Одним нажатием кнопки

Эрик нажал на кнопку с красной надписью «Включено» – случайно. Он её даже не видел, не чувствовал, не ожидал, что рисунок с ней (его рисунок!) появится в точности под его левой рукой. Словно кто специально подложил его, а ведь во сне такое бывает…

Огромная сущность раскрыла свою пасть с тысячью змеиными языками внутри, на каждом из которых образовывались и тут же схлопывались мутные зловонные пузыри. Смрад стоял невыносимый, вдыхание его казалось убийственным. Это был Скалт – чудовище из потустороннего мира, приходящий в свет в периоды человеческой слабости.

Всё началось три года назад, когда мальчику из глубинки приснился первый страшный сон. Стоя по пояс в реке, вода которой представляла собой спиртной напиток, а именно брагу, что не переводилась в доме Эрика, огромная пьяная рыба схватила ребёнка за ногу, но не потащила его в свои воды, а замерла и смотрела на него своими огромными налитыми кровью глазами. Тогда юный отрок перепугался настолько сильно, что описался в своей кровати. Через два дня после очередного застолья в семье сон повторился. Только на этот раз рыба не хватала мальчика за конечность, а просто находилась рядом, бесшумно то открывая рот, то закрывая его, словно пытаясь заглотить как можно больше мутной белёсой жидкости. Проснувшись, парнишка обнаружил на ноге (в том самом месте, за которое его держало речное животное в первом сновидении) две длинные царапины – что было странно – свежие. Так пьянство и брань родителей сказывались на психике ребёнка.
Сказать о них (снах) было некому, поэтому мальчик стал рисовать. Сначала на бумаге, потом – на земле. И те рисунки, что украшали поверхность планеты, держались на ней несколько дней, даже если шёл дождь, пыль укладывалась сверху несколькими слоями или же кто-то неосторожно либо специально наступал на них. Что они означали, никто не ведал. До поры до времени…

У Эрика имелась старшая неродная сестра, которая вечно дёргала его по любому поводу и без. Иногда откровенно пакостничала. Увидев однажды рисунки брата, отношение её к нему резко изменилось. Началось всё с загнутой в улитку линии, которую мальчишка изобразил на коробке из-под пластилина, что принадлежал сестре. Дело в том, что Матильда, именно так звали девочку, сама страдала от кошмаров, а картинки братца говорили ей о том, что они каким-то образом были связаны с её сновидениями, будто поддавались тем движениям, что лицезрела в объятиях ночи она. Эрик рисовал то, что видела в кошмарах она. Загнутая в улитку линия оказалась змеёй, которая прошлой ночью преследовала девочку по жаркой бесконечной пустыне. Оторваться от неё удалось благодаря ливню, что неожиданно обрушился на раскалённые пески. Этим же вечером Матильда обнаружила чёрный крупный дождь, что на обрывке белого листа топил коричневый клочок земли.

- Это огненная яма? – как-то спросила Матильда Эрика об очередном его рисунке, что мальчик оставил на красном печном кирпиче, создав его при топке печки.
Да, - с настороженностью ответил он, зная, что сейчас последуют оскорбления и насмешки со стороны сестры.
Но их не последовало. К удивлению юнца его сводная родственница не только угадала изображение на кирпиче, но внимательно его рассматривала, словно смотрела на что-то уже ранее виденное. Странная чуть кривая улыбка появилась на её лице.
- А почему ты нарисовал именно это? – без эмоций поинтересовалась сестра у брата.
- Сначала я хотел нарисовать просто яму с дровами с поднесённой к ним зажжённой спичкой, - неуверенно объяснял парень, теребя левый рукав дырявой кофты, - но иногда в сознании возникают довольно яркие картинки, которые так и просятся, чтобы их изобразили. Огненная яма с разорванными, искромсанными острым ножом краями – одна из таких. И рисуются они легко, как будто сами…
Эрик приметил, что Матильда чересчур внимательно его слушала (ничего подобного раньше за ней никогда не наблюдалось!), но вопросов задавать не стал. Это потом гораздо позже он узнает, что накануне ночью сестре снилось, как в огромной яме она карабкалась по её обрывистым стенкам, пытаясь выползти из неё и обжигая руки о горячую землю, которая оставляла на беленьких тоненьких ручках красные страшные ожоги. Внизу ямы пытался схватить её своими ярко-оранжевыми злыми языками неистовый жуткий огонь. Душераздирающий крик девочки перешёл из мира сна в мир реальный, но никто этого не заметил. Сон этот буквально душил ребёнка, но пожаловаться о нём ему также было некому.
Искра какого-то таинственного понимания и духовной близости проскочила между мальчиком и девочкой в тот момент. С годами она только усилилась.
- А ты можешь нарисовать что-нибудь в противовес этому злому рисунку? – вдруг произнесла сестра, глядя в карие глаза Эрика, после некоторого раздумья.
- Да, наверно, могу попробовать…
- А нарисуй сейчас! Сможешь? – зелёные глаза девчушки неестественно заблестели. Сбегав в соседнюю комнату, Матильда принесла юному художнику чистый лист бумаги и серый карандаш.
- Только мне понадобится синий или голубой, - осторожно заметил парень.
Девочка-подросток тут же принесла синий карандаш и почти что торжественно вручила его брату. Увы, рождению очередного наброска воспрепятствовало появление в доме родителей в компании пьяных друзей и родственников. И началось: несмолкаемый шум массовой возни, оглушающие взрывы смеха и громких голосов, крики и неотъемлемая при них пугающая ругань. Завершится всё, Эрик знал, самым страшным - дракой и битьём посуды. И вроде бы к этому нужно уже привыкнуть, но детский мозг постоянно ждал этого, как какой-то новой катастрофы, конца света, как ещё более устрашающей чем предыдущие тёмной ночи, которая неизбежно наступит и неизбежно принесёт с собой очередные жуткие сновидения. Страх парализовывал сердце, а ужас сковывал душу ребёнка.
Той ночью, кстати, Эрик слышал, как сестра кричала во сне.
Скалт выплыл из тёмного шкафа и сразу направился к мальчику. Эрик не мог пошевелиться. Животный страх сковал его, а обида от пощёчины, которую он получил от матери за то, что не убрал рвотные массы отца на кухне, всё явственнее напоминала о себе. Существо с тысячью змеиными языками нависло над ним, точно чёрная туча над домом его родителей – её не раз наблюдал паренёк, когда приходилось убегать из дома. Отвратительно пахнущая жидкость крупными каплями падала с языков монстра на его перья и шерсть, а длинный хвост извивался подобно хищной змее, что готовилась к атаке. Двигался Скалт, издавая режущий слух невыносимый скрип, от которого мурашки бежали по коже. Наряду со страхом Эрик вдруг ощутил в сердце злость, злость на мать, а левая щека, по которой его ударили, неожиданно зарделась. До этого ребёнок не знал, что такое ненависть. Вот так монстр стягивал чистую душу дитяти на свою чёрную сторону. Не выдержав напора существа, мальчик закричал.
Этой ночью сестра слышала, как кричал во сне её брат. После этого Матильда стала ложиться с Эриком на одну постель, чтоб хоть как-то помочь ему в ночных истязаниях.
Ночь ещё не закончилась, как дрожащий юнец вскочил и начал что-то царапать прямо на деревянном полу, соскабливая с досок потрескавшуюся от времени краску, не осознавая, что в руке у него не пишущее средство, а изогнутый ржавый гвоздь.
Утром и сам творец, и его сестра увидели этот рисунок. Он представлял собой реку в виде руки, что водопадом низвергалась в красный жгучий туман огромной воронки, ненасытной и пугающей, словно требующей человеческих жертв. И было отчётливо видно, что частью тумана являлся пар, оседающий по разорванным краям воронки, что на её поверхности начинали распускаться цветы. Невероятное изображение немыслимого воображения!
Самое удивительное то, что спустя несколько дней в этом изображении побывала Матильда в своём подражающем реальности сне, освободившись навсегда от преследующего её по ночам огненного плена. Был ли в этом замешан брат – она не сомневалась. Она давно убедилась, что он, Эрик, обладает уникальной способностью управлять её снами.
Но теперь следовало помочь ему самому.

«До семи лет сначала в первой семье, а потом и во второй (нынешней) родители считались образцами для подражания, особенно отец, который забрал меня с собой, а отношения в семье – идеальными, - рассуждала девочка, - а после их всех будто подменили – начались бесконечные пьянки, гулянки, ссоры и драки. Семейная идиллия оказалась разодранной в клочья. Что предшествовало этому – одному Богу ведомо».
Эрик слушал её и соглашался с ней. Раньше, он помнил, отец играл с ним в его игрушки, а мама каждую ночь читала ему сказки или рассказывала интересные истории про далёкие земли с необыкновенными героями, жизни и подвиги которых хотелось повторять. Потом какой-то нелепый случай заставил их развестись, но жить по отдельности они не смогли, и причина крылась вовсе не в светлом чувстве любви, ведь в отношениях двух людей её видишь сразу, или в материальной зависимости друг от друга – нет, причина крылась в чём-то другом, более глубоком, более внутреннем (мальчик чувствовал её, но не мог выразить словами), и раскрыть её мог только, наверно, профессиональный психолог либо потомственный гадальщик, но к ним, конечно же, никто не обращался. Родители нашли выход сами – начали употреблять алкоголь, и чем дальше, тем без меры. А до того, как они пришли к такому выходу, в их доме появилась Матильда, которая сразу невзлюбила его, Эрика. Парнишка же не успел проявить к ней должного интереса, потому что именно в этот период ему стали сниться первые кошмары. Случилось это три года назад.

«Мама любила сына, и отец души в нём не чаял, но, как в сказке, злые чары околдовали их…» - незаконченную надпись на побелке задней стены дома прочитала девочка после того, как очередная ссора родителей закончилась поркой парнишки. Впервые отец отстегал его ремнём. За что, спросите вы, а за то, что Эрик лишь сказал, что алкоголь губит их.
- Будешь учить меня жизни, сопляк! - только выкрикнул пьяный мужчина и схватился за ремень. Мальчик не стал убегать, а взрослый схватил его за шиворот и начал наносить хлёсткие удары по попе, спине и рукам. Пару раз попало и по голове. Мама стояла рядом и не вмешивалась.
Боль в теле Эрик ощущал жгучими, будто наэлектризованными волнами, доходившими до мозга и воспалявшими его. Появление красных кровоточащих царапин не останавливало отца – он лупил с каким-то отчуждённым осквернением, злобой и не мог остановиться. Но, несмотря на боль физическую, больнее мальчишке было внутри - в душе, ведь незаслуженную боль причиняли близкие ему люди.
Досада, обида, самое скверное ощущение несправедливости выливалось в ещё более опасное чувство – мстительность. Мальчик знал, что это такое, и поэтому категорически не хотел впускать его в своё сердце, но ночью, как только сон поразил его измученное сознание, соседский маленький парнишка своровал его любимый рисунок, который он создавал долгими унылыми днями с титаническим усердием, потому что хотел подарить его на День Рождения любимой мамочки, что так ждала от сына рукотворного подарка. Но ненавистный Александр забрал его и испортил. Мало того, что продырявил, так ещё и измазал в грязи – специально. И Эрик решил отомстить! Он подкараулил парнишку у двери его собственного дома, ночью, чтоб сильнее напугать, подготовив для него мешочки с жидкой грязью, в надежде кинуть их прямо в обидчика. Так сказать, замарать его новенькую чистенькую одежду, подобно тому, как тот испортил подарок маме.
Когда дверь соседского дома отворилась и на пороге показался мелкий пакостник, Эрик приготовился бросить в него первый мешочек, «первую бомбочку», как сам он называл свои «подарочки», как вдруг окаменел от ужаса - перед ним стоял не Александр, а безобразный лепрекон из одноимённого фильма ужасов. В одной руке у него находился тот самый рисунок, другой он подбрасывал вверх золотую монетку и ловил её. Злые, жестокие глаза неотрывно смотрели на мальчика, надменная, тщеславная улыбка не сходила с его хитрого и самодовольного лица. Эрик закричал от объявшего его леденящего страха, а оба мешочка, наполненные грязью, выпали из его рук и ударились о поверхность асфальтированного участка так, что брызги её разлетелись в разные стороны, попав в том числе и на одежду самого поджидавшего.
Матильда в красивом школьном красном платье легла рядом с братом и крепче обняла его, убрав с его лба уголком одеяла липкие холодные капли пота, пытаясь разбудить сводного родственника, но Эрик и сам уже проснулся. Он не стал рассказывать ей про сон, а она не стала спрашивать.

В доме помимо людей жили животные, а именно кошка рыжего окраса, красивая, как с нейросети, и собака породы обыкновенная лайка с короткой шерстью. Кошку звали Мурлыкой, а собаку – Гавкеном. Родители покупали им специальный корм, и в обязанности Эрика входило не забывать накладывать в миски им этот корм. Но случилось так, что корм перестал поступать в дом, и кормить питомцев попросту стало нечем. Приходилось давать им объедки со стола.
Это как-то заметила мать Эрика, которая уже несколько дней не расставалась с плохим депрессивным озлобленным настроением. Причина банальная – заканчивались деньги, на которые можно было купить спиртное. Увидев, как её сын кормит со стола Мурлыку, женщина рассвирепела. Она начала орать на мальчика, обвинив его в том, что им и так нечего есть, а он, Эрик, якобы переводит остатки еды на животных, которые, по её словам, могут найти пропитание на улице. Парнишка заплакал, но это только раззадорило мать. Но, конечно, взбесившуюся женщину уже трудно было именовать мамой. Перед мальчишкой стоял не родной человек, а чужой, пугающий и опасный. Чем бы всё закончилось неизвестно, если бы не вмешалась Матильда. Она прикрыла брата, но стала ещё ненавистней мачехе.
В наказание четыре дня Эрик сидел без еды, правда, сестра его подкармливала, при этом сама недоедая, пока мать отсутствовала дома. Отец в этот период находился в больнице, но даже если бы он и присутствовал в доме, помощи от него мальчик всё равно бы не дождался – он во всём потакал матери. Может, с ним было бы ещё хуже. Странно, но в этот промежуток времени кошмары оставили парня в покое, и сон его казался безмятежным.
Через неделю случилась ещё одна неприятность. Эрик ударил Мурлыку, впервые в жизни, невзирая на то, что безумно любил домашнюю любимицу. Что на него нашло? Какой-то приступ ярости и отчаяния охватили его, когда он наблюдал за тем, как кошка ползала по обеденному столу и таскала наспех приготовленные сестрой пельмешки. Приготовленные специально для него, голодного и уставшего. Пельмени с некоторых пор считались в доме деликатесами.
Удар пришёлся млекопитающему семейства кошачьих по голове, и Мурлыка полетела со стола, не успев, как это принято у кошек, сгруппироваться, чтоб приземлиться на лапы. В итоге она упала на правый бок, но встала и тут же убежала. Вспоминая этот случай, Эрику было и стыдно, и больно, и неприятно, что он так обошёлся со своим питомцем, поддавшись мимолётному приступу ярости и злобы, непонятно откуда взявшимся в нём. Позже он плакал и просил у кошки прощения, гладя её и лаская. И в этот раз кошмары обошли его стороной.
Появились они на третий день, когда в доме произошла трагедия. Любимая кошка Мурлыка погибла. Погибла под колёсами автомобиля, что в эту минуту нёсся по дороге перед домом Эрика. Мальчик своими глазами видел, как животное под гнётом невыносимой боли извивалось на дорожном полотне, не зная куда себя деть. Но мучения её длились недолго, уже спустя минуту она обмякла и перестала подавать признаки жизни.
В первые секунды трагедии юный очевидец думал, что сойдёт с ума, настолько сильно увиденное потрясло его, настолько близко смерть приблизилась к нему и обдала своим дыханием, настолько это было несвойственным для молодой только начинающей жить жизни. Мальчика трясло, он даже не мог подойти к питомцу, одновременно жалея его и боясь, сильно, страшно, чудовищно. Не верилось, что такое вообще может происходить в жизни! Успокоиться помогла сестра, прибежавшая к Эрику и закрывшая своим телом его глаза. Весь вечер наш герой провёл в слезах, а ночью началось самое интересное…
Мурлыка казалась больше своих обычных размеров. Она важно без какого-либо страха прохаживалась по столу и нагло ела пельмешки, те самые, что Эрик впервые в жизни приготовил сам для себя, потратив на это и силы, и время, и последние деньги, что дала ему сестра. Живот мальчика урчал, а аппетит в предвкушении изысканного лакомства разыгрался с небывалым усердием, будто хотел показать хозяину, что нет ничего важнее сытного и вкусного обеда.
- Мурлыка, это моя еда, - осторожно сказал Эрик и отважился прогнать кошку со стола, но она не уступила. Мало того, она ощетинилась как собака, выпустив когти, и начала страшно мяргать, словно готовясь к ожесточённому поединку. Глаза её жестоко сверкали, шерсть вздыбилась от макушки до кончика хвоста, который поднялся трубой. Мальчик ничего не мог сделать. Он испугался некогда ласкового и дружелюбного питомца. На глаза навернулись детские слёзы, как вдруг животное, закинув в пасть очередную пельмешку, странно изогнулось и замерло, а закинутый пельмень стал увеличиваться в размерах, застряв намертво в горле млекопитающего из отряда хищных. Оно попыталось изрыгнуть его из себя, но у зверя ничего не получилось.
Упав со стола на правый бок, кошка больше не пошевелилась. Приступ лихорадочной радости и победы охватил Эрика, он начал прыгать и приплясывать, размахивая руками, корча рожицы и высовывая язык, зло улыбаясь и нескромно смеясь, понимая, что ничего из всего этого для него не характерно, но, тем не менее, вытворяя это, пока не поймал на себе мёртвый (а может и не мёртвый!) взгляд широко открытых глаз животного, смотревшего на него алчно, жадно и хитро. Пришёл страх, да такой, что у мальчика подкосились ноги, застучали колени, волосы встали дыбом, а по коже побежали раскалённые мурашки, мучительно напоминая ему о том, что лишь он один виновен в смерти домашнего питомца. Чем дольше Эрик лицезрел застывшие глаза зверя, тем сильнее и глубже порабощал его страх и ужас пришедшей смерти. Не выдержав, ребёнок закричал. И проснулся, обнаружив, что описался.
Кошмар этот повторялся несколько раз – и каждый раз Эрик сначала радовался смерти животного, а потом сходил с ума от неистового страха, порождённого холодным застывшим леденящим душу взглядом монстра. И каждый раз парнишка писался.

Скалт напомнил о себе в День Рождения юнца. То было воскресенье. Он вылез из огромной пещеры, вход в которую представлял собой врата – тёмные врата в преисподнюю. На этот раз он не надвигался на мальчика с ужасным невыносимым скрипом, а будто и вовсе не видел его. Да и очертания чудовища из потустороннего мира казались то ли размытыми, то ли затуманенными, в любом случае – опасности, как прежде, Эрик не чувствовал.
Скалт плыл вокруг врат и движением своим что-то рисовал в воздухе. Какие-то полосы серо-голубого цвета окутывали постепенно дыру во мрак; чахнущая около растительность чернела, а небо над пещерой становилось тёмным, словно не тучи закрывали его, а тень, серая и мрачная, чего-то исполинского ложилась на небесное полотно.
Эрик вдруг вспомнил, что он может рисовать. Но тогда он рисовал в реальности, сможет ли он повторить свои загадочные рисунки во сне? «Пока не попробуешь – не поймёшь» - медленно подумал мальчик, но не решился испробовать, зная, что только начни он что-то создавать, Скалт тут же заметит его.
Энергетическая паутина перед пещерой сгущалась, но монстр не останавливался. Замер он тогда, когда на небе сквозь толстую пелену серого тумана пробился тоненький лучик света и разрушил часть его энергетического строения. Вглядываясь в свет, Скалт поплыл к нему, но остановился. Он уже понял, что в переходном мире он находится не один – кто-то смог вторгнуться в его владения, причём не просто вторгнуться, но ещё и изменить их. Эрика он увидел быстро. Парнишка точно под гипнозом сидел на песке в неудобной позе и что-то стремительно иллюстрировал на его гладкой иссиня-коричневой поверхности. Это было солнце, кинувшее свой лучший луч во вспененную волну титанического вихря, что разрастался между двумя мирами, изображёнными юным творцом в виде маленького и большого человечков, только у большого человечка вместо головы была пасть с острыми зубами. С них каплями сочилась жёлтая жидкость (цвет мочи), но жёлтой она была лишь в сознании Эрика, на песке же – обыкновенные овальные углубления изображали её. Скалт увеличился в размерах, цвет его стал чернее ночи, вместе с ним почернело всё кругом. Но даже когда монстр направился к возмутителю его спокойствия, последний не поднял головы. Ему оставалось нарисовать совсем немного, чтобы победить идущий от пещеры мрак, но мальчик так и не успел этого сделать. Демон навис над ним, и тысячи его жёлтых устрашающих глаз впились в душу ребёнка. Под их шквалистым давлением мальчуган поднял свой взор на тварь из подсознательных глубин и более не мог пошевелиться. Ужас объял Эрика, обездвижив даже его мысли.
Но случилось невероятное. В тот момент, когда чудище намеревалось забрать парня с собой, в свои тёмные владения, отпрыск человеческого рода неожиданно исчез из переходного мира – родители разбудили его, чтобы потребовать объяснений от рисунка, что мальчишка оставил на кухонном столе, тем самым, сами того не подозревая, вырвали его из лап полуночного кошмара. Спасли, одним словом. В будущем, несмотря на все унижения и оскорбления со стороны родителей, несмотря на всю их нелюбовь и чуждость, Эрик всегда помнил об этом и всегда невзирая ни на что был благодарен родителям за это случайное спасение.
Почему родители решили разбудить сына из-за какого-то рисунка, потому что он их очень сильно напугал, и они решили наказать мальчика за это. На обрывке бумаги были изображены родители Эрика, утонувшие в толстой рыболовецкой сети. Их перекошенные лица выражали полный ужаса и страха взгляд, потому что сеть, в которую они попались, тянул за собой страшный монстр, имеющий неисчислимое количество жёлтых злобных и враждебных глаз и такое же количество змеиных языков, что гноились и испускали невозможный смрад. Дышать им было немыслимо, поэтому руки взрослых распростёрлись в отчаянном порыве к широко открытым ртам, застывшим в немом крике. Лохмотья демона представляли собой полоски человеческой кожи жёлто-красного и синюшно-фиолетового цветов – цветов гноя, крови и трупа. Существом являлся Скалт, и юный художник знал его.
Целую неделю Эрик как прокажённый не разгибал спины за тяжёлыми хозяйственными работами, в этот период он и перестал посещать школу. Вместе с тем, мальчик обнаружил, что ситуация с ночными ужасами изменилась.

Эрик стал чаще рисовать, причём творения его носили всё больше чёрно-белый характер. Юнец понял, что и на преследующие его страхи есть своё лекарство, и это лекарство – рисунки, которые он порой создаёт как загнанный в ловушку зверь, пытающийся из неё вырваться. Но они (рисунки) способны на невообразимое – они способны защитить его от ночных мучений, что даже навязчивые твари потустороннего мира не могут его заметить.
Нарисованная труба из плачущей земли символизировала высылку из дома Эрика всякой нечисти, своего рода пылесос, удаляющий мусор с поверхности ковра. По крайней мере, такие мысли присутствовали в голове ребёнка при написании этой картины.
Огромный смерч среди красной поляны, на которой стояли, словно вкопанные, люди без глаз и с открытыми ртами, поедал их, при этом тела их растягивались, когда попадали они под его жуткое всюду достающее влияние. «Ужасная картина» - сказала Матильда, лицезрев её поздним вечером.
Небывалых размеров старинные часы, между минутной и часовой стрелками которых оказалось зажато некое неведомое существо, длинный встопорщённый хвост его извивался вдоль секундной стрелки и, растягиваясь, обращался по циферблату вместе с ней. Удивительное создание не могло выбраться, и сходящиеся стрелки часов начинали давить его, а оно в ответ лишь принялось издавать жалобный и наполненный болью писк. Но чёрные глаза, казалось, выражали недоумение. На данную иллюстрацию тяжело было смотреть, но как объяснял сам мальчик, эта картинка явилась для него чем-то вроде выдоха после долгого утомительного бега.
Наконец, серия эскизов про борьбу между страхом смерти и её самой и силой воли, детским желанием вернуться домой. Далёкая планета, растения которой были гигантских форм; под одним из таких растений увяз в липкой засасывающей жиже детёныш ягуара, достаточно большой, чтобы укусить, но в то же время беспомощный, чтобы самостоятельно выбраться из грязевого плена на свободу. Парнишка рисковал, но он понимал, что домой на Землю ему не вернуться, если он не поможет четвероногому хищнику. С криком и со слезами на глазах он тащил его за хвост, и вытащил, но сам сорвался и упал в смертоносную массу. На последнем эскизе Эрик изобразил себя, тонущего и захлёбывающегося, но именно леденящий кровь набросок отпугнул от мальчика кошмарные сны.

Арт-терапия шла уверенными шагами, пока родители мальчугана своими выходками вновь не призвали на «помощь» Скалта. На этот раз он соблазнил Эрика образом его сестры Матильды.
К вечерним сумеркам на улицы опустился непроглядный туман. Мальчик собирался переходить дорогу по пешеходному переходу, как увидел свою сестру, только была она словно младше своих лет, даже младше его. Она шла с противоположной стороны, как вопреки здравому смыслу прямо перед ней образовалась огромная яма, дна которой будто не существовало. Матильда угодила в неё. Она начала падать, как Эрик схватил её за руку. Но вместо того, чтобы выбираться из пропасти, сестра стала звать брата с собой, умоляла его пойти с ней туда, вниз, в самую бездну, говорила, что там находятся их родители, они попали в страшную беду и им нужно помочь. Она плакала и тянула мальчишку вниз.
Ребёнок был в замешательстве. Он ещё сопротивлялся, когда услышал голос родителей из ямы. Да, действительно, они звали его на помощь. Последние сомнения отпали, и Эрик собрался прыгнуть вместе с сестрой вниз, как случилось непредвиденное. Мотоцикл, на нём девушка в красном школьном платье (у юного очевидца оно ассоциировалось почему-то с… красной надписью!) и чёрном шлеме, мчался по дороге в их направлении, но, не доехав до них метров двести, попал в аварию: транспорт столкнулся с другим транспортным средством, а именно белым автомобилем марки Chevrolet Spark из-за лопнувшего переднего колеса. Водитель мотоцикла упал, сделав пару кувырков по асфальту, но с реакцией кошки встал и стремглав бросился к ним, не снимая чёрного шлема с головы.
Мотоциклист успел поймать мальчика за руку, в то же время Эрик ясно и чётко ощутил, что поймавшая его девушка является настоящей ему сестрой. Глянув вниз, сердце парнишки застыло – вместо маленькой девочки он держал за лохмотья Скалта. Его жёлтые наполненные ненавистью глаза пылали, змеиные языки пытались достать свою жертву, хвост извивался, подобно хищной змее, что готовилась к атаке, шипение дополняло тот ужас, что нёсся снизу.
- Просто отпусти его – спокойно и нежно сказала девушка.
И Эрик отпустил. А с ним ребёнок избавился и от обиды на своих родителей, зная, что если бы не они, его вообще бы не было на свете; избавился от мстительности, потому что понял, что чёрные мысли мести способны вызывать только зло и ни капли хорошего, и отмыть себя от них можно лишь одним способом – забыть про них, забыть раз и навсегда; избавился от агрессии и приступов ярости в сердце, ведь для полноценной и счастливой жизни, той, которую ты действительно хочешь прожить по-настоящему, в ней не должно быть места эмоциям и чувствам, что тянут вниз, нарушая созданный или желаемый тобой порядок. Которые тормозят тебя и мучают по ночам. А главное, Эрик отпустил страх, жуткий, гнетущий и вездесущий. Всё это мальчик пропустил через себя, всё это он испытал на собственной шкуре, и теперь оставалось только принять это и жить с этим, не оглядываясь назад, не возвращаясь к прошлому.
Сестра помогла брату выбраться из пропасти, но шлем при этом не снимала, как ничего более не говорила. Она пожала ему руку, и парнишка почувствовал, что рука эта необычайно холодна. Дрожь пробежала по телу Эрика, заставив его сжаться.
Проснулся ребёнок от того, что замёрз. К утру на улице похолодало. Накануне, пока мальчик играл с Гавкеном у его конуры, родители его куда-то спешно оделись и зашагали прочь от дома, при этом сыну сказали, что вернутся через час. Но через час они не вернулись, ни через час, ни через два, ни через день. А ведь юнец их ещё переспросил, потому что не хотел оставаться в доме один - боялся. Матильда в это время как в воду канула. Двери они закрыли, а ключ не оставили. В итоге Эрик не смог попасть в дом и ночевать ему пришлось в собачьей конуре, как бы дико это не звучало.
Было голодно, холодно и больно от того, что родители его обманули и забыли про него, что лицемерие их, когда они смотрели в его глаза, уверяя сына в быстром своём возвращении, не знало границ, и жалости при этом не было в их сердцах. Мальчик плакал, и долго не мог успокоиться, так и заснул – со слезами на глазах. Верный пёс Гавкен оказался для паренька надёжнее и роднее, чем его родители.

Отец с матерью вернулись к вечеру, а вот Матильда нет. Отсутствовала она и на следующий день. Некоторое время спустя Эрик узнал, что её сбила машина на пешеходном переходе. Удар пришёлся такой силы, что шансов выжить у девочки-подростка просто не было. Молодая женщина, управлявшая белым автомобилем марки Chevrolet Spark, из-за лопнувшего переднего колеса не смогла вовремя затормозить и буквально раздавила голову девчушки, протащив её по асфальтированной дороге около двухсот метров.
Три дня брат оплакивал сестру. За это время Эрик повзрослел на три года.

Удивительно, но после смерти Матильды юный художник перестал рисовать картины. Последним его рисунком стала кнопка с красной надписью «Выключено», которую он создал во сне. Во сне же он и нажал на неё, медленно, насколько это возможно в том мире, и осознанно.
Вместо этого он начал писать. В первой же книге он указал, что слабовольность и слабохарактерность его родителей позволили тёмным силам проникнуть в их домашний очаг, но начали борьбу эти силы не с самими взрослыми, которые уже находились под их влиянием, но через детей, чьи души ещё не знали человеческого порока, решили установить свой мир и свои чёрные порядки в отдельной конкретно выбранной точке Земли – в их семье. Им это не удалось, но ведь имеются другие точки, более слабые и более подверженные…
- Им нужно помочь, - на секунду задумался Эрик.
 В книге он продолжал: «…иной деятельности я не хочу для себя, в память о Матильде...».
Тот же, кто раскроет его книгу, то уже на первой странице увидит рукописный текст самого автора, который он изложил в следующем толковании:
«Только повзрослев, я понял, как сильно я люблю своих родителей и как сильно я им благодарен! Благодарен за то, что они привили мне любовь к труду – привили через тяжёлые хозяйственные работы, это они заставляли меня бережно и с почтением относиться к пище, когда оставляли меня голодным на несколько дней, это они научили меня быть стойким и сильным, когда унижали меня и не считались с моим мнением, наконец, это они сделали меня закалённым и мужественным, когда применяли ко мне физические наказания, и лишь они одни заслуживают уважения за то, что, сами того не подозревая, каждый раз помогали мне, каждый раз учили меня оставаться ЧЕЛОВЕКОМ, преподнося тяжёлые, но бесценные жизненные уроки. Спасибо вам, папа и мама».

#ГРАТЛитКон_2