Снег. Часть восьмая

Сегодня мне сняли гипс. Наконец я могу передвигаться по палате. За окном снова падает снег и покрывает серый асфальт белой, пока еще ничем не запятнанной скатертью. Ничто больше не напоминает о весне.

Книгу я почти закончила. Странно, но поначалу Мартин, главный герой книги, вызывал у меня отвращение. Но теперь, когда он потерял все, что ему было дорого…
Потерял, как только приобрел то, чего ему так сильно хотелось. Значит, люди не знают чего хотят, или это значит что счастье невозможно…

Никогда ничего не будет вовремя и как надо.

А этот стих в его голове, когда он лежал с лихорадкой. Он не желал покидать мой мозг, будто подсказывая правильный вариант ответа:

Кончил петь – не трону струн.
Замирают песни быстро,
Так под ветром гаснут искры.
Кончил петь – не трону струн.
Пел когда-то утром чистым —
Вторил дрозд веселым свистом.
Стал я нем, скворец усталый.
Песен в горле не осталось,
Время пенья миновалось.
Кончил петь – не трону струн.

Мартин лежал и бредил и повторял его миллион раз. Я ходила по палате, опираясь на выданные костыли, и одна строка не хотела оставлять меня в покое ни на минуту:

(Кончил петь – не трону струн)

Я бормотала ее как молитву, хотела узнать, что будет дальше, но боялась финала…

Мое нервное хождение, на непослушных от долгого обездвиживания ногах, было прервано. Лена зашла проведать меня.

— Привет, смотрю ты уже почти летаешь. Ещё немного тебя подкрепить и будешь просто чемпионом по легкой атлетике, — она приветливо улыбнулась, так же как и всегда.

(Время пенья миновалось…
Миновалось.
Миновалось…)

— Что-то сегодня ты задумчивая, больше чем всегда.
— Я думаю о книге.
— О книге? Как тебе она, кстати?
— Мне нравится, правда, я ещё не закончила. Почему-то мне кажется, что знаю финал и мне не хочется его подтверждать.
— Ну, если ты его знаешь, то вряд ли прочитав сделаешь его хуже. Заодно и подтвердишь свои догадки.
— Вы правы.

Она вышла. Я прилегла на кровать и уже взяла в руки книгу, как вдруг услышала снова голоса. Первый был моего лечащего врача, а второй — Лены. И почему они так любят кофе и сплетни?

— Лена, вы сообщили девочке?
— Сообщила? Что-то снова случилось?
— Ее отец перерезал себе горло. Вилкой. Исколол себя до потери крови… Там давали только ложки, но он хитростью вымолил у дежурного вилку. Молодой парень сжалился. А он себя… это сколько терпения же надо иметь… сколько силы. Он и вправду сумасшедший. Поэтому суда не будет. Анне не придется ничего говорить. Надо ей как-то сказать об этом.
— Может не стоит? Я не хочу снова говорить плохие новости. Ей хватило горя, — голос Лены был такой, как будто она еле сдерживает рыдания.
— Ей в любом случае скажут, но может пусть это будет социальная служба и все эти люди. Хватит с нас уже ответственности.

Книга безвольно выпала с моих рук и свалилась на пол. Удар был глухим и совсем не громким. Возможно, кто-то заткнул мне уши, ведь разговора больше не было. Мои глаза заволокло пленкой. Не зная зачем, я встала, взяла костыли и вышла с палаты.

Как только я появилась в коридоре, меня окликнула Лена:
— Анна, ты чего здесь?
— Я бы хотела прогуляться по коридору. Нужно же разрабатывать ноги.
— Ладно, только аккуратно и постарайся никуда не сбегать.
Как смешно… как будто это в моей власти…

(замирают песни быстро…
…быстро…
…быстро…
…быстро…)

В обоих концах больничного коридора большие окна, почти упирающиеся в пол. Моя палата в самом конце недалеко от этого живописного окна. Коридор, как бы заворачивает, приближаясь к окну, и потому с поста медсестры ничего невозможно увидеть.

Я подхожу к окну и завороженно смотрю на падающие снежинки. 13 этаж, как символичны мои мысли к этой цифре. Хорошо было бы сейчас открыть его и присоединиться к этому веселому карнавалу смерти. Они летят на погибель, но как прекрасен их последний полет.

Оглянувшись, я убеждаюсь, что нахожусь вне поля зрения. Рядом никогда нет. Внимательно изучаю окно — его не откроешь. В больницах нет ручек от окон, их держат на посту у медсестры.

Разворачиваюсь и направляюсь в сторону медицинского поста. К нему приблизился какой-то парень. На вид ему лет 16.

— Извините, но в моей палате так душно, не могли бы вы ненадолго приоткрыть окно.
Я останавливаюсь неподалеку, немного позади поста, и притворяюсь, что внимательно изучаю плакат о строении костей.
— Только на минуту. И пусть, кто-нибудь побудет с вами пока открыто окно… вот блин, — она огляделась по сторонам — в коридоре не было ни одного человека, — ладно, я открою на микропроветривание сама и вернусь.

Моя позиция позволяла мне легко видеть ее руки и спину. Пост не был закрыт сзади. Старшая медсестра открыла одну из шуфлядок, и сердце мое забилось быстро и часто — там лежало по меньшей мере 6 ручек.

Она пошла с этим парнем в самый конец коридора. Бог или сам дьявол явно мне благоволили. В коридоре никого не было и я, не теряя ни минуты, быстро подошла и вытащила одну — перемешав остальные так, чтобы она не сразу заметила недостачу. 

Спряча свой инструмент под футболку, я направилась прямиком к окну. Возле палаты стояла Лена.

— Анна, ты все гуляешь? Передохни немного.
— Да, я как раз собиралась.
Улыбаясь и разыгрывая счастье, я захожу в палату и надежно прячу свою контрабанду под подушку кровати. Первый раз в жизни, я управляла не только своими мыслями, но и жизнью — полная свобода.

Но мне предстоял еще финал книги и потому — я принимаюсь за дело. Времени у меня немного.