Венценосное семейство. Легионер

02 апреля 1939 года

Париж, Французская республика

Алексей Николаевич Романов родился 12 августа 1904 года, в Петергофе, под знаком Льва (Колокольцев – тоже Лев – сразу почувствовал в нём родственную душу). Он стал долгожданным ребёнком: у Александры Фёдоровны одна за другой родились в 1895—1901 годы четыре дочери…  а императору нужен был наследник. 

Колокольцев этого решительно не понимал – ибо величайшим российским монархом после Петра Великого была Екатерина II, совершенно по делу получившая аналогичное прозвище.

Да и её тёзка, и Елизавета, и Анна Иоанновна были вполне себе на уровне… ну, а закон о престолонаследии завсегда поменять можно было – благо монархия была абсолютная. Однако же…

Царская чета побывала на прославлении Серафима Саровского 18 июля 1903 года в Сарове, где император и императрица молились о даровании им наследника… и спустя чуть более года их молитвы были услышаны (видимо, достали они вконец небесную канцелярию).

При рождении младенец был наречён Алексеем — в честь святителя Алексия Московского (митрополита Киевского и всея Руси и государственного деятеля XIV века – он был де-факто правителем Московского княжества аж при трёх князьях). Назван к великому облегчению… да, собственно, всех – Александры и Николаи за столетие надоели изрядно.

Внешность Алексея сочетала в себе лучшее от отца и матери (вообще фамильная черта царских детей). По воспоминаниям современников, Алексей был красивым мальчиком, с чистым, открытым лицом. Однако он был очень худым — сказывалась тяжёлая болезнь.

Характер у мальчика был покладистый, он обожал родителей и сестёр, а те, в свою очередь, души не чаяли в юном цесаревиче (обычное дело при одном брате и четырёх старших сёстрах), особенно Анастасия, которая вообще обожала покровительствовать. Алексей был способным в учёбе, как и сёстры, особенно в изучении языков.

К 1939 году он владел двенадцатью: английским, французским, немецким, испанским, итальянским, португальским, латынью, греческим, старославянским, японским, китайским и арабским. Людены на этом обычно не останавливались – полтора десятка языков были минимумом, но Алексей был человек чисто военный и решил, что другие ему точно не понадобятся.

Умный, наблюдательный, восприимчивый, ласковый, жизнерадостный мальчик в детстве был, однако, с ленцой и не особенно любил книги (жуткий июльский шок 1918 года и Преображение всё изменили – более трудолюбивого и дисциплинированного легионера найти было бы непросто).

Он совмещал в себе черты отца и матери: унаследовал простоту отца, был чужд надменности, заносчивости, но имел свою волю и подчинялся только отцу – как и положено военному.

Он никогда не подчинился бы никакой женщине… впрочем, проверить это не было никакой возможности, ибо его личная жизнь после ухода из дома в Иностранный легион в 1921 году – сразу после Преображения – была тайной за семью печатями. Не разгадали её ни Ольга (несмотря на связи в детективном мире Парижа и не только), ни Анастасия – в абвере и Аусланд-СД.

За пределами учёбы, однако, он был весьма дисциплинирован, замкнут и очень терпелив (при его болезни это было естественно). Он не любил придворного этикета, любил быть с солдатами и учился их языку, употребляя в своём дневнике чисто народные, подслушанные им выражения. Некоторой скуповатостью напоминал мать: не любил тратить своих денег и собирал разные брошенные вещи: гвозди, свинцовую бумагу, верёвки и прочее.

Алексей очень любил всё связанное с русской армией. Любимой пищей царевича были «щи да каша и чёрный хлеб, который едят все мои солдаты», как он всегда говорил. Ему каждый день приносили пробу щей и каши из солдатской кухни Сводного полка; Алексей всё съедал и ещё облизывал ложку, говоря: «Вот это вкусно, не то, что наш обед».

Во время пребывания в Ставке с отцом, он любил проделывать военные упражнения с игрушечным ружьём, причём со временем научился выполнять их не хуже профессиональных военных.

Наряду с внешними привлекательными качествами маленький наследник обладал, пожалуй, ещё более привлекательными внутренними. У него было то, что русские привыкли называть «золотым сердцем».

Он легко привязывался к людям, любил их, старался всеми силами помочь, в особенности тем, кто ему казался несправедливо обиженным. Его застенчивость благодаря пребыванию в Ставке почти прошла.

Несмотря на его добродушие и жалостливость, он, без всякого сомнения, обещал обладать в будущем твердым, независимым характером. «Вам будет с ним труднее справиться, чем со мной» — не без гордости сказал как-то Николай одному из своих министров.

Действительно, Алексей Николаевич обещал быть не только хорошим, но и выдающимся русским монархом… и, возможно, стал бы – если бы не жуткая болезнь и последующие катастрофы, радикально изменившие его жизнь.

По линии матери Алексей унаследовал гемофилию, носительницами которой были некоторые дочери и внучки английской королевы Виктории. редкое наследственное заболевание, связанное с нарушением коагуляции (процессом свёртывания крови).

При этом заболевании возникают кровоизлияния в суставы, мышцы и внутренние органы, как спонтанные, так и в результате травмы или хирургического вмешательства. При гемофилии резко возрастает опасность гибели пациента от кровоизлияния в мозг и другие жизненно важные органы, даже при незначительной травме.

Больные с тяжёлой формой гемофилии (случай Алексея) в конечном итоге становятся инвалидами – физически недееспособными - вследствие частых кровоизлияний в суставы и мышечные ткани.

Алексею это «светило» уже в раннем возрасте… однако его фактически спас Григорий Распутин, который был мощным целителем-экстрасенсом и сумел ввести в приемлемые рамки заболевание наследника, перед которым была бессильна медицина.

Заболевание гемофилией стало очевидным у цесаревича уже в сентябре 1904 года, когда у младенца, не достигшего ещё двухмесячного возраста, началось тяжёлое кровотечение из пупка.

Болезнь у наследника проявлялась в том, что каждый ушиб, в результате которого происходил разрыв какого-нибудь, даже самого крошечного внутреннего кровеносного сосуда (что у обычного человека закончилось бы заурядным синяком), вызывал внутреннее, не останавливающееся кровотечение.

Медленно, но безостановочно, кровь проникала в окружающие мышцы и другие ткани, образовывалась гематома величиной с большое яблоко, кожа утрачивала эластичность и не могла больше растягиваться, давление замедляло кровообращение, в результате чего начиналось образование тромба.

После этого гематома постепенно рассасывалась и тёмно-багровый синяк превращался в пятнистый желтовато-зелёный. Незначительные внешние порезы или царапины на любом месте поверхности тела не представляли опасности — они сразу же затягивались.

А потом на них накладывали тугую повязку, которая сдавливала кровеносный сосуд и давала возможность повреждению постепенно заживать. Исключением были кровотечения изо рта или носа, так как в таких местах невозможно было наложить повязку на источник кровотечения. Однажды царевич чуть не умер от носового кровотечения, хотя не испытывал при этом никакой боли.

Болезнь постоянно вызывала кровоизлияния в суставах — они причиняли Алексею нестерпимую боль и превращали в инвалида (и очень быстро совсем превратили бы – если бы не Распутин).

Кровь, скапливаясь в замкнутом пространстве сустава локтя, колена или лодыжки, вызывала давление на нерв, и начинались сильные боли. Попавшая в сустав кровь разрушала кости, сухожилия и ткани. Конечности застывали в согнутом положении.

Иногда причина кровоизлияния была известна, иногда нет. Бывало, цесаревич просто объявлял: «Мама, я сегодня не могу ходить», или: «Мама, я сегодня не могу согнуть локоть».

Лучшим средством, выводящим из такого состояния, были постоянные упражнения и массаж, но при этом всегда была опасность, что снова начнётся кровотечение. Для снятия болевых симптомов можно было бы применить морфий, но из-за его разрушительных свойств наследнику его не давали - и он переставал чувствовать боль, только когда терял сознание.

Каждый случай болезни означал недели постельного режима, а лечение включало целый перечень тяжёлых железных ортопедических приспособлений, которые были сконструированы для выпрямления его конечностей, и горячие грязевые ванны. Какое уж тут престолонаследие - с такими проблемами со здоровьем…

Осенью 1912 года во время традиционного пребывания царской семьи в охотничьем угодье Спала в Восточной Польше цесаревич неудачно прыгнул в лодку и сильно ушиб внутреннюю сторону бедра в области паха.

Возникшая гематома долго не рассасывалась, состояние здоровья ребёнка было очень тяжёлым, была реальная угроза смерти. В эти дни впервые и единственный раз о тяжёлом состоянии наследника был издан правительственный бюллетень. В нём, впрочем, болезнь цесаревича не была названа.

Император писал своей матери: «Несчастный маленький страдал ужасно - боли схватывали его спазмами и повторялись почти каждые четверть часа. От высокой температуры он бредил и днём, и ночью, садился в постели, а от движения тотчас же начиналась боль. Спать он почти не мог, плакать тоже, только стонал и говорил: Господи, помилуй»

Лейб-хирург С. П. Фёдоров, по просьбе Государя обследовавший цесаревича в 1917 году, сообщил Николаю II, что наследник «едва ли проживёт больше 16 лет». Другие врачи были иного мнения… впрочем, более 30 лет не давал никто.

Что вынуждало царя и царицу всерьёз задуматься о передаче престола одной из дочерей – ибо брату Николая Михаилу это было не нужно (дальше нецензурно). К сожалению, впоследствии Михаила это не спасло… если не вообще наоборот.

Из-за частых кровоизлияний в суставы наследник нередко вообще не мог ходить, и во всех необходимых случаях его носил на руках специально выделенный «дядька» — кондуктор Гвардейского экипажа Деревенько.

Последнее обострение болезни наступило во время ссылки царской семьи в Тобольске в начале 1918 года. Это было для всех большое несчастье, так как он опять очень страдал, у него появилось то же внутреннее кровоизлияние от ушиба, уже так измучившее его в Спале.

Причина была обычной - страшно живой и весёлый (и неосторожный), он постоянно прыгал, скакал и устраивал очень бурные игры. Одна из них — катанье вниз по ступенькам лестницы в деревянной лодке на полозьях, другая — какие-то импровизированные качели из бревна.

Во время одной из них он ушибся и опять слёг. Нормально передвигаться он так и не начал до самого вмешательства Баронессы – уже после побега из Ипатьевского дома (в расстрельный подвал его нёс на руках отец).

В ответ на незаданный Колокольцевым вопрос Алексей покачал головой:

«Расспрашивать меня о детстве, о Распутине… бесполезно совершенно. Моя жизнь началась 17 июля 1918 года, когда меня за считанные минуты вылечила Баронесса – уже на корабле. До того я вообще ничего не помню… всё как в полном тумане…»

Глубоко вздохнул – и продолжил: «Ольга свела меня с доктором Шварцкопфом»

И улыбнулся: «Да, мир тесен – я знаю, что он твой приятель… ну так вот, он сказал, что это тотальная защитная амнезия…»

Колокольцев кивнул. Цесаревич продолжил:

«Несмотря на болезнь, я – спасибо отцу – по менталитету был всегда чисто военным… и после излечения сразу начал себя готовить к военной службе – под чутким руководством отца. В 17 лет завербовался в Иностранный легион, прослужил 15 лет, дослужился до старшего сержанта, вышел в отставку… и сразу в Испанию, в спецназ националистов – благо подготовка позволяла»

«Почему Людвиг Гётц?» - спросил Колокольцев. Алексей объяснил:

«Я немецкой крови… мама - четвёртая дочь великого герцога Людвига IV… в детстве я просто до дыр зачитал пьесу Гёте Гётц фон Берлихинген…»

«Понятно» - вздохнул Колокольцев. И удовлетворённо кивнул: «Сработаемся»