Фарфоровый мальчик 5

Глава 5
Прошло еще время, работа в цеху кипела, партии увеличивались, договора подписывались. Они даже отметили важное сотрудничество с другими городами. Лето сменилось осенью, и лесное золото обсыпалось с деревьев, и по ночам первые морозцы стеклили небольшие лужи.

И опять произошло нападение на производство, нападавшие пришли поздно, видимо, надеялись, что в цеху, кроме, охранника не будет никого. Ох, как они ошиблись.
Воздух в цехе после ночной тревоги ещё был густым от адреналина и запаха перекисшего сусла, смешанного с едким душком страха. На полу валялись осколки стекла от разбитой лампы, а Славмир Иванович, с окровавленным носом и разбитой губой, перевязывал руку одному из двух здоровенных охранников, которых Тимофей нанял после истории с Верой. Второй охранник сидел на ящике, тяжело дыша и прижимая ладонь к ушибленным рёбрам.
— Козлы... как танки ломились, — хрипел Славмир. — Двоих, кажись, ребра посчитали. Остальные смылись.

Тимофей стоял, сжимая в белом кулаке монтировку. Гнев закипал в нём, густой и чёрный, как смола. Они перешли все границы. Посягнули на его дело, на его людей, на его любовь. Теперь — на его производство.
И тут дверь цеха со скрипом открылась. На пороге стояли они. Павел и Стас. Без бандитов. Без оружия. В дорогих пальто, которые теперь казались жалким маскарадным костюмом. Их лица были бледны, а глаза бегали, не в силах встретиться со взглядом Тимофея.

Тишина стала густой, как сироп. Славмир замер, охранник потянулся за дубинкой. Но Тимофей медленно опустил монтировку. Она с грохотом упала на бетонный пол. Эхо прокатилось по цеху.
— Выйдите, — тихо сказал Тимофей своим людям. — Я с ними поговорю. Один.
— Тим, они же...
— Выйдите, — повторил он, не отводя взгляда от гостей. Его голос не дрожал. В нём была сталь.
Когда они остались одни, Тимофей первым нарушил молчание.
— Ну что, пацаны? Не вышло бандитами — пришли сами добивать? — он сделал шаг вперёд. Павел и Стас инстинктивно отпрянули. — Вас что, совсем крыша поехала? Вы на что рассчитывали?
Павел попытался сохранить маску презрения, но она треснула. Его губы задрожали.
— Ты всё испортил, Тимка! Всё! — его голос сорвался на визг. — Мы должны были быть наверху! А ты... ты тут со своим дерьмовым сидриком вылез! Ты посмел стать лучше нас! Нас все теперь с тобой сравнивают!

Тимофей смотрел на него, и гнев внутри начал медленно остывать, сменяясь странным, почти болезненным пониманием.
— И что? — спокойно спросил он. — Вы из-за этого всё это устроили? Из-за сплетен? Из-за зависти?
— Мы не справляемся! — неожиданно крикнул Стас, и в его голосе прозвучала настоящая, детская обида. — У Пашки, отцу новая жена сыночка родила, ему теперь по фиг на него! А мой... мой на мели сидит, все долги на меня переписывает! А ты... ты один! Без папочки! И у тебя всё получается! Вытянул счастливый билет!
Тимофей медленно обвёл взглядом свой цех. Свои бочки. Свой труд.
— Какой билет? Вы первые от меня отвернулись. И знаете, хочу сказать спасибо! Я для себя. Потому что я не для папочек стараюсь, — тихо сказал он. — Я нашёл то, что люблю. А вы... вы так и остались мальчиками на побегушках у своих отцов. И теперь, когда они вас кинули, вы даже не знаете, кто вы без их денег и фамилий.
Его слова повисли в воздухе, жгучие и правдивые. Павел сжал кулаки, но поднять руку не смог. По его виду Тимофей понял, бывший друг был сломлен.
— И что нам теперь делать? — прошептал он, и это был искренний вопрос.

Тимофей вздохнул. Он видел перед собой не монстров, а двух несчастных, запутавшихся мальчишек, которых с детства учили, что главное — быть сильным и крутым, а не счастливым.
— Убираться отсюда, — сказал он твёрдо. — И найти своё дело. Не для показухи. Не для отцов. Для себя. Пусть это будет мытьё машин или выпечка пирожков. Но своё. Пока не научитесь зарабатывать сами — вы никто. И никогда ими не станете.
Он подошёл к ним вплотную. Они не смотрели на него.
— Я не буду подавать на вас в полицию, — сказал Тимофей. — Считайте, что мы квиты. За всё. Но если вы хоть раз появитесь здесь снова... я сам сломаю вам всё, что можно сломать. Вам понятно?

Они молча кивнули, два побеждённых «победителя». И, не сказав больше ни слова, развернулись и вышли в рассвет, который заливал улицу холодным, равнодушным светом.
Тимофей долго стоял один посреди своего разгромленного, но непокорённого цеха. Впервые за долгое время он не чувствовал ненависти. Лишь пустоту и лёгкую, странную грусть.

Эту грусть как рукой сняло, когда он увидел Веру. Они договорились встретиться за городом, на старом заброшенном карьере, где открывался вид на всё небо. Тимофей приехал туда первым, застелил багажник своего старенького внедорожника пледом, достал термос с чаем и тот самый сидр, что они пили в их первое свидание.
Она подъехала на такси. Выйдя из машины, она увидела его, уставшего, в помятой одежде, но с таким светом в глазах, что её сердце ёкнуло. Она ничего не спросила. Просто подошла и обняла его, чувствуя под щекой грубую ткань его куртки, пахнущую дымом и мужской усталостью.
— Всё кончилось, — прошептал он ей в волосы. — Навсегда.

Они сели в багажник, укутавшись в один плед. Над ними раскинулось бесконечное, бархатное небо, усыпанное бриллиантами звёзд. Воздух был холодным и чистым, пахло хвоей и мёрзлой землёй. Где-то далеко кричала ночная птица.
— Они были несчастны, — вдруг тихо сказал Тимофей. — Оказывается, быть ими — это тоже наказание.
Вера взяла его руку в свои маленькие, тёплые ладони.
— Ты смог их пожалеть. Это многое о тебе говорит.
— Я не жалел. Я... понял. Мы все были в одной клетке. Просто мне хватило духу из неё выйти.

Он обнял её крепче, и они замолчали, глядя вверх. Млечный Путь раскинулся над ними сияющей рекой. Было так тихо, что слышалось биение их сердец.
— Знаешь, о чём я думаю? — прошептала Вера. — Что все эти звёзды... они видят нас. И им всё равно, кто наши родители и сколько у нас денег. Для них мы просто двое, которые любят друг друга. И это — главное.

Тимофей повернулся к ней. При свете звёзд её лицо казалось бледным и неземным, а глаза — бездонными.
— Я люблю тебя, — сказал он просто, без пафоса, вкладывая в эти слова всю свою боль, всю свою надежду и всю свою обретённую правду.
— И я тебя, — ответила она, и их губы соприкоснулись в лёгком, нежном, бесконечно долгом поцелуе, который пах чаем, звёздной пылью и бесконечным счастьем.
И где-то там, далеко, в городе, двое бывших мальчиков из золотых клеток ехали по пустынным улицам, не зная, куда. А здесь, под холодным и ясным небом, двое бывших сирот, нашедших друг друга, были по-настоящему богаты. Они были дома.

Продолжение следует...