Из Союза, я такой

«В душе всегда жужжит божья коровка. И только написанное слово даёт ей взлететь.»

Я не поэт и не писатель.
Я человек — словоискатель.

Писать я начал поздно, после сорока. Хотя стихи сопровождали меня ещё с детства — только потерялись где-то по дороге. Наверное, так бывает: листочки исчезают, память обрывается, но желание — остаётся.

И оно не молчало. Оно жужжало. Не громко, не навязчиво, но не давая покоя.
В душе жужжала божья коровка. Её невозможно прогнать, невозможно не заметить. Она сидела там, шевелила крыльями, и всё внутри знало: пора писать.

О чём? О том, о сём. Неважно о чём. Главное — высказаться.

Хотя по жизни я больше молчун. Писать и говорить — не одно и то же. В словах вслух я часто спотыкаюсь, а в тексте нахожу то, что иначе осталось бы несказанным.

Интересно… Почему так? Почему слово на бумаге честнее, чем слово в разговоре? Может быть, потому что текст терпелив. Он ждёт. Он не торопит и не осуждает.

Я был молчаливым. Но когда дело доходило до серьёзных разговоров — переставал быть молчуном. Умел сказать жёстко и прямо. Но писать — это другое. В письме слова живут по своим законам.

В школе с русским языком и литературой у меня не складывалось. Меня ни то что не хвалили — меня наказывали. Я не жалуюсь. Это нормально в моём случае. Я вообще не люблю, когда хвалят.

Небольшое отступление. В «местах не столь отдалённых» случилась напряжённая обстановка в зоне. Дошло до того, что пришлось вопрос поднимать «на вора». Суть проблемы сейчас не важна. Всё дело было в малявах.

Из зоны вышло около пятнадцати записок. Человек, который отвозил послания вору от арестантов, позже рассказывал моему хорошему знакомому, как проходила сходка. Все малявы зачитали. И вот что интересно: вор похвалил моё письмо — короткое, по сути вопроса, без лишних слов. Сказал: «Так нужно отписывать».

Для меня это было своеобразной «премией». Уроки русского языка и литературы в школе чему-то всё-таки научили. Там меня наказывали, но здесь, в другой школе жизни, это знание оказалось ценным.

Зачем пишу? Не ради лайков. Не ради денег. Да, интернет открывает двери к тысячам, но мне важно другое. Чтобы хотя бы один человек остановился, прочитал и, может быть, задержал дыхание.
Уже этого достаточно, чтобы одна из миллионов божьих коровок была выпущена из переполненного «автобуса».

Русский язык всегда был рядом. Иногда как тихая река, иногда как бурный поток. В школе я был хулиганом: шумел, нарывался, искал внимания. Может, это просто характер. А может, та же жажда быть услышанным. Тогда я говорил поступками. Теперь — словами.

И однажды я попробовал описать, какие они бывают, эти слова:

Слова как блоки, пирамиды,
Они такие разные.
Бывают круглые слова,
Бывают безобразные.

(фрагмент, 2018)

Эти строки — не ради рифмы. Это попытка ухватить саму природу слова. Оно может быть кирпичом, из которого строишь. Может быть ножом, отрезающим право. Может стать ежом, оставляющим царапину без крови.

Кто я? Разные слова можно ко мне приклеить. Но я не хочу, чтобы обо мне говорили только: «сидевший». Это не про меня. Моё настоящее определение другое — рождённый в Союзе.

В Союзе слово весило тонну. Одно неверное — и рушилась судьба. Слова могли губить, могли спасать. Они были мерой ответственности. И это ощущение во мне до сих пор.

Сегодня слова бросают направо и налево, как мелочь в лужу. Но я слышу в них тяжесть. Для меня каждое слово — кирпич или осколок. Им нельзя разбрасываться.

Вот почему я называю себя словоискателем. Я ищу слова, которые не обесценят и не предадут. Слова, которые выдержат. Пусть таких слов немного. Но те, кто их услышат, поймут: слова бывают разные. И вес у них — разный.