роман Красавчик трилогии Благодарю... Гл. 6

Глава 6
Михаил
               
                Жажда заслужить расточаемые нам похвалы
                укрепляет нашу добродетель; таким образом
                похвалы нашему уму, доблести и красоте
                делают нас умнее, доблестнее и красивее


Чувствовала себя на чужом празднике жизни лишней. Перед глазами стояла какая-то пелена. Вся эта суета меня не касалась – и всё из-за неподобающего внешнего вида! По сторонам не смотрела, желая быстрее пройти внутрь и раствориться в толпе. Вдруг меня негромко по имени окликнула мама. Я обернулась, увидела рядом с ней парня, высокого и стройного. Догадка мелькнула в моём мозгу, но я сопротивлялась ей, не верила, что такое возможно. Неужели, это и есть Миша?
– Кира, а вот и Миша, – подтвердила мои мысли мама.

Эх, этот Миша был так некстати! Я даже не нашлась, что сказать. Недоумение владело мною, ведь она сколько раз говорила, что Миша толстенький…   а этот то, что надо. Самый нормальный… Смутилась не от того, что передо мной стоял красивый парень, а от того, что так неприглядно в этот вечер выгляжу. “Ну ничего, – успокаивала я себя, – зайдём внутрь, что-нибудь придумаю”.

Вошли мы в клуб, и в незнакомой обстановке я сразу растерялась – все суетятся: бегает Алла со своей подружкой, с реактивной скоростью промчалась тётя Лида, мама куда-то исчезла и Миши тоже нет. Все куда-то бегут, спешат, а я стою посередине холла, и не знаю, что делать. Потом принялась разыскивать маму – в этой суматохе я потеряла её из виду. И вдруг среди толпы увидела молодого человека из своего института, который мне нравился... Тут как тут оказалась и мама:
– Кира, я Лиде и Мише сказала, чтобы занимали места. А нам надо раздеться.
– Туалет есть?
– Есть. Вон там.

О своей внешности забеспокоилась из-за знакомого парня. Надо же, какое совпадение! – вместе попали на закрытое мероприятие чужого института. Хотя, возможно, не такая уж и редкость, ведь институты расположены по соседству, у него в НИИ ПФ могут работать друг или мама. То, что он здесь был не с девушкой – это точно. Парень, заприметив знакомое лицо, остановил на мне взгляд и тоже, наверное, удивился встрече. Познакомиться с ним в своём институте было гораздо больше шансов, чем с гипотетическим Мишей. Для Миши тоже хотелось выглядеть привлекательно, хотя и во вторую очередь. Достаточно и того, что мою физиономию он уже имел возможность лицезреть при входе в клуб – о, ужас! – в шапке с опущенными ушами. Зрелище не для слабонервных. Теперь постараюсь сгладить первое впечатление другими своими достоинствами.

В дамской комнате я проторчала минут 15. За столь короткое время многого не сделаешь, тем более что у зеркала толпился народ… Лишь немного подкрасила ресницы и карандашиком сделала уголки глаз. Затушевать нижнее веко уже не успевала и устремилась на выход, где меня поджидала мама. В общем, с моими прыщами и недокрашенными глазами выглядела я не самым лучшим образом. Как по закону подлости! Выручали только пышные волосы и модный сарафан.

Джинсовый сарафан я сшила совсем недавно. Блестящие застёжки бретелек и пояс с такой же металлической пряжкой приковывали к себе внимание. Аксессуары долго искала в магазинах. Под сарафан надела синюю кофту с хомутом. Синий цвет меня преображал, об этом два года назад сказал Витя. Я открыла ему дверь в повязанном на голову по последней моде платке (в цыганском стиле) ярко-синего цвета с красивым узором, и, войдя в квартиру, он воскликнул: “Какая ты красивая! Тебе очень идёт этот цвет”… Сарафан на мне сейчас сидел почти в обтяжку, и в таком наряде эффектно выделялись формы, а на фигуру жаловаться грех. Так что, кроме соблазнительных форм, одежды, пышных волос и длиннющих наманикюренных ногтей – ничего примечательного нет. Извиняюсь, кроме ума. Но это замечание излишне, и дураку ясно, что встречают по одёжке, а провожают по уму.

В зал мы поднимались на второй этаж. Теперь рулетка судьбы выберет, с кем нам сидеть – кто опередит: Лида или Миша? Неужели, Лида?!? Подспудно мне хотелось другого. И я отдалась воле случая. Входя в зал, я собиралась окинуть его взглядом, но меня ждала большая неожиданность. Вход располагался у сцены, и ряды кресел стояли так, что люди в креслах смотрели на входящих. Что объясняется просто – это вход с улицы, а с улицы на вечера люди приходят в исключительных случаях. Вход с предприятия как раз самый нормальный, как во всех концертных залах и кинотеатрах – с тыла. Как только мы перешли за полосу двери и вошли в зал, яркий свет и множество лиц заслонили от меня всё. От стеснения я не могла поднять глаз. “Как назло, выгляжу ужасно!”, – в который раз посетовала я. Это необычное чувство, когда кажется, что все смотрят только на тебя! Все триста пар глаз.

Но отвлекаться на второстепенные вещи некогда, надо искать Лиду и Мишу. Мы принялись осматривать зал. Вдруг вдалеке я увидела парня, махающего рукой. И хотя Мишу ещё толком не разглядела, каким-то внутренним чутьём поняла, что это он. Мы двинулись в сторону последних рядов и, как договорились накануне, я хотела пропустить маму вперёд, чтобы она сидела рядом с Мишей, а я с другой стороны от неё. И всё из-за того, что я плохо выглядела! Но несколько моих замечаний о Мише, пока мы шли по залу, заставили маму cменить тактику.
А сказала я вот что:
– Ты знаешь, меня просто ошарашило, что у него такая фигура, ведь я представляла его толстым… Да и потом рост… то, что надо.
– Ну, а лицо? Разве не симпатичный?
– Конечно, симпатичный. Даже издалека, вот сейчас, он – во!
Я незаметно отогнула большой палец, показав его внизу, чтобы поняла одна мама.

Подошли к ряду, и тут совершенно неожиданно мама уступила мне дорогу. Я вопросительно подняла брови. Мы замешкались, колебаться дальше было уже неудобно перед людьми, и я не стала спорить. Прошла вперёд и села рядом с Мишей, а мама со мной. С другой стороны от Миши сидел монтажник, тоже мамин знакомый, но он не представлял совершенно никакого интереса.

Уселись. Успокоились. Напряжение не проходило. Спустя некоторое время Миша перебросился несколькими словами с мамой. Причём, делал это воспитанно – подался вперёд, чтобы не мешать мне. Он повернул лицо в нашу сторону, и после двух-трёх его фраз я осмелилась взглянуть на него. Он что-то отвечал маме и при этом очень смущался. Грамотная речь и интеллигентные манеры произвели хорошее впечатление. Я старалась не высовываться из-за проблем с внешностью, только это останавливало меня поддержать разговор. Мне понравился его голос. Болтал он мало, что я тоже ценю в мужчинах: немного с мамой, немного с другом, немного с сидящими впереди ребятами. Миша только раза два мельком посмотрел в мою сторону. В упор по-прежнему смотреть не решался, робел, а может быть, я просто была не в его вкусе. Хотелось увидеть его фигуру, когда он встанет. Мама говорила, что он толстый. Пока что это не видно и я с удовольствием краем глаза обозревала его здоровые и длинные ноги. Не толстые!

Время шло. Мы сидели в ожидании концерта, который задерживался, и изредка переговаривались – то Миша с мамой, то я. Из разговора выяснилось, что сейчас будет выступать с песнями семья Никитиных и Безыменский.
Когда все замолкали, меня донимали мысли о чудачестве мамы, никогда ничего подобного за ней не замечала. Парень абсолютно нормальный, а она говорит – толстенький. Маму можно было бы понять, если бы раньше у неё существовало твёрдое убеждение о полноте. Но о Саше Черникове она говорила, что он стройный, а я утверждала, что немного полненький (даже в детстве его всегда дразнили “жиртрест”). И теперь я совсем запуталась – Сашу она называет стройным, а Мишу толстеньким, хотя ребят с успехом можно переставить местами.

Наконец, артисты прибыли, раздались овации. На сцену вышли Никитин и Безыменский и вдвоём начали вечер. Поприветствовав публику, стали петь. Никитин выглядел намного проще, чем два дня назад, когда его показывали по телевизору – совсем простой рабочий парень лет 30. И с ним – посолиднее и по костюму, и по возрасту – Безыменский. Они пели песни из известных фильмов. Пели хорошо, спокойно, как у костра в лесу вместе с друзьями. Пока звучала музыка, через весь зал шли записки, которые передавала артистам девушка в большой русской цветастой красной шали.

Журнал состоял из нескольких “страничек”, разных по содержанию. Вскоре Безыменский покинул сцену, и к Никитину присоединилась Таня, её я тоже впервые увидела “живьём”.
Спели мою любимую песню:

Какое небо голубое,
Мы не сторонники разбоя.
На дурака не нужен нож,
Ему с три короба наврёшь –
И делай с ним, что хошь!

Татьяна казалась совсем юной. Не верилось, что такая девчушка, маленькая и хрупкая, одетая, как подросток – уже стала мамой; что получила степень кандидата наук (как, впрочем, и её муж). Одета Таня в фирменные джинсы, обтягивающие худые ножки, сапоги на большой платформе, яркую оранжевую водолазку и замшевую жилетку. На шее, как кулон, висел замшевый кошелёк в тон жилетке. В общем, всё модно и современно. Если встретишь такую девчонку на улице, не дашь ей больше 20 лет. Совмещать три ипостаси – материнство, искусство и науку – наверняка, тяжкий труд. Когда супружеская чета стала петь шутливые детские песенки, как раз кстати пришёлся вопрос из зала: “Есть ли у вас свои дети?”. На что Таня с юмором ответила:
– Да, конечно, только свои, чужих нет! Наш сын в этом году пошёл в первый класс…

Супруги Никитины* окончили физфак МГУ и, будучи ещё студентами, увлекались музыкой, выступали на концертах. А потом, для них самих неожиданно, Никитину предложили записать песню для фильма “С лёгким паром!”. Дебют оказался успешным и супружескую пару стали всюду приглашать. В 1978 году певцы побывали в Гаване на Съезде молодёжи и студентов. Помимо своей основной работы – они по-прежнему занимаются важными научными исследованиями – почти каждый вечер выступают на подобных концертах. Ко всему прочему, Никитин активный общественник и принимает участие в различных мероприятиях. Сыном занимается бабушка. Таня сказала – если бы не мама, то вряд ли бы она имела возможность выступать. И, тем не менее, приходится крутиться, потому что ни концерты, ни научную деятельность они прекращать не собираются. И как у людей на всё хватает времени – ума не приложу!

Кроме Никитиных, ничего равноценного больше не было. Но скучать рядом с таким молодым человеком просто невозможно, хотя внешне я симпатию никоим образом не проявляла. Как и в начале вечера, когда Миша стал переговариваться с мамой, я смотрела прямо перед собой, а не на него, так и практически весь вечер. Шансов понравиться ему нет, он намного интереснее, один рост чего стоит! Правда, одежда оставляла желать лучшего, имея в виду хотя бы то, что его мама – модельер. Миша одет в простые чёрные брюки и старомодный свитер. Где он только такой откопал?.. Последние три ряда кресел находились под навесом балкона, и именно здесь было затемнение. Полумрак с моей сегодняшней физиономией был мне даже на руку. Мама некультурно зашуршала фантиками, потом передала мне две конфетки для меня и Миши. Я слегка тронула паренька за рукав, он взял и сказал “cпасибо”.

С этого всё и началось! Его смущённый взгляд карих глаз, твёрдая большая рука, взятая из моих рук “Ласточка”, движение красивых губ со словами благодарности. Боже, я никогда не видела такого ангельского смущения, он весь залился краской! Чуть погодя парень совершил ответный жест – меня, маму и впередисидящего друга угостил конфетками, извлечёнными из глубокого кармана брюк. Этот маневр он проделал особенным образом – я ещё подумала, что карманы у него какие-то бездонные, потому что он буквально лёг на кресло и засунул руку в карман почти до колена, где и лежали на самом дне кармана конфетки. Достав конфеты, он принял обычную позу.

Когда я стала общаться с мамой, она укоризненно покачала головой:
– Что ты со мной разговариваешь, мы же не одни…
Я переместилась в центр кресла посередине между ней и Мишей, но всё же не решалась заговорить с ним первой. Хотя тем для разговоров было предостаточно: начиная от пакетов и джинсов, и заканчивая комбинезоном и юбкой-гофре. Но начать просто так с бухты-барахты было почему-то неудобно. Я стеснялась точно так же, как и он.

Когда он стал угощать меня конфеткой, то посмотрел прямо в глаза. Неужели мои слабые попытки обратить на себя внимание возымели действие? Я нарушила “обет молчания” и стала кое-когда отпускать меткие реплики. Мы даже разговорились, и он три раза поворачивал ко мне лицо и смотрел на меня, при этом продолжая робеть. Последнее качество мне очень нравилось и прибавило смелости. Храбрость была вызвана ещё и затемнением, которое, вероятнее всего, скрывало мои сегодняшние недостатки. На самом деле последние ряды считаются плохими, но, несмотря на духоту, место для меня судьба выбрала идеально... Мама вся сияла оттого, что мы беседовали.

Импровизированные странички “Устного журнала” подошли к концу. Концерт завершился, мы поднялись. Михаил должен был идти за мной. Я двинулась за мамой. И тут всей своей спиной я ощутила взгляд Миши. Он наконец-то имел возможность, хотя и со спины, но посмотреть на меня спокойно. Почувствовав на себе его горячий обожающий взгляд, женственность моя хлынула через край и cильно забилось сердце.

Спускаясь по лестнице, я умышленно отстала, чтобы тоже иметь возможность разглядеть толстого Мишу. В очередной раз мои предположения подтвердились – он совсем не полный, как утверждала мама, каждый раз акцентируя на этом внимание. Фигура мне очень понравилась – широкие мощные плечи, сильные большие руки и длинные плотненькие ноги. Настоящая мужская фигура. Красивая.

Почему я так пренебрежительно относилась к фигурам раньше и подвергала сомнению мнение Тани Сафроновой, когда та говорила, что главное в мужчине – сила, а это – бицепсы и косая сажень в плечах…* Но волосы… Именно такие волосы мне не очень нравятся. Нет, конечно, это лучше, чем жидкие сосульки. У Миши, как и у Люды, моей однокурсницы – африканская шапка мелких колец “а-ля Анжела Девис”. Чувствовалось – парень проявляет ко мне внимание, и так же, как и я, тоже мельком, оглядывает меня. Интерес был взаимный!

Спустившись до первого ряда, мы с мамой решили здесь переждать толкучку в раздевалке. И Миша с нами остался. Мама села на кресло, я с ней рядом, а Миша, важно и с достоинством обойдя нас, при этом неторопливо передвигая большими ногами, уселся с другой стороны от мамы. На журнальном столике рядом с креслами лежал журнал “Крокодил”. Я взяла его и начала листать. Потом ко мне присоединилась мама, и я положила журнал на мамины коленки. Миша краем глаза тоже заглядывал в журнал.

– Вот популярная тема, – ткнула я пальцем в рисунок, на котором девушка примеряла джинсы.
Джинсы были на два размера больше, но девушка весело улыбалась и говорила: “Беру, они мне чуть-чуть велики”. Рисунок был как раз кстати, поскольку я собиралась поговорить с новым знакомым о джинсах. Я обратила его внимание на карикатуру, Миша придвинулся ближе и проговорил:
– Что это за фирма?
На джинсах крупно было выведено “Ли”. Наверное, парень плохо видит, – решила я.
– “Ли!”. Тебе нравятся брюки этой фирмы?
Миша как-то неопределённо пожал плечами:
– Не видел ни разу.
– Да ты что? Такая распространённая фирма.., – оторопела я. – Считается, что “Ли” и “Супер-райфл” самые популярные, – вспомнила я наиболее известные фирмы джинсов.
– Не знаю, не видел.

Странно – на каждом шагу попадаются брюки этой фирмы. Уж насколько я далека от всего этого, и то понимаю. Вот к музыке я приближена больше, хотя и в ней масса пробелов из-за недостатка соответствующей литературы. Мои друзья лучше разбираются в зарубежных ансамблях, но им нравится тяжёлый рок. Они коллекционируют не только записи, но и изображения волосатых и раскрепощённых парней западных групп. Так же ребята хотя бы немного разбираются в джинсах, в отличие от Миши. И это при том, что у него мама – модельер, и сестра 16-ти лет. Я думала, что только Тане Сухановой безразличны ансамбли и джинсы. А мама, между тем, утверждала, что он современный парень. Но… А может, отбросить всякие “но”? Не всем же дано, как мне, и подобным мне психам, балдеть под диско, рок-н-ролл и гоняться за джинсами? Может быть, он к ним так же принципиально равнодушен, как и Люда Елкова – тоже, кстати, не только современная, но и образованная девушка. Но не интересоваться – одно, а не видеть и не знать – другое.

Своими замечаниями я ввела парня в краску. Он сидел весь пунцовый. Ещё ни разу в жизни не приходилось видеть такого смущения – он опустил глаза в журнал и уставился в одну точку. Мама, нахмурившись, посмотрела на меня и поспешила сменить тему.

Когда мы спустились вниз, народ в раздевалке уже рассосался. Пришлось разъединиться, поскольку раздевались мы в разных местах. Я взяла пальто и тут спохватилась, что нет шапки. Мысли свои я от неожиданности озвучила: “А где шапка?”. Мигом рванулась в туалет, вбежала в дверь – шапка висела на том же месте, что и до концерта. В туалете, наверно, постоянно присутствовал народ, и люди думали, что кто-то оставил её на короткое время. Я схватила шапку и чуть не расцеловала от радости. Плохой исход дела грозил не только неприятностями с папой – это была его шапка – но и вопросом: в чём идти домой? Перед новыми знакомыми не хотелось позориться. Эх ты, Маша-растеряша!

Следом за мной в дамскую комнату прибежала перепуганная мама. Шапка оказалась немного влажной от воды, капающей с трубы, под которой она висела. Подсушивая её фэном для сушки рук, даже и не мечтала, что ещё увижу этого парня. На концерте подобные мысли тоже не покидали меня: “Что с того, что он мне симпатичен и даже очень? Вот закончится концерт, и он уйдёт из моей жизни. Навсегда. Конечно, если мама в дальнейшем достанет билет, то, возможно, мы и встретимся. Просто это будет очень и очень нескоро – с внешнего входа людей запускают на концерты крайне редко”.

В довершение невесёлых мыслей, мама встретила знакомых, они стали обмениваться впечатлением о вечере, и мы задержались ещё и с ними. В общем, надежда на то, что сегодня увижу Мишу, растаяла окончательно под влиянием внешних, никак от меня не зависящих, обстоятельств.
После столь длительного перерыва, мы выходим в холл, я смотрю себе под ноги и спрашиваю маму:
– А Миша ждёт?
– Ждёт.
Удостоверившись, что всё в порядке, говорю маме:
– Тогда не торопимся, идём спокойно.
Мы продефилировали к раздевалке, где оделись, и размеренным шагом подошли к выходу. Ребята стояли у дверей.
– А мы решили вас подождать, – у Миши улыбка широкая и добрая.
Друг стоит с кислой физиономией, видно, Миша уговаривал его остаться.
– А на 8 Марта вечер будет? – задаю я всем вопрос.
– Я не знаю, – отвечает мама.
– Будет! – уверенно говорит Миша.
– А у вас здесь и танцы бывают?
– Да.
– А где стоит ВИА?
– Вон там…

Выйдя из дверей института, завернули налево и направились в сторону шоссе Энтузиастов. Я шла с левого края, мама с правого, Миша пристроился с моей стороны, а рядом с ним вышагивал высокий и худой Володя, с виду абсолютно обыкновенный парень. В шапке и пальто мамин любимчик казался ещё выше, взрослее и симпатичнее, чем раньше. По дороге парень осторожно стал выяснять, где мы живём. “Ого!– думаю, – зачем ему это?”. Сначала о вечере и о работе говорили только они втроём, потом одни ребята, затем и меня подключили к разговору – вопрос-ответ, вопрос-ответ. А потом и Володя приумолк, на мои вопросы отвечал только Миша.

Оказывается, ребята без какого бы то ни было специального образования работают монтажниками – собирают приёмники. Владимир угрюмо взирал на меня, – да, невесёлый малый. Я не понравилась? Не беда! Мне и не надо ему нравиться, мне бы вот Мише… И – о, чудо! – стоило лишь об этом подумать, как мы само собой отделились и пошли позади всех. И данный эпизод был только началом приятных случайностей этого вечера… Миша увлечённо рассказывал о социалистическом соревновании. Цех, в котором они работали, добивался звания Лучшего. Мысленно я иронизировала над пионерским стремлением занять I место. Но мнение своё скоро изменила. У монтажников есть стимул бороться за три призовых места: если займут первое место, то по турпутёвке всей бригадой поедут на неделю в Ригу; второе место гарантировало экскурсию по Подмосковью, а за третье награждали концертом в Кремле.

Беседуя, мы перебежали дорогу. Пасмурную погоду, лужи и слякоть – всего этого я почему-то не замечала. Неважное самочувствие и, как следствие, плохое настроение, да ещё в связи с внешностью – испарились, как будто их и не было вовсе. И всё это благодаря тому, что рядом со мной шёл и на все лады пытался заинтересовать собой Миша. Но ему и без того удалось произвести на меня неизгладимое впечатление. Не хотелось думать, что вот-вот, с минуты на минуту, мы расстанемся. А ведь так и должно было случиться.

Володя и мама остановились, поджидая нас. Когда мы поравнялись, Владимир спросил Мишу:
– Пойдём?
Михаил очень тихо, но отчётливо ответил другу:
– Я народ провожу…
– А, ну смотри… Тогда пока! – Володя стрельнул глазами по моей прыщавой физиономии и побрёл к шоссе в гордом одиночестве…
Мне просто не верилось в происходящее. Казалось, что Миша остался с нами только из уважения к маме. А у самой от радостных предчувствий сердце колотилось в груди – неужели из-за меня?

Мы подошли к остановке, а там в тёмном углу стеклянного навеса притаилась Антонина Степановна. У маминой подруги на концерте не получилось меня увидеть, так она решила дождаться нас на остановке. Живёт Антонина Степановна в соседнем доме, она уже успела сбегать домой и вернуться сюда, чтобы не упустить нас. Между нашими семьями почти родственные отношения и я очень люблю весёлую и добродушную женщину. А меня Антонина Степановна любит с самого детства, может быть, потому что у неё два сына, а она когда-то мечтала о дочке. Даже младшего сына Сашу она одевала в девчачьи одёжки, когда он был маленький…

Миша увлечён только мной, никого вокруг не замечает и что-то говорит и говорит. Я даже и не вслушивалась в его речь, потому что главное в ней то, что он просто говорит, обращаясь ко мне. Я была вся внимание – на меня завораживающее действие имели его глаза, губы, голос и рост. Под напором его доброжелательности я млела. Мама с Антониной Степановной переговариваются и мамина подруга, наблюдая за парнем и его явным интересом ко мне, спрашивает:
– Это что за мальчик? С Кирой?
– Наш.
– Институтский?
– Да.

Так у любопытной маминой подруги и не получилось со мной поговорить – Миша безраздельно и очень настойчиво владел моим вниманием, оттесняя других. Похоже, Антонина Степановна вообще оказалась вне поля его зрения. А мне переключиться на неё означало обидеть парня. Я только лишь поприветствовала мамину подругу, улыбнувшись, и на прощанье передала привет её сыновьям-спортсменам Андрею и Саше, которых хорошо знаю с детства.

Миша рассказывал о том, что хочет научиться играть на органе; теорию музыки, оказывается, уже знает. Также он намерен получить серьёзное образование, не ограничиваясь тем, что есть. Хотя на данный момент его всё и устраивает, но без техникума или вуза как-то неудобно жить на свете дальше. Ещё можно закончить какие-нибудь престижные курсы и устроиться на хорошую работу. Институт – это только начало жизненного пути. Планы у него грандиозные!

Вдруг Миша говорит:
– Я вас, наверное, провожу, мне всё равно делать нечего. Мама сегодня придёт поздно, сестра на тренировке, мне одному дома скучно…
“Вот это да! – подумала я. – Ну, Кирюша, ты даёшь”. Сама от себя такого не ожидала. Хочется смеяться, а нельзя… Зря я переживала из-за внешности! Как мама говорит: “Кому влюбиться, тот не будет рыться”. Точно. Слепой он, что ли?.. Прождали транспорт минут десять, его всё нет и нет. Миша предложил прогуляться остановки две. До самого дома он развлекал нас разговорами и проводил до самого подъезда.

Первое, что я сказала маме, как только мы остались наедине, (этот вопрос, как заедающая пластинка, весь вечер вертелся в моей голове):
– Мама, откуда ты взяла, что он толстый?
– Ну, полноватенький.., – сказала она, засмущавшись.
Возникло подозрение, что она внушала мне это для того, чтобы я меньше им интересовалась. Ну, хитрюшка! Всегда говорит: “Да тебя стыдно со своими сослуживцами знакомить – ты только ногти красишь, о модных тряпках думаешь, да книжки читаешь!”… С её слов звучит так, будто я несерьёзный человек. А я, наоборот, считаю себя чересчур серьёзной. Но при этом – не сухарь и интересуюсь музыкой. Ещё моя слабость – мода и оригинальная одежда, такая, чтобы ни у кого, а только у меня. Но каяться в своей слабости не хочется, более того – я себя за это уважаю. В нашей стране, и даже в столице, все настолько стандартно одеты – cплошная тёмно-серая масса. А жизнь у людей должна быть яркая и интересная! Наконец-то джинсы появились, колорит немножко изменился, хоть какое- то разнообразие.

Итак, произошло объяснение – толстый оказался не толстым и, к тому же, проводил. Мама боялась смотреть в мои счастливые глаза. А я смеялась над собой дня три – “ну, замухрышка прыщавая, ну отколола номерок!”. И всё же, и всё же… Прекрасно отдавая себе отчёт в том, что внимание парня проистекало из симпатии между мамой и Мишей, понимала, что основа интереса ко мне кроется в их дружбе. Его повышенное внимание лишь естественное продолжение взаимного общения между ними. Разгадку нужно искать здесь.

Этот бесконечный день наконец-то закончился. По ощущениям он был как год, столько вместил в себя интереса других людей, переживаний, вопросов, крутой смены обстоятельств, открытий и неожиданностей, и совершенно необыкновенного финала – оглушительного ничем не объяснимого успеха. Как будто это был спектакль, разыгрываемый для зрителей, и я в нём была на первых ролях. Всего лишь спектакль, где за 3 часа сценической деятельности актёры представляют зрителям целый пласт чужой жизни, исчисляемый месяцами и годами. Я уснула обновлённая как после катарсиса в театре и на следующий день встала другим человеком. Счастье изменило мой взгляд на мир.

А жизнь преподносила всё новые и новые сюрпризы.
Я вознамерилась шить юбку-гофре и купила тёмный материал, который посоветовала мама Миши. В Ателье, которое изготавливает плиссе и гофре, дозвониться не удалось, и мне ещё раз понадобилась консультация мамы. Но её не оказалось дома, и я пообщалась с самим Мишей. Парень не на шутку разговорился. Я не показывала своё расположение, но в общих чертах мы друг с другом всё же познакомились. Тут-то он и узнал, что я меломанка.

В середине апреля, придя с работы, мама сообщила, что в ДК “Прожектор” намечается концерт, и Миша спросил, брать ему билеты или нет.
– А какой концерт? – поинтересовалась я.
– Будет выступать какой-то ансамбль…
– Какая музыка – классическая?
– Говорит, что тебе должно понравиться…
– Значит, как это надо понимать? – вопросительно посмотрела я на неё. – Он хочет так же, как и на “Устный журнал”, взять нам билеты?
– Да нет. Он приглашает тебя.
– Одну?
– Да.
– Во даёт!
– И не говори… Стал бегать ко мне чаще, и потихонечку всё о тебе выспрашивает. Говорит, я и не подозревал, что у вас такая дочь… Что ему ответить с этим концертом?
– Конечно, да!.. Только не очень-то радуйся. Скажи это с достоинством.

Не отвергай, ещё не зная,
Порывы ласковые те,
Ведущие к воротам Рая
К высокой чистой красоте…
Позволь ручьём бежать игривым
У ног заманчивых твоих,
Слегка касаясь только их
В водовороте шаловливом.
Быть каплей солнечного блика,
Что, отражаясь в небесах,
Найдёт приют в твоих глазах.
Его сиянье многолико,
А чистота его лучей
Дороже бисерных речей,
Дороже золота, его
Нет в мире чище ничего!
Склоняя сердце пред тобою,
Пытаясь разум удержать,
Уверен я – не избежать
Что уготовано судьбою.
И если – лестная надежда! –
Сих слов непрочная одежда
Нашла в душе твоей участье –
То для меня уж это счастье!
...Имея сердца сожаленье,
Не исчезай бесследно ты!
Не уходи без возвращенья,
Сжигая хрупкие мосты.
Я жду, надеясь сохранить
Волшебную невидимую нить,
Идущую сквозь космос мирозданья
Чрез многие века и расстоянья,
Которой путь указывают Боги,
Соединяя разные дороги.
                Сергей Нараев.