Муж и свёкор решил унизить меня

Я пошла против мужа и свёкра, чтобы защитить свою мечту
– Бросай ты эти доски, иди на завод! – муж и свёкор требовали от меня отказаться от любимого дела.

В мастерской пахло олифой и старым деревом. В маленькое, пыльное окно, пробивался мягкий свет. Елена сидела над иконой, сгорбившись, почти не дыша. Кисточка в её руке, тонкая, как игла, медленно убирала тёмный налёт с лика Николая Чудотворца.

За спиной громко хлопнула дверь.

– Лена, – громкий голос мужа разрезал тишину. – Ты ещё тут? Мы опаздываем.

Она вздрогнула, медленно обернулась. Дмитрий стоял в дверях, куртка пахла железом, маслом и пылью.

– Я почти закончила, Дим, пять минут.

– Ну сколько можно с этими досками возиться? Отец уже два раза звонил, сегодня юбилей завода, люди серьёзные будут, а ты опять вся в краске.

Елена посмотрела на свои чистые пальцы, Дмитрий уже разворачивался.

– Поехали, Лен, там праздник.

Поднялась, сняла с гвоздика старенький платок и повязала на волосы.

Они ехали молча, Дмитрий вёл быстро, нервно. Елена смотрела на серые заборы и трубы промзоны.

– Лен, ну правда, бросай ты это. Отец место на заводе предлагает, в отдел кадров, бумажки перебирать. Зато зарплата, соцпакет, а тут что? Копейки.

– Дима, это не про деньги, это другое.

– Другое…Весь мир деньги зарабатывает, а у неё другое. Поехали быстрее, а то от отца нам достанется.

Дача свёкра встретила их громкой музыкой и гулом голосов. Большой новый сруб был полон людей. Мужчины в пиджаках, женщины в блестящих платьях, столы заставлены тазами с оливье и нарезкой. Все говорили громко, смеялись, слышался звон посуды.

Виктор Семёнович, встретил их на крыльце. Крепко обнял сына, хлопнул по плечу.

– О, орёл мой приехал! Заждались!

На Елену он только мельком глянул и тут же отвернулся к сыну.

– А, и ты тут… Проходи.

– Она у нас духовная, ей нельзя, – сказал свёкор, когда я отказалась от алкоголя
Елена вошла в дом, и в нос ударил запах дорогих духов и шашлыка. Инстинктивно одёрнула своё простое льняное платье, видя вокруг женщин в блестящих, ярких нарядах.

Села у окна, стекло быстро запотело, и она время от времени протирала его ладонью, глядя на темнеющий сад. К Дмитрию тут же подошли мужчины, стали хлопать по плечу, наливать в рюмки, он смеялся, что-то громко отвечал.

– Леночка, а что ж ты такая, худенькая? – подсела к ней Лариса, жена партнёра свёкра, крупная женщина, вся в золоте. – Не кормит тебя Дима, что ли? Мой-то вон какой здоровый! Потому что жена должна замужем следить, а не пылью дышать.

– Я люблю свою работу.

– А что там любить-то? Пыль да доски.

К их столу подошёл ещё один гость, уже развеселившийся.

– А вот вы, Елена, как человек искусства, скажите, – громко обратился к ней, и все за столом обернулись. – Какой кирпич сейчас в моде? Красный или белый?

За столом раздался громкий хохот.

– Я не разбираюсь в кирпичах, но знаю, что и дом из кирпича строят, и храм. Только в одном живут, а в другом молятся.

Гость не понял, нахмурился, а свёкор, сидевший во главе стола, бросил на неё тяжёлый взгляд.

– Елене не наливать, она у нас духовная, ей нельзя.

Кто-то хмыкнул, кто-то снова засмеялся. Дмитрий сидел рядом, молча ковырял вилкой салат, уставившись в свою тарелку.

Позже, когда шум стал глуше, Виктор Семёнович поднялся.

– Друзья, сегодня праздник нашего завода! Сорок лет! Я построил его с нуля! Я горд, что у меня есть смена! Мой сын, Дмитрий!

Все зааплодировали, Дмитрий чуть покраснел, но расправил плечи.

– Сын у меня, настоящий мужчина! А для чего мужчине жена? Чтобы дом был, уют, чтобы внуки были!

Он сделал паузу и посмотрел прямо на Елену.

– Только вот жену он выбрал… странную, девушка-то хорошая, тихая, но непрактичная. Профессия её… картинки рисовать, пыль с досок стирать, ни пользы, ни денег. Да и внуков, опять же, не приносит, так, для мебели.

За столом повисла тишина, но кто-то весело хихикнул, и тишина взорвалась смехом. У Елены замерло сердце, она посмотрела на мужа. Он сидел весь красный и смотрел в свою тарелку, молчал.

– Искусство – это тоже труд, Виктор Семёнович, – сказала она. – Помните, я вам икону дарила? Николая Чудотворца, её у вас на чердаке нашла, год реставрировала.

– А, эта доска? Пылесборник.

Гости ахнули, Дмитрий вскочил, хотел что-то сказать, но отец остановил его властным жестом.

– Ну что, получила ответ, духовная? Где твой бог теперь?

И вдруг он рванул на себя чугунную задвижку печи, размахнувшись, бросил икону в топку.

Сухое дерево тут же занялось, краска на лике святого вспучилась, почернела.

– Что ты делаешь?! – кричал муж, когда я вызвала скорую свёкру, который сжигал мою икону
Елена сидела, не шелохнувшись, не слышала ни ахов, ни весёлого смеха. Смотрела на пламя в печи. Потом медленно перевела взгляд на свёкра, на покрасневшее лицо, на кривую ухмылку. Её глаза расширились, резко вскочила, опрокинув стул, схватила со стола телефон.

– Врача, срочно! Тут человеку помощь нужна! Адрес… дача красного директора, тут все знают! Он ведёт себя очень странно!

– Лена, что ты делаешь?! – Дмитрий схватил её за руку. – Ты в своём уме?! Отца в неловкое положение ставить?!

– Тихо! Ты что, не видишь? Твой отец себя не контролирует! Сейчас что-нибудь натворит!

Слово «помощь» подействовало на гостей, смех стих, несколько женщин испуганно переглянулись.

– Да в порядке я! – кричал Виктор Семёнович, пытаясь налить себе ещё, но рука его не слушалась, и напиток лился на скатерть. – Совсем вы, женщины, ничего не понимаете!

Через пятнадцать минут во двор въехал медицинский фургончик. Из машины вышла Петровна, местный фельдшер.

– Ну, что у вас тут? Опять юбилей? Ясно, где тот, кому помощь нужна?

– Петровна, миленькая! – Елена подскочила к ней. – Виктор Семёнович…странные вещи говорит, а потом икону в печь бросил… Мы так испугались!

– Я в порядке! – попытался встать, но не удержался на ногах. – Уходите отсюда! Я здесь хозяин!

Петровна подошла к нему.

– Так, хозяин, а ну-ка, улыбнись.

– Чего?!

– Улыбнись, говорю.

Он попытался, но получилась кривая гримаса.

– Ясно, а теперь обе руки подними.

Он с трудом поднял руки, но правая тут же бессильно упала.

– Петровна, что с ним? – прошептал Дмитрий.

– А то, что отдыхать надо вовремя. Поздравляю, Виктор Смёныч, дошутился. Или сейчас добровольно успокоительное принимаете и ложитесь, или я вызываю спецбригаду, у них свои методы.

Смеха за столом больше не было, все смотрели на свёкра с тревогой.

Он ещё пытался спорить, громко возмущаться, но когда Петровна привычно и ловко сделала ему укол, он осёкся и тяжело осел в кресло.

– Вот и всё, полный покой. Завтра, как отдохнёт, чтобы был обязательно у доктора. А вы, родственнички, следите за ним, спиртное спрячьте, праздник окончен.

Она собрала сумку и вышла.

– Я тогда растерялся – муж извинился за то, что позволил отцу сжечь мою икону
Они остались одни посреди разгромленной комнаты, на столе горы грязной посуды. Дмитрий бесцельно бродил от стола к окну, отец спал в кресле, накрытый пледом, и тихонько постанывал.

– Лен…А если это… несерьёзно? Если он просто переутомился? Он же нам жизни не даст.

– А если серьёзно, Дима, что тогда? Так и будешь ждать, пока он тебе прикажет, что делать?

Он ничего не ответил, просто сел на стул и обхватил голову руками.

На следующий день они сидели в больничном коридоре. Виктор Семёнович, притихший, сидел на кушетке и растерянно смотрел по сторонам, Дмитрий держал его под руку.

Доктор, говорила сухо, глядя в бумаги.

– Ничего нового, возрастное. Нужно следить за самочувствием, принимать поддерживающие средства по часам и никаких крепких напитков. Иначе в следующий раз последствия будут гораздо серьёзнее, всё поняли?

Они вышли из кабинета молча.

На даче началась тихая жизнь. В один из дней Дмитрий неумело пытался дать отцу лекарство.

– Да не так ты даёшь! – по привычке рявкнул Виктор Семёнович, но голос его был слабым. Он вздохнул и покорно принял таблетку.

Вечером Елена подошла к остывшей печи, открыла заслонку. Там лежал чёрный, обугленный кусок доски, аккуратно достала его.

– Ты что? – спросил Дмитрий.

– Это тоже память.

Он подошёл и молча положил свою руку поверх её. Постояли так несколько секунд.

Прошло несколько месяцев, в один из вечеров, когда они сидели на кухне, а отец уже спал, Дмитрий вдруг сказал:

– Знаешь… я тогда… когда он икону в печь положил… Я ведь вскочил, а он на меня так посмотрел… и я сел, растерялся.

Говорил это, не глядя на неё, в свою кружку с чаем.

– Мне так стыдно, Лен, до сих пор.

– Я знаю, видела.

Он поднял на неё глаза.

– Простишь?

Она молчала, потом вздохнула.

– Время покажет, Дима.

Он ничего не ответил, подошла к нему и положила руку ему на плечо.

Конец.

Дорогие читатели у меня есть канал на Дзен: Мария Роднева | Дневник невестки.