11. Молчание

***1
    Родители Юльки неплохо зарабатывали, но днем бывали дома лишь по выходным и то через раз. Мать занимала должность главного товароведа в гипермаркете, а отец работал логистом на промышленном складе. Дома всем заправляла бабушка и Юльку воспитывала тоже она. Именно бабушка провожала ее до школы и встречала, потому что была полна сил. Она готовила на всю семью, делала все домашние дела и даже находила время общаться со своими приятельницами после того, как научилась заказывать быструю доставку продуктов и всего необходимого в интернете. Но со временем бабушка ослабела, и теперь все чаще готовые блюда привозил курьер, потому что она не могла обеспечить большого разнообразия при готовке дома. В домашнем меню она оставила только несколько блюд – борщ, куриную лапшу, плов и шулюм. Иногда, по праздникам она пекла пирог с зубаткой или палтусом, а летом часто готовила окрошку и яблочные шарлотки. 
    У Юльки в школе имелись друзья, а потом появились еще и новые, в институте. Но почему-то особой дружбы у нее ни с кем не получалось. Так, чтобы можно было рассказать всё-всё-всё. Поэтому Юлька все больше молчала в кругу сверстников. Хотя, даже несмотря на это, две однокурсницы все-таки считали ее подругой и приглашали на совместные вечеринки, дни рождения и просто погулять.
    Юлька училась в Питерском институте культуры по специальности лингвистика, поэтому многое упорно штудировала. Не хотела подводить родителей, ведь она не прошла на бюджет. Оплата по контракту составляла приличную сумму, зато срок обучения был всего 4 года, и по окончании всем выпускникам при наличии хороших отметок обещали трудоустройство.
    За отдельную плату Юлька ходила на дополнительные занятия в лингафонный зал. С некоторых пор она стала замечать, что таким образом можно избегать разговоров даже с теми двумя ее одногруппницами, которые почему-то решили, что она их подруга. На самом деле ее совершенно не интересовала их постоянная болтовня о парнях, нарядах и клубах. Тусоваться с ними она не хотела, ей не нравилось ни их окружение, ни они сами. Ее не пугала перспектива остаться в группе одиночкой, тогда как все кучковались по парам, а то и по три-четыре человека. По крайней мере, хоть язык будет отдыхать, решила она, а то целый день одна говорильня – до обеда английский, после обеда немецкий.
    Конечно, она всегда, с младших классов мечтала иметь хорошую подругу. Но такая не находилась. Бабушка, и мама вслед за ней, говорили Юльке, что она слишком критична к другим девочкам. Но и с мальчишками Юлька никогда особо не общалась. Мальчишки выбирали бойких и веселых, а не таких молчуний, как Юлька. А ведь она умела по-настоящему веселиться. Когда они с папой ездили на озеро, она могла бегать и смеяться просто так, без причины, просто от радости жизни. И петь на все лады. Она и дома пела, бабушка давно привыкла к этому, так что не считала это чем-то из ряда вон. И всегда говорила:
-Если природу закрыть в доме, она в окно вылезет.
    Потому что знала, на самом деле Юлька по своей натуре вовсе никакая не одиночка и не молчунья. Просто живет по принципу – уж лучше голодать, чем что попало есть, и лучше одному, чем с кем попало. Этот афоризм Омара Хайяма бабушка особенно любила. 
   
    Юльке иногда хотелось хоть с кем-то поделиться, когда накапливались не выплеснутые эмоции. Например, ее бесил один институтский препод, который все время до нее докапывался, хотя потом в итоге ставил ей в зачетке отлично. Он ее очень злил и даже иногда выводил из себя. Порой она хотела все ему высказать, потому что ни к кому больше он так не относился. А сам-то, сам – наверняка года два или три как диплом получил и стал преподавать. Весь такой слишком интеллигентный, слишком академический, слишком правильный, педант и чистоплюй с поставленной речью, никогда не повышающий голоса и требующий исполнения заданий до последней запятой. Девчонки на него заглядывались, но их отпугивало его абсолютное равнодушие к ним. Да и побаивались они, что припаяют административное взыскание за неподобающее поведение по отношению к преподавателю. Слава богу, Юльке он совершенно не нравился. В группе была пара парней – ничего так. Она поглядывала на них, но не заговаривала ни с одним, потому что оба как сыр в масле катались, окруженные вниманием одногруппниц. 
    Проблемного препода звали Кузнецов Станислав Сергеевич. Поэтому студенты сразу дали ему целых два прозвища – Кузнец и КСС. Между собой они так и называли его. Кузнецом – только за пределами института, а вот КСС-ом даже в аудитории в разговорах между собой. Другие преподаватели тоже иногда лютовали, но было хотя бы понятно, чего каждый из них требует. А Кузнецову угодить ни у кого с первого раза не получалось.
    Алёна и Мирра, те самые Юлькины псевдо подружки, часто ей говорили:
-И чего он к тебе цепляется постоянно? У тебя ведь лучше всех в группе произношение. И память – позавидуешь. Наверняка разговорить тебя хочет, ты ж у нас молчунья.
    Кузнецов и правда постоянно заставлял ее читать и бегло пересказывать тексты известных русских авторов на английском, а потом сразу же переключаться на немецкий.
-Вы должны делать это легко, без малейшего напряжения. Вы же будущий лингвист, наверняка вам в вашей деятельности может потребоваться вести переговоры сразу на двух языках.
    После его придирок ей хотелось замолчать надолго.

***2
    Как-то в конце семестра перед экзаменами Кузнецов позвонил Юлькиной бабушке и договорился о встрече для беседы. В связи с тем, что бабушке было трудно добираться до института, он приехал сам. Юлька в это время ходила в библиотеку и когда вернулась, дар речи потеряла от удивления, что увидела Кузнецова у них дома.
-Я пришел поговорить с твоей бабушкой, – сказал Кузнецов, встретив изумленный взгляд Юльки, – Мы со всеми родителями учащихся студентов беседуем. Лингвистика очень напряженная дисциплина и требует психологической устойчивости. Данные консультации входят в твой пакет оплаты за обучение.
    Юлька без слов удалилась в свою комнату и села в кресло, поджав под себя ноги. Почему-то сердце ее очень сильно колотилось. Наверняка от неожиданности, а еще от мысли, что за всем этим последуют какие-то неприятности и очередные наезды со стороны Кузнецова. А ведь она усердно готовилась к экзаменам и надеялась хорошо их сдать. 
    Потом заглянула бабушка и сказала:
-Выйди, чтобы попрощаться с учителем. Будь вежливой.
    Юлька вышла и буркнула:
-До свидания, Станислав Сергеевич.
-Даже не посмотришь мне в глаза? – спросил он. Поэтому она взглянула на него. Он улыбался. Его улыбку она видела впервые, ее удивлению не было предела.
-Оказывается, я вовсе не такой, каким ты меня представляла?
-Вы всегда слишком… строги ко мне.
-Для твоей же пользы. Разве нет? У тебя отличные задатки, но ты словно специально тормозишь себя по каждому пункту. Я сразу это заметил, именно поэтому давлю на тебя. И признай, результат налицо.
    Под его взглядом она покраснела и закрыла пылающие щеки руками с обеих сторон.
-Ладно, не буду больше тебя смущать. До свидания, Королёва. Надеюсь, мои рекомендации помогут твоей бабушке в общении с тобой.
    После этого он вышел. Юлька слышала, что он не стал вызывать лифт. Даже в этом проявился его ужасающий педантизм – ведь много ходить полезно для кабинетного гуманитария.
-О чем он с тобой говорил? – спросила Юлька бабушку.
-Ну…о том, что ты целеустремленная и одаренная. Но психологически незащищенная и у тебя масса зажимов. Поэтому тебе нужна консультация психолога.
-Зажимов? Он сумасшедший? Кто проводит такие беседы с родителями фактически взрослых людей? Мы же не в детском саду, мне уже почти 19 лет. Никогда о таком не слышала. Какое ему дело до моих зажимов? Мои родители платят за учебу, свою зарплату он получает. Преподаватели по другим предметам меня не прессуют, а этот… прицепился…
    Она набрала номер Алёны и спросила, общался ли кто из преподов с ее родителями. Алёна сказала, что в актовый зал приглашали всех желающих, и беседу проводил декан факультета социально-культурных технологий. Так, ничего особенного не сообщил, дал информацию для общего развития – быть спокойнее, держать себя в руках, научиться расслабляться.
-Все это после попытки Никоновой вскрыть себе вены. Помнишь, неделю назад мы все на ушах стояли из-за этого случая. Тихоня тихоней и вдруг такое! А что случилось-то? – спросила Алёна. 
-Да нет, ничего, – ответила Юлька.
    Зачем же он все-таки приходил, думала она, неужели настолько из-за меня беспокоился? Щёки ее до сих пор горели, и сердце было не на месте. Она вспомнила, что вчера ушла из аудитории смурная, потому что он отчитал ее за плохое выполнение задания. А ничего, что она отвратно чувствовала себя из-за критических дней?!
-Я же не робот, – пробурчала она себе под нос, но он услышал и ответил:
-Вот именно. Переработай, а я сделаю вид, что не смотрел еще этот испанский стыд.
    Всю ночь она ворочалась и не могла уснуть. Хорошо хоть, что наступила суббота, и можно было отоспаться днем. Рано утром она по своему обыкновению решила проветриться в парке, где часто бегала для здоровья. По дорожке, которую она выбрала, бежала пара таких же, как и она, любителей здорового образа жизни. Юлька даже кивнула им, потому что и раньше встречала их на пробежке. Но сегодня она решила отстать от них, поэтому притормозила и перешла на шаг. Но вдруг кто-то схватил ее и одним движением затащил за пышный куст сирени. Место совершенно не просматривалось, поскольку было окружено такими же разросшимися пышными кустами. У Юльки от неожиданности потемнело в глазах. Она ощутила чьи-то губы на своих губах и попыталась оттолкнуть насильника. Но через мгновенье совсем близко увидела его глаза. Тёмно-синие, с черными ободками по контуру радужек, очень странные для светловолосого человека. Это был Кузнецов. Ей не хватало воздуха, она пыталась вырваться, но он крепко ее удерживал, хотя уже не целовал.
-Успокойся, все нормально. Если ты не хочешь, я больше не буду, – сказал он. Юлька замерла при этих словах и внимательно посмотрела на него.
-Зачем вы?.... – прошептала она.
-Караулил тебя здесь специально. Напугал?
-Это из-за Никоновой? – с ужасом спросила Юлька.
-Вот же дурочка, – сказал он, и обнял ее.
-Я нравлюсь вам?
-Молчи, нас услышать могут. На этом всё. Иди, продолжи пробежку.
Он вытолкнул ее из кустов, а сам куда-то исчез. У Юльки кружилась голова, и мысли скакали как теннисные мячики по лужайке. Он тоже вышел на пробежку? Во всяком случае, одежда на нем была спортивная. Странно, как он тут оказался, вряд ли он живет где-то поблизости. 
    Она постояла, потом села на скамейку, поозиралась вокруг. Но ничего больше не увидела. На мгновенье Юльке даже показалось, что произошедшее в кустах ей просто померещилось. Стояло прекрасное утро, на высоком небе светило солнце, в густой листве кустов и деревьев оглушительно щебетали птицы.

***3 
    В понедельник после лекций Юлька, как и вся группа, отправилась на практические занятия в лингафонный класс, которые вел Кузнецов. Юлька положила ему на стол новый вариант своей работы. Все уже надели наушники, а он взял и открыл текст перевода, сделанного ею. Глаза Кузнецов опустил, потому что читал, поэтому Юлька смотрела на его брови и ресницы и думала – почему они темные? Ведь аккуратно подстриженные волосы у него были очень светлые и явно от природы. Она бы заметила искусственный оттенок. 
-Можешь ведь, когда захочешь, – сказал Кузнецов вполголоса, пробежав глазами по тексту ее перевод, а потом произнес в обычной своей манере четко и веско:
-Хорошо, Королёва. Вы справились с заданием. Как всегда на отлично. Садитесь на свободное место, и начнем занятие.
    Юлька ждала, когда он посмотрит на нее. Она стояла на расстоянии вытянутой руки от него, и с этой точки глаза его казались просто тёмными. Но теперь она знала их истинный цвет.
    Он занес ее отметку в ведомость, закрыл журнал и озвучил тему урока. Юлька пошла и села за свободный стол. Нужно включиться, приказала себе она, хотя две ночи накануне почти не спала, все думала о том, что случилось в парке за кустом сирени.
    После занятия, когда все стали выходить, она сделала вид, что возится со своим рюкзаком, и дождалась, пока Кузнецов останется один. Он взглянул на нее, потом встал, подошел к ее столу и вернул ее работу, которую все это время перелистывал. Юлька смотрела на него с отчаянием. Видел ли он записку, которую она вложила между листами сданной работы? Ведь там она написала, что давно влюблена в него.
-Я внимательно все прочел. Ставлю отлично, но обратите внимание, Королёва, я там пометил один нюанс. В третьем абзаце второе предложение. Его можно перевести по-разному, однако русские коннотации могут смещать смысл предложения. 
    Она сидела, ни жива, ни мертва, и ждала, что же он предпримет, но он спокойно покинул класс и больше не обернулся.
    Оставшись одна, Юлька открыла свою работу и увидела розовый стикер, прикреплённый к первому листу. На нем был написан адрес, время и какой-то четырехзначный код.

    Место, указанное в адресе, находилось далеко от ее дома, но совсем рядом с институтом. Наверняка Кузнецов снимал жилье рядом с работой, чтобы не тратить лишнее время на дорогу туда и обратно. Юлька с дрожью в теле подошла к подъезду, в котором по перечню на стене нашла указанную в стикере квартиру и набрала ее номер на домофоне. Дверь парадного тут же распахнулась, Юлька вошла внутрь и поднялась на второй этаж, оглядываясь по сторонам. Дом был малонаселенный – старинный, с историческими архитектурными деталями. На площадке располагалось всего по две квартиры, не то что в современных многоэтажках. Юлька подошла к заветной двери и на мгновенье застыла, не зная, нажать ли на звонок. Но потом вспомнила про код и набрала его на электронном замке. Дверь бесшумно открылась.
    Кузнецов уже ждал ее, взял за руку и быстрым движением завел внутрь. У Юльки чуть сердце не выпрыгнуло, но он тут же впился в ее губы, а потом подхватил ее и приподнял, чтобы не склоняться, потому что был выше ростом. Рефлекторно она обняла его, хорошо, что это получилось вынужденно, потому что осознанно Юлька никогда бы не решилась сделать это.
-Станислав Сергеевич, – пролепетала она.
-Просто Стас,– сказал он и, продолжая целовать ее, понес в комнату.
-Разве мы можем? – спросила она.
Он наконец-то остановился и, все еще держа ее на руках, взглянул ей в глаза:
-Ты против? Но твоя записка... Я не сделаю ничего, что может тебя не устроить.
-Я, правда, нравлюсь вам? Или это игра учитель-ученица?
-Нет. К сожалению, совсем не игра.
    После этого он отпустил ее, сел на тахту и закрыл лицо руками. Юлька не знала, что делать и просто стояла перед ним.
-Конечно, нам ничего нельзя,– сказал он, опустив руки, – И я не должен. Но весь этот год думаю только о том, как соединиться с тобой.
-Соединиться? – робко спросила она.
-Ну да. Пока ты учишься, будучи твоим преподавателем, я не имею права даже предложение тебе сделать, не то что жениться. Иначе сразу потеряю работу за нарушение этических норм. Связь преподавателя со студенткой невозможна по определению. Я позвал тебя первый и последний раз, потому что уже дошел до такого состояния, что чуть с ума не схожу. Конечно, это наверняка тебя шокировало… прости. Всё, Юля, уходи. Скорее, иначе я не смогу остановиться.
    Он вскочил и быстро вытолкал ее в прихожую, а потом открыл входную дверь.
-Но я не хочу уходить, – сказала она.
-Не нужно, прошу тебя… я могу не выдержать. Пойми, я уже давно люблю тебя.
-Не прогоняй меня, – сказала Юлька и прижалась к нему.

***4
    Еще вчера она помалкивала всегда и везде. Это являлось почти естественным ее состоянием. Хотя один из парней из их группы как-то посмеивался над ней из-за этого:
-Это ж надо такому случиться – великая молчальница решила стать лингвистом, которому по определению положено все время говорить.
-Не трогай ее, – осадил его второй, который хорошо относился к Юльке.
    В институте ее часто задевали парни с других факультетов – приглашали развлечься или просто погулять. Предлагали встречаться, дарили цветы и подарки, которые она не принимала. И ее именно молчаливость спасала от их приставаний. Она прекрасно помнила наставления бабушки, что любую бестактность и даже хамство можно пресечь взглядом и выражением лица.
-Держи паузу, – всегда произносила бабушка почти сакраментальную фразу. 
    Никогда Юлька не воспринимала собственное молчание как мучение. Напротив, прикрываясь им, ощущала себя вполне комфортно. Но не теперь, когда ей хотелось летать и петь. Уходя от Кузнецова по утрам, она словно продолжала разговор с ним, даже иной раз губами шевелила, беззвучно произнося слова любви к нему. А сам он выдержал эту пытку всего неделю, после чего подал заявление на увольнение. По закону принудительно уволить его не смогли бы, он решил сам. Потому что, видя Юльку, боялся выдать себя. В причине увольнения признался только ректору тэт-а-тэт. Для остальных его уход из института явился полной неожиданностью.
-Как только она защитит диплом, возвращайся. Приму без оговорок, – сказал ему ректор.
    Уже через месяц Кузнецов и Юлька расписались, но она никому в группе ничего не сообщила. Даже кольцо не носила для конспирации.
    Юлькины родители были ошарашены, но приняли зятя благосклонно. И одобрили его решение об увольнении, в отличие от родителей Кузнецова, которые пока еще Юльку в глаза не видели. Ведь в Питер он уехал из Москвы, и свою жену обещал привезти для знакомства только летом, в каникулы. Учиться Юльке оставалось еще целых 2 года, и на это время Стас устроился в языковой колледж, где ему положили оклад почти вдвое выше, чем в институте. Он не стал арендовать другую квартиру, чтобы Юльке не приходилось мотаться в институт издалека, как раньше. К тому же, эта съемная квартирка еще была наполнена атмосферой их первых встреч, а теперь в ней длился и плавился их медовый месяц. Именно так сейчас они оба воспринимали свою любовь.
    Юлька еще никогда в жизни не была так счастлива. Бабушке она без умолку только и делала, что рассказывала о своем прекрасном, исключительном, великолепном муже. Правда, все больше по телефону, в родительскую квартиру она теперь ездила редко. С родителями таких разговоров она не вела, ограничивалась лишь парой-тройкой фраз о том, что у них со Стасом все хорошо.
    Он не зря уволился из института. Она поняла это почти сразу, ему было крайне трудно притворяться. Конечно, он умел выглядеть академичным и строгим. Но с ней теперь это у него совершенно не получалось. Он непроизвольно несколько раз касался ее в аудитории, когда она оказывалась рядом. Управлять собой и полностью контролировать свои действия в ее присутствии ему не удавалось. Именно поэтому он решил уйти из института. Правда, первое время после его увольнения Юлька ощущала себя там очень неуютно. Однако ее спасали мысли о ежевечерних объятиях, когда она могла не отлепляться от него ни на миг.
    Все ее девчоночьи мечты оказались совершенно несостоятельными, поскольку реальная любовь поглотила ее с головой и во всем, вплоть до мелочей, отличалась от того, что Юлька представляла себе после просмотра фильмов и прочтения книг. Жизнь вдвоем с первого дня доставляла ей сильнейшие удовольствия даже в незначительных деталях быта. Ведь она из тепличных условий родительского дома, где всеми делами занималась исключительно бабушка, переехала в не менее тепличную атмосферу, создаваемую ей любящим мужем, ограждавшим ее от домашней работы. Хотя Юлька пыталась мыть посуду и что-то готовить, пыталась загружать стирку и убирать в комнатах. Но для нее все это пока так и осталось почти игрой, ведь она не привыкла к постоянному уходу за домом и семьей.
-Твоя главная задача сейчас – учиться. Все остальное оставь на меня, – говорил ей Стас, у которого бытовые работы не вызвали никаких трудностей и напряжения. Он занимался ими с удовольствием. Юлька даже подозревала, что мальчишкой он не до конца наигрался в хозяина дома. И вообще в нем оставалось много мальчишеского. И как она не замечала этого раньше? В институте он напротив казался ей консервативным, потому что вел себя слишком по-взрослому для своих 26 лет. Теперь же ей ужасно нравилось наблюдать метаморфозы, происходящие в его внешнем виде, когда он из строгого учителя колледжа превращался в совершенно домашнего рослого подростка. И этот подросток не давал ей ни минуты молчать. Мало того, требовал рассказывать обо всем, что происходило в институте, и не просто, а по-английски или по-немецки. Учительское из него было уже не вытравить. Она заливалась смехом, но выполняла его требования. Ей нравилось то, что он так заботится о ее подготовке к экзаменам. Сам он знал оба этих языка в дополнение к французскому на профессиональном уровне, потому что в свое время закончил сначала языковой колледж, а потом МГУ, причем имел диплом с отличием, а также многочисленные дипломы и награды за первые места в языковых олимпиадах. Глядя на него по утрам, Юлька не могла в это поверить, таким взъерошенным и по-пацански наивным он выглядел, пока не приводил себя в порядок и не облачался в строгий европейский костюм. Даже небритый, он все равно по утрам казался мальчишкой, потому что растительность на его лице, пробивающаяся на скулах и подбородке, в отличие от темных бровей и ресниц, имела от природы очень светлый, почти молочно-льняной оттенок. Как выяснила Юлька из статей в интернете, такое сочетание у блондов не редкость. Но это сочетание вдобавок к изумительно синим глазам, делало его неотразимым для нее. И, конечно, не только для нее. 

***5 
    В отличие от Стаса Юлька имела темно-русые длинные волосы и карие глаза. Правда, волосы она никогда не распускала, а очень тщательно закалывала в строгую прическу. И вообще избегала оставлять детали, способные привлекать самцов, как она называла всех парней, желавших затусить с нею. Потому что до Стаса не встречала ни одного, кто мог бы сравниться с ним и кто увидел бы в ней не объект для похоти, а личность. Только с ним она ощущала себя наполненной не просто желаниями тела, а настоящим и очень глубоким желанием жизни. О таком глубинном желании она читала у классиков и вот теперь понимала, что это такое. Стас многое ей объяснял в их постоянных неспешных беседах – он обладал умением слышать всё, чего она недоговаривала по причине того, что еще не умела до конца сформулировать свои истинные чувства. Он расшифровывал ей ее саму, словно беспрепятственно заглядывал в ее сознание.
    Она где-то читала, что полиглоты очень часто отличные психологи и знатоки человеческой натуры на интуитивном уровне. Именно это дает им возможность не просто усиленно изучать, а легко осваивать параллельно сразу несколько языков. Стас был настоящим полиглотом. Сейчас он взялся, и весьма успешно, за китайский и японский языки.
   
    До Юлькиных экзаменов оставалось два месяца, когда ему предложили поехать на профессиональную переподготовку по новейшим утвержденным методикам согласно Закону об образовании. Как новый работник он не мог отказаться. Переподготовка эта должна была длиться 1,5 месяца или 250 часов. Но не это привело в ужас Юльку, а то, что Стасу следовало уехать в Новосибирск, потому что именно там разработали новое программное обеспечение для изучения и преподавания иностранных языков по мировым стандартам. Как пережить разлуку длиной в 1,5 месяца, она совершенно не представляла. Почему переподготовку не назначили в Москве? Она бы могла ездить к Стасу хотя бы на выходные, хотя бы на день, на полдня…
-Вот и первые трудности, – улыбался он, пытаясь ее успокоить. Юлька не цеплялась за него, не висла на нем, как в самом начале, она словно спряталась в свою раковину.
-Не молчи, Юля! Давай все обсудим. Существуют скайп и видео звонки, ну в чем трагедия? Мы будем связываться каждый день. Я тоже очень не хочу с тобой расставаться, но мы ведь взрослые люди и обязаны вести себя ответственно… Ты должна готовиться к экзаменам, некогда будет грустить, – он говорил, но видел, что она не слушает его, а думает о чем-то своем.
    Чемодан он собрал с вечера, потому что утром собирался уехать в аэропорт уже к 9 часам. Утром Юлька была уже в форме. Поцеловала его на прощанье, сказала, чтобы ни на кого там не заглядывался и каждый день связывался с ней любым доступным способом. Она вполне успокоила его, поэтому уезжал он с легкой душой, ведь впереди после переподготовки его ждали должность старшего преподавателя и увеличение оклада.
    По прилету он отзвонился ей, и она отвечала, слава богу, и она очень рада, что он хорошо долетел. Он обещал связаться с ней после того, как устроится.
    Ей было пусто в квартире без него, поэтому она собралась и поехала к родителям. Тем более что бабушка ждала ее и наготовила вкусняшек. Но когда Юлька вошла в родительскую квартиру, что-то навалилось на нее, неимоверно тяжелое, как бетонная стена, придавило и расплющило. Наверно, дом дал трещину и стал рушиться, подумала Юлька и закрыла глаза.
    Когда она проснулась, вокруг были белые больничные стены. К ней склонилась бабушка и запричитала:
-Что ж ты так пугаешь нас? Я всю ночь не спала.
Юлька хотела ее успокоить, но потом передумала. И даже равнодушно отвернулась, подумав, что даже бабушка не поймет ее сейчас. Никто не поймет. Все начнут уверять, что 1,5 месяца – это вообще ничто, люди и дольше живут в разлуке. Пришел врач, осмотрел Юльку и спросил:
-Как ты себя чувствуешь?
Она смотрела на него и думала, почему такая фамильярность, он должен бы меня на вы называть.
-Почему молчишь? – спросил доктор. Юлька не ответила и стала смотреть в окно.
    Потом пришел другой доктор, который тоже задавал вопросы, и которому Юлька тоже не ответила. А после обеда приехал папа и увез их с бабушкой домой. Но и дома Юлька молчала. Немного поела и легла. Сделала вид, что хочет спать, а сама решила ждать смс от Стаса. Папа спрашивал ее о чем-то, но она почти не слушала. А когда он спросил, почему она молчит и не отвечает, Юлька написала ему на смартфоне: "Я не могу говорить. Хочу помолчать. Прости, папа. Скажи это маме и бабушке. Пусть не обижаются. Мне очень плохо и трудно сейчас."

    Так прошло три дня. Юлька писала мужу смс, писала и в скайпе, глядя на него, но упорно молчала, словно кто-то наложил печать на ее губы. Слава богу, Стас ее понимал и говорил:
-Тогда просто пиши мне всё-всё, о чем думаешь, что чувствуешь. И не заставляй себя. Такое бывает в нашей сфере – усталость от постоянного говорения. Отдохни, чтобы потом иметь силы готовиться к экзаменам. Я очень тебя люблю. Твоим родителям я все объясню, чтобы они не дергали тебя и не приставали.
    Прошла еще неделя. Юлька вернулась в их со Стасом квартиру и стала потихоньку читать конспекты. Заказывала еду, молча встречала курьеров, ни с кем не разговаривала, а при необходимости письменно отвечала на вопросы окружающих. Родители и бабушка переживали, но Юлька словно изолировалась от них. Записками или в контакте просила не мешать ей готовиться к экзаменам, не звонить и не приходить.

***6
    Как ни странно молчание помогало Юльке жить в полном одиночестве. Хотя в интернете на всяких психологических сайтах писали, что напротив, нужно больше общаться с друзьями и знакомыми, пытаться развлечься и отвлечься. Но Юлька не понимала, как можно отвлечься от своих чувств, от любви, которая изменила ее жизнь и стала самым важным и необходимым ей состоянием. Общаться с кем-то, кто совершенно не понимает этого? У нее не имелось знакомых, испытавших подобную разлуку, но даже если бы и были такие, то разлука и чувства другого, какого-то чужого человека, в корне отличались бы от ее чувств. Потому что Стас только один и другого такого нет.
    Когда-то в школе Юлька дружила с одной девочкой. Ну как дружила, они просто общались, и та все ей рассказывала. А потом в 16 лет забеременела и выскочила замуж. Даже школу не окончила. И когда Юлька только-только перешла на третий курс, та девчонка позвонила ей. Они встретились в кафе, подружка рассказала о том, что легкомысленный муж бросил ее с ребенком, а родители отказались помогать. Подружка рыдала, Юлька ее успокаивала, но не понимала ее чувств. Потому что подружка плакала вовсе не о любви, а о своих трудностях. У Юльки не было трудностей, и муж ее не предавал, напротив, понимал намного лучше других и поддерживал. 
    Еще Юлька видела, как страдали ее знакомые девчонки, пока их парни служили в армии. Но потом сразу после слёз могли выкладываться на танцполах, типа для того, чтобы заглушить свою грусть. Видела Юлька и трогательные встречи этих парочек на вокзале по возвращении дембелей. Но ей сразу вспоминались танцульки, где ожидавшие солдатиков безутешные подружки отрывались по полной. Не изменяли, нет, просто пытались отвлечься.
    Разные есть методы пережить разлуку. Кто-то развлекается, кто-то уходит с головой в работу. Кто-то плачет каждую ночь или пишет стихи. Юлька молчала и постоянно думала. Обо всем, но главным фоном для любых мыслей у нее служило поглощавшее ее чувство. Оно пронизывало ее мозг и тело насквозь, и теперь служило как бы гибкой, но очень прочной основой и для тела, и для ума.               
    Стас в видео сеансах говорил ей о том же. И как только он мог так точно ее понимать? Ведь она не умела слишком подробно описывать все, о чем думала. А он умел, словно каждый раз проникал в ее мозг и тут же считывал всю необходимую информацию.
-Ты моя, в этом все дело,– объяснял он ей свое понимание, – Причем, моя во всем. Я понял это почти сразу. Еще когда мучил тебя придирками в институте и цеплялся к твоим работам, а на деле безумно хотел прижать к себе и не отпускать.
  Время шло, и момент встречи приближался, но Юлька старалась не раскисать. Она почти не плакала, только иногда, когда тело почти реально ощущало прикосновения Стаса, а на деле все заканчивалось ничем. И тогда появлялись слезы – капризные, детские, о том, что отняли и не дали любимую игрушку. Но молчание сразу ставило все на место. Оно словно страж охраняло ее от всего легковесного и несущественного, от пустословия ничего не значащих речей. Потому что мысли ее далеко не всегда облекались словами. В своем большинстве они витали в каких-то иных сферах, далеко от привычной речи с ее оборотами, условностями и двусмысленностями. Недаром же Юлька училась на лингвиста, она уже слишком многое знала о сущности всех без исключения языков. Ни один из них не был способен передать истинные чувства и ощущения. Некоторые языки даже не пытаются делать это и не имеют в своем арсенале слов, означающих любовь или оттенки чувств и состояний. Из-за бессмысленности любых попыток хоть как-то объяснить то, что происходит в душе человека, они полностью полагаются на чувственную бессловесную сферу.

  Однако молчание, дававшее Юльке силы ждать, вдруг стало проблемой. Она обнаружила, что не просто не хочет говорить. Она вдруг поняла, что реально не может произнести ни слова. Открывать рот и выдавать какие-то отдельные отрывочные звуки получалось, но это были некие пугающие почти животные проявления – отдельные гласные, моделирующие звучание и в конечном итоге блокирующие сами себя, словно обрывающие любые попытки к произношению связных слов. Даже мычать с закрытым ртом у нее не всегда получалось, горло сразу спазмировалось, и становилось трудно дышать.
    Она написала Стасу, и он ответил, чтобы не переживала и не зацикливалась на этом.
-Это только страх. Психологический блок, никак не связанный с органикой. Не заставляй себя. Я скоро вернусь, и все встанет на места. Мы успеем до начала твоих экзаменов, все будет хорошо. Поверь мне, поверь безоглядно.
    Он отлично чувствовал ее, настолько, что даже ни разу не попытался рассмешить. А ведь когда родители или бабушка пытались это сделать, у Юльки сжимало горло и слезы сами начинали катиться из глаз. Они не понимали, почему. Они многого не понимали.

    Накануне возвращения Стаса Юлька с трудом ела. Мышцы ее рта были сведены словно судорогой. Но когда он вошел, она неожиданно даже для себя закричала:
-Стаааааааас!
    Ей было трудно дышать от поцелуев, но она плакала счастливыми слезами. И говорила. Пока только отдельные слова. Но с каждым разом это удавалась ей все лучше и легче.
    За неделю до экзаменов Юлька полностью восстановилась, и уже ничто не напоминало о ее длительном молчании. Родители вздохнули свободно, а бабушка даже поставила свечку в церкви. Потому что теперь Юлька вновь могла веселиться, смеяться, кружиться, свободно есть и пить. Хорошо, что ее мужу дали двухнедельный отпуск перед новым назначением. В том, что Юлька хорошо сдаст экзамены, они оба уже не сомневались.

                ***            
   
   Основано на реальности.
© Copyright: Марк Шувалов,
    июнь 2023