Остатки души

 Участковый Жарцов решил соблюсти все правила-вызвал председателя домоуправления, слесаря оттуда же и пригласил двух соседей как понятых. Одна из них, старушка из тех, которые блюдут весь дом, и вечно в курсе всего происходящего- позвонила рано утром и четко доложила что за стеной, где проживает Юра -одинокий неприкаянный парень, со вчерашнего вечера непрестанно протяжно воет собака, и подчеркнула- как то по похоронному скулит, хотя обычно любит потявкать или просто гавкнуть для выражения своих псиных эмоций. Не понравился такой посыл милиционеру, поступали сигналы, якобы молодой человек балуется наркотиками, хотя четких данных пока не было, притон из жилища не устраивал, дружков ни приваживал, только выглядел неаккуратно и сутуло. Но проблему стоило решить быстро, мало ли что в той квартире? Когда все собрались у входа, милиционер дал знак умельцу вскрывать замок.   

Недорого, но аккуратно одетый мужичонка с бесцветной внешностью склонился перед дверью, оглядел несколько секунд скважину для ключей и достав из своего рабочего переносного ящика какой то инструмент, похожий на отмычку, вставил его в отверстие, повернул, потянул ручку на себя, раздался лёгкий щелчок, и обдавший всех  яркий световой поток возвестил о возможности зайти внутрь помещения. Возникший сквозной наплыв воздуха сразу принес  букет неблагородных запахов- от затхлых и  гнилостных ноток до канализационных, собачьих и потных тонов. На пороге встретил среднего сложения кобелек, давно сидевший у двери и слышавший людские потуги. Без всякой агрессии бросился к соседке, единственно близкому ему здесь человеку- бабка иногда из жалости  подкармливала пса и его хозяина, когда тому совсем уж было плохо и он не мог никуда выходить. 

Осмотрелись. От убогой обстановки тянуло путем в вечность, куда уже отправился молодой хозяин, бездыханное тело которого теперь лежало на ободранном плюшевом диване в позе вареной креветки на боку, в серой растянутой майке, спортивных старых трусах  и дырявых носках. Кроме двух использованных пустых шприцов и трех сложенных вдвое бумажек на подоконнике, никаких вещей в комнате не нашлось. Жарцов побрезговал брать в руки медицинскую улику, а письма его привлекли.

На листе  вырванном из тонкой, двенадцатилистовой тетрадки в клетку, таких много лет и в продаже нет,  с уже пожелтевшей от времени бумагой, вполне ровным, и понятным, но каким то неотточенным, детским,  закругленным почерком были выведены последние душевые колебания и сомнения молодого мужчины. Несколько записей оказались сделаны в течение двух недель до смертельной дозы, так потом допустил следователь, без обозначения дат и времени, возможно Юрий их уже и не ведал. Полицейский предложил свидетелям тоже почитать  последние откровения усопшего, на что лысый полный и потеющий мужчина с первого этажа ответил             -« Нужны мне мысли этого ублюдка», а бабулька тут же косо на него взглянув, заметила что вообще  то чужие письма читать негоже, да и очков с собой нет, потом добавила -«А Юрочка был мальчик хороший, да дурные дружки сгубили”. Жарцов кивнув соседке чтобы огляделась на кухне, погрузился в непродолжительной чтение.

« С утра заходил Рыжий- разбудил сука, как будто не знает что я поздно ложусь, плохо сплю и рано не встаю. Не хотел его пускать, но он уговорил хорошим предложением- вчера  вечером  разжился деньгами и уже успел сгонять к барыге, так что раскумарил меня, ничтяк. Еще принес три пирожыных , с чайком зашли. Теперь задрых тут, и я тоже прилягу. На завтра вроде бабло еще сохранилось у него, так что пусть у меня останется, отпускать нельзя, а то потеряется. 

Рыжий ушел на точку и не вернулся как обещал, наверное с кем то  встретился наркоман проклятый, никакого проку от такого гонца, а у меня ломка начинается, сейчас на стену полезу, да нет, лучше пойти на улицу поискать кого нибудь, да и собаке надо взять еды, в прошлый раз на помойке нашел кусок мяса.

Ломает. Чешусь особенно на сгибе локтя, раны давно не заживают- воспаленные тромбы чернеют пауками. Говорят это от крокодила, но не верится-бахаюсь им редко, на крайняк.   Может кто из дружков зайдет с дозой, хотя какие они друзья-твари которые всю жизнь сломали, потом высосали – все из квартиры продали- вон остались одни стены и кровать где сплю  со псом, единственным родным существом. Ладно, пора идти на охоту.

Плохо, совсем плохо. Куда мне деться от этой дурацкой жизни. Были бы живы предки они наверное спасли бы меня от подобного существования. Но ничего не изменить, вероятней всего я скоро встречусь с ними. Ох, щас бы кайфа хоть на один баян и пришел бы в себя.

 Кровь не остановить. Не нос а кровопровод. Давно такого не случалось , но на днях пройдет – это от усталости или от печени, не от передоза.      

Вчера было так нехорошо, что позвонил барыге Ершу, попросил в долг дозу. Издевался тварь, заломил двойную цену, а мне край, согласился. Правда сам и принес. Как только вставило, пошел к метро, думал бомбануть кого  нибудь, два дня не жрал. Словил фарт- какой-то лох от вида ножа сразу вынул лопатник, я выхватил и рванул за угол. Там достал капусту А кошелек выбросил за забор. Теперь несколько дней можно жить.  Забил стрелу Шише, у его фармацевта товар лучше, через час сам притащил за долю малую, я вмиг двинулся, кайф. А его сразу отправил нахрен, а то на хвост сядет.

 Конечно главная моя ошибка, что тогда не простил Светку, приревновал на ровном месте, и уехал на хату к Лимону. А они чтоб типа не расстраивался предложили первый раз попробовать герыча, ну я дурак и схавал. Потом помню целый год убивался дурью, по несколько в день взрывали, и все равно съехал на хмурого, запаривал по три весла на круг, пока бабки были. А Светка была клевая, правда потом за мусора вышла, тварь.

Снова ломает. Конченый я человек, и ничего не поменять. Скоро сдохну от передоза или от гниения ливера, как и все мои бывшие дружки- скоты. Собаку жалко, выкинут на помойку, а он лучше иных людишек. А ведь в институте я подавал большие надежды, профессор хвалил.

Все, два дня не вставал, еле дошел до стола- трясет, хожу кровью, жрать не хочу, все что было в морозилке отдал другу с холодным носом. 

Мимо проходил после сортира, увидел тетрадь, хоть две строчки решил кинуть. Атас. Помираю. Болит, ноет все тело. Башка не свая. Блин, да што я делаю простые ошибки- а ведь вышку закончил, вроде не дебил. Правда нариком стал. И это конец, на днях уже помру. Сил нет, есть начка- еще неделю назад выставил удачно жирного лося, закуплю еды для псобаки и себе на несколько доз, и вряд ли это переживу. Да и хрен с ним.   

Все, от боли нет сил даже идти на кухню, скулю вместе с собакой.»

Участковый окончив бегло просматривать текст, взял листы в руки, подозвал понятых и снова попросил если они желают, ознакомиться с записями, которые он хочет приобщить к делу, в любом случае, им следует поставить свои подписи под протоколом осмотра и актом изъятия. Свидетели заняли прежнюю позицию и не стали читать откровения наркомана, почившего от передозировки, и подмахнули не глядя. 

Жарцов сложил документы в свою папку, подумал что как к месту этот неудачник написал личные последние откровения- теперь уже не надо будет доказывать факт насильственной смерти наркомана Шпрота, а по паспорту, который нашелся на кухне в ящике для столовых приборов рядом с единственной столовой ложкой, гражданина Зеленцова Юрия Евгеньевича. В этот момент вошли доктор и фельдшер- надо было уладить последние формальности и забрать тело, которое через день захоронят за счет государства в специально выделенном квартале, где упокоеваются множество людей, по разным причинам не выдержавших гонки с сильными, устойчивыми, а часто черствыми душами соотечественников.