Тихий космос. Глава 4. Давящая тишина

    Ощущение ледяного тумана рассеялось, капсулы откинули прозрачные створки, и экипаж один за другим возвращался в реальность. Для них прошло несколько часов, а для Вселенной — сотни лет пути.
    Хейл первым выбрался из капсулы анабиоза, его ноги дрожали от слабости — обычная реакция на длительную гибернацию. Тело словно забыло, как существовать в реальном времени. Металлический привкус во рту, легкое головокружение, ощущение, будто мышцы превратились в желе. Он прислонился к стенке капсулы, ожидая, когда координация вернется к норме.
    Один за другим поднимались остальные члены экипажа. Кэм, как всегда, быстро адаптировалась — военная подготовка давала о себе знать даже здесь. Она энергично потягивалась, разминая затекшие мышцы, но капитан заметил бледность ее лица и легкую дрожь в руках. Сэм с привычной деловитостью уже проверял показания приборов на стенной панели, хотя его движения были медленнее обычного. Ребекка молча наблюдала за состоянием команды, мысленно отмечая признаки постгибернационного синдрома у каждого.
    — Итан, как самочувствие? — спросила врач, подходя к самому молодому члену экипажа.
    Стажер сидел на краю своей капсулы, держась за голову.
    — Как будто меня переехал грузовик, — пробормотал он. — А потом грузовик дал задний ход.
    — Нормальная реакция для длительного скачка, — успокоила его Ребекка, доставая медицинский сканер. — Через час почувствуешь себя человеком.
    Ли Вэй, всегда готовый прийти на помощь юмором, покачал головой:
    — Говори за себя, док. Я и до анабиоза не всегда чувствовал себя человеком.
    Даже в полуобморочном состоянии экипаж улыбнулся. Повар имел удивительный дар разряжать напряжение в самые неподходящие моменты.
    — Отчет, Сидни, — произнес капитан, прислонившись к переборке и стараясь не показывать собственной слабости.
    — Мы прибыли в систему TRAPPIST-1, — ответил ИИ своим неизменно спокойным голосом. — Варп-скачок завершен успешно, все системы функционируют в пределах нормы. Время в пути составило двести тринадцать лет по земному исчислению. Для экипажа прошло четыре часа сорок две минуты.
    Дэн, который медленно, но упорно добирался до консоли астронавигации, остановился на полпути:
    — Двести тринадцать лет... — повторил он задумчиво. — Интересно, что происходило на Земле все это время. Может быть, человечество уже нашло другие цивилизации. Или уничтожило само себя.
    — Не самые веселые мысли для утра, — заметила Кэм, делая несколько приседаний, чтобы разогнать кровь.
    — Технически сейчас не утро, — возразил Дэн с педантичной точностью ученого. — По корабельному времени у нас четырнадцать часов тридцать минут.
    Хейл поднял руку, прерывая философские рассуждения:
    — Сначала разберемся, где мы находимся. Дэн, как только почувствуешь себя способным работать с приборами, проведи полное сканирование системы.
    Астрофизик кивнул и наконец добрался до своего рабочего места. Его пальцы, еще дрожащие от последствий гибернации, неуверенно касались голографических дисплеев. Постепенно движения становились более точными, профессиональные навыки брали верх над физическим дискомфортом.
    — Невероятно, — прошептал он через несколько минут. — Система действительно компактная. Семь планет, все они висят так близко к звезде, что орбита самой дальней меньше орбиты Меркурия. Но при этом...
    Он замолк, уставившись на данные сканирования.
    Ли Вэй, все еще бледный после анабиоза, попытался найти равновесие между юмором и растущей тревогой:
    — Уютная семейка. Наверное, соседи друг другу в окна заглядывают.
    — Если там есть кто-то, кто может заглядывать, — мрачно добавила Кэм.
    Ребекка закончила медицинский осмотр Итана и подошла к Дэну:
    — Что тебя так встревожило?
    Астрофизик медленно повернулся к остальным членам экипажа. Его лицо было бледным не только от последствий анабиоза.
    — Посмотрите на спектральный анализ, — он вывел данные на центральный дисплей. — Радиодиапазон. Никаких помех. Никаких естественных спектров. Приборы фиксируют идеальную пустоту.
    Все замолчали. Даже фоновый шум вентиляторов системы жизнеобеспечения казался оглушительным в этой внезапно возникшей тишине. Хейл почувствовал, как напряглись мышцы его плеч — инстинктивная реакция на потенциальную угрозу.
    — Что значит «идеальную»? — спросила Ребекка, и в ее голосе прозвучала профессиональная обеспокоенность психолога, заметившего тревожные симптомы.
    Голос Дэна дрожал от возбуждения и страха одновременно:
    — В любой звездной системе должен быть естественный радиофон — солнечные вспышки, магнитные бури планет, взаимодействие космической пыли с межпланетной средой, радиоизлучение от ускорения заряженных частиц. Здесь ничего нет. Абсолютно ничего. Такое не бывает случайно.
    Сэм, который до этого молча наблюдал за происходящим, скептически хмыкнул:
    — Может, просто аппаратура сбоит? После варпа всякое случается. Помню, на «Конкордии» после скачка мы две недели ловили несуществующие сигналы.
    — Проверил трижды, — покачал головой Дэн. — Запустил полную диагностику всех систем сканирования. Калибровка идеальная. Тишина реальна.
    Итан, который постепенно приходил в себя после гибернации, с юношеским любопытством спросил:
    — А что это может означать?
    Дэн начал загибать пальцы, перечисляя возможности:
    — Природная аномалия, хотя это крайне маловероятно — вероятность такого явления составляет примерно один к миллиарду. Технологическая маскировка — кто-то искусственно подавляет все радиоизлучение в системе. Или... — он замолк, словно боясь произнести следующую мысль вслух.
    — Или что? — подтолкнула его Кэм, и в ее голосе прозвучали стальные нотки бывшего военного.
    — Или мы смотрим на кладбище. Место, где когда-то была развитая цивилизация, которая научилась полностью контролировать радиоспектр, а потом исчезла, оставив свои технологии работать в автоматическом режиме.
    Слова астрофизика повисли в воздухе как приговор. Каждый член экипажа мысленно возвращался к недавнему открытию на Kepler-442b — мертвому миру с руинами городов и последними записями вымершей цивилизации.
    Ли Вэй попытался разрядить тяжелую атмосферу:
    — Может, они просто вежливые. Не хотят беспокоить соседей радиошумом. В Китае говорят: «Мудрец говорит мало, а глупец не может замолчать».
    Кэм резко обернулась к нему, и в ее движении было что-то от боевой готовности:
    — Молчание — это тоже ответ. И не всегда хороший. В армии нас учили: если противник замолчал, значит, либо готовит засаду, либо уже мертв.

    Хейл долго смотрел на данные сканирования, его лицо оставалось внешне невозмутимым, но Ребекка заметила, как напряглись мышцы его челюсти — верный признак того, что капитан переживает внутреннюю борьбу с неопределенностью.
    — Сидни, покажи нам подробную карту системы и расскажи все, что ты знаешь о каждой планете.
    Голографический дисплей ожил, демонстрируя семь миров, вращающихся вокруг тусклой красно-оранжевой звезды. Изображение было детализированным — результат многолетней работы земных телескопов и межзвездных зондов. Планеты были удивительно разнообразны — от раскаленных каменных шаров до ледяных гигантов.
    — TRAPPIST-1b, — начала Сидни методичное перечисление. — Ближайшая к звезде. Температура поверхности около восьмисот градусов Цельсия. TRAPPIST-1c — немного прохладнее, но все еще непригодна для известных нам форм жизни. TRAPPIST-1d — переходная зона...
    — Перейди сразу к интересным, — перебил ее Дэн.
    — TRAPPIST-1e, — произнесла ИИ. — Четвертая планета от звезды. Атмосфера кислородно-азотная с содержанием кислорода двадцать один процент — точно как на Земле. Умеренный климат, средняя температура плюс пятнадцать градусов Цельсия. Обширные океаны покрывают семьдесят процентов поверхности. Несколько крупных континентов. Гравитация составляет ноль целых девять десятых земной. Магнитное поле стабильно. Идеальные условия для жизни, какой мы ее знаем.
    — Слишком идеальные, — пробормотал Сэм, и в его голосе звучала профессиональная подозрительность инженера, привыкшего к тому, что в космосе ничто не работает идеально.
    — Что ты имеешь в виду? — спросила Ребекка.
    Инженер подошел к голограмме, его движения стали более уверенными по мере восстановления после анабиоза:
    — Ну смотри, док. Тут у нас планета с почти земными условиями — атмосфера, температура, гравитация, все как заказывали. И все это в системе, которая молчит как могила. Либо невероятное совпадение — а я не верю в совпадения, — либо кто-то очень постарался создать идеальные условия.
    — Либо ловушка, — закончила Кэм, и ее рука инстинктивно легла на место, где в военное время носился бы боевой нож.
    Итан, который постепенно преодолевал последствия гибернации, тихо сказал:
    — Может, они смотрят на нас прямо сейчас.
    Эти слова прозвучали почти шепотом, но эхо отразилось от металлических переборок рубки. Каждый член экипажа невольно оглянулся, словно ожидая увидеть чужие глаза в темноте космоса за иллюминаторами.
    — Капитан, — Дэн прочистил горло, стараясь вернуть разговору научную основу. — Я должен обратить ваше внимание на парадокс, который здесь наблюдаю. Это как Парадокс Ферми наоборот. Обычно мы спрашиваем: «Если во Вселенной так много звезд и планет, где же все разумные цивилизации?» А здесь вопрос звучит иначе: «Если они здесь есть, почему они молчат?»
    — Объясни подробнее, — попросил Хейл, скрестив руки на груди в характерной позе сосредоточенного слушателя.
    — Видите ли, если цивилизация достигла технологического уровня, позволяющего полностью контролировать радиоизлучение целой звездной системы, она должна была пройти через период активных радиопередач. Как мы в двадцатом и двадцать первом веке — радио, телевидение, военные радары, спутниковая связь. Земля в то время светилась в радиодиапазоне как маяк. Но здесь нет даже следов такого периода.
    Ли Вэй, который медленно восстанавливался после варп-скачка, задумчиво протер очки:
    — То есть они научились молчать с самого начала?
    — Или научились так хорошо, что стерли все следы своего «крикливого» прошлого, — добавила Кэм. — Военная мысль: если хочешь выжить, не давай врагам знать о своем местоположении.
    Дэн кивнул:
    — Есть и третий вариант. Они развивались по совершенно иному пути. Возможно, их технологии изначально не требовали радиоизлучения. Или они с самого начала понимали опасность «радиошума» и нашли альтернативные способы коммуникации.
    Ребекка подошла к иллюминатору, где все еще стоял Итан. Молодой стажер выглядел растерянным — смесь восторга от межзвездного путешествия и страха перед неизвестностью.
    — О чем думаешь? — спросила она мягко, включив режим корабельного психолога.
    — О том, что мы можем стать первыми людьми, которые встретят живую внеземную цивилизацию, — ответил Итан, не отрываясь от созерцания звездного неба. — Или первыми, кто осквернит их могилу. И я не знаю, что хуже.
    Его слова заставили всех замолчать. Груз ответственности, который нес экипаж «Шепота», был почти физически ощутим.

    Хейл наконец принял решение:
    — Мы исследуем TRAPPIST-1e. Сэм, начинай подготовку «Кондора» к высадке.
    Инженер кивнул, его профессиональная сосредоточенность окончательно взяла верх над постгибернационной слабостью:
    — Сколько времени на подготовку?
    — Два дня. Хочу, чтобы все было проверено дважды. Мы не знаем, с чем имеем дело.
    Сэм уже мысленно составлял список необходимых процедур:
    — Понял. Полная диагностика всех систем шаттла, проверка защитных костюмов, научного оборудования. Кэм, ты пойдешь пилотом?
    — Разумеется, — ответила старпом. — А кто еще в составе высадочной группы?
    — Дэн — как специалист по анализу данных, — сказал Хейл. — Ребекка — на случай биологических находок. Ли Вэй останется на корабле поддерживать связь и готовить еду для возвращающихся героев.
    Повар улыбнулся:
    — Надеюсь, вы вернетесь с аппетитом, а не с желудочными расстройствами от инопланетной еды.
    — А я? — спросил Итан.
    Хейл колебался. С одной стороны, молодому стажеру не хватало опыта для такой ответственной миссии. С другой стороны, он имел право участвовать в потенциально историческом событии.
    — Ты остаешься на корабле, — решил капитан. — Будешь помогать Ли Вэю координировать связь и следить за показателями систем.
    Разочарование на лице Итана было очевидным, но он кивнул, понимая логику решения.
    Дэн продолжал изучать данные сканирования:
    — Капитан, есть еще одна странность. Орбиты планет слишком стабильны. В такой плотной системе должны наблюдаться серьезные гравитационные возмущения — планеты должны влиять друг на друга, изменять траектории. Но здесь орбиты идеально круглые и стабильные. Словно кто-то постоянно корректирует их траектории.
    — Управляемая система? — предположила Кэм.
    — Возможно. Или естественный гравитационный резонанс, но такая стабильность в системе из семи планет была бы еще более невероятной, чем абсолютная радиотишина.
    Сидни вмешалась в разговор своим обычным спокойным тоном:
    — Анализ орбитальной механики показывает, что текущая конфигурация системы может поддерживаться естественным образом не более ста тысяч лет. После этого гравитационные возмущения должны привести к дестабилизации.
    — То есть либо система очень молодая, либо кто-то ее активно поддерживает, — резюмировал Дэн.
    Ли Вэй, который молчал последние несколько минут, вдруг сказал:
    — Знаете, в китайской философии есть понятие «у вэй» — действие через недействие. Может быть, молчание здесь и есть форма общения. Они говорят с нами через отсутствие слов.
    — Интересная мысль, — откликнулась Сидни. — Если они достигли высокого уровня развития, возможно, они поняли, что лучший способ сохранить мир во Вселенной — это не издавать звуков, которые могут привлечь внимание потенциальных хищников.
    — Теория «темного леса», — кивнул Дэн. — Вселенная как темный лес, полный охотников. Любой, кто выдает свое местоположение, рискует быть уничтоженным.
    — Но мы уже здесь, — возразил Итан. — Если они наблюдают за нами, они знают, что мы нашли их систему.
    Хейл медленно обошел голографическую модель системы, изучая каждую планету:
    — Предположим, они действительно здесь. Живые. Развитые. Молчаливые. Почему они не вышли на контакт с момента нашего появления?
    — Может быть, изучают нас, — предположила Ребекка. — Как мы бы изучали их. Первый контакт — слишком важный момент, чтобы торопиться.
    — А может, мы их разочаровали, — мрачно добавил Сэм. — Прилетели с ядерными реакторами, термоядерными двигателями. Для мирной цивилизации мы выглядим как дикари с дубинками.
    Кэм резко повернулась к нему:
    — Или наоборот. Мы доказали, что способны путешествовать между звездами, не уничтожив себя в процессе. В отличие от тех, кого мы нашли на Kepler-442b.
    Эти слова напомнили всем о предыдущем открытии. Мертвая цивилизация, ядерная катастрофа, последние записи умирающей расы. Настроение в рубке заметно потяжелело.
    — Может быть, молчание — это способ выжить, — тихо сказал Итан. — Они видели, что случилось с цивилизациями, которые слишком громко заявляли о себе. Kepler-442b — не единственный мертвый мир во Вселенной.
    — Но тогда почему они не уничтожили нас? — спросил Ли Вэй. — Если принцип «темного леса» действительно работает.
    — Может быть, мы недостаточно опасны, — предположила Кэм с мрачной усмешкой. — Или достаточно далеко от их родного мира, чтобы не представлять прямой угрозы.
    Сидни добавила:
    — Существует и другая возможность. Они могут быть настолько развитыми, что мы для них — как муравьи для человека. Не враги, не союзники. Просто... биологические объекты, недостойные внимания.
    — Утешительная мысль, — пробормотал Сэм.
    Ребекка подошла к центральной консоли:
    — А что если они просто ждут?
    — Чего? — спросил Хейл.
    — Правильного момента. Подходящих слов. Или подходящих людей. Может быть, не каждая экспедиция достойна первого контакта.
    Дэн покачал головой:
    — Мы можем строить предположения до бесконечности. Единственный способ узнать правду — высадиться на планету и провести детальное исследование.
    — И нарушить их молчание, — добавил Итан почти шепотом.
    Эти слова прозвучали как приговор. Экипаж «Шепота» понимал, что стоит на пороге события, которое может изменить историю человечества — или стать величайшим актом вандализма в истории космических исследований.
    — Хорошо, — Хейл принял окончательное решение. — Два дня на подготовку. Сэм, я хочу полный отчет о состоянии «Кондора». Каждая система, каждый датчик.
    Инженер кивнул и направился к выходу из рубки. Остальные члены экипажа постепенно расходились по своим постам, но атмосфера напряженного ожидания никого не покидала.
    Через несколько часов, когда основные системы корабля были проверены, а экипаж окончательно восстановился после анабиоза, Ли Вэй объявил обед. Совместная трапеза была священным ритуалом на «Шепоте» — моментом, когда команда собиралась вместе не для работы, а просто чтобы побыть людьми.
    Повар приготовил что-то особенное — рис с искусственным мясом под соусом терияки, овощи из гидропонной теплицы и даже настоящий чай, привезенный с Земли. Аромат домашней еды заполнил кают-компанию, создавая иллюзию нормальной жизни посреди бесконечного космоса.
    — Знаете, — сказал Ли Вэй, наливая чай в керамические кружки, — моя бабушка всегда говорила: «Перед важным разговором нужно хорошо поесть. Голодный человек не может думать правильно».
    — Мудрая женщина, — согласилась Ребекка. — И что же она сказала бы о разговоре с инопланетной цивилизацией?
    — Наверное, что нужно принести подарки, — улыбнулся повар. — И никогда не приходить с пустыми руками.
    Хейл задумчиво помешивал чай:
    — А что мы можем предложить цивилизации, которая способна контролировать радиоизлучение целой звездной системы? Наши технологии покажутся им примитивными.
    — Может быть, не технологии, а что-то другое, — предположил Дэн. — Искусство, музыку, литературу. Способы восприятия мира.
    — Или просто искренность, — добавила Ребекка. — Желание понять и быть понятыми.
    Кэм скептически покачала головой:
    — Романтично. Но что если они воспринимают искренность как слабость?
    Разговор плавно перетекал от философии к практическим вопросам предстоящей миссии. Сэм рассказывал о подготовке «Кондора» — тяжелого шаттла, переделанного из боевого корабля под исследовательские нужды.
    — Основные двигательные системы в норме, — докладывал инженер между глотками чая. — Термоядерный реактор выдает номинальную мощность. Система жизнеобеспечения рассчитана на автономный полет до двух недель. Защитные экраны проверены.
    — А сенсоры? — спросил Дэн.
     — Все работает. Спектральный анализатор, магнитометр, гравиметр, биологические детекторы. Плюс стандартный набор для геологических образцов.
    — Оружие? — поинтересовалась Кэм.
    Сэм замялся:
    — Ну, технически «Кондор» все еще несет некоторые оборонительные системы. Плазменные пушки отключены, но...
    — Но могут быть включены при необходимости, — закончил за него Хейл. — Правильно. Надеюсь, необходимости не возникнет.

    После обеда экипаж разошелся по своим делам, но мысли всех были сосредоточены на предстоящей миссии. Дэн проводил дополнительный анализ атмосферы TRAPPIST-1e, Ребекка изучала возможные биологические угрозы, Кэм планировала траекторию полета к поверхности планеты.
    Сэм провел остаток дня в ангаре, где находился «Кондор». Шаттл выглядел внушительно — массивный корпус, бронированная обшивка, крылья-стабилизаторы, рассчитанные на полеты в плотной атмосфере. Все в его конструкции напоминало о военном прошлом — этот класс кораблей когда-то строили для штурма укрепленных планет.
    Инженер методично проверял каждую систему. Двигатели, навигация, связь, жизнеобеспечение. Особое внимание он уделил защитным костюмам — если на планете окажется агрессивная биосфера или токсичная атмосфера, костюмы станут единственной защитой высадочной группы.
    — Сидни, запусти полную диагностику всех систем «Кондора», — произнес Сэм, прислонившись к корпусу шаттла и внимательно изучая каждый миллиметр обшивки. — И проверь совместимость с атмосферой планеты.
    — Диагностика началась, — отозвалась ИИ. — Ориентировочное время завершения — сорок три минуты.
    Инженер кивнул и продолжил осмотр. В полумраке ангара «Кондор» выглядел как спящий хищник. Плазменные пушки на пилонах были переведены в спящий режим, а рядом с ними разместили научные сенсоры; бомбовые отсеки стали лабораториями. Но стоило лишь отдать приказ — и «Кондор» снова становился смертоносным оружием.
    Сэм открыл панель доступа к основным системам. Внутри, в тусклом свете диодов, виднелись сплетения проводов, оптоволоконных кабелей и охлаждающих трубок. Все выглядело надежно, но инженер знал — в космосе достаточно одной неисправности, чтобы превратить исследовательскую миссию в катастрофу.
    — Как дела с шаттлом? — спросила Ребекка, заходя в ангар с медицинским сканером в руках.
    — Пока все в порядке, — ответил Сэм, не отрываясь от проверки коммуникационной системы. — А ты что здесь делаешь?
    — Проверяю биологическую защиту. Опыт Kepler-442b показал: малейшее заражение смертельно опасно — и для планеты, и для корабля.
    Врач подошла к стеллажу с защитными костюмами. Каждый костюм представлял собой произведение инженерного искусства — многослойная защита от радиации, химических агентов, экстремальных температур и биологических угроз. Встроенные фильтры могли обеспечить дыхание в течение восьми часов, а система терморегуляции поддерживала комфортную температуру тела даже в условиях, когда снаружи царил космический холод или адское пекло.
    — Помнишь историю с марсианскими исследователями? — спросила Ребекка, тестируя герметичность одного из шлемов.
    — Какую именно? — Сэм поднял голову от приборной панели.
    — В 2157 году экипаж «Безмятежности» нашел на Марсе окаменелые микроорганизмы. Привезли образцы на Землю. Оказалось, что некоторые из них не совсем окаменелые. Три месяца карантина, пока выяснили, что они безвредны.
    — А если эти не окажутся безвредными?
    — Тогда мы станем первыми людьми, которые заразили человечество инопланетной инфекцией, — мрачно пошутила врач. — Войдем в историю.
    Сэм усмехнулся:
    — Утешительная перспектива. Хотя после того, что мы видели на Kepler-442b, биологическая угроза кажется меньшей проблемой, чем возможность наткнуться на автоматические системы обороны.
    — Думаешь, они могут быть агрессивными?
    — Не знаю. Но цивилизация, которая научилась полностью глушить радиоизлучение целой звездной системы, наверняка умеет защищаться.
    Они работали в молчании, каждый погруженный в свои мысли. Звуки их деятельности — щелчки приборов, шуршание кабелей, мерное гудение вентиляторов — создавали привычную симфонию космического корабля. Но за этими знакомыми звуками чувствовалось что-то большее: напряженное ожидание, которое связывало их с остальными членами экипажа, разбросанными по всему кораблю.
    В это время в кают-компании происходила совсем другая сцена. Ли Вэй колдовал над приготовлением особого ужина. Повар понимал: после шока от открытия мертвой цивилизации и в преддверии возможного контакта с живой, команде нужно что-то, что напомнит им о доме, о человечности.
    На столе уже стояли небольшие пиалы с маринованными овощами из гидропонной оранжереи, дымилась горячая лапша с искусственным мясом, ароматизированным так, что было не отличить от настоящей говядины. Но главным блюдом стал рис, приготовленный по рецепту его бабушки — с добавлением настоящих специй, привезенных с Земли.
    — Пахнет как дома, — заметил Итан, заходя в кают-компанию. Молодой стажер все еще выглядел бледным после анабиоза, но любопытство и волнение начинали брать верх над физическим недомоганием.
    — В этом и смысл, — улыбнулся Ли Вэй, помешивая соус. — Моя бабушка всегда говорила: «Желудок не лжет. Если человек голоден, он не может думать ясно. Если сыт и доволен — найдет решение любой проблемы».
    — Мудрая женщина. А что она сказала бы о нашей ситуации?
    Повар задумался, продолжая помешивать соус:
    — Наверное, что торопиться не стоит. Сначала нужно понять, кто перед тобой — друг или враг. А для этого нужно время и терпение.
    — А если они вообще не друзья и не враги? — спросил Итан. — Если они настолько отличаются от нас, что наши категории к ним не применимы?
    Вопрос молодого стажера заставил Ли Вэя остановиться. Повар был простым человеком, но годы путешествий по космосу научили его видеть сложность в простых вещах.
    — Тогда нам придется изобретать новые категории, — наконец ответил он. — Как моя бабушка, когда впервые попробовала европейскую кухню. Сначала она говорила, что это «неправильная еда». Потом научилась готовить борщ и пасту. А в конце жизни утверждала, что еда — это универсальный язык.
    — Думаешь, с инопланетянами тоже можно найти универсальный язык?
    — Не знаю, — честно признался Ли Вэй. — Но попробовать стоит. Худшее, что может случиться, — они не поймут наших намерений. Лучшее — поймут и ответят.

    В астронавигационной секции Дэн проводил дополнительный анализ полученных данных. Множество голографических дисплеев окружало его, показывая спектральные характеристики каждой планеты системы, гравитационные карты, температурные профили. Астрофизик работал с методичностью ученого, привыкшего к тому, что каждая деталь может оказаться ключевой.
    — Сидни, покажи сравнительный анализ TRAPPIST-1e с Землей, — попросил он.
    — Анализ готов, — отозвалась ИИ.
    На центральном дисплее появились две планеты рядом — голубоватая Земля и чуть более тусклая TRAPPIST-1e. Сходство было поразительным: такие же белые облака, такие же континенты и океаны, такая же атмосфера.
    — Слишком похоже, — пробормотал Дэн. — Вероятность естественного возникновения таких схожих условий ничтожна.
    — Уточните запрос, — попросила Сидни.
    — Рассчитай вероятность того, что планета в системе TRAPPIST-1 может иметь такую же атмосферу, гидросферу и климат, как Земля, без искусственного вмешательства.
    — Расчет завершен. Вероятность составляет приблизительно один к двум миллиардам.
    Дэн откинулся в кресле. Цифра подтверждала его подозрения: либо они стали свидетелями невероятного совпадения, либо кто-то целенаправленно создал или изменил эту планету, сделав ее пригодной для жизни.
    — А если предположить искусственную модификацию планеты? — спросил он.
    — В таком случае потребовались бы технологии планетарного масштаба. Изменение состава атмосферы, регулирование климата, возможно, создание искусственной гидросферы. Уровень развития цивилизации должен значительно превышать современный человеческий.
    — Терраформирование, — прошептал Дэн.
    Эта мысль заставила его содрогнуться. Терраформирование — изменение планеты для создания условий, пригодных для жизни — оставалось для человечества далекой мечтой. Проекты превращения Марса в обитаемый мир растягивались на тысячелетия и требовали ресурсов целых планет. А здесь, возможно, кто-то уже осуществил подобное.
    — Но зачем? — задался он вопросом вслух. — Зачем создавать идеальный мир, а потом прятаться в молчании?
    Ответа у него не было.
    Тем временем в каюте капитана Хейл изучал отчеты предыдущих экспедиций. На его персональном дисплее сменялись документы: отчеты с Tau Ceti, где нашли только безжизненные камни; записи с Wolf 359, где обнаружили примитивные бактерии; трагический финальный отчет экспедиции к Ross 128, откуда не вернулся ни один корабль.
    Каждая экспедиция искала одно и то же — доказательства того, что человечество не одиноко во Вселенной. И каждый раз находили либо пустоту, либо смерть, либо ничто. Kepler-442b стал первым настоящим открытием — мертвой, но когда-то разумной цивилизацией. А теперь они, возможно, стояли на пороге встречи с живой.
    Хейл чувствовал груз ответственности. Каждое его решение могло определить не только судьбу экипажа, но и будущее отношений между человечеством и другими формами разума. Что если они ошибутся? Что если их вмешательство причинит вред мирной цивилизации? Или, наоборот, — если их миролюбие будет воспринято как слабость?
    Капитан вспомнил слова своего наставника, старого космического волка Роберта Бриггса: «В космосе нет правильных решений, есть только решения, с последствиями которых ты сможешь потом жить». Тогда, двадцать лет назад, эти слова казались излишне мрачными. Теперь Хейл понимал их истинный смысл.
    Интерком прервал его размышления:
    — Капитан, это Кэм. Можете пройти в рубку? Мы обнаружили кое-что интересное.
    Хейл поднялся из-за стола и направился в рубку. Там он застал собравшуюся почти всю команду. Только Сэм все еще возился с «Кондором», а Ли Вэй заканчивал приготовления к ужину.
    — Что случилось? — спросил капитан.
    — Покажи ему, — кивнула Кэм Дэну.
    Астрофизик вывел на центральный дисплей спектральную диаграмму:
    — Я проводил дополнительный анализ атмосферы TRAPPIST-1e. Обнаружил минимальные концентрации ксенона-124.
    — И что в этом особенного? — поинтересовалась Ребекка.
    — Ксенон-124 — радиоактивный изотоп с периодом полураспада около миллиона лет. В природе он почти не встречается. Но он образуется как побочный продукт некоторых промышленных процессов.
    — Промышленных? — переспросил Хейл.
    — Точнее, технологических. Производство определенных видов энергии, переработка радиоактивных материалов, некоторые виды терраформирования.
    Повисла тишина. Каждый член экипажа понимал значение этого открытия.
    — То есть там действительно кто-то есть, — медленно произнес Итан.
    — Или был, — поправил его Дэн. — Период полураспада миллион лет. Это значит, что технологическая деятельность могла прекратиться относительно недавно по космическим меркам.
    — Или продолжается, но в гораздо меньших масштабах, — добавила Кэм.
    Хейл подошел к иллюминатору. В космической черноте слабо мерцала красноватая звезда TRAPPIST-1, а вокруг нее, невидимые глазу, кружили семь миров. Один из них, возможно, был домом для разумной жизни.
    — Сидни, какова вероятность того, что следы ксенона-124 имеют естественное происхождение?
    — Менее одного процента, капитан.
    — Значит, мы действительно нашли их, — тихо сказала Ребекка.
    — Или то, что от них осталось, — мрачно добавила Кэм.
    Хейл обернулся к команде:
    — Завтра утром начинаем подготовку к высадке. Но хочу, чтобы все понимали: мы можем столкнуться с чем угодно. С живой цивилизацией, ее руинами, автоматическими системами защиты, оставленными давно исчезнувшими создателями. Каждый из вас может отказаться от участия в миссии.
    — Кто-то собирается отказываться? — спросила Кэм, оглядывая собравшихся.
    Молчание было ответом само по себе.
    — Тогда решено, — кивнул Хейл. — Дэн, хочу полный анализ поверхности планеты к утру. Все, что можешь выжать из наших сенсоров. Ребекка, составь протокол биологической безопасности. Кэм, проработай варианты маршрутов высадки — на случай, если нам придется быстро ретироваться.
    — А как быть с первым контактом? — спросил Итан. — Если они живы и наблюдают за нами, они уже знают о нашем присутствии. Может, стоит попытаться выйти на связь?
    Этот вопрос заставил всех задуматься. Протоколы первого контакта существовали только в теории. Реальность оказалась гораздо сложнее любых теоретических построений.
    — Сначала разведка, — решил Хейл. — Узнаем, что именно происходит на планете. А потом будем думать о контакте.
    Команда начала расходиться, но капитан задержал Дэна:
    — Еще один вопрос. Если эти следы ксенона действительно указывают на технологическую цивилизацию, почему они не используют радиосвязь?
    Астрофизик покачал головой:
    — Несколько вариантов. Они переросли потребность в электромагнитных коммуникациях. Или используют технологии, которые мы не можем обнаружить. Или...
    — Или?
    — Или они прячутся. И очень успешно.
    Эти слова преследовали Хейла всю оставшуюся часть дня. За ужином, который Ли Вэй превратил в почти праздничное событие, разговоры вращались вокруг предстоящей миссии. Повар подавал блюда с такой торжественностью, словно это была последняя трапеза перед решающей битвой.
    — Помните, — сказал он, наливая всем настоящий китайский чай, — что бы мы ни нашли завтра, мы останемся людьми. А люди должны есть, спать и заботиться друг о друге.
    — Философия выживания от повара космического корабля, — усмехнулась Кэм, но в ее голосе не было насмешки.
    — Лучшая философия, которую я знаю, — согласилась Ребекка.
    После ужина экипаж разошелся по каютам, но мало кто смог заснуть. Каждый по-своему готовился к тому, что могло стать величайшим открытием в истории человечества или самой опасной ошибкой.
    Хейл лежал в темноте своей каюты и слушал звуки корабля — мерное гудение двигателей, шипение вентиляторов, далекие шаги дежурного по коридорам. Эти звуки составляли симфонию человеческой технологии, человеческого присутствия в бесконечном космосе.
    Завтра они могли услышать совсем другие звуки — голоса иного разума, эхо чужих технологий, тишину вымершего мира. Капитан закрыл глаза и попытался представить, что их ждет. Но его воображение упиралось в стену неизвестности.
    Где-то в глубине корабля Сидни продолжала непрерывные вычисления, анализируя каждый байт полученной информации, строя модели и прогнозы. ИИ не спала — ей это было не нужно. Но даже ее мощный разум не мог проникнуть за завесу молчания, окутывавшего систему TRAPPIST-1.
    В конце концов, все заснули — кроме тех, кому сон не требовался, и тех, кто был слишком взволнован, чтобы найти покой. Корабль продолжал свой путь через темное пространство между мирами, неся семь человек навстречу неизвестности.
    А на планете, которую они собирались исследовать, возможно, кто-то тоже не спал этой ночью, наблюдая за приближением чужого корабля и размышляя о том, что принесет завтрашний день.