветка — лист), системность множественных форм (генаш, гIаш) и связывает природные образы с опытом человека.


Корень га

Не менее показательна и семантика корня га — «ветвь дерева, ответвление». В древнем мышлении это значение распространялось и на реки: га обозначает «рукав, приток» — ответвление водного русла, подобно тому как ветка дерева отходит и сгибается от ствола.

Эти примеры показывают, как от «ветви» (га) формировались новые значения:
ган — «увидеть»: когда кто-то или что-то плыл по воде, его силуэт становился виден, а затем исчезал вдаль;
ги — «спина»: связано с образом уплывающего человека, обращённого к наблюдателю спиной;
гай — «живот»; восходит к га («ветвь») + элементу ай («поднятый», ср. ай-а — «поднять», где а = «плоскость, земля»): так образуется значение «поднятый рекой»;
гена — «далеко, вдали»: осмысляется через образ «ветви реки», по которой всё движется и уходит вдаль.

Таким образом, прослеживается чёткая внутренняя логика: исходное значение «ветвь дерева» и «ветвь реки» дало начало целому семантическому древу, где слова о зрении, теле, пространстве и рельефе восходят к одному корню.

Примечательна параллель между шумерским UD («день, свет») и чеченскими формами. Мы предполагаем, что первоначально этому соответствовало слово Iуда, где Iу — «пастух, опекун, смотрящий», а да — «отец, хозяин», то есть «хозяин, управляющий солнцем». Отсюда и слово Iуьйре — «утро» («подъём солнца хозяином Iу»). В современном чеченском «день» — де (ден, «отца, хозяина»). Таким образом, в слове «день» сохранился лишь финальный элемент шумерского UD (да ; де/ден), тогда как начальное Iу закрепилось только в слове Iуьйре («утро»). Подтверждение этому мы находим, например, в русск. день (ср. чеч. ден — «отца, хозяина»), где конечная -н в чеченском языке глухая и со временем выпала, но в русском сохранилась как мягкая. Вероятно, именно через прачеченский язык эта форма вошла и в праиндоевропейский, что отразилось в русск. день и в англ. day.

ДегIаста, Малхист, МIайста

Отсюда и значение чеченского слова ДегIаста: де — «отца, хозяина» (ср. де/ден как обозначение дня и его «хозяина» — солнца), гIа — «склон, хребет», ста — «край» (от йист). В итоге получаем «край света» (вторичное — «край дня»). Под «светом» здесь подразумевается солнечный свет, то есть дневной мир. Подобную модель демонстрируют и другие чеченские топонимы: Малхиста — «край солнца» (малх — солнце, иста/йиста — край); МIайста — «верхний край» (мIа — верхний, йста/йиста — край).

Дильмун — Даймохк

Шумеры называли свою страну Дильмун, и мы предполагаем, что это соответствует современному чеченскому Даймохк — «Отчизна». В древности понятие «отчизна» ещё не существовало в нынешнем значении, так как «отче» понимался как Бог. Поэтому в первой части слова «Дильмун» мы видим основу Диел / Дэла («Бог»), которая позднее трансформировалась в форму дай («отцы, предки»). Вторая часть — мохк / муохк («земля, страна») — в древности обозначала территорию с естественными границами, например, по линии горных рек (ахк / эрк), где ма также имело значение «верхнего места, земли». В целом же вся земля называлась от корня ма («верхнее место»; в диалектах — му, мун / ман). Сравним: Элс-мане (Йалсмане) — «рай» на чеченском языке, где Эл — «Бог», а мане — «земля»; буквально — «земля Бога». Таким образом, Дильмун = Дела-мане — «земной рай», о котором много говорится в различных мифах и религиозных традициях как о месте происхождения или первого поселения человека (Адама).

Все эти примеры показывают, что чеченский язык не просто отражает рельеф и природные реалии, но и хранит в себе архаические модели мышления, где каждое слово связано с горной средой и космологическими представлениями. Сопоставления с шумерским языком — от гиш («дерево») до UD («день»), eme («язык») и Дильмун («земной рай», ср. чеч. Даймохк) — демонстрируют общие корни и глубинную системность, уходящую к эпохе раннего неолита. Лексика чеченского языка выступает не только как средство общения, но и как живое свидетельство древнейшей традиции, связывающей землю и язык чеченцев с культурным наследием Шумера.

Ber’s Erk Neberu