На дворе Средневековье

Местный цензор-бот храбро наехал на меня, обвинив в злоупотреблении нецензурной лексикой. ;-))) Ладно, вот вам цензурированный вариант.



В кои веки я не слоупок. Почти успел за всем прогрессивным человечеством приобщиться к прекрасному. На увлекательные похождения в Бальдургейтске и роман с морально неуравновешенным упырем моих мозгов и терпения по-прежнему не хватает. Все-таки стратегия — не мое. Мне бы саблю да коня, да на линию огня!..
Что ж, просите — и будет вам дадено. С лихвой. До сих пор отскребаю мозг от внутренней поверхности черепной коробки и собираюсь повторить забег.
В эфире восторженные вопли старого геймера, обретшего вторую молодость. Всего лишь спустя полгода после выхода игры на мировые просторы слоупок добрел до Кingdom come: Deliverance 2. Достойный чешский ответ полякам с их пафосным и непревзойденным Ведьмаком! Не понимаю, почему так мало криков в Интернетах, эта вещь достойна того, чтобы душевно покричать о ней. По мне, так она и Игры Года достойна, но это уж как сложится и повезет.
К игре я подошел с чистым и незамутненным мозгом. Все, что я знал о Деливерансе-2 (добре панове простить мой ужасни аглицки) — там будет Чехия/Богемия начала 15 века, романсы и бромансы, симулятор выживальщика в Позднем Средневековье и очень-очень интересно. Ничего другого я не знал, шустрым зайчиком прыгая в кусты от любых спойлеров. В первый Деливеранс я тоже не играл, хотя слышал о нем массу положительных отзывов.
Всякие статы, отрисовки, механики, часы гейминга, точность цветопередачи, тонкости воплощения боевки и соответствие истфехтованию были мне не принципиальны. Я человек простой, у меня нет цели быстренько прокинуть игровую систему и собрать билд самого крутого нагибатора. Меня устраивает неспешное перемещение через мир с погружением в хорошо проработанную атмосферу. Если при этом еще и захватывающая история складывается, то вообще зашибись.
Да, понимаю, система феодального мироустройства и цепочки взаимоотношений между теми, кто пребывает наверху социальной пирамиды, и теми, кто топчется внизу, в настоящем Средневековье были намного сложней и запутанней. Мир в рамках игры упрощен и весьма условен. Может, именно поэтому мне нравится это солнечное, красочное и немножко идеальное Позднее Средневековье. Мрачнухи-то у нас и в реале хватает. Я из тех, кому нравится пересчитывать гроши в кошеле и вдумчиво перебирать инвентарь, а также собирать красивые шмотки для героя. Сожалел я в основном о том, что нет вида от третьего лица — так приятно переодевать персонажа в новые костюмы, скакать на лошадке и следить за боями. Почему Ведьмак смог, а чешские шановне панове — нет? Абидна.
Возможно, я из числа тех неудачников, кто в жизни ничего слаще морковки не едал, считает ДрагонЭйдж-2: Киркволл отличной игрой и не разбирается в современных модных игротенденциях. Мне игра чрезвычайно зашла в кокоро, а значит, вы обречены слушать радостные чаячьи вопли.
Должен отметить прекрасный стиль русской локализации. Товарищи переводчики вдохновились романом Сенкевича «Огнем и мечом», нашли массу редких словечек для соответствия эпохе, потрудились над передачей акцентов и диалектов. Жаль, у меня нет чешской озвучки, говорят, она смачна, как перловая каша со смальцем и красным бургундским. Английская суховата и простовата. Согласитесь, My dear lady! звучит совсем не так колоритно и аутентично, как Ясновельможная панночка!
Установка и внутренние баги. Комп у меня не особо мощный, средних показателей, но игра загрузилась и запустилась без проблем. Вылетов не наблюдалось, однако несколько раз при начале катсцен возникал эффект «плавающих глаз». Когда отдельно висящие в пространстве глазные яблоки персонажа уже есть, а все остальное еще не подгрузилось. Пару раз наблюдал коров на крышах домов. Однажды насадил лошадь брюхом на плетень, когда тренировался в прыжках через препятствия, и застрял. В большом городе слегка притормаживает загрузка карты и меню. Действующие лица в окружающие пиксельные массивы и друг в друга вроде не проваливались.
Внутреннее оформление игры. Очаровательные баннерольки-ярлычки, которыми сопровождаются найденные предметы и растения. Паникующий зайчик, символизирующий степень тревоги. Карта локаций с разбросанными на ней человечками со средневековых миниатюр — вот сражающиеся рыцари и прекрасные дамы, вот выпивающие в корчме крестьяне. Вот игроки в кости, вот странствующий цыганский табор, вот торговцы за прилавками. Пьяница, блюющий на краю свиного загона, веселые черти и строгие ангелы. Влюбленная парочка милуется в саду, рудокопы идут в забой, кузнец кует подковы, прачка колотит вальком белье у пруда. Тысяча мелочей, одухотворяющих мир.
Разумеется, эта вселенная отлично смыкается краями с Ведьмаком. Уверен, прямо сейчас десятки вдохновенных авторов строчат кроссоверы, где от Кутна-Горы рукой подать до Новиграда, утопцы и жагницы обживают заводи Влтавы, ведьмачья Школа Грифона процветает во славе своей, а король наш Радовид без труда находит общий язык с крулем Сигизмундом. Или не находит, и тогда мы получаем войну за передел сфер влияния между Реданией и Венгрией. Почему именно Грифона? Больно хорошо принципы этой никогда не существовавшей школы подходят главному герою.

Врубаем музыкальное сопровождение и подпеваем классике:

...Кончайте ваши прения, сделайте лошадей!
Кругом такая прерия, поехали по ней!
Рискованной дорогою, опасною тропой,
Следя с большой тревогою, что станется с тобой?..

Далее следуют заметки, сделанные по ходу игры — от лица паникующего игрока и паникующего персонажа. Разумеется, я не помню игру насквозь, поэтому имейте в виду — некоторых реплик, разговоров и сцен в игре никогда не было, это вольная импровизация на тему, а также плоды разгульной фантазии и хэдканоны вашего покорного. Я очень старался не отклоняться от основного сюжета и не углубляться в дебри головологии, но иногда стремление залезть немытыми сапогами в чистые души героев оказывалось сильнее меня. Нет, это не повесть о постепенно разгорающемся Хансри (хотя рыцарский броманс каким-то образом все равно просочился) и не гайд с полезными советами по прохождению, их и так изрядно выложено в Сети. Это некое подобие хроник реального сентября-2025 и полугода в виртуальной Богемии-1403.
Насыщено спойлерами, очень многа буквиц мелким почерком.

К этому моменту я был донельзя испорчен Биоварами и Драгонагой, в которой персонажи не нуждаются ни в сне, ни в еде, ни в моральной поддержке, довольно быстро прокачиваются и начинают прогибать мир под себя. Да и вообще, думал ваш покорный, я в Инквизиции высшим драконам чешуйчатые хари топтал и полосатыми носками Корифея занюхивал. Чем меня может запугать эта ваша почти реалистичная Богемия?

Неизбежная, краткая и очень-очень поверхностная историческая справка. Жил-был на свете прынц Вацлав с Люксембургской династии (1316 — 1378). Он же Карл IV Люксембургский, король Германии, Чехии и император Священной Римской империи, не считая кучи мелких дополнительных титулов. При нем жирели пороси, при нем плодились караси, Чехия из европейского захолустья стала приличной страной, а увесистый серебряный грош метил в звание международной валюты. Карл наш Четвертый был деятелен, умен, прогрессивен, честно отрабатывал королевское звание и всеми силами тянул вверенных ему подданных к процветанию. Чехию/Богемию король возлюбил трепетной и нежной любовью, даже больше, чем Римскую Империю великой германской нации. Даже в нынешние времена 21 века, куда не ткни — вот построенные им крепости, замки, мосты и готические соборы. Вот основанный им Университет, вот поднятые из руин серебряные шахты, а вот конный памятник поставлен золотой, Карл Четвертый тут ну прямо как живой.
Карл номер Четыре был четырежды женат, и, разумеется, обзавелся кучкой отбрысков мужеска и женска полу. Умирая, старый король традиционно поделил владения между тремя сыновьями (Чехия, Силезия и римская корона достались старшенькому Вацлаву/Венцелю, Бранденбург — Сигизмунду, Лужицкие земли — Иоганну). Наказав деткам продолжать отцовское дело, не обижать простой народишко, поменьше слушать попов, усмирять гонористое панство, двигать прогресс и не ссориться, император отдал душу Всевышнему.

Вы же понимаете, что тут-то все и началось? Старшенький сына Вацлав, который вечно цапался с католическим духовенством и в пику им поддерживал Яна Гуса. Короля то и дело ловили собственные подданные и запихивали в кутузку. Другие подданные его спасали, потом Вацлава выгнали из королей Германии за пьянство и некомпетентность, зато в Чехии его охотно поддержала мелкая обедневшая шляхта и всяческие примкнувшие маргиналы. Средненький сына Сигизмунд, король Венгрии, который выше грамматиков и искреннее полагал, что будет лучшем королем для Богемии, нежели раздолбай братец Ваца — и таки был прав. Правда, методы работы с подданными у Сиги Венгерского были те еще, но не забываем — на дворе Позднее Средневековье, мракобесие и джаз. А еще был их двоюродный братец Йост Моравско-Люксембургский, тот вообще был специалистом — засыпая вечером, никогда не знал, чьим сторонником проснется утром.
Короли и поддерживавшие их панские группировки активно грызлись между собой, увлеченно играя в местную Игру Престолов. Шишки традиционно доставались простому люду. В данный миг Вацлав опять сидит под замком. Сигизмунд удачным наскоком захватил Прагу и прибыл с вразумляющим визитом в Кутна-Гору. Йост, ведущий войну с собственным младшим братом, передумал быть сторонником Сигизмунда и решил поддерживать Вацлава. Вокруг царит жизнерадостный и не всегда соответствующий реальной истории бардак, это ли не радостно?

…Где-то в Франции возник довольно долгий перерыв в затянувшейся Столетней войне. Жанна из Домреми еще не родилась. Полвека назад отгремела битва при Креси, 1346 год (кстати, Карл IV был там), за ней — битва при Пуатье (1356), а потом до кучи бабахнула Жакерия с нестареющим кличем «Режь богатых!»
С Пражской кафедры богословских наук активно проповедует свое учение неистовый и непоколебимый реформатор Ян Гус.
В Париже по неизвестным британским ученым причинам постепенно теряет рассудок король Карл VI Валуа Безумный, который так хорошо начал эпоху своего правления. Мадам Одетта де Шамдивер, его будущая маленькая святая, еще не представлена ко двору, но, пользуясь слабостью монарха, его ближайшие родственники увлеченно рвут бедную Францию на части.
В Англии Генрих IV Ланкастер в очередной раз усмиряет мятежных баронов и буйных родственников. Возможно, именно в эти летние дни его старший сын, юный принц Генрих Монмут, будущий Генрих V и военный гений Столетней войны, выигрывает битву при Шрусбери. Схлопотав от безвестного чеширского лучника стрелу прямо в лицо и навсегда оставшись Генрихом Меченым.
В 1393 году король Вацлав IV внезапно приказывает мучительно убить и выбросить во Влтаву труп священника Яна Непомуцкого, королевского исповедника. Ян Гус, что характерно, сдержанно одобрил поступок короля — что ему потом неоднократно вменяли в обвинение на суде в Констанце.
До великой битвы при Грюнвальде и разгрома зарвавшегося Тевтонского Ордена оставалось семь лет. До лучников Азенкура (1415) — 12 лет, как и до мученической смерти Яна Гуса. До первой Пражской дефенестрации и битвы при Живогоште (1419), фактически открывшей эпоху Гуситских войн — 16 лет, до битвы при Витковой горе (1420) — 17 лет. Шесть лет назад Сигизмунд Венгерско-Люксембургский и Ко устроили кровавую баню хорватскому парламенту, после чего Сигизмунд надолго вляпался в войну за трон Хорватии. Все дерутся со всеми, постоянно меняют покровителей и сторону, города воюют с королями, короли закладывают страны ломбардским банкирам, чтобы заполучить денег на продолжение войнушки. Где-то всенепременно идет еврейский погром и пылают крестьянские хаты. Формируется ландскнехто — кондотьеррская культура ведения войны. Рыцарство уже подозревает, что в скором времени придется срочно разрабатывать новую стратегию и тактику. К полям сражений потихоньку катятся пищали, мортиры и бомбарды.
Написаны и расходятся по белу свету «Божественная комедия» и «Канцоньери», но великие поэты Данте и Петрарка давно мертвы. Безумно популярен «Декамерон», но и Джованни Боккаччо лет тридцать как упокоился на кладбище. В Италии местами чума и сладкий аромат Раннего Возрождения, но ни Леонардо да Винчи, ни Рафаэль, ни прекрасная Симонетта еще не явились на свет. Из художников у нас разве что польский Ян Полак да безымянные германские мастера, резавшие и расписывавшие потрясающей красы алтари.
Затерянный в горах Северной Италии уединенный монастырь давным-давно сгорел. Последние Капетинги умерли, династия пресеклась. Почти через столетие Америго Веспуччи и Кристобаль Колумб откроют Америку.

О современных расстояниях между часто упоминаемыми местами, чтоб сознавать, по каким территориям мы бегаем и скачем. Если принять Прагу за точку отсчета и условный центр страны, то Кутногорье лежит от нее почти точно на восток, порядка 80-90 км. Город Ратае над рекой Сазавой — 40 км к юго-западу от Кутногорья, неподалеку от него деревушка Скалица с ее рудниками. Крепость Сухдол стоит в 10 км к западу от Кутна-Горы, их соединяет прямая дорога через деревню Мышковицы, уходящая к Праге. В пределах от Сухдола до Кутна-Горы разбросаны поселения и серебряные рудники, где мы выполняем кутногорскую часть заданий. Замок Ратборж находится к северу от Сухдола, до него от Кутна-Горы около 12 км. Маленькая, но сюжетно важная крепостца Малешов на берегу озера — 7 км к югу от Кутна-Горы. Уединенная корчма «Чертово место / Дьяволово логово / будем называть Чертово логово» в 5 км к северу от Кутна-Горы, она существует!
Замок Троски и окружающие его деревни расположены к северу от Кутна-Горы, до них по извилистым дорогам около 80-100 км. От Ратае на юге до Троски на севере почти 120 км, так что к началу игры наши герои совершили нехилое такое путешествие.
Примем, что в день условная лошадь может неспешно преодолеть 30-40 км, с остановками, отдыхом и ночлегом. В коротком забеге лошадь развивает скорость до 60 км/ч. Долететь от Кутна-Горы до Ратборжа по прямой, сбивая всех по пути и яростно погоняя несчастного коня, с учетом разбитости и извилистости дорог можно где-то за полчаса?


Замок Троски и вокруг него.

Итак, начали.
Бляха-муха, где я, кто я, что происходит? Кажется, мой персонаж проснулся с похмелья. Где-то в обшарпанном средневековом замке. Почему все бегают и орут? Где неспешный выбор внешности и вдумчивая корректировка длины прекрасных эльфийских ушек? Это что, экстремальная программа обучения и вхождения в мир?
По замку прилетело камнем из требушета. На обалдевшего меня заорали, чтоб я не стоял столбом. Значит, я уже нахожусь в шкуре главного героя? Как я хоть выгляжу и как меня зовут? Какой  вульж, в попу себе запихайте свой вульж. Где я должен его взять и что с ним делать?
Загадочный вульж оказался тяжеленной алебардой для отталкивания вражьих лестниц от стен штурмуемого замка. Все в дыму, по стенам хаотично бегают люди и орут, внизу мечутся люди и тоже орут. Вообще все вокруг постоянно орут. С горем пополам оттолкнули одну лестницу. Мне всучили арбалет и велели стрелять «в тех пражских засранцев». Стрелял я косо и криво, потому как все происходило слишком быстро и я не понял, как взводится «козья нога» арбалета. Меня убили прежде, чем я сообразил достать из инвентаря верный меч. Потом убили еще раз (все еще идет пролог с обучением, да-а). Я наконец сообразил, где прячется этот треклятый двуручник и побежал на стену. Вокруг свистели стрелы. Народ отбивался, я неуверенно размахивал слишком большим мечом и офигевал. Под ноги мне драматично рухнул пронзенный стрелой раненый воин в золотом доспехе и с пронзительно голубыми глазами, чем-то неуловимо похожими на щенячьи.
«Курва мать, Богута, я умираю? — обреченно прохрипел незнакомец. — Вот же хрень. Нам ведь просто поручили доставить письмо в Троски...»
Ответить ему я не успел, потому что перед глазами все расплылось и появились загадочные титры «За полгода до осады Сухдола».
Титры сменились цветущими просторами родной Богемии. Заржали несущиеся вскачь кони, радостно залаял мечущийся под ногами пес. Скачущий рядом блондин-красавчик в золотом кафтанчике с алым капюшоном — спустя какое-то время туповатый я опознал в нем раненого воина из давешней крепости — объяснил, как нам повезло. Старшее поколение доверило нам, двум обалдуям и раздолбаям, письмецо в конверте и отправило через полстраны на важные переговоры. Куда мы и едем со всем нашим удовольствием. Потому как в замке Троски будет местное высшее общество, вино и красивые девушки. А ты, мой милый Индржих, деревенщина и валенок неотесанный, ничего в этой жизни не смыслящий. Валяй за мной, я тебе щаз все популярно растолкую!
Ага, тупо сказал я, еще не отойдя от горящего замка и летящих с неба камней. Конечно. Как скажете, пан Птачек. Если мне суждено стать вашим валенком, я готов стать им прям здесь и сейчас.
Спустя пару эпизодов я твердо осознал: паныч Ян Птачек из Пиркштейна (Ханс Капон для англоязычной аудитории) — это не только ясные голубые глаза и прекрасная фигура легкоатлета, но и двадцать фунтов первостатейного шляхетского гонора в рвущемся по швам десятифунтовом мешке. А я, стало быть, простой парень Индржих (Генри для англоговорящих) из Скалицы Серебряной, он же Индро. Сын кузнеца с трагическими флэшбками в прошлом, куда ж без них в настоящие герои. Начинающий телохранитель, оруженосец и ответственный за обеспечение запросов этой золотой пташки с фанабериями, вечно порывающейся гадить встречным на головы.
Я чуял грядущие неприятности и то, что нужно срочно качать дипломатию. Я не хотел уходить из уютного лагеря, купаться под луной и глазеть на <s>задницу паныча</s> полуголых девок. Я плохо плаваю. Я не понял, как играть в кости, и не уловил тонкости размахивания мечом. Я хочу общаться со спутниками и гладить песу Барбоссу, он милый.
Вы ведь в курсе, что популярная собачья кличка Барбос есть простонародная форма от Барбаросса? Производное либо от прозвища императора Фридриха III, либо от аналогичного ника алжирского пирата — выбирайте тот вариант, который больше нравится.

Еще полчаса игры — и нет у нас ни очень-важного-письма, ни лагеря, ни спутников, ни собаки, ни лошади, ни оружия. В одних мокрых подштанниках мы крадемся по ночному лесу, спасаясь от разбойников. Ага, вот я падаю со скалы башкой на камни, зарабатывая нехилый сотряс всего Индро и воспоминания о горящих хатах родимой Скалицы. А также о потерянном отцовском мече, скачущих половцах и жутковатом мужике по имени Иштван Тот, которому нужно стрррашно отомстить. Да-да, мы отомстим, дайте только придти в себя и разобраться в управлении героем.
Бабушка-знахарка и ее дочка — травки на лужайке — потрясающий местный уголок алхимика, я уже его люблю — рваные штаны на немытой жопе — болящая голова — неприступный замок Троски на высокой скале... Что ж, это было немного предсказуемо. Ржущие стражники облили двух нахальных побродяжек помоями и прогнали взашей. Пойдем искать еду и работу. Разумеется, в ближайшей корчме паныч Ян наотрез отказался таскать мешки и ввязался в драку с местными крутыми пацанами. Вот мы торчим в колодках на центральной площади этой чертовой деревни и веселые селяне швыряют в нас гнилой капустой. А вот мы насмерть посрались с паном Птачеком и... бедный Индро остался один, савсем адин посреди треклятой, недружелюбной, опасной, непредсказуемой Богемии 1403 года от Р. Х. В кармане вошь на аркане, надо систематически есть, надо где-то спать, надо мыться и стирать одежду, надо ухитриться попасть в замок на прием к пану Отто Бергову, надо, надо, надо!..

(Маленькое отступление про Отто из Бергова, потом он часто будет упоминаться. Пан Отто — птица очень высокого полету. Происходит из семьи, традиционно служившей Люксембургской династии. Теоретически он местный магнат и основной земледержатель здешнего края. Местная шляхта находится в прямой зависимости от него и его решений. На счастье обитателей Тросковиц, Отто делает карьеру при дворах в столицах — или у Вацлава в Праге или у Сигизмунда в Люксембурге — и редко появляется в замке Троски. Отто занимает должность королевского камергера и примерно аналогичен министру внутренних дел. Также он был бургграфом Праги и до сих пор имеет право собирать тамошнее ополчение и командовать им. Изначально Отто фон Бергов служил королю Вацлаву Богемскому, но в какой-то момент передумал и переметнулся к Сигизмунду, претенденту на трон.
Письмо, которое везли пан Птачек и Индро, было написано партией панов, все еще остающихся верными Вацлаву. В письме предлагалось сделать шаги к перемирию и прекращению гражданской войны между братьями-королями и их враждующими сторонниками, а также обсуждался вопрос, не собирается ли Отто вернуться на службу Вацлаву? У сторонников Вацлава Отто фон Бергов считается перебежчиком, но говорить ему об этом в глаза опасаются, у мужика весьма крутой нрав).

Ой. Ох. На первое прохождение я решил, что буду персонажем с золотыми руками, золотым сердцем... и не очень золотой головушкой. Бедняга Индро под моим руководством тупил как не в себя. В его оправдание могу только сослаться на падение со скалы, напрочь отбившее без того невеликие мозги кузнецова сына из глубинки.
Наше выживание воистину достойно именоваться Страдающим Средневековьем.
Не сразу, но герой допер, что нужно пролистать красивую книжицу-меню с вращающимся реликварием и развивать навыки. К моменту озарения у него накопилось преизрядное количество неистраченных очков умения.
Не сразу, но герой допер — сундук в выделенной ему пристройке можно просто открыть. В сундуке оказался подарочный набор начинающего героя в виде красивых щитов и ценного оружия, ура.
Не сразу, но герой допер, что найденные в пути книжки можно и нужно читать! А если нацепить на шнобель доставшиеся по случаю окулярусы, то морда лица становится в два раза интеллигентней и ученость зело шустро повышается.
Вторая игровая неделя. Индро все еще не нашел потерявшуюся собаку и не понял, как взламывать замки. Поэтому всего шугается, честно таскает мешки и бегает по мелким поручениям.

Кстати, матчасть. На каком языке вообще написаны все найденные нам книги? Церковные и исторические хроники явно латынь, но упомянуто, что Индро не знает латыни. Это переводы на популярные и распространенные языки? Шустрому горожанину, желающему преуспеть в жизни, и панству, лезущему в политику, кровь из носу требовалось быть полиглотами хотя бы на минималках. Латынь. Родной чешский. Соседский польский. Средне-, нижне-, верхне-, старо— немецкий в нескольких разновидностях. Французский как язык международного общения. Италианский, он же влашский. Венгерский, сцуко. Венгерский. Может, даже пара-тройка фраз на московитском и английском наречиях. У-у, как здесь выжить-то?

Отрывки из ненаписанного дневника Индро:

«...Заеден волками в чащобе. Убит разбойниками. Убит браконьерами. Снова убит разбойниками — вышел прямо на их лагерь и не смекнул, что нужно делать ноги. Упал со скалы, разбился насмерть. Все еще <s>не король</s> не нашел собаку. Сообразил, как мыться из бочки. Накопил 15 грошей на посещение бани со стиркой. Понравилось. Пойман трактирщиком на краже еды. Пойман селянами на попытке взломать сундук. Обругали стражники за неопрятный вид. Нанялся работником к кузнецу. Радован обещал за хорошее поведение и усердную работу взять на свадьбу в Семин, где непременно будет пан Отто Бергов.
Собирал травки, варил зелья, получилось. Отравился подгнившим мясом. Откуда мне было знать, что надо смотреть на степень годности пищи и не жрать красную просрочку. Шатаясь, добрел до постоялого двора в Желееве. В желудочных корчах мучительно издох под столом на глазах изумленной публики. Ковал мечи, топоры и подковы, получилось удачно. Украл мыло, постирал одежду в пруду. Две ночи подряд атаковал лагерь мирных разбойников, выскакивая из кустов с ржавым топором наперевес и дико крича от страха. Убит разбойниками за то, что не давал им выспаться. Проиграл бой на кулачках, потому что не знал, как правильно драться и промахивался по противнику.
Удачно спер лютню и вписался в блудняк с Мишкой и Стасом, парой самозваных поддатых трубадуров. Дурацкая лютня, дурацкие струны, дурацкая песня. Голос свыше (не иначе, сам Господь смилостивился над бедным мной) надоумил искать по окрестностям клад с легендарным доспехом героя Иржи Брунцвига. Нашел, надел, легче не стало — теперь испытываю постоянный перегруз. Загрызли волки. Скучал по панычу — надеюсь, ему лучше, чем мне сейчас. Ночую в брошенном доме, грызу заплесневелый хлебушек. Завтра пойду расследовать дело о пропавшей капусте. Обещали денег и не бить по почкам. Холодно. А в Ратае сейчас ужин, супчик с потрошками дают...»

Время шло. Индро познакомился с цыганами, которые вольною толпой по всей Богемщине кочуют. Худо-бедно разрулил путаные семейные проблемы колоритного барона, его жены, их своенравной дочери и неумеренно вспыльчивых сыновей. Одного из которых неспособность вовремя заткнуться довела таки до цугундера. Голоса в голове подсказали, на кой ляд герою кинжал на поясе и как правильно незаметно душить и резать мирных поселян (получалось ужасно, я постоянно нервничал и промахивался). В кошельке завелась монета.
Песа обретен! Нашел и спас от злых волков верного четвероногого друга! С песой Барбоссой жить стало веселее. Пес охотно нападал на плохих людей и мелких животных. Герой выучился сушить целебные травки для лучшей сохранности и коптить неправедно добытую оленину. Вскрытые сундуки позволили собрать неплохой шмот приличного человека. Зелененький, штоб голубые глазки подчеркивал. Бархатный шаперон с вышивкой золотом и шлем Брунцвига с фигуркой льва так и пробыли со мной до конца игры.
Пана Птачека все еще где-то черти носили (как потом выяснилось, рыцарь потихоньку дичекрадил по лесам, пока оруженосец от волнения пропустил половину начальных квестов в Тросковицах). Индро вписался в местечковые разборки крестьян, что привело сперва к рисованию неприличных картинок на быке и похищению майского шеста, а затем к переделу пастбища и поискам треклятого гвоздя в дубе. Нашел гвоздь, подыграл народу из Тахова, они хорошо относились к герою и не пинали. Спасли старого ловчего от волков, вполне уверенно покарали банду дичекрадов. Пили с половцами. Господь всеблагой, зачем мы пили коржалку с половцами. Помню, что герой внезапно заболтал на венгерском, как на родном чешском, и просил у мистического пса любви до гроба. Пес обещал, что усе будет, но не сразу. Очнулся башкой в озере и с дикого похмела.

Отрывки из ненаписанного дневника Индро:

«...Вернул лошадь! Старая добрая Сивка снова со мной! Ездил с местным паном и его сотником расследовать дело о пропавшем возе и похищенном барахле. Старые хрычи лихо раскидали разбойничью банду, пока я скромно отсвечивал на заднем фоне, добивая уцелевших.
Свадьба в Семине все ближе. Кузнец затеял отковать в подарок жениху меч из натуральной толедской стали. Почему именно я должен таскаться по опасным местам и разыскивать могилу треклятого отшельника. Пять — нет, шесть? семь? — раз зарублен злыми инквизиторами, дважды убит чокнутым отшельником. О, наконец-то победа. Ого, сколько трофеев нападало с доблестных рыцарей Креста. Набив мешок и кряхтя, прусь сквозь леса и луга распродаваться. В дороге уже привычно загрызен волками. Вырученных грошей хватило на починку снаряжения, купальню с веселыми девицами, хорошо пожрать и припасы в дорогу.
Накупил вареных куриц, они в пути стухли. Скормил псу, тот был счастлив.
Как прямолинейно высказался мастер меча Томаш Катце, никогда в жизни у него еще не было настолько тупого ученика».

Надобно заметить, что первую половину игры владение холодным и дробящим оружием давалось герою из рук вон плохо. Ведьмак и Драгонага внушили нам ошибочную мысль о том, что герой априори всегда самый крутой. Ан нетушки, вот те фигушки. Я навсегда запомню это чертово «Сверху! Слева! Справа! Снизу! Да не так! Снова! На позицию, пятки вместе, носки врозь! Удар сверху!..» и эту проклятую розетку ударов.
Солнце всходило на востоке и заходило на западе. Шел дождь. Цыгане и половцы приходили поглазеть на двух безумцев, вторые игровые сутки лупящих друг друга деревянным мечами, и делали ставки. Кажется, у меня заболела рука терзать мышку. Мейстер Катце честно отрабатывал полученные гроши, гоняя героя по загону для тренировок, как вшивого по бане. Уровень владения мечом и щитом потихоньку рос, звездочки навыков прибавлялись, и я отважно решил, что пришла пора выйти в свет.
Подарочный меч выкован на «отлично» и отполирован до блеска. Костюмчик постиран, ботинки почищены, рожа умыта. Сходил к цирюльнику, сделал модную прическу на случай интимных катсцен. Заранее прочел инструкции, как вести себя на свадьбе в Семине. Ага, вот и запропавший невесть куда паныч Ян объявился, немедля закадрив очаровательную девицу. Герой решил не отставать и тоже свел пару мимолетных знакомств (хранить верность Терезе из предыдущей игры? Катитесь вы лесом в направлении Гнилого болота, знать не знаю никакой Терезы. У меня тут смазливые поселянки и меланхоличный паныч, какая Тереза?).
Как любая деревенская свадьба в любом столетии, эта традиционно завершилась всеобщим мордобоем. Свежеобрученный муженек смылся невесть куда, оставив юную невесту, а теперь жену рыдать и накачиваться самогоном в одиночестве.
Вот не надо грязи, я вовсе не пытался коварно воспользоваться бедственным положением пани Агнешки. Мы просто выпивали и жаловались друг другу на злодейскую судьбу.
Естественно, опосля драки наши герои очнулись в тюрьме замка Троски. Удивительно, но паныч Птачек проявил зайчатки совести и извинился за свое мерзкое поведение в начале игры. Я уже предвкушал начало крепкой мужской дружбы, но тут стряслась Она. Явилась стража, утащив Индро на принудработы и обрадовав героев известием о том, что уличенного в браконьерстве Яна повесят через 12 часов. Возмездие за убитых зайчиков и косулей. Все дикие звери в лесах по закону принадлежат королю и местному феодалу. Убивая зверушек без охотничьей лицензии, вы оскорбляете лично его величество. Вас надлежит повесить петлей за шею, пока вы не перестанете дышать и дрыгать ножками в воздухе. Средневековая Богемия, не бык пописал.

Внезапная мизансцена: в грязноватой избушке некий пожилой, лысоватый, но бодрый духом и телом муж активно сношает молодицу. Нарушая интим, вваливаются два знатных пана-кохана в бархате, злате и при понтовом оружии. Молодица с визгом убегает, сексуально активный мужик напяливает портки и интересуется, какого ляда ему обломали кайф. Ой. Так вот кого мы видели и от чьего лица играли в прологе про штурм Суходолья.
В кадр входит <s>секс</s> Богута, он же Годвин. Наш будущий отрядный капеллан, исповедник, проповедник. Бывший лихой файтер, ветеран войн с османами. Несвятой отец, лишенный прихода в деревеньке Ужице за ссору с епископом по поводу бедности Христовой. Духовный наставник наших милых мальчиков, Яна и Индро. Которые уехали и пропали с концами. Знатные хрычи — пан Гануш с-под Липы, встревоженный опекун Птачека, местный лидер партии сторонников короля Вацлава. Плюс его верный соратник пан Радциг Кобылянский, он же по совместительству биологический батяня Индро. Папаши весьма обеспокоены судьбой <s>засранцев</s> сыночков. Богуту снаряжают в спасательную экспедицию. Съездить в Троски — может, пацаны на радостях просто забухали в тамошней корчме и сейчас пропивают последние брэ. Богута берет под козырек, седлает кобылу, цепляет верный меч и выезжает на тракт.
Как освежающе смотрятся после череды безупречных китайских лиц (у вашего покорного опять забег через дорамапром) суровые европейские лыцари — морщинистые, слегка уродливые, с бородами и усами, неправильными чертами отекших возрастных физиомордий и вислыми носами.

Следующие двенадцать (на самом деле герой уложился в семь) часов были наполнены лихорадочной деятельностью во имя спасения прекрасной панской <s>задницы</s> головушки. Герой метался, как ужаленный пчелой в трепетное, путаясь в коридорах и лестницах старого замка. Затачивал ржавые топоры, таскал мешки, помогал всем подряд, варил зелья, взламывал трясущимися руками замки и в панике считал удары колокола. Растерянного и растерявшего весь свой шляхетский гонор Птачека почти-почти драматично повесили под вопли протестующего Индро, но тут в замок ворвался пан Бергов, положив конец затянувшейся трагикомедии.
Мы наконец-то поведали историю с пропавшим письмом и своих злоключений. Нас внимательно выслушали, но сказали, что сейчас не до игрищ в престолы и обсуждений условий вероятного перемирия. Бергов не приехал на семинскую свадьбу, потому как в дороге его чуть не поимели разбойники (те самые, что уделали наш отряд. Позже Индро разобрался с шайкой пресловутого Яна Рыло и грустно постоял на братской могиле павшего отряда из Ратае).
Бергов намерен отомстить.
Молодым людям поручено съездить до соседней крепостцы Небаков, пнуть тамошнего владельца и призвать его под знамена Бергова. Проще некуда. Раз плюнуть. Ну что, прокатились. Едва не облажались, но вовремя прикинулись гонористыми лохами, дальше собственного носа ничего не видящими, и выкрутились. Оказывается, Небаков давным-давно захвачен и превращен в базу разбойников, пока настоящий пан Небак скучает под замком. Паныч разговоры разговаривал с поддельным Небаком, верный оруженосец собирал цветочки и охмурял местную лекарку (на самом деле это пронырливая дева Клара увела его из крепости, чтоб не путался под ногами).
Вернулись с докладом в Троски. Немножко попытали пленного разбойника на предмет полезной информации. Отчитались, умолчав об участии молодого Ольждриха Семина в разбойничьей деятельности (это пропавший жених со свадьбы. В следующем прохождении выдам его Бергову и посмотрю, как юный шнырь будет удирать из горящего замка). На вечер запланирован банкет в честь неизбежной победы над подлыми бандитосами, на утро — общий сбор союзных войск и штурм Небакова. Свободны, молодые люди!
Индро пошел гулять по замку и общаться с народом. Ему подарили новую лошадь Селедочку взамен пожилой заслуженной Сивки. Очередное запоздалое открытие — я тупой. Как глобус и даже хуже. В любой игре, где у героя есть лошадь, мул, верблюд, мотоцикл, грузовик — они же грузоподъемные! У них всегда есть багажник, дорожные вьюки, подседельные мешки! Какого ляда я надрывался по буеракам, волохая трофейное добро, если его можно было грузить на лошадь? Ты ведь трижды перепрошел Ведьмака, там была Плотва с багажником!
Нет, Инквизиция с ее бесконечно вместительным инвентарем героя точно меня испортила.
Полный комплект средневековых шуток на тему «культурная пусещка в приличном костюмчике и говно». Искал пропавшую книгу в замковых отходах (интересно, это такой оммаж от создателей игры Умберто нашему Болонскому?). Книга называлась «Тайна Денницы», и ее бывший владелец тоже совершил символический полет с башни, лол, кек. Ловил чертей в нужниках по наводке якобы донельзя испуганных девиц с кухни. Выяснилось, это милая здешняя разводка для новичков. Осердясь, побил кузнеца-юмориста. Пусть впредь думает, над кем шутки шутковать. Засранец.

Пошел бродить дальше, и... И вдруг — оно. Искра, буря, безумие. В облике местного тренера по мечному бою, Черного Бартоша. Рыцаря на службе у пана Бергова, прямиком из самой Стобашенной Праги.
Черт. Импозантный столичный красавчик Бартош был слишком горяч, чтобы Индро просто прошел мимо. Включаем режим «Я восторженный провинциал, никогда не уезжавший дальше своих Нижних Забубенек. Жил в лесу, молился колесу. Пан Бартош, расскажите про Прагу — правда, что там улицы чистым серебром вымощены? Вы такой ученый человек, а расскажите про Каролинум и студентов. Вы столько всего повидали, а расскажите про Венгрию и Германию. Давайте будем тренироваться до упаду, я вам последние гроши отдам!»
Даже всепрощающая Матерь Божья осуждает тебя, Индржих. Домогаться до человека прямо на тренировочному плацу было просто неприлично. Хорошо, паныч не видел безобразия, творимого верным оруженосцем. Или плохо. Может, лучше бы видел, смотрел, запоминал и учился на будущее. Ладно, о чем бишь я?
Вечеринка в Тросках. Местные паны и паненки вырядились в наисамолучшие тряпки. Пьют, жрут, сплетничают и куртуазничают. Активно мусолилась сплетня о том, что пан Бергов выложил кучу грошей за нечто под названием Перст Божий. То ли это доподлинная реликвия из самой Святой Земли, то ли новый колокол для замковой часовни. В любом случае, на днях загадочную штуку доставят в Троски и предъявят обществу.
Птачек был совершенно не в настроении, даже халявное бухло и девки не помогали. Наверное, зря я при нем испытывал клещи на пленном разбойнике. Испортил человеку вечер, что ж такое. В недрах своей шляхетской души Птачек тот еще юный идеалист и романтический романтик, золотая наша пташка.
Приняв пару бокалов токайского и закусив пирожком, паныч Ян отдал оруженосцу распоряжения и отбыл баиньки под предлогом того, что завтра рано в бой. Индро остался. Увильнул от расставленных липких сетей цветущей вдовушки Йоханны и прямым ходом направился к подпиравшему стену Черному Бартошу. Слово за слово, а не прогуляться ли нам, пока по удивительному стечению обстоятельств купальня сейчас совершенно свободна, а не испить ли нам венгерского бренди в приятной компании, а пошло оно, это благородное общество.
Что ж, герой получил свои заслуженные восемь часов отлично проведенного времени.

Утро. Пафосно выезжаем. Командовать парадом будет местный камергер — неприятная личность, которая чуть не вздернула Птачека. Разумеется, они немедля поцапались. Ян: «Старый маразматик!» Камергер: «Молодо-зелено!». Индро, обреченно переглядываясь с Бартошем: «Милый младенец Иисус в листьях свеженького укропа, помоги нам уцелеть и вернуться».
Едем через деревню Тросковице. О, это неповторимо высокомерное выражение литца, с которым пан Птачек с высоты седла взирает на памятный помост с колодками, на встревоженных поселян и местную стражу. Ура, заработал первое сердечко романтики в болтовне с Яном. Верной дорогой идем, панове!
Знамена развеваются, доспехи лязгают, кони ржут. Рыцари без страха и упрека на марше, блин.
Втягиваемся в лесок.
Похоже, благородные паны не читали записок римских полководцев касательно стратегии и тактики боев на пересеченной местности. А вот наши противники явно читали и потом еще с десяток раз перечитывали. С треском рушатся подпиленные деревья (герой опять получил сосной по голове), дорога впереди наглухо перекрыта опрокинутыми возами. С холма неприцельно и вразнобой, но задорно палят из чего-то, по звуку напоминающего старую добрую пищаль. Машем, машем, без устали машем верным топориком (вытащенным Индро из языческого захоронения и своеручно починенным). В организованной панике бежим через лес, враги повсюду, камергера завалили насмерть. Тут разбойники, там засада, наши ряды редеют на глазах, Птачек умчался куда-то вперед, вылетаем на лужок с мельницей на заднем плане... Ой.
Пан Птачек лихо рубится с превосходящими силами, пропускает удар и падает. Воистину душераздирающая сцена под гремящую в моей голове «Балладу о книжных детях»: Индро с топором наперевес над поверженным другом. Солнышко лучисто сияет с голубых небес, облака плывут на закат, вокруг медленно стягивается кольцо арбалетчиков. Некуда бежать, некуда отступать, неужто настала пора помирать?
Но мы еще потрепыхаемся. Врагу не сдается наш потрепанный ковчег. «Вы получите его только через мой труп!» — «Ой, да как скажешь, дорогой. Парни, сделайте из этого крикливого поца труп».
Из разбойничьих рядов выходит колоритнейший мужик, которому в иных обстоятельствах Индро без вопросов дал бы прямо на еже. Здешний пан атаман Грициан Тросковецкий. Атаман шевелит усами, куражится, однако принимает отчаянный вызов Индро на честный бой один на один.

Вот тут, друзья мои игроманы, братие и сестрие в безумии, началось истинное позорище.
Я запомнил каждую травинку на этом проклятом лугу, по которому меня возили. Каждую лепеху коровьего навоза, куда меня макнули физиономией. Каждую грязную колею, в которую я рухнул с пробитым черепом. И гребаную речку-невеличку, и дорогу, и камни на пыльной обочине.
Два вечера по три-четыре часа безостановочной бойни. Я отважно замахивался, наносил пару-тройку ударов, атаман с легкостью отбивался и переходил в атаку. Экран заливало красным, веселые пляшущие скелеты в очередной раз радостно сообщали «Вы погибли в бою!» и мы уходили на перезагрузку. Порой мне удавалось впасть в берсерк и нанести пану атаману Грициану несколько жалких ударов, после чего он грациозно взмахивал своим двуручником и все повторялось заново.
Каюсь, грешен. В какой-то миг я начал скорбно выть лютоволком и биться о клавку, поминая царя Давида и всю кротость его. Я пал так низко, что лихорадочно возгугливал список чит-кодов для Деливерансы-2, алкая бессмертия и неуязвимости. Всего лишь на пару минут, пока не разберусь с этим засранцем и не продвинусь по сюжету дальше. Обещаю, потом я исправлюсь и снова стану честным игроком, добивающимся побед и ачивок исключительно своими силами!
Фиг тебе. Коды не работали. Атаман, глумливо топорща шикарные усы, в очередной раз отправил Индро на свиданку с улыбающимися скелетами.
Хныча в кулачок и утирая кровавые сопли, я потащился на поклон к знающим людям.
Хех, ухмыльнулись знающие люди. Салага, куда ты лезешь в бой с такими статами. Рановато тебе тягаться с паном атаманом. Иди тренируйся, да не отлынивай. Брось топор, качай меч.
Но как же так, возопил я. Это несправедливо, Господи. Мне что, заново все переигрывать, ныл я. А как бы вот исхитриться, чтоб?..
Ничего не знаем, презрительно отмахнулись матерые охотники на чудовищ. Откатись в промежуток между допросом пленного и докладом Бергову, он неограниченный по времени. Давай, давай, шевели булками, умение фехтовать на мечах само себя не прокачает.

Ох ты ж святые ежики. Начинаем праздновать День сурка. Мертвые разбойники, собранный лут, угнанная лошадь, прижимистый барышник Микола в цыганском таборе. Снова безжалостный фейхтмейстер Катце. Мастерский рипост выучили. Защиту и удар щитом в морду противника выучили. Снова очаровашка Бартош, ладно, заодно еще разок пофлиртуем. Удар баклана двуручником выучили. Всех хотят моих денег, все гоняют бедного Индро в хвост и в гриву. Скользящий удар крестовиной с разворотом выучили. Повсюду злые, недобрые люди. Никто, никто меня не любит. Доспех разбили, любимый гамбезон порвали, позолоченый шлем погнули. А починка изрядных грошиков стоит, знаете ли. Снова Троски, снова вечеринка и бурная ночь с Бартошем, снова пафосный выезд из замковых ворот. Памятный лесок, стрельба, бегство, лужок под сияющими небесами. Падающий в грязь Птачек, ухмыляющийся пан атаман....
Хотел бы сказать, что завалил эту чешскую падлюку с первого удара, но сие будет лжа неправдивая. Возникла новая проблема — стоило во время яростного поединка отойти чуть дальше, как начинал систематически дохнуть <s>окунь</s>, то есть простите, сиятельный пан Ян Птачек. Что обнадеживало, я уверенно отбивал атаки атамана и более-менее попадал в ответ. Его бесконечное здоровьичко начало утекать сквозь пальцы, а значит...
Ну ж я тебя, курва мать.
Очередная схватка вышла на удивление короткой. Индро наконец-то перехватил инициативу и бешеным кабанчиком попер вперед. На заднем плане орали и азартно свистели разбойники. Пан атаман отступал и ловко отбивался. Раз — два — три синеньких щита, три мастерских удара в голову, клинок на излете черкает атаману прямо через евойное глумливое лицо. Он швыряет меч и с яростным воплем «Сволочь, ты же мне глаз выбил!» хватается грязными руками за залитую кровью физиономию.
Что-то робко щелкает в моей обескураженной голове. Вы таки пытаетесь сказать, что в честном поединке я только что лишил глаза будущего национального героя Чехии?
Ой. Извините. Пан атаман, вы ж не представились. Из пленного бандита мы вытрясли только погоняло «Рыцарь Ян», но в Богемии каждый третий Ян и каждый четвертый Иоанн.
Экран залила благословенная тьма. Индро с чувством выполненного долга грохнулся в обморок.
Во время последующей мизансцены веселые молодцы пана атамана с шутками да прибаутками развешивали уцелевших пленных на ветвях столетнего дуба. Двое повешенных подозрительно напоминали Яна и Индро. Стоп-стоп-стоп! Уважаемые создатели игры! Нам же атаман слово пацана дал — отпустить на волюшку, если Индро выиграет поединок! Я же победил! Вы не можете так жестоко поступить с главными героями, особенно с учетом того, что мы одолели только треть истории!!!
Или можете? В этом гребаном Средневековье все возможно? Нет, нет, я вам не верю! Дальше!

В кадр въезжает несвятой отец Богута. Богута идет по кровавому следу разгромленного рыцарского отряда, расспрашивая беженцев из Небакова, очевидцев и всех, кто за пару грошей согласен поделиться сведениями. Богута выходит на трофейную команду пана атамана, узнав, что пару раненых хлопцев взяли в плен и увезли в крепость. Под белым флагом переговорщика Богута спешно скачет в Небаков, встречая у ворот пана атамана с перевязанным грязной тряпицей глазом. С облечением узнает, что Птачек и его шустрый оруженосец, сученыш эдакий, живы и почти здоровы.
Внезапно (!) начинается бардак в форме бунта. У нас в крепости шпиёны, убивцы и заговорщики, подосланные Берговым. Слушайте, этот мужик Отто начинает мне нравится. Предусмотрителен, опытен, хитер, коварен. Мелькнул профилем зловещий тип Иштван Тот, давний опытный сотрудник внутренней и внешней разведки короля Сигизмунда. Он освободил настоящего пана Небака из местной тюрячки, они под шумок сделали ноги. Индро с Яном остались маяться взаперти, пока не пришел Богута и не выпустил нас на свободу.
Что ж, давайте знакомиться. Таки да, лихой пан атаман Грициан — еще не легендарный Ян Жижка из Троцнова собственной помятой персоной. Обедневший дворянин, раубриттер, меч по найму, верный сторонник идеи восстановления короля Вацлава на престоле. В данный миг своей непростой биографии эдакий вольный стрелок и доблестный повстанец, служащий некоему пану Соколу из Ламберка. Во имя поддержания законной королевской власти атаман и его бравая шайка всячески притесняют и обижают сторонников короля Сигизмунда. Которых возглавляет, вдохновляет и поддерживает баблом пан Отто фон Бергов. На которого Жижка с компанией давеча охотились да не споймали.
Но мы-то за Вацлава, разумно напомнил Птачек. Нас-то на озере за какие грехи отпинали?
Ошибочка вышла, сурово молвил атаман. Премного извиняюсь. Казус исполнителя. Своя своих не познаша. На вас же не было написано, что вы за Вацлава. И вы к Бергову на чай ехали. В общем, добро пожаловать, осваивайтесь, пейте, ешьте, веселитесь. Имейте в виду, завтра нас наверняка полезут штурмовать.
Богута идет лечить подручными средствами очень народной медицины раненый и загноившийся глаз атамана. Тащимся следом — типа, помогать и морально поддерживать. О, в тюряжке грустят взятые в плен Черный Бартош и пан рыцарь с давешнего банкета в Тросках. Индро раздает лекарства и обещает похлопотать о выкупе. Ходили с Богутой хоронить погибших и стрелять из ручной пукалки, которая прообраз будущего мушкета и прародительница автомата Калашникова. Стало быть, господин Жижка отрабатывает в здешних лесах практику использования вагенбургов и стрельбу по бегущим бронированным мишеням. Пищаль-ручница ужасно воняет и грохочет, с трудом попадает в цель и угрожает в любой миг взорваться в руках стрелка.
У этого оружия нет будущего, хмуро предрекает Богута. Хех, уважаемый, если б вы только знали!..
Снова милая лекарка Клара, памятная герою с прошлого визита в Небаков. Отличный повод щегольнуть перед девушкой усвоенными основами врачевания, спасти раненых бойцов Жижки и плавно подвести разговор к тому, не возобновить ли нам, барышня, близкое знакомство?
Можно и возобновить, согласилась Клара. Только давай по-быстрому, а то спать очень хочется.
Утро началось с прибытия осаждающих. Черт, их дофига и даже больше. Кроме местных дружин, подтянулось пражское ополчение. Бергов гарцует на гнедом жеребце в первых рядах. С ним пан Небак, законный владелец замка, и Иштван в чорном шапероне. Угрюмый лысый Маркварт фон Аулитц в шикарном доспехе — полководец и доверенное лицо круля Сигизмунда Венгерского. Плюс давешний перебежчик, белобрысая нордическая бестия по имени Эрик. Эти добрые люди предлагают нам сдаться и выходить по одному с поднятыми руками. Крепостца, если вдуматься, крохотная — каменная башня да деревянные стены из кольев. Зато стоит удачно, на вершине небольшой отвесной горки.
Воспрянувший духом Птачек бодро и радостно нахамил со стены осаждающим, заклеймив их сучьими предателями. Его дружно поддержали. Бергова послали в дальние края и велели не возвращаться.
Пошел штурм. Чую, он будет не последним в моей/нашей игровой жизни. Дым, стрельба, суетливые перемещения туда — сюда по указаниям размахивающего любимым шестопером Жижки. Бежим наверх. Бежим вниз. Отталкиваем лестницы. Швыряем камни на головы осаждающим. Бежим и деремся с превосходящими силами. Нас все-таки давят числом. Согласно средневековым традициям, организованно отступаем в донжон. Наглухо закупориваем двери, готовимся к переговорам либо к осаде.
Однако никаких предложений о переговорах нет и нет. В окошко-бойницу наблюдаем нехорошее оживление в стане противника. Пражаки расступаются в стороны, оттаскивают заградительные щиты и выкатывают...
ААААА!..
Бомбарда, обреченно сообщает Богута. Я такие у османов видел. Молитесь, господа. Сейчас ебнет.
Старый вояка был прав — ебнуло. Полбашни снесло одним махом, как не бывало. На головы осажденным посыпались балки, камни, черепица, древние голубиные гнезда и окаменевший помет. В наступившей тишине были слышны только панические крики придавленного Птачека, зовущего на помощь. Увы, верный оруженосец был не в силах помочь доблестному рыцарю. Потому как после удара стропилом валялся наполовину в отключке, смутно осознавая драму окружающего мира.
Раненых, оглохших, блюющих и едва держащихся на ногах, нас взяли тепленькими. Повязали, на пинках забросили в телегу и с позором повезли обратно в Троски. Дорогу помню смутно. Телега скрипит, Жижка ругается, Ян бодрится, Богута охает и поминает святую Варвару, защитницу нашу небесную. Маркварт охотно разъяснил нам, что сия бронзовая дурища и есть загадочный Перст Божий. На кого он укажет, тому гарантированный трындец. Особенно если цель крупная и есть возможность прицелиться поточней.
Искренне надеюсь, что сметливая девушка Клара в суматохе успела сделать ноги. Однако больше я ее в игре не встречал.

Подле замковых стен Бергов наказал Иштвану Тоту и Эрику стеречь замок, вдумчиво допросить пленных и строго пресекать любые безобразия. Сгреб яростно протестующего Птачека как ценного заложника за хобот и в сопровождении отряда в зловещих отблесках факелов ускакал куда-то в темень. Вроде как докладываться королю Сигизмунду.
Ладно, я понял, это уже становится традицией — очухиваться в застенках, одетым только в драные подштанники. Мне кажется, или у создателей игры есть легкий кинк на фактурных полуголых мужиков, подвергаемых умеренно зверским пыткам? Впрочем, кто я такой, чтобы возражать. Я просто бедолага Индро, приходящий в себя после очередного сотрясения мозга.
По соседству выразительно матерится на старочешском диалекте допрашиваемый Жижка. Где-то под ногами кряхтит и стращает божьим гневом связанный Богута, его никто не слушает. Иштван Тот проводит среди заключенных разъяснительную работу и требует ответов, назойливо помахивая то клещами, то молотком. Индро огрызается, время от времени огребая от заплечных дел мастера пинка по яйцам и ножика в печень.
После особо выразительного вопля Индро несвятой отец дрогнул и раскололся. Хотя-я... если задуматься над его признанием... У отца Богуты стальные нервы и навык «Болтливость 20+». Отвлек внимание на себя, вроде бы сдал всех, но при этом ничего толком не раскрыл. Расплывчатая информация, которую Иштван и Бергов сами должны были давно нарыть. Маркграф Йост с Люксембурга собирает союзников в Бранденбурге и Кутна-Горе, чтобы выступить против короля Сигизмунда. Ни паролей, ни явок, ни конкретных шпионских лиц. Может, это вообще лжа и деза чистой воды. Богуту стоило бы безжалостно трясти, как переспелую сливу, используя Индро и Жижку в качестве рычагов давления, но Иштван явно умаялся за долгий и насыщенный день. Объявил перерыв, пожелал нам спокойной ночи и пафосно удалился.
Наши герои остались болтаться в колодках. Жижка чего-то явно ждал и надеялся. Снаружи зашебуршало, звякнуло и глухо стукнуло. Дверь открылась. Перешагнув мертвого стражника, в камеру легкой стопой вошла наша спасительница и ангелица-хранительница. В игру вступила пани Катержина.
Собственно, прекрасную леди в синем платье с выдающимся декольте, каштановой косой и критически оценивающим взором герои уже неоднократно встречали. Она мелькала у памятного пруда при нападении разбойников. Была в корчме Тросковиц, когда герои получали заслуженных люлей. Разносила вино на банкете в Тросках. Голос свыше робко заикнулся, якобы пани Катерина может быть потенциальным романтическим интересом для героя. Инстинкт самосохранения немедля вынудил Индро поджать шарики и держаться от нее подальше. Внутренний взор слишком охотно рисовал красочные картины того, как пани Катержина сноровисто и деловито разбивает чью-то невезучую голову перначом или всаживает вражине стрелу в глаз из арбалета. Милая Кэтрин, вы только скажите, кого надо убить или спасти, я с радостью это сделаю. Между нами будет крепкая боевая дружба и ничего более.
Вдобавок даже в маленькой совместной сценке между атаманом Жижкой и Катериной так яростно искрило, что безмолвное чувство их взаимного притяжения ощущалось сквозь жидкие кристаллы монитора. Нет, нет, оставьте мне мою неуловимую золотую пташку, моего вечного парня в беде. В этот блудняк вы меня не втянете, простите великодушно, дорогая Кэт.
Как вы наверняка уже догадались, пронырливая Катержина была глазами и ушами атамана Жижки. Прекрасное декольте надежно отвлекало любого рыцаря, ученого мужа, полководца и свинопаса от истинного смысла ее ненавязчивых расспросов. А также от размышлений о том, что сия милая дева постоянно забывает в местах, куда прислуге вход категорически запрещен. Зачем смазливая горняшка пристально разглядывает карты и чужие письма, она ж мужичка и наверняка неграмотная.
Катерина принесла немного полезной снаряги и оружия. Под подвалом старой башни имелся подземный ход. Естественно, дверь в него была заперта, а комплект ключей валялся где-то в хозяйских покоях. На наше счастье, уехавший Бергов забрал почти всю стражу. Как говорится, кот из дома, мыши в пляс. Вперед, Индро, ты тут самый молодой и не слишком пострадавший. Иди геройствуй. Заодно поищи приказы от Сигизмунда, чтоб ему икнулось.
Почтенный старец Хасан-ибн-Саббах, да смилуется Аллах над его смятенной душой, и еще не родившийся достопочтенный синьор Эцио Аудиторе да Фиренце дружно признали бы Индро самым неудачливым ассасином во всей протяженной истории ассасинства. Поставив ему жирный «незачет» по всем видам искусства тайного убиения ближнего своего. Всего-то нужно было проползти по деревянным балкончикам вдоль крепостных стен, добраться до нужной точки, шмыгнуть в башню и быренько подняться наверх.
Неудача — неудача — неудача. Знаешь, Индро, если ты перестанешь нестись галопом и начнешь медленно перемещаться на полусогнутых, ты будешь гораздо меньше шуметь. Потерпи минутку, пока стражник отольет и уйдет в башню. Подыши в пакетик. Ну вот, сработало.
Внизу во дворе Иштван Тот снаряжает белокурую бестию Эрика с отчетом к Бергову. Так, стопэ. Что-то я не осознаю проникновенной глубины взаимоотношений этих двоих. Кто-то давеча брякнул, якобы Иштван и Эрик почти как батяня-комбат и его приемный сын полка. Могу поставить в заклад бессмертную душу Индро, что ощущаю до боли знакомые невысказанные вайбы крепкого боевого ****ства. Или чего-то еще покруче. О как. Ну надо же. Кто бы мог подумать. Твою мать. А мне непременно надо пронзить мечом черное сердце Иштвана Тота. Иначе как же папа, мама и пепел сожженной Скалицы?
(За две игры создатели не удосужились дать маме имя, так что мастерским произволом пущай будет... Анна. Батя-кузнец Мартин, мама-домохозяйка Аннушка и прижитый маменькой от босса сынок Индро, образцовая чешская семья).
Эрик ускакал. Иштван тоскливо поглядел ему вслед и ушел в башню. Невесть с какой по счету попытки Индро худо-бедно наловчился подкарауливать стражников подле отхожего места, а затем складировать получившиеся ограбленные трупы в темном уголочке. Вот и башня, вот и панские покои. Приказов от короля нет, зато есть оставленные без присмотра серебряные кубки и резные четки. Ковыляем вверх по винтовой лестнице, открываем двери... А вы не ждали нас, а мы приперлися.
Некоторые <s>извращенцы</s> ценители прекрасного для пущей выразительности запускали Индро в эту драматическую сцену топлес и вынуждали драться на мечах. Я ограничился кратким разговором и метким пинком в грудак. Разбив витражное окно, Иштван спиной вперед вылетел из окна башни в темную дождливую ночь. Надеюсь, там было достаточно высоко, чтобы он успел вспомнить в подробностях всю свою поганую жизнь. Счастливого полету, Иштван Тот, мерзкий ты человечишко.
Забрав трофейный меч работы бати Мартина, ключи от подземного хода и комплект своих незаконно реквизированных шмоток, Индро торопливо ссыпался в подвал. Поддерживая друг друга, хромающая и частично увечная команда сползла вниз, проковыляла по узкому и темному подземному ходу и вылезла где-то в дремучих лесах Апполены.
Классика: Стояла темная ненастная ночь. Лил дождь, в отдалении сверкали молнии и перекатывались раскаты грома. Оставшийся за главного управляющий замка Троски в поразительно короткие сроки успел организовать массовую облаву на бежавших заключенных.
Окрестный лес был наводнен озлобленной стражей, раздраженными людьми с факелами и надрывно лающими собаками. Катержина предусмотрительно обеспечила нам путь отхода и грузовик, в смысле, подводу, но транспорт нужно подогнать к выходу из пещеры. Потому как Жижка опосля пыток совсем плох. Нам его не дотащить. Ой, да признайтесь честно — вы просто хотели устроить игроку очередную внеочередную стеллс-миссию. Молодцы, устроили. Спасибо вам, дорогие, чтоб у вас чирей на жопе вскочил вот-прям-щаз.
Я уже упоминал, какой я фиговый ассасин? Мучения неудачника продолжились. Отсиживаясь под ракитовыми кустами и пугливо шныряя сквозь черничник от дерева к дереву, после нескольких провальных попыток Индро добрался до места стрелки и заветной колымаги. Богута одолжил у селюков лошадь и покинул нас. Спешным аллюром направившись к панам Богушу и Радцигу с развернутым докладом о положении дел, штурме Небакова и увезенном невесть куда Птачеке. Кряхтя, мы погрузили увесистую тушку атамана. Индро взгромоздился на вовремя прискакавшую верную Селедочку. Кэтрин запрыгнула на облучок, схватила вожжи и опытной рукой шлепнула коней по толстым жопкам, мол, «н-но, залетные!».
Кони презрительно фыркнули, неспешно потопав из ставших почти родными Тросковиц в соседнюю локацию Куттенберг, оно же Кутногорье, 90 км по кривой.


Суета вокруг Кутногорья.

Спустя несколько игровых суток поездки усердные крестьянские лошадки втащили скрипучую колымагу в цветущую чешскую деревушку. За деревушкой гордо высился замок — небольшой, но старательно ухоженный. Опачки, замок-то смутно знакомый. Только мы его видели в дыму, пламени и осаждающих войсках, а сейчас здесь провинциальная тишь, покой и благодать. Добро пожаловать в Сухдол.
Тут я должен сделать лирическое отступление и заметить, что фанаты уже потрудились заботливо наложить игровую карту на реальную карту нынешней Чешской Республики. Отыскав надлежащие соответствия и организовав реальные и виртуальные экскурсии по местам боевой славы Индро и пана Птачека. Во времена далекие, теперь почти былинные ваш покорный тоже побывал в благословенных местах Кутногорья. Пошел, нашел альбом с натуральными кодаковскими фотками. За столько лет они ничуть не выцвели. Вот мы, молодые и красивые, бродим по Кутна-Горе и фоткаемся в обнимку у фонтана Каменна Качна. Вот ваш покорный, лыбясь до ушей, стоит в каменном портале монетного двора. Даже не подозревая, что двадцать лет спустя пан Птачек будет стоять в этом самом портале, интересуясь, какого черта Индро забыл в королевской библиотеке. Пересмотрел, ностальгически прослезился. Иных уж нет, а те далече.
Ладно, нам ли жить в печали. Едем-едем в соседнее село — на дискотеку!

Прибываем в Сухдол. Тутошний владелец — пан Петр Писецкий, пожиловатый мужчина весьма представительной наружности и в пижонской шляпке с фазаньими перышками. На морщинистом лице пана Писецкого читалась не только мудрость прожитых лет, но и удручающий факт: в глубине души он был не очень-то счастлив нашему внезапному появлению. Пан Петр предпочел бы мирно заниматься делами своего процветающего конного заводика и подвластных земель, а не вот это все. Но, раз вас угораздило назваться сторонником короля Вацлава и водить знакомство с лихим атаманом Жижкой — ничего не поделаешь. Полезай в кузовок, спасай родину, привечай авантюристов с большой дороги.
Пан Петро вздохнул и решил, что гостеприимство превыше неприязни. Нам щедро выделили комнату на постоянное проживание, право на халявную помывку в купальне с симпатичной служаночкой Зузанной и талоны на усиленное питание. Поскольку мы прошли уже половину игры, то будем считать, что в Богемии миновало три условных месяца до грядущего штурма Сухдола. Погода не менялась, вокруг царило вечное прекрасное лето. Интересно, бывают игры, где сезоны сменяются, как им положено? Полно таких, где в разных регионах постоянно стоит определенная погода. В нашей Богемии по утрам обычно давали бурный ливень с грозой, и иногда мог пойти мелкий дождик в середине дня или под вечер.
Да, к чему я веду. Спустя три месяца жизни в Средневековье Индро выяснил, что можно не только украдкой жрать борщевидное хлебово из чужих котелков, но и готовить самому! Оказывается, рядом с котелком приткнулась сковородочка для самостоятельного приготовления вкусной и полезной пищи. У героя в мешке завалялся кусок оленины и спертые яблоки, вышел натуральный стейк с печеными яблочками. Буду хэдканонить, что на ароматный запах стряпни приперся атаман Жижка и бессовестно сожрал мой кулинарный опыт. Мол, он старый больной человек, едва избежавший лютой смертушки на дыбе. У него пострадавший глазик до сих пор нервно дергается. Ему надо выздоравливать и хорошо питаться, это даже у Авла Цельса с Гиппократом прописано (кстати, будущему великому лекарю Парацельсу сейчас 10 годков и он где-то в родной Швейцарии). Индро молодой-здоровый, он перетопчется. Его и так все здешние служанки вкусняшками пичкают. А в Суходолье тем временем гостят с деловым визитом пан маркграф Йост собственной хитрожопой персоной, чтоб его черти драли, союзничка клятого. Но других-то пока не сыскалось. Пойдем, Индро, покалякаем о делах наших скорбных.
Индро нервно икнул, дожевал печеное яблочко и рысцой потрусил за удаляющейся широкой спиной пана атамана.
В приемном зале пафосно восседал Йост Люксембургский, по совместительству Моравский, весь такой из себя лукавый царедворец. В роскошном синем прикиде с золотой оторочкой, шикарной златой цепью толщиной с якорную и в мажорной шапочке, подозрительно смахивающей на походную корону. Я с порога заподозрил, что это наверняка местный Петир «Мизинец» Бейлиш и приготовился слушать во все уши. Паны начали активно трещать о политике и горькой участи несчастной Богемии, стенающей под властью тирана Сигизмунда. Жижка откровенно намекнул, что верность Йоста — что флюгер на ветру, маркграф равнодушно пожал плечами и согласился. Не мы такие — жизнь такая. Вы, дорогой мой пан Троцнов, тоже отнюдь не агнец белый без единого греха за душой. Но мы сейчас не о том, а о невзгодах милой отчизны, армии Сигизмунда, торчащей под Кутна-Горой как прыщ на залупе, и доверенных людях Йоста, запропавших без вести в улочках Кутна-Горы.
Ясненько-понятненько, вздохнула пани Катержина и поправила косу. Значитца, панове, с первой же попуткой я отбываю в Кутну. Наводить справки среди горожан и потихоньку искать вашего исчезнувшего человечка, как там бишь его? Иоанн из Лихтенштейна? Местом встречи назначаю корчму «У висельника» (вайбы Киркволла, вайбы незабвенного Киркволла...). Индро, как доберешься до города, никаких забегов по трактирам и купальням, сразу живой ногой ко мне, уловил намек?
Трудно вас не понять, милостивая пани, елейным голоском вякнул Индро.
Атаман Жижка и господин Йост еще немного поплевались дружеским ядом под увещевающим взором пана Петра. Сойдясь во мнении: жидковаты мы пока переть поперек Сигизмундовой власти. Нужно бабло, нужны верные союзники с нехилой армией, значитца, надо как-то собираться, договариваться и вырабатывать единый план действий. Жижку заранее перекосило. Видимо, атаман отлично представлял, каково оно — устраивать сходку гонористой и задиристой шляхты.
Индро заикнулся насчет розысков утраченного Птачека. Пан Писецкий заверил бедного встревоженного оруженосца, что Бергов ребенка не обидит. Птачек слишком ценная фигура для давления на Гануша-с-Липы, так что ничего ему не угрожает. Сидит где-нибудь в отдаленном замке и бухает в ожидании запрошенного выкупа. Конечно, было бы славно отыскать молодого паныча и тихим скрадом уволочь из-под носа у фон Бергова. Но это вы с паном атаманом обсуждайте, он в таких делах человек опытный.
Маркграф Йост пожелал нам всяческих успехов и взмахом царственной длани дал понять, что брифинг окончен. У него есть дела поважней, чем с нами разговоры разговаривать. Вывалились во двор, попрощались с отбывающей на дело Катержиной. Атаман вполне искренне поблагодарил пана Писецкого за приют, сказав, что хватит с нас мозолить ему глаза. Индро, на-конь. Прокатимся в одно замечательное местечко, потолкуем с хорошими людьми.

Заседлали, поскакали. Прибыли в отдаленную корчму «Чертово логово» — существование которой основано на сельских легендах о банде гулявших некогда в сих местах лихих разбойничков. Вместо колоритных работников ножа и топора из распахнувшихся дверей корчмы нам под ноги выкинули некоего потрепанного гражданина откровенно прохиндейской наружности. За ним выскочили еще четверо недовольных. Рожи зверские. Наверняка обожают ночью на пустынной дороге дискутировать с запоздалыми путниками за щедрость святого Мартина, без вопросов раздававшего плащи встречным нищебродам.
Помятый гражданин в полосатой куртяшке с заклепками раздраженно заверял оппонентов, что нету сейчас у него денег. Не-ту, простым и понятным чешским языком вам говорю! Как заработаю, так сразу отдам!
Собеседники клятвам не внимали и нацеливались пинать гражданина ногами по ребрам.
Здрав будь, Кубенка, бодро приветствовал незнакомца атаман. Опять взялся за старое? Играл в долг и продулся до подштанников?
Они жулики распоследние и кости у них фальшивые, мрачно пробухтел Кубенка.
Не кости у них фальшивые, а зенки у тебя с утра наглухо сливовицей залитые и руки кривые да трясущиеся, наставительно сказал пан Жижка. Ладно, парни, геть с корчмы. Серьезным людям надобно словцом перекинуться.
Парни не вняли. Парни считали себя круче отварных пасхальных яиц и порывались бить задолжавшего им Кубенку дальше. В ходе состоявшейся краткой дискуссии с применением холодного и ударно-дробящего оружия один из собеседников стал трупом. Его друзья сбежали. На шум и вопли явился корчмарь и сноровисто потащил мертвяка в погреб. Нам выдали по кружке местного пива и указали место за столом во дворике. Рядом бродили деловитые курицы и свиньи. Пастораль и деревенская идиллия, мать вашу!
Так Индро свел знакомство с паном Кубенкой. Который на самом деле душа-человек и сущий ангел во плоти, просто никогда толком не просыхающий. Жижка и Кубенка обсудили проблему сбора соратников. Когда-то Жижка активно сотрудничал с неким деятелем по кличке Сухой Черт и его Омерзительной Шестеркой. Но Жижка ударился в политику, а Чертова ганза распалась и разбрелась кто куда. Сам же Сухой Черт довыдрючивался и настолько достал местных жителей, что здешняя стража его изловила и вскорости под конвоем повезет в Кутна-Гору. Надо полагать, не для того, чтобы выдать золотую медальку за доблесть, а чтоб вздернуть повыше при большом скоплении народу.
Жижка выслушал, понимающе вздохнул и спросил: Кубенка, где <s>пулемет</s> доверенные вашей банде на хранение драгоценные ручницы?
— Там! — радостно заявил Кубенка, взмахом трясущейся руки очерчивая территорию размером чуть поменьше Тевтобургского леса. — Не боись, атаман! Свежего воздуха глотну, в себя приду и немедля вспомню, куда их заныкал! Одолжи пацана для перетаскивания тяжестей, а?
С третьего захода мы отыскали треклятые пистоли, на удивление бережно завернутые в промасленную тряпочку. Жижка тем временем шустро организовал подкрепление, перевернутый воз и засаду на дороге. Дружный залп из ручниц — и-и, выстрел холостыми! Наши косорукие арбалетчики умудрились подстрелить лошадь и сидящего в телеге пленника. Разумеется, он немедля покрыл нас отборным чешским матом и был прав. Лохи мы, а не отважные спасители. Еще более полно раскрыв тему «лох это судьба», Индро сгоряча ляпнул не ту угрозу. Нанятое Жижкой подкрепление из начинающих разбойников струхнуло и предпочло сделать ноги. Охрана под руководством некоего пана рыцаря пошла в атаку. Нас без труда раскатали в тонкий блин по ольховым кустам. Индро не смог вовремя воспользоваться выданной ему пищалью, потому что в суматохе не разобрался, с какого конца и как именно надо заряжать огнестрельную падлу итальянской работы.
С третьего захода выяснили, какой тип угроз приводит к тому, что наемные союзники не покинут нас в самый ответственный момент, и как сыпать порох в ствол. Единственный выстрел в упор проделал в модных доспехах рыцаря симпатичную дырку (лично я прошел игру, не пользуясь огнестрелом. Хлопот и грохоту от него много, толку мало. Лук бесшумный и натягивается быстро). Жижка и Кубенка перебили стражу, вытащив Сухого Черта, он же пан Гинек из Кунштада. Черт вволю поржал и поглумился над нашей спасательной миссией, после чего мы вернулись в корчму — залить стресс кружечкой кутногорского светлого.
Считаем Черта и Кубенку за номера Один и Два. Номер Три услышал глас Божий, постригся в монахи и теперь во искупление содеянных грехов трудился могильщиком. Номер Четыре сколотил собственную шайку и грабил честных путников на дорогах. В расход Мытаря, такие люди нам не нужны, они позорят нашу страну. Номер Пять вдрызг проигрался в кости, пытался удрать от настойчиво требовавших выплаты долга партнеров через трактирный сортир, упал и захлебнулся. Тьфу, опять пусещке и говно, да еще нужно из недр зловонной жижи труп вытаскивать и хоронить. Номера Шесть, Яноша Венгра, с тоски и перепоя одолели бесы. Он напал на мирного местного жителя, зарубив того едва ли не до смерти, и теперь торчит в колодках. Если житель помрет, Венгра вздернут. Скрипя зубами, лечим потерпевшего и на последние гроши выкупаем засранца. Номер Семь, поляк Комар, нынче утром пойман на мясниковской жене и сейчас разъяренные селяне повели его вешать. Почему Комар? Ну, как давеча разъяснил Кубенка, этот хмырь завсегда отыщет теплую щель, куда присунуть свое проворное жало, и потом сполна огребает от разъяренных мужей и дружков по этому самому многогрешному жалу. Комара уже столько раз лупили, он неисправим. В галоп на Селедочке через луга и поля, ага, вот и компания обиженных жизнью поселян. Некая орясина с петлей на шее сидит верхом на унылой корове и орет во всю глотку: «Еще Польска не сгинела! Ваши бабы навсегда запомнят вкус польской колбасы! Обосритесь!»
Чтоб тебя, мужик. Что ж ты так упорно нарываешься. В кои веки переговоры прошли успешно, селяне потащились по домам, Комар уехал к остальной шайке в «Чертово логово».
Индро в размышлениях топтался на окраине какой-то деревушки. С одной стороны, надо бы ехать до Кутна-Горы, там пани Катержина наверняка заждалась. С другой стороны, после спешного отбытия из Тросковиц, выкупов и подкупов в кошельке опять царит пустота. Как тогда прикажете поддаваться соблазнам большого города?
Нас окликнул проезжавший мимо доблестный рыцарь. Рыцарю требовался воин на подхвате для проведения небольшой поисково-спасательной операции. Рыцарь Мятлик с Цимбурка обещался щедро заплатить.... Конечно, пан рыцарь, не вопрос, мы в деле!
Браты-акробаты Мятлики, как выяснилось, пролюбили во время перевозки некую ценную реликвию. Сундук с реликвией из разгромленного каравана стянули половцы. Они же взяли в плен младшего Мятлика и уволокли в развалины крепости Цимбурк, в былые времена принадлежавшей семейству Мятликов. С половцами Индро мирно выпивал в Тросковицах, но в бою ни разу не сталкивался. Кто ж знал, что эти засранцы такие задиры злобные и так бодро машут своими саблями?
Отважная попытка взять лагерь с наскоку не удалась, попытка вырезать половцев спящими удалась наполовину. Пропавшая реликвия оказалась костями папаши Мятликов, которого они везли хоронить в семейном склепе, да малость не довезли. Индро привычно нацелился потрошить павших врагов.
Тут у деревенского мальчика глазенапы-то на лоб и повылазли, а вспотевшие ручонки алчно задрожали. Миланская броня с мастерским клеймом, ёпта. Нюрнбергские латные рукава, новехонькие, еще масло не обсохло. Панские перчатки из оленьей кожи. Киевский шлем с золочением (серьезно, там был киевский шлем характерной луковичной формы!). Шапели да бацинеты по таким ценам, каких купцы в Тросковицах отродясь не видывали, а-а-а!
Паны Мятлики гордо игнорировали наше низменное мародерство. Индро бросился примерять новые доспехи взамен изрубленных и спешно набивать подседельные мешки. Селедочка осуждающе фыркала. Ну конечно, ей же везти всю эту тяжесть до города.
(Да-да, я слышу гневные крики протеста военных историков и реконструкторов-железячников. Совершенно согласен: миланский доспех мог стоить примерно как годовой доход с того же самого Ратае и под каждым кустом не валялся. Но дайте герою хоть в игре походить в пижонском бронике!)

Из ненаписанного дневника Индржиха Скалицкого, почти приличного человека и без пяти минут рыцаря.

«...Дорогая Дева Мария и все апостолы, включая тринадцатого, которого исключили из Библии за то, что уродился сарацином. Спасибо преогромное за то, что не оставили сироту благим попечением и не покинули на произвол судьбы. Вашими молитвами добрался благополучно до крепостных стен Кутна-Горы, где пришел в несказанное восхищение. Город! Натурально преогромный! Люди нарядные гуляют по улицам, будто нынче святой праздник какой, а не обычный вторник. Девицы мимо шмыгают одна краше другой. Лавки оружейные и бронницкие на каждом шагу, торговцы в тех лавках за сбытый товар щедрую цену дают. Единым махом разбогател на пять тысяч полновесных грошей, вот те крест на пузе. Воистину теперь я кум королю и сват министру. Фонтан бьет прямо посереди города! Интересно, где они воду для него берут?
Опачки, подле ратуши знакомые рожи тоскуют в колодках. Стась да Михась, запойные пьяницы и самозваные трубадуры с Желеевского постоялого двора. Я им еще лютню подогнал. Лавры Петрарки спать им не дают, видите ли. Исход был малость предсказуем — парни, как собирались, добрались до Кутна-Горы и начали таскаться с выступлениями по корчмам. Однако ихний репертуар оказался чрезмерно ядреным даже для привыкших к суровой похабщине горняков. «Всякому бобру по огромному багру», «Сиськи у Аниськи» и «Причеши мне мудя, дорогая». Сделал вид, якобы внимательно разглядываю часы с движущимися фигурами святых на ратуше. Стась и Михась истошно заблажили на два голоса, пытаясь обвинить меня в покраже лютни. Что вы, что вы, пан стражник. Я только что приехал, этих крикливых дерьмоедов вижу в первый раз. Вы совершенно правы, высечь непотребцев и гнать из города взашей. Удачной службы. Покедова, неудачники.
Это что такое шумное и яркое раскинулось за углом, конный рынок? Взаправду лошадей продаете? Любой может выбрать коняшку по вкусу и купить? Ангельские голоса в моей голове нашептывают, якобы в будущем очень-очень пригодится быстрая и выносливая лошадь. Да и негоже начинающему герою разъезжать на какой-то Селедке, от щедрот Берговым подаренной...
Писичаничек! Красавец мой вороной в серебро, тварь Божия, в табунах пана Писецкого взрощенная! Не поверишь, я сразу понял: нам суждено пережить вместе множество захватывающих приключений и совершить уйму подвигов! Сколько просите за жеребчика, четыре тысячи? Говно вопрос, герр Ханникер, даже торговаться не стану. Держите с комиссионными и Селедкой в придачу. Прощай, Селедочка, я буду тебя помнить. Ты была верной и храброй кобылкой, надеюсь, тебе достанется хороший новый хозяин. Вперед, Писичанек, а вы все можете начинать безмерно восхищаться мной и моим боевым конем. Вот еще деньжат заработаем, купим тебе попонку с узорами, золотую уздечку и седло венгерской работы. Так, здесь у нас что? Купальни для богатого народу? Стоп, Писичанек, поворачивай. Здрасьте, пани хозяюшка Беатриса, сколько берете за сеанс массажа? Повторите, я вроде как не расслышал... двадцать грошей? Держите тридцать, всем гостям по чарке мозельского за мой счет, гуляй, рванина!
Наверное, мне должно было быть стыдно. Но почему-то не было. Мне просто ужасно не хватало пана Птачека. Устраивать пьяный кутеж вместе с ним было бы гораздо веселее. Я должен срочно его найти и спасти. Он же там весь истосковался за решеткой в темнице сырой, пока я тут весело бухал и развлекался с девицами. Но сперва надо отыскать Катержину. Она меня точно убьет. Вот прям с порога возьмет и убьет. Кружкой. Или сковородкой. Люди добрые, подскажите заезжему молодцу, как дойти до корчмы «У висельника»? Прямо, налево, через площадь и потом направо? Спасибо, век вас помнить буду. Отвези меня, Писичаничек. О-ох, мутит-то как.
Пани Кэтрин, благослови ее святая великомученица Екатерина из Александрии, ничего не сказала. Только глянула так, что я мигом протрезвел и вытянулся, что твой рекрут на плацу. Разыскиваемый нами Иоанн из Лихтенштейна, человек маркграфа Йоста, похоже, затаился в какой-то дыре и опасался высовывать нос наружу. Зато побродяжка по прозвищу Козятин на днях внезапно тряс грошами в суме и спьяну трепался, якобы вкалывал на пребогатого и серьезного господина, и все во имя возвращения на престол законного короля Вацлава. Сие весьма подозрительно — кто ж станет проходимцу Козятину платить, да еще так щедро? Ступай в предместье Хмельники, найди корчму «Дыра» и вытряси из этого Козятина все, включая дерьмо. А еще одна из девушек, делившихся с Катержиной полезными сведениями, бесследно куда-то запропала.
Чует мое сердце, сейчас начнутся хлопотливые деньки».

И они таки начались. Все, все в Кутна-Горе что-то хотели от бедного Индро. Как они тут раньше выживали и справлялись, пока герой не пришел на выручку? Бодрой трусцой мы бегали туда-сюда. Расследовали дело пропавших девушек (хех, мама Гренделя). Помогали неудачливому виноделу выяснить, как правильно выращивать лозы (на серных фитилях <s>и трупах</s>, бестолочь). Искали и выковывали талисманы для суеверных строителей. Участвовали в разборках горняцких артелей и вывешивали грязные подштанники на флагштоке. Выслеживали Козятина — нищее трусло от испуга мигом сдал явки и пароли, после чего был выпнут в «Чертово логово», чтоб глаза не мозолил и не проболтался.
Помогли деловой женщине Бете отремонтировать и заново открыть купальню в предместьях. О, эта поездка с милыми девушками, будущими банщицами, из деревни в город. Слово за слово, хихикающие дамы начали интересоваться: что предпочитает такой симпатичный юноша, сиськи или задницы? Захотелось ответить честно, но Индро же не уточнял, задницы какого именно полу ему по душе. Разъезжал на коне по городу, громко рекламируя заведение. Душевная сцена всеобщей пьянки на открытии бани «Зимородок», и как мы с девицами спешно заметали следы попойки, когда по наводке конкурента утром внезапно явилась местная СЭС с проверкой. Конкуренту мы потом жестоко отомстили, рассорив его с покровителем из городского совета и вынудив платить налоги.
Хэдканон: Индржих вложился честно добытыми грошами в банно-прачечный комбинат высокой культуры обслуживания. На пару с пани Бетой постепенно открыв в Кутна-Горе сеть купален «У Зимородка». Деньги должны приносить доход, а не лежать в подвале мертвым грузом, таков девиз нынешнего прогрессивного столетия!

Улучив момент, Индро нанял дилижанс и смотался в Тросковицы. Похвалиться достижениями, побренчать грошами, выгулять новый прикид, навестить давних знакомых и окончательно навести порядок в окрестностях. Очень жаль, что не прописаны реплики по дальнейшему взаимодействию с тем же Черным Бартошем. Столичный красавчик выжил и вернулся в Троски. Было бы здорово иногда наезжать к нему с новостями из Кутна-Горы, демонстрировать растущее мастерство и проводить душевный вечер за венгерской наливкой.
Старый пан из крепости Семин поблагодарил Индро за то, что тот не выдал Бергову юного идиота Ольджриха, младшего Семина. Парень взялся за ум, помирился с молодой женой и больше не скачет разбойным волчарой по лесам. Сотник Рудый, сам бывший лесной грабитель, накидал уйму заданий по зачистке края от прежних подельников, что не составило особых трудностей.
Индро, стоя над кучей разбойничьих трупов, которые даже не успели понять, какая мимолетная тень убила их в прямо в палатках и вспоминая, как эти разбойники гоняли его, точно плешивого зайца:
— А жизнь-то налаживается!
Хэдканон: Деловито пыхтя, Индро снимает памятный златой перстень с местного атамана Кудеяра, перстень не снимается. Индро достает верный кинжал Брунцвига, отсекая палец со словами: вот и славненько. Отдам сотнику в доказательство.
Нашел Варраву, живущего отшельником местного чемпиона по боксу. Победил, выслушал грустную историю про коварство женщин и как тяжко в нынешние времена приходится парню с альтернативной точкой зрения. Выпил и всячески поддерживал.
Нашел половецкое войско из целых шести человек. Вылез из кустов и разгромил нафиг. Даже не стал обирать трупы, побрезговал.
Навестил цыган, поиграл с бароном в кости. Послушал захватывающие истории, как он ходил с Сигизмундом на венгров и хорватов, за что получил охранную грамоту. Пока так и не уловил систему игры, зато постепенно собрал коллекцию костей и ценных блях для ставок на кон.
Познакомился с мельником Крейзелем. Этот недоучившийся студиозус с компанией таких же самодеятельных алхимиков мало того, что сколотили воровскую гильдию, так еще увлеклись новейшим изобретением Бертольда Шварца — изготовлением пороха!
Засранцы убедили меня <s>лизнуть кувалду на морозе</s> попробовать на вкус селитру из ямы, где, мирно пованивая, разлагались свиные туши. Не забуду, не прощу! В следующий заход сдам подлецов страже, а пока — даешь совместное веселье, мелкие грабежи среди населения, пробные взрывы в лесу и упражнения по взлому. На одной из тренировок сувальды и рычаги в мозгах Индро наконец встали в правильное положение. Он уловил, как надлежит плавненько крутить замок, одновременно орудуя отмычкой. После этого любой замок, включая баварские гладкие высшей защиты, которые вообще без зацепов и опор, только жалобно похрустывали.
Проведя прощальный бой с Черным Бартошем и мысленно вообразив жаркую ночь в купальнях, Индро нанял за двести грошей фургон и решительно укатил обратно в Куттенберг.

Где его возвращения ждала воровская корчма «Дыра» и ее подозрительные обитатели. Местная ОПГ «Товарищество» под руководством идейного бандита Ченека, последователя реформаторских идей Джона Уиклифа. Все чаще замечаю, что на стороне Сигизмунда выступают деловые и серьезные люди высшего сословия, а на стороне Вацлава — голь перекатная, мелкая обедневшая шляхта да всяческого рода маргинальная шпана, пусть даже с идеологической базой. Но грабить продуктовые склады, лишая короля Сигизмунда отборного венгерского шпика, было весело.
Спустя четыре месяца в игре Индро сообразил, что нет нужды бегать всякий раз за корчмарями, упрашивая сдать комнату на ночь. У обеспеченного человека есть маза широким жестом выкупить постоянное жилье на год вперед и больше не беспокоиться о ночлеге. Так у меня появилась личная комнатушка в «Дыре»... а после выигранного турнира по боям на кулачках без правил — привычка по возвращении в корчму непременно бить лицо Голиафу, бывшему чемпиону. Ехидно напоминая, что он больше не чемпион. Интересно, мужик когда-нибудь возненавидит Индро за подколки или так и будет терпеливо сносить избиения?
Уличная воровка Крысявка подбила Индро сходить в Седлецкий монастырь и поискать в тамошнем склепе личную печать какого-то богатого, но бездетного торговца. Чтоб, значит, Товарищество якобы от лица покойника могло выписывать чеки и вести дела. Не думаю, что у этих обормотов что-то получится, но отчего ж не сходить, посмотреть местную достопримечательность. Заодно по наводке Козятина навестил местный Монфокон, каменную виселицу на шесть петель. С висельника снял карту сокровищ, узнав, что под Кутна-Горой есть целый подземный лабиринт туннелей.
К сожалению, тут не Ассасин Крид, в здания церквей зайти нельзя. Не полюбоваться нам на интерьеры и свеженькие фрески собора св. Варвары и Седлецкого монастыря. На кладбище было солнечно и благолепно. Слепой монах Мортиций ухаживал за цветочками на могилках и попросил навести порядок в усыпальнице под храмом. Нам все равно туда лезть, чего не помочь божьему человеку?
Брр, реально разбитые гробы и гнилые кости россыпью повсюду. Несколько часов Индро усердно подметал пол, тщательно раскладывал кости по кучкам и шарил в древнем оссуарии под церковью. Натыкаясь на жутковатые мумии монахов, саркофаги давно забытых королей и бутылки перезревшей медовухи. Нашел гроб торговца, печати при нем не было — спер местный могильщик. Вылез на поверхность, пошел искать Мортиция и требовать оплату за труды, но отыскал только могильщика. Выслушав, тот перекрестился и заявил, якобы монах Мортиций жил здесь столетие назад. Какого черта ты без разрешения шарился в усыпальнице? Я аббату пожалуюсь, вот тогда влетит тебе от матери нашей церкви по первое число! Пошли, покажешь, что вытворил с костями усопших, ирод безбожный.
Узрев аккуратно сложенные Индро пирамидки черепов и костей, могильщик потерял дар речи. Потом хихикнул и высказался в том духе, что отличная же идея. Будем народишко пускать за деньги, любоваться на мертвяков и ужасаться. Монастырю доход, верующим просветление и уважение к покойникам.
Так было положено начало знаменитой Костнице в Седлеце.
(Костница, которую сейчас видят туристы, была создана в 1870-ых годах. Она великолепна в своей псевдоготичной мрачности и изобретательной нуарной черепатости, но кости в усыпальнице складывались и складировались как раз века с 15-ого, когда закончилось строительство собора).
Могильщика Индро потом бесшумно придушил, вытащил из-за пазухи краденную печать и отдал Крысявке — вдруг Товариществу достанет коллективного ума справиться с денежными потоками. Или эти нелепые бестолочи попадутся на первой же сделке.
Козлятин, то бишь Козятин дал наводку на парня из гетто, который под стенами тамошней синагоги активно собирает городские слухи и сплетни. Толерантность и опасения быть обвиненными в антисемитизме не позволили создателям игры назвать вещи своими именами. Но мы-то читали в детстве нужные книги и отлично понимаем, что еврейский квартал в любом средневековом городе — самое что ни на есть гетто. Огражденное стеной и запираемое по ночам на замок без права выхода. В провинциальной Скалице, где вырос Индро, каким-то образом умудрились ничего не знать об Избранном народе, поэтому Индро чрезвычайно удивился при первой встрече с торговцем Мордехаем в цыганском таборе. К моменту прибытия в Кутна-Гору герой нахватался познаний, отчего в еврейском квартале вел себя тихо и вежливо. Попетляв по грязным улочкам, вышли к молельному дому. Стенку которого подпирал боевитого вида и крепкого сложения молодой человек Самуэль <s> Кацнельбоген</s>, он же Шмуэль, он же Муль для близких друзей.
Шмуэль сотрудничать не желал. Ни в какую. Ни за деньги, за через настойчивое убеждение, что мы не враги, мы на одной вацлавской стороне и нам нужна только информация. Шмуэль прочел нам краткую лекцию о многочисленных бедствиях еврейского народа, испытанных по вине треклятых гоев, и злокозненных слухах, распускаемых этими самыми гоями, после чего нехотя согласился помочь. Но только если прежде Индро сходит на встречу местных черносотенцев-юдоборцев и в подробностях выяснит, какие коварные планы они замышляют против бедных иудеев.
Куда деваться, пошли. Честно говоря, я очень рассчитывал проникнуть на сходку местного антииудейского комитета и толкнуть горячую речь, исполненную демагогии. Однако в заброшенном домишке нас встретили два не очень уверенных в себе мужика в броне и робко попытались убить. Когда мужики лежали на земле и жалобно скулили, ворвался Шмуэль и попросил таки не устраивать смертоубийства. Мы ж не знали, что ты виртуоз меча и топора. Отличный клинок, между нами говоря. А чьей это мастерской на нем клеймо? Твоего бати-кузнеца из Скалицы? И как папаша нынче поживать изволят? Год тому как зарублен половцами? Упс. Не хотел задеть, правда. Чего тебе вообще надобно, агрессивный ты шлемазл? С Лихтенштейном перемолвиться? Ладно, только мешок сперва на голову надень. А то мало ли что.
Стремление к конспирации было вполне понятно и обоснованно, так что Индро не стал ерепениться. Его потащили куда-то вниз, потом какое-то время водили туда-сюда, потом повели по ступенькам вверх, потом сняли мешок.
— Привет, — сказал грустный, симпатичный и выглядевший донельзя измотанным парень в лазурном беретике с золотой пряжкой, — я, извольте видеть, Иоанн с Лихтенштейна. Прячусь тут от сигизмундовых лазутчиков. Еще никому из них не пришло в светлую голову разыскивать кого-то в еврейском квартале. Какие духовно ограниченные люди, не правда ли. Муль, кого это ты притащил и на кой предмет?
Муль, значит. Кхм-кхм. Впрочем, не мое это дело, лезть в их шпионские разборки. У них тут свой игорный дом, с мечеными костями и веселыми девицами.
Сели за стол, выпили по кружечке, обменялись полезными сведениями. Иоанн несказанно обрадовался новостям о том, что маркграф Йост прибыл, ищет его и можно выбираться из подполья. В качестве ответной любезности Лихтенштейн предположил, что сейчас пан Бергов намылился в крепость Малешов. Которую круль Сигизмунд конфисковал у законного владельца, некого пана Рутхарда (представителя старой чешской знати, имевшего неосторожность упорствовать в своем намерении поддерживать Вацлава), и передал верному стороннику фон Бергову. Крепость маленькая, но хорошо охраняемая, ценных заложников вполне могли разместить там. Подробности о Малешове можно вызнать у самого Кунцлина Рутхарда. Пан с дочерью недавно перебрались в Кутну-Гору, где у семьи сохранился фамильный особняк. У пана Рутхарда нынче образовались какие-то суровые терки с Ульрихом Ваваком, королевским минцмейстером, казначеем, мастером над монетой и серебряными рудниками. В общем, молодой человек, идите, вынюхивайте, договаривайтесь и обрящете искомое.
Вылезя на белый свет, Индро обнаружил, что куковал в подвале корчмы «Царь Соломон». Купив местной выпивки и еврейского хлебца на закусить, мы отправились искать недвижимость Рутхардов.

Нужный домик сыскался без проблем и напоминал маленькую крепость. Во дворе, как водится, гремит и разрастается скандал. Пронырливого вида типчик в сопровождении десятка мрачной охраны домогается до мощного старца библейского образа с окладистой бородой и в сдержанно-шикарном прикиде. Мол, продай фамильные рудники да продай рудники. Продай сейчас и добром, не то потом хуже будет. Обвиним тебя в заговоре и посадим турма сидеть, а твою шибко умную доцю в монастырь сдадим. Пан — явно искомый Кунцлин Рутхард — не очень куртуазно отзывается в том смысле, что не поцеловать ли вам дьявола в задницу, малоуважаемый господин минцмейстер. Рудники — семейное достояние и ими останутся. Минцмейстер начинает переходить на личности, угрожая королевским гневом, и ведет себя, как типичный мелкий бандос 90-ых. Щаз всех в асфальт закатаю и ничего мне за это не будет, у меня дядя мэр и кореш — начальник полиции.
В первого стражника, дерзнувшего замахнуться на Рутхарда, из угловой башенки особняка метко прилетает болт из арбалета. Пан Рутхард раздраженно крякает, вынимает меч из ножен и при поддержке своих дружинных начинает умело шинковать нападающих в капусту. Ну, не стоять же придорожным столбиком, надо поддержать человека. Вавак кричит, что скоро вернется и все вы умоетесь кровавыми слезами, после чего шустро делает ноги.
По лестнице во двор сбегает встревоженная, но ничуть не испуганная дева в розовом котарди. С арбалетом наперевес. Рыженькая, с фероньеркой в локонах. Прекрасная, как заря. Блин-блин-блин. Сердечко героя нервно трепещет. Она такая милая. Отлично стреляет, судя по всему. Дальше выясняется, что пани Роза Кунцлевна умна, сообразительна и сметлива. Блинский блин, что ж делать-то, на две части порваться? Ладно, соберись, тряпка. Отвлекись от ясных зеленых глаз барышни и ступай говорить с ее суровым батей.
У пана Рутхарда своя очевидная беда-печаль. Замок с доходными деревеньками у него уже отжали. Теперь пытаются вынудить продать по бросовой цене серебряные рудники, основу семейного благосостояния. Рутхард, похоже, человек действительно честный и готов до последнего поддерживать претензии короля Вацлава на трон... но у него еще есть любимая доця Роза. Плюс родня, дворня, клиентела и куча зависящего от него народу. Которых он кормит и оберегает, как положено истинно благородному мужу. Если бы ухитриться сделать так, чтобы у зануды — минцмейстра внезапно седалище заполыхало адским огнем и его одолели собственные заботы... например, всплыли его злоупотребления и расхищения на королевских рудниках... нет, прямых доказательств у пана Рутхарда нету, но считать он неплохо умеет и наблюдать за жизнью окружающих тоже. Мастер над рудниками Ульрих Вавак богатеет, как не в себя, что крайне подозрительно. Давайте так, молодой человек — езжайте к моему давнему и хорошему другу Кристиану Писецкому, он сейчас управляющим на серебряных шахтах. Да, он младший брат Петра Писецкого из Сухдола, и некогда сам метил в королевские минцмейстеры. Но пришел Сигизмунд, поставил главным своего человека, а Кристиана сплавили подальше, надзирать за добычей руды. Скажете ему пароль, «Виа Аргентум, Дорога серебра», он поможет с розыском компромата. Как отыщете чего неопровержимого, возвращайтесь и начнем войну против Вавака. Одолеем его — и я весь ваш. Любая помощь, любая поддержка, в том числе в спасении пана Птачека.
Скачем по дороге звонкого серебра. Которое вместо королевской казны незаметно и тихо утекает в чьи-то бездонные карманы. Пан Кристиан согласен помочь и тоже подозревает, что дело нечисто, однако нонеча ведь совсем не то, что давеча. Нельзя, знаете ли, обвинять королевских казначеев без убедительных доказательств.
На нас обрушивают массу сведений об изыскании, добыче, обработке и перепродаже серебряной руды на разных стадиях ее добычи. А также о распределении доходов, налогах, принципе владения рудниками, замкнутом братстве горняков и их легендах, перекупщиках, плавильщиках, чеканщиках, казначеях, учетчиках и ведении бухгалтерских книг. Индро кивал и честно пытался все запомнить. Ощущая, как его бедная голова разбухает и пытается взорваться наподобие пищали с неверно рассчитанным пороховым зарядом.
Естественно, в итоге пришлось лезть в рудник и толковать с рудокопами. Подразумевалось, что Индро вырос в таком же горнодобывающем поселке и с детства наверняка шастал по выработкам. Однако у меня чуть не случилась клаустрофобия, настолько хорошо прорисованы эти самые туннели, порой до боли и мелких подробностей смахивающие на Саблинские пещеры — которые частью тоже остатки заброшенных выработок по добыче кварцевого песка. Во всяком случае, мы натыкались на такие же покосившиеся старые крепежи из бревен, проржавевшие штыри в стенах и преграждающие путь завалы рухнувшей породы. Раздаваемые направо и налево гроши быстро помогли найти общий язык с работниками кайла и кирки. Проведя подсчет добытых в определенный день корзин с рудой, Индро сравнил результат с контрольными записями, надавив на десятника и перекупщика руды. Стало понятно, что десятник уменьшает число добываемых корзин, а пропавшее серебро таинственно растворяется где-то на этапе плавления. Поднятый Индро шухер в плавильнях и следование по цепочке вовлеченных в махинации с драгметаллом людей привел к обнаружению тайного монетного двора, спрятанного в окрестном лесу на заброшенной шахте. Недурно они там обустроились. Все чин-чинарем: оборудование для чеканки, инструментарий, серебряные прутки, листки с вырубкой и даже натуральный штемпель королевского монетного двора. То есть гроши у них получались не фальшивые, а настоящие. Просто нигде не учтенные. Отправлявшиеся прямиком в карман минцмейстеру Ваваку и подельникам.
С учетными книгами тайного монетного двора и своеручным письмом Вавака в зубах прискакали к Кристиану, растолкав управляющего прямо посреди ночи. Он внимательно выслушал, пролистал книжицы... посмотрел эдак проникновенно и высказался. Мол, эти афермахеры, жулики и мошенники, разрази их Господь, так славно наладили производство. Зачем рушить отлично работающую конструкцию? Мы просто заменим некоторых ключевых лиц и перенаправим поток серебра к вящей пользе короля Вацлава и его преданных сторонников. Нашему благородному делу все равно понадобятся гроши. Вот мы потихоньку и позаимствуем баблишко из сигизмундова кармана.
Подловатый ты козлина, пан Кристиан, подумал Индро. Однако вслух ничего не сказал и возмущаться не стал, усвоив нехитрую истину про ценность своевременного молчания. В кошеле ненавязчиво звякали обильно врученные подношения, а собранный материал позволял развести жгучий пожар под тощей задницей господина Вавака. Хотелось снова узреть барышню Розу и поскорей приступить к избавлению пана Птачека. Кристиан Писецкий топтался с ноги на ногу и многозначительно помалкивал. Ждал, зараза, когда клиент сам дозреет.
Ладно, вздохнул Индро. Мухлюйте свои серебряные гешефты дальше, только осторожней. Королевским чиновникам не попадитесь. Я с бумагами в Кутну-Гору к Рутхардам, отчитываться.
Хэдканон: в оплату за понимание и молчание Индржих получил малую долю в добыче серебра. Ибо, как мы уже говорили выше, деньги должны порождать деньги. Не вечно герою ходить в звании простеца и кузнецова сына. Надо расти над собой, да. Особенно ежели вокруг порхают такие Розы и златые Птачеки.
Позже из новостей с шахт мы узнали, что продажный десятник и его сообщник, занимавшийся перепродажей руды, в результате трагических несчастных случаев отдали Богу души, а их должности заняли другие люди. Ну, вы же знаете эти серебряные рудники. Постоянно то обвал, то выброс ядовитого газа, то злые стукачеки из туннелей выползли и утащили зазевавшегося беднягу. Ха-ха, пан Кристиан. На ум почему-то шло подслушанное где-то влашское словечко «mafia».
У Рутхардов вдумчиво беседовали о политике и судьбах чешской короны. Одерин, собеседник пана Рутхарда, оказался аж папенькой Богуты. Человеку под восьмой десяток стукнуло, а он все угомониться не может, рвется пострадать за родимую сторонушку. Одерин прибыл, дабы пригласить пана Кунцлина с дочерью погостить в своей крепости, Ратборже.
На манящий звон серебра сызнова приперся со своим потрясающе выгодным предложением минцмейстер Вавак — и убрался, поджав хвост и вымученно огрызаясь. Угроза поведать о его рудничных проделках Сигизмунду, предъявление учетных книг и обещание доставить на королевский суд свидетелей оказалась как нельзя более действенной. Ульрих Вавак из Нойхауса весьма дорожил своей вороватой головушкой и доходной должностью.
Пан Рутхард вручил Индро карту Малешовской крепости и поведал, что в замке имеется древний подземный ход. Поговорите с Розой, она там изыскания проводила и все входы-выходы знает.
Роза Кунцлевна была очаровательна, собрана и деловита. Да, туннель имеется. Загляни в окошко заброшенной церкви, найдешь ориентир. Далее следуй по цепочке якобы случайно разбросанных по лесу могильных крестов. Да, систему условных обозначений разработала и организовала она. Никто со стороны подвоха не заподозрит, а доверенный человек безошибочно отыщет нужное место. Лопату не забудь, копать придется. Еще поговори с владельцем конюшен, он организует дополнительных лошадей в укромном месте. Ах, чуть не забыла! По возможности отыщи и прихвати в замке книгу.
— Которую именно? — спросил Индро. Это вызвало дополнительный интерес барышни. Надо же, с виду такой простодушный деревенский лопушок. Еще вчера коровам хвосты крутил и гусенком подтирался, а грамоте обучен и вопросы правильные задает. Может, он еще не безнадежен? Индро ухмылялся про себя, давя на кнопки образования и учености. Роза сказала, что будет ждать нашего скорого и благополучного возвращения. Верный Писичанек бодро взял с места в карьер, и мы галопом понеслись в Малешов.
Прибыв туда в самое романтичное и подходящее для организации побега время — полночь, дождь, в чащобе свирепые волки сверкают глазами. Подходить опасаются, Барбос бдит на страже. Чтоб вас, пани Роза, с вашей хитроумной изобретательностью. Сами бы попробовали в темноте разыскивать поваленные кресты и определить, в какую сторону у них наклонена перекладина. Один — два — три, нужная плита, туннель, осторожно разобранная по кирпичику стенка. Мы теперь люди опытные, из теней поспешно не вылазим.... Ой, скандальчик.
Примчавшийся гонец сообщает нашему давнему знакомому Отто фон Бергову весть о том, что в замке Троски недавно принял мученическую кончину пан Иштван Тот. Гонец своими глазами видел тело: пан выпал из окна башни и разбился насмерть. Похоже, к безвременной кончине Иштвана приложили руку смывшиеся из замка пленники — атаман Жижка и его молодой прихвостень, как там его? Индржих из Скалицы, во.
— Вот черт, — искренне вздыхает Бергов. — Королю будет весьма не хватать пана Иштвана и его умения решать проблемы.
Эрика Белобрысого жестоко вштыривает.
Эрик мучительно кричит в безмолвное небо. Эрик хватает меч и в дикой ярости убивает невовремя забрехавшую гончую, которую до того вполне мирно гладил. Не слушая приказов господина, Эрик вскакивает на коня и вылетает из замка. Искать мести, надо полагать.
— Жаль собачку, — задумчиво изрекает присутствовавший здесь же Маркварт фон Аулитц.
— Сбежали, значит, — цедит Бергов. — Уверен, это жжж неспроста. Свора вацлаволюбов что-то затевает.
— Что прикажете делать с этим малохольным, Эриком? — интересуется фон Аулитц.
— Проветрится и вернется, куда он денется, — пренебрежительно отмахивается Отто. — На-конь, господа. Время навестить королевский лагерь.
Бергов и сопровождающие отбывают.
Мне конец, думает Индро. Я заполучил верного врага на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, где наша не пропадала. Выкрутимся. Ух, как разобрало бедолагу Эрика. Похоже, там и в самом деле было все серьезно. Ну извините, мужики, что порушил вашу крепкую дружбу. У меня тоже свои клятвы и кровная месть за папу с мамой.
Тихим скрадом шуршим по замку. Трупы встреченных на пути стражников складируем в подвале, чтоб не поднимать шухер раньше времени. Ага, в арсенале висит новенькая миланская броня, совершенно бесхозная, никому наверняка не нужная. К ней в комплект пара рыцарских мечей, тоже пригодятся. И шлемы с батватами, и наколенники с ронделями, и свежие груши. Прости, местная кухарка, ты стала невинной жертвой местной Игры Престолов. Извините, юная и симпатичная пани Офелия Бергова, вы просто проснетесь завтра с сильной головной болью. На пюпитре лежит толстая книжица в алом переплете с золотой нитью. В мешок ее, вместе с золотыми кубками, парой дорогих шелковых перчаток и хрустальными четками. Шнырь туда, шнырь сюда, вверх по лестнице, хозяйские ключи опытному взломщику ни к чему.
Здрасьте.
Паныч Ян Птачек так соскучился по нашему обществу, что сходу бросился обниматься. Ой, ну как ты мог сомневаться, конечно, я не брошу тебя в беде, засранца эдакого, пташку на ветвях моей души. Рыцарь я или где? Так, кто это тут с тобой коротает дни и ночи, его сразу убить или сперва допросить с пристрастием? Надеюсь, этот хмырь тебя не обижал?
Смазливый хмырь в одежке модного бургундского покроя и дивного сиреневого оттенка оказался <s>орлейским</s> французским шевалье Вакленом Брабантом. Интересно, у него есть какой-то исторический прототип, или это просто обобщенный образ джентльмена в поисках десятки, вечного авантюриста на службе любому, кто больше заплатит, странствующего от одного королевского / графского / герцогского двора к другому в поисках дохода и приключений на свою элегантную задницу? Сходу стало ясно, что мсье Брабант — трепло редкостное, но вроде как неплохо знает, с какой стороны меч держат. Уверяет, якобы руководил обороной Кутна-Горы от Сигизмунда и всенепременно отстоял бы город. Но городской совет при виде королевской армии и гарцующих под стенами половцев пустил под себя зловонную лужицу и предпочел добровольно открыть ворота. Брабанта схватили и упекли в застенки, где он составил компанию Птачеку.
Время делать ноги, господа. У меня разработан идеальный план побега и предусмотрительно расчищена дорога к подземному ходу. Верный конюх дожидается со свежими лошадьми. «Ивэйн, Рыцарь Льва» авторства Кретьена де Труа, глава о спасении прекрасной девы из престрашного узилища.
<s>Распрекрасная дева</s> Ян не хочет лезть в подземелья. Ян даже готов выдать Индро второе романтическое сердечко, но после катастрофы в Небакове наотрез отказывается находиться в маленьких помещениях с низким потолком и любых подземельях. У человека развилась клаустрофобия и панические атаки, посочувствуем ему. В качестве альтернативы пан Птачек предлагает в три клинка вынести оставшуюся охрану, штурмануть конюшни и ускакать. Индро глянул в окно — у ворот и конюшен суетилось с десяток стражников. Брабант начал изображать лицом и пальцами некие загадочные телодвижения. Спустя минуту размышления до Индро дошло. Продолжая поддерживать беседу и уверяя нервничающего паныча в том, что мы вот-вот выдвинемся на штурм, верный оруженосец не очень изящным маневром сместился Птачеку за спину. Бережный удушающий захват, нежный тычок кулаком в висок. Пташка стала удивительно тихой, покладистой и транспортабельной.
— Вы очень верно уловили мой намек, мсье Анри, — одобрил шевалье. — К чему лишний шум, суета и лишнее внимание? Туннель — отличная мысль. Помню, при осаде Компьена...
Цыц, шикнул Индро, грузя на широкое плечо безжизненную тушку Птачека. Дай тишины и ходу пароходу.
Шнырь — шнырь по ничего не подозревающему замку под покровом ласковой чешской ночи. Юрк в подвал, ножками живенько топ-топ через подземелье.
— Почему у меня так жутко ломит голову? — озадаченно вопрошает Ян, очухиваясь в густом лесу с видом на Индро, Брабанта и готовых отправиться в путь лошадей.
— Ты ударился башкой о косяк, когда я тащил тебя через подземный ход, — честно признается простой и душевный парень Индро. — Я не нарочно, паныч, чес-слово.
Пауза.
Еще пауза.
— Мы никогда не будем говорить об этом, — твердо заключает Ян Птачек.
— Могила, — соглашается Индро.
— Я плёхо понимать богемски, о чем ви сейчас беседовать, мсье? — ухмыляется Брабант.
Под вдохновляющую бравурную мелодию трое всадников скачут через ржаные поля по дороге на рассвет. Fortuna, иметь её конем так и разэдак, audentes juvat! Мы шампиньоны! Вперед, Писичаничек!
Проскакиваем сгоревшую деревню. Похоже, работа сигизмундовых вояк — то ли провиант для армии насильственно конфисковали, то ли просто резвились по велению души.
Посуровевший Птачек неожиданно выдает вполне разумную и прогрессивную для тех времен речь о недопустимости подобного отношения к мирному населению. Война — дело благородных и должна вестись между благородными, простецы и поселяне тут совершенно не при чем. Тактика выжженной земли в итоге всегда оборачивается против завоевателей. Истинному рыцарю надлежит защищать слабых мира сего, а не относиться к ним с пренебрежением, как к расходному материалу.
— Ну, это война, мсье Жан, — снисходительно пожимает плечами Брабант. — Всегда страдают те, кому не повезло жить на спорной территории и угодить доблестным воякам под горячую руку. Поселяне вернутся, народятся новые дети, так всегда бывает.
А паныч-то мой духовно растет на глазах, мужает и взрослеет! Ну не молодец ли? Главное, чтоб не растерял в пути эти верные мысли и нашел способ реализовать их на практике. Индро одобряет всеми возможными способами.
Закопченные руины деревни остались позади. Сквозь утренний туман красиво вырисовываются крепостные стены и башни соборов Кутна-Горы. Э-э, коняшка, тормози! Отряд впереди! Да здоровенный какой, под знаменами. Неужто с нашей везучестью мы вляпались прямиком в сигизмундову армию?
Уфф. От сердца отлегло. Свои куда-то держат путь. Паны-коханы Гануш с Липы, Радциг Кобылянский, их дружинные, союзники... отец Богута в качестве приятного бонуса. Ну не рады ли мы вас видеть?
Панове тоже превесьма счастливы. Особенно когда выяснилось, что Ян Птачек, как истинный герой Системы, спас себя сам. Ну, немножко с нашей помощью, но платить за него выкуп Бергову больше не надо. И опасаться, что в один прекрасный день опекуну пришлют в шкатулочке отрезанные пальцы или отчекрыженный хрен подопечного — тоже. Или это чисто вестеросская шутка, здесь такое не практикуют?
Поздоровкались, раскланялись, приняли заслуженные похвалы за проявленную инициативу, доложили ситуацию. Панове наконец созрели до реализации идеи воинствующей коалиции и всей оравой едут в Ратборж, на конференцию сторонников Вацлава. От греха подальше Гануш забирает обретенного Птачека с собой. Брабант увязался следом. Индро надлежит вернуться в Кутна-Гору и попытаться разузнать, че там затевают продажный городской совет и предприимчивый круль Сигизмунд.

В Кутна-Горе с Индро случился тот самый казус перепроизводства, о чем предупреждали опытные товарищи и который почему-то не предусмотрели создатели игры. Предложение в кои веки значительно превысило спрос. У торговцев в лавках больше не хватало грошей для скупки моих трофеев. Пришлось совершить забег по магазинам любых направленностей, распродавая собранное и пренебрегая функцией «торговаться до упаду». Главное, чтоб приняли барахло на реализацию.
По ходу дела наткнулся на мужика, вызывавшего всех желающих на честный бой во имя демонстрации истинного фехтовального искусства. Герой к этому моменту наконец освоился с мечом и щитом, а также с двуручником, и сделался малость самоуверен. Решил остановиться на минутку и принять вызов. Штош, деремся прямо на улице, все такие из себя пафосные мастера Ars Dimicatoria.
На шум подваливают местные во главе с рихтаржем — полицмейстером. Вспыхивает очередной неизбежный конфликт. Эти фанатики холодного оружия тягаются за разницу немецких и итальянских школ и за то, что местные жители своими трудами организовали и открыли большой фехтовальный зал. А потом заявился герр Мейнхард из Франкфурта. Признанный и прославленный спец, профи-дуэлянт, с разрешением от Сигизмунда на работу и твердым намерением возглавить местный цех мечников. Можно понять яростное нежелание кутногорских сотрудничать с немцем-перцем-колбасой. Они старались, гроши собирали, ремонт делали, трудились не покладая рук, а этот фриц приперся из своего Франкфурта на все готовенькое и лезет в главные. Да еще размахивает грамотой от Сигизмунда, которого местные бюргеры не больно-то уважают.
Слово за слово, фламбергом по столу, и вот Индро вступает в фехтовальное братство. Под покровом ночи тырит ритуальный меч из здания кутногорской гильдии и вешает его на стену ратуши. Сие действо символизирует вызов гильдии на бой всем желающим. Кутногорские совершенно не собирались ввязываться в этот бардак, но честь, слово, традиции и все вокруг такое средневековое. Фарш невозможно провернуть назад. Меч красуется на стене, все горожане его видели, Мейнхард с учеником и Индро на подхвате готовы достойно ответить на брошенный вызов.
На Конном рынке спешно организуется турнир. Мужчины со знанием дела обсуждают бойцов и приемы, дамы визжат и хлопают победителям, цветные вымпелы развеваются, суровые чешские мужики сурово машут стальными дрынами. Сцепив зубья, в последней схватке команде Мейнхарда удается взять верх над соперниками. «Арно не сдается!»
Жалко, пан Птачек не видел нашей победы. Ну да при встрече Индро непременно все ему расскажет и в лицах изобразит. Кто где стоял, с какой стороны замахивался, как пошел зацеп и как удалось в последний момент выскользнуть из-под удара.
Отныне герр Мейнхард будет руководить кутногорским братством меча. У меня добавилось грошей в качестве приза за победу, меня уважают обе стороны и вдобавок выделили личную комнатку в здании фехтовальной гильдии. А гильдия-то расположена по соседству с купальнями пани Беатрисы. Не могу же я заявиться с визитом к утонченной Розе Кунцлевне потным как свинья, непричесанным и в грязных шмотках?
А вдруг ей как раз нравятся неотесанные грубые мужланы?
Нет, не будем рисковать и лишний раз теребонькать судьбу за причиндалы. Вдобавок надо сунуть нос в таинственную книжицу в красной обложке. Что в ней такого интересного, почему пани Роза так хотела ее заполучить?
В общей зале купален шумел народ. Хлопала дверь, посетители приходили и уходили. Болтали с хозяйкой, ели, выпивали, заказывали просто ополоснуться или порезвиться с мыльщицами. Индро приткнулся в уголке, грызя орешки и читая книжку.
Книга оказалась эдаким подобием влашского «Декамерона» (написан Боккаччо с полвека назад и с той поры широко разошелся по Европе как одна из самых популярных книг). Сборник забавных и поучительных новелл с авторскими рассуждениями о роли мужчин в жизни женщин и месте женщин в жизни мужчин. Автор пришел к удивительному выводу: представляете, женщины ничем не хуже мужчин. Ничуть не глупей и не слабей, а порой намного храбрее, сообразительней и умнее. Просто так уж за столетия сложилось общественное мнение, рьяно поддерживаемое матерью нашей Католической церковью. Если когда-нибудь женщины освободятся от постоянного давления общества и искусственно созданных ограничений, тут-то и выяснится, кто на самом деле чего стоит.
Гм, подумал Индро. Где-то я уже такое слышал, подумал Индро. Весьма занимательные рассуждения, хотя и попахивают ересью. Кем хоть написано-то?
Имени автора на титульном листе указано не было. Индро поскреб голову, понимающе хмыкнул и пошел наводить марафет перед свиданкой.

Пани Роза Рутхард сидела в общей зале фамильного особняка. Явно ожидая, когда случится что-нибудь интересное или познавательное — скандальный визит гостей, штурм города, падение метеорита, ну хоть что-нибудь, способное оживить рутинную морду буден. Появление Индро с выпуском последних известий оказалось как нельзя кстати. Обменялись сплетнями и новостями, Роза поздравила верного оруженосца с благополучным избавлением своего рыцаря из плена и как бы невзначай поинтересовалась: «Ты прнс?»
— Прнс, — Индро бухнул книжку на стол. — Не удержался, зачел по дороге. Душевная вещь. Прям вот забирает и заставляет шестеренки в голове крутиться в нужную сторону. Это ведь вы написали, ясновельможная панночка?
Высокоумная пани Роза хихикнула и кивнула. Прогрессивно настроенная барышня грядущего Возрождения Роза вкратце поведала Индро о великих женщинах прошлого и настоящего, задав здравый вопрос — почему бы ей однажды не стать одной из них?
Индро поддакивал, причем вполне искренне. Поддакивание привело к тому, что молодые люди отправились вместе сочинять новый рассказ из средневековой жизни. У меня получилось про женившегося вновь вдовца, его темпераментную молодую жену и конюха. С иллюстрацией в духе готического манускрипта, которую быстренько нарисовала Роза.
 Интересно, всякий раз выдается одна и та же история, или в зависимости от вводных условий можно получить разные? Умные разговоры с Розой Кунцлевной привели к тому, что Индро подарили романтическое сердечко и приглашение заходить еще, а потом батя позвал Розу собираться в дорогу. Рутхарды и Одерин уезжали на конференцию в Ратборж. Пан Рутхард на прощание дал полезный лайфхак: если Индро хочет попасть на совещание городского совета, стоит пойти и потрясти минцмейстера Вавака. Сучий потрох Ульрих либо сможет протащить тебя своим свитским, либо подскажет, как проникнуть в ратушу иным путем. Действуй, сынок.
Уходя из особняка, Индро подошел к угловому окну-башенке в комнате Розы. Как водится, в голову немедля хлынули мысли. Какова была жизнь реальной Розы Рутхард или любой подобной ей девы благородного происхождения? Сколько раз она смотрела из этого окна на двор особняка и то, как живет раскинувшаяся внизу Кутна-Гора. На чадящий дым кузнечного двора и плавильных мастерских, на стрельчатые башни далекого Седлецкого монастыря, на кривоватые оживленные улицы. На то, как облетает и вновь распускается листва в окрестных лесах. Как поутру гонят на выпас коров и овец, а вечером они возвращаются в город. Как уходят на работу бригады рудокопов. Как в город врываются войска. Иногда она ходила в церковь и в гости к родственникам, к ней наведывались подружки и друзья старшего брата, она покупала ценные шмотки в лавках и прогуливалась мимо Конного рынка. Заботливый папенька нанимал умной дочурке наставников, купил целых двадцать драгоценных книжек и наверняка уже подобрал комплект достойных кандидатов в будущие мужья. Розе еще посчастливилось с лояльно настроенным батей, но в целом ее жизнь была... ну, жизнью обеспеченной средневековой барышни высшего сословия.
А вот Индро имел нехилый шанс превратить свою жизнь в лихое бытие странствующего авантюриста на службе у такого же безбашенного рыцаря.

Так. Поддавшись обаянию игры, я написал уже <s>дохера</s> достаточное большое количество буквиц, а впереди еще столько же. Должен предупредить — с этого момента действо Деливерансы-2 начинает приобретать ярко выраженный характер исторического боевика с оттенком трагикомедии авторства Квентина нашего Тарантино. С отличными кинематографическими вставками, неоднозначными выборами и яркими персонажами. Вы спросите — что же было до того? Мы развивали умения героя, вживались в мир Богемии—1403 и пытались осознать свое место в нем. А также формировали личность Индро, флиртовали напропалую и готовились к решающему забегу. Лично я прокачал герою серебряный язык с цитированием подходящих мест из Святого Писания, панскую внушительность, выживание в дикой природе, бой без оружия, верховую езду и любимую песу Барбоссу. Умения взлома и скрытности все еще потихоньку росли, верный меч и Летний щит с цветочками всегда при мне, а древковое оружие и булавы пока оставались в пролете. Красивую алхимию на этот момент можно забросить, скупая нужные зелья в количестве у продавцов или находя во взломанных сундуках. Также я всю игру коллекционировал связки отмычек и аптечки с медпомощью — вдруг пригодится? Порой пригождалось, особенно когда герою прилетало по голове топором.
Дабы окончательно не утонуть в словесах, опустим множество дополнительных квестов в Кутногорье и Тросковицах — хотя именно благодаря им незаметно сплетался и оседал в памяти неповторимый исторический колорит Богемии. Возможно, именно этой логично проработанной, теплой и ламповой атмосферы с запоминающимися мгновениями и брызгами крови на сияющих доспехах не хватило жестоко разруганному критиками и игроками «Фейлгарду», чтобы завоевать сердца поклонников и достойно продолжить серию Драгонаги.


Политические кульбиты унд стратегические гамбиты.


Из ненаписанного дневника Индржиха Скалицкого, все еще приличного человека и без пяти минут рыцаря.

«...Не успели мы с Яном после Малешова и словцом перемолвиться, как опять нас развела судьба. Доведется ли свидеться сызнова? Верю, что да. Не вечно мне бегать по чужим поручениям. Рано или поздно пан Гануш призовет обратно и снова велит быть оруженосцем при паныче. Вернемся в Ратае... вот черт, не сильно мне туда и хочется. Настоящая жизнь, она ведь здесь, в больших городах, где предприимчивые бюргеры заправляют торговыми делами. Как бы извернуться, проявить себя и сделаться чем-то бОльшим, нежели сын кузнеца из Скалицы и пригулок пана Радцига...
Хватит уныло чесать яйки, Индро. Господь тому помогает, кто сам не плошает.
Для пана Ульриха Вавака я наверняка заделался за личное горе-злосчастье. Стоило шагнуть на порог, как минцмейстер завизжал бешеным подсвинком: чего вам с Рутхардом еще от меня надобно? Денег не дам, так и знай!
Да, совет Кутна-Горы соберется через пару дней. Нет, в качестве своего писца или свитского он меня провести не сможет. Хотя... Франту, сынка повара, недавно взяли в ратушу на работу виночерпием. Подавальщиком то бишь. Беги, уговори его на денек поменяться должностью с тобой. Если по косорукости не выплеснешь вино на важного гостя, никто к тебе особо приглядываться не станет. Пшел вон с глаз моих.
Одолженная у Франты ливрея столового прислужника оказалась мала и едва не трескалась в плечах. Разливать гостям вино на приеме мне уже доводилось, но выяснилось, что в кутногорской ратуше дело обстоит куда серьезней и строже, чем дома. Оружие отобрали, велели тихохонько стоять в углу и зорко следить, кто из гостей какого вина потребует. Ежели ошибешься или локтем заденешь кого ненароком, я тебя, паскудника, потом со свету сживу, ласково посулил мажордом.
Спасибо, обнадежили.
С третьего раза приспособился, где кувшины с монастырским, где с токайским. Как распознать, который из гостей желает глотку промочить, а коему ни в коем виде подливать в чашу нельзя — иначе буянить начнет и всю говорильню испортит. Краем уха прислушался к разговорам за столами. Господа советники катили бочки с наветами друг на друга, цапались, поминая старые обидки, и не могли ничего толком порешать. Возможно, Брабант был недалек от истины, заклеймив их сборищем трусливых скандалистов. Горазды только сиськи мять да винище хлестать.
Допрежь я никогда живых королей не видывал. Даже не рассчитывал, что подобное со мной когда-нибудь случится. Но человек предполагает, Господь располагает. К вечеру в ратушу пожаловал евойное величество Сигизмунд Венгерский, чтоб его подняло да об землю треснуло. При короне с зубчиками, сам из себя мужичина видный и корпулентный. Кулачный боец из него недурной бы вышел. Волосы и борода вьются мелкими колечками цвета медной стружки, в точности львиная грива на картинках. С королем пришел фон Аулитц. Стал расхаживать по залу, гремя доспехами, и мрачно коситься на советников, как петух на зерно.
Сигизмунд начал с того, что устроил достопочтенному совету Кутна-Горы преизрядную взбучку. Сперва за то, что не устерегли склад с провизией (Ой, подумал я, вспомнив смачный вкус королевской перченой колбаски и то, с каким аппетитом ее уписывали нищие и Барбос). Потом за то, что не уберегли серебряные рудники. Допустив, чтобы шайка голодранцев учинила в шахтах взрыв с обрушением и внаглую перебила наряд стражи (Ой, второй раз подумал я, вспомнив, как весело шипел огонек, подбираясь к бочке с порохом, пока я улепетывал со всех ног, а братки из Товарищества душевно мордовали рудничную охрану).
Сигизмунд тем временем разошелся вовсю. Король орал на сбледнувших с лица и оправдывавшихся советников, утверждая, что ему доподлинно известно: самый очаг бунтовщиков и мятежников кроется в иудейском квартале. Вы, панове, брезгуете нос сунуть к иноверцам, чем вовсю пользуются верные Вацлаву сметливые проходимцы. Вот в Праге юдеев поприжали к ногтю. Теперь они сидят тише мыши и только налоги в срок исправно выплачивают. А кутногорские евреи, потомки христопродавцев и сами выжиги изрядные, невесть с какого перепою возомнили себя равными с честными католиками. Как бы не так! В ближайшее же время необходимо пройтись через гетто вразумляющим огнем и мечом! (Ой-вэй, в третий раз подумал я. Как же тогда Шмуэль, Лихтенштейн, компания из «Царя Соломона» и вообще непричастные к королевским делам мирные обитатели квартала? Ой-ей-ей, грядет беда-бедучая, надо срочно их упредить. Может, Шмуэль и его единоверцы смогут откупиться или хотя бы спрячутся вовремя...)
Высказавшись, Сигизмунд своей королевской волей произвел Маркварта фон Аулитца в старшего над кутногорским советом и разогнал приунывших господ советников исполнять его поручения. Пригрозив сугубым неудовольствием тем, кто станет отлынивать и сваливать вину на непреодолимые обстоятельства. Потребовал красного вина и приказал подавальщику, то бишь мне, остаться.
Я шмыгнул в свой уголок и прикинулся ветошью бессловесной. Король с Марквартом, как наилучшие друзья и единомышленники, беседы разговаривали и планы на Богемию строили. Иштвана Тота помянули, мол, стольких бедствий и покушений человек избежал, а погиб так нелепо. Сигизмунд горько сетовал на богемские тупость и упрямство. Мол, сами вынуждают его девять человек кряду казнить, тогда десятый нехотя оторвет жопу от табурета и спустя рукава начнет что-то делать. На королевские рескрипты богемцы клали хрен с пробором. Не люди, сущее Божье наказание. Неудивительно, что им неймется вернуть Вацлава в короли. Взберется на трон такой же разгильдяй и выпивоха, как его подданные. Будут вместе кутить с вечера до утра и с утра до вечера, пока не пропьют казну до последнего гроша. Порядок, вот в чем отчаянно нуждается эта страна! Порядок и властная рука правителя, строгая, но справедливая. Парень, налей вина, не видишь, у короля кубок пустует!
Подошел, глазки долу опустил, налил с поклоном.
То ли ангел-хранитель, то ли черт-искуситель принялись с двух сторон нашептывать — на столе, всеми позабытый, лежит вострый ножик. Ломоть хлеба отрезать или яблочки на дольки поделить. Если исхитриться потихоньку прибрать его, улучить момент и резвым олешком сигануть через стол...
Может, я и достану Сигизмунда, положив конец его незаконному правлению. Но в следующий миг разъяренный Маркварт и ворвавшаяся охрана заломают уже меня. С одним ножом против рыцаря в доспехах и десятка стражников я не сдюжу. Закончу жизнь на плахе и никогда не узнаю, какой обернется жизнь после внезапной кончины Сигизмунда.
— В Ратборже они, — сказал фон Аулитц, и я невольно дернулся, услышав знакомое название, — все заводилы нынче туда сбежались. Маркграфа Йоста в задницу лобызать, воду мутить да сговариваться, как бы половчее по нам ударить. Для начала паны-горлопаны, как водится, вусмерть перессорятся и упьются до зеленых чертей. Накрыть бы всю шайку единым махом, а, ваша милость?..
Сигизмунд малость поразмыслил.
— Всякую мелочь — в расход, — повелел король. — Добычу покрупней вяжи и волоки сюда. Пора положить конец их безобразным выходкам. Вот они у меня где, эти полоумные богемцы. Эй, парень! Плесни-ка мне и себе токайского, выпей с королем за его победу!
Маркварт таким лютым волком на меня глянул, что сердце в пятки рухнуло. Делать нечего, пришлось выпить с его величеством.
Горьким было то вино, как перебродивший уксус».


Тем временем на конференции в Ратборже.
Почти трезвый несвятой отец Богута шастает среди участников и пытается вести светские беседы. В числе прочих гостей прибыл пан Троцнов, то бишь Жижка, с дружбаном Сухим Чертом в качестве моральной поддержки. Народная медицина помогла, пан атаман вновь смотрит на мир двумя глазами, но обзавелся новым живописным шрамом. Богута обменивается военными байками с шевалье Брабантом, знакомится с прибывшим на совет раввином Йегудой, сопровождающим его мрачным Шмуэлем и наконец-то выбравшимся из подполья на свежий воздух Иоанном из Лихтенштейна. Здесь же фланирует слегка поддавший и невесть почему загрустивший паныч Птачек.
Маркграф Йост Люксембургско-Моравский толкает речь, освещая цельную картину событий и пытаясь сподвигнуть уважаемых единочаятелей к активным действиям. Партия войны в лице пана Гануша при поддержке Радцига и атамана Жижки настаивает, что пришло время убедительно доказать, кто главный в околотке. Собраться в единый патриотичный кулак и к чертям собачьим разнести сигизмундову армию, топчущуюся под Кутногорьем. Партия умеренных во главе с Петром Писецким полагает, что война — дело нехитрое. Навести суету всегда успеется. Соберем силы, продемонстрируем королю серьезность наших помыслов и сядем за стол переговоров.
Голоса разделились надвое, объявляется перерыв. Йост выглядит крайне раздраженным. К Богуте подкатывает Лихтенштейн с деловым предложением: нам позарез нужны дополнительные голоса союзников, иначе мы до скончания века так и будем нарезать круги вокруг да около. Вы, святой отец, выглядите человеком толковым и понимающим. Идите и раздобудьте пану Йосту эти голоса. Хотя бы штучки три.
Богута вздыхает, опрокидывает стакан жженки для прояснения разума и отправляется делать малую политику.
Для начала Богута умудряется повздорить с собственным папашей Мартином Одерином. Батя предъявляет великовозрастному сынку за юношеские обидки, когда мятежный Богута смылся с монастыря и подался в наемники счастья искать. Слово за слово, и вот уже Богута дуэлирует во дворе с младшеньким братцем Кристофом, оскорбившимся за папашу Одерина. Гонора у Кристофа хоть отбавляй, но мечник из него аховый. После поражения уважения к военному опыту старшего братца мигом прибавилось. Кристоф поскакал добывать нам нужный голос союзника, пана Алдера. Пани Анна с Вальдштейна, женщина деловая и практичная, согласилась поддержать Йоста словом и грошами в обмен на малую услугу с подкидыванием компромата.
За голос пана Бочека из Кунштада, человека авторитетного, богатого и желающего всегда быть исключительно на стороне победителя, пришлось отдать немалую цену — обещание на брак его племянницы Житки (Житка, Йитка и прочие версии — это всего-навсего Юдифь, Юдита-Юцика в простонародном варианте) с молодым паном Птачеком. Богута, не смей этого делать! Богута, старый ты козел, ты что творишь, астановис! Но Богута и пан Гануш, опекун Яна, две прожженные гиены, понимающе кхекнули и согласились. Решив пока не радовать паныча потрясающим известием о том, что без него его женили.
(Минутка хэдканонов и домыслов. Сдается мне, с этой Юдифью чего-то не так, но пани должна быть гарантировано богата и с внушительным приданым. Фэндом бедную деву дружно осуждает и полагает эдаким перестарком, засидевшимся в девках, которую удачно сплавили за молоденького безответного Яна. Но я вот думаю: Гинце, отпрыск этой пары, родился на свет только в 1412 году. Может, в описываемое время Юдита вообще была ребенком и речь шла о гарантированной, но долгоиграющей помолвке? Или паныч Птачек в компании с верным оруженосцем почти десять лет шустро бегал от потенциальной невесты и брака, ловко ухитряясь находить чрезвычайно важные занятия подальше от Ратае?
Мутная история. К моменту совершеннолетия пан Птачек должен был выйти из-под опеки Гануша. Получив законные права наследника, ключи от родового замка Пиркштейн и контроль над городом Ратае-над-Сазавой. Но Гануш тянул с церемонией передачи аж до 1412 года, пока ему королевской волей не указали сдать пост и проследовать нафиг. Полагаю, пану Ганушу очень нравилось держать подопечного в статусе опекаемого и условно недееспособного, а также иметь свободный доступ к банковским счетам семьи Птачек и финансам Ратае. Паныч Ян, похоже, ничего не имел против — пока дядюшка не тащил его немедленно женихаться, закрывал глаза на неотлучное присутствие верного оруженосца и тот факт, что эти двое веселых укурков водили нежную дружбу с паном Троцновым и вечно удирали куда-то за подвигами).
Богута рапортует Лихтенштейну, мол, три голоса у нас в кармане. Маркграф Йост Люксембургский снова подходит к снаряду и толкает речь. На сей раз дело идет гораздо бодрее, партия агрессии одерживает верх. Раввин Йегуда вылезает из своего угла и обещает денежную поддержку, ибо Сигизмунд имеет дурную привычку кошмарить еврейские общины. Петр Писецкий делает недовольную гримасу. Шмуэль из-за плеча раввина — тоже. Однако большинство собравшихся радо перспективе небольшой войнушки за правое дело и считает, что по этому поводу необходимо выпить. Богута яростно одобряет.
Вечереет. Маркграф Йост не остался на пьяный банкет, уехав в компании Гануша и Радцига. Бухаем, паны и паненки. Бухаем с размахом и жизнерадостно, как завсегда положено в нашей благословенной Богемии. Шатающийся Богута в обществе такого же наклюкавшегося Лихтенштейна шляется по замку в поисках винца получше качеством. Бочек растрепал всем гостям про намечающуюся свадьбу, народ поднимает тосты. На балкончике в зюзю пьяный Птачек пытается объяснить стеклянно трезвому раввину, почему он не хочет взамуж. Ни за Юдитку Кунштадку, ни за какую другую панночку. Раввин убеждает его, что Господь в благости своей ниспосылает нам жизненные испытания, дабы мы справлялись с ними к вящей славе Его. Птачек не хочет божьих испытаний. Он хочет пьянствовать, веселиться с дамами, скакать по полям на горячем коне и чтобы дорогой друг Индро наконец вернулся.
Страже на крепостных стенах и воротах от хозяйских щедрот тоже налили. В наступающей вечерней мгле дозорный видит приближающийся на рысях отряд. Спьяну принимает его за опоздавших гостей и командует открыть ворота. Всадники влетают во двор и начинают активно рубать подвернувшихся под руку праздных пьянчуг.
Матка боска Чехонстовска, мысленно блажит выбравшийся из подвала Богута. Роняет найденный кувшин с венгерским, хватает меч и мчится спасать младшего братца — Криштофа зажали в углу и собираются кромсать на ломтики. Сухой Черт в своей стихии. Пан Гинек весь вечер настойчиво искал, с кем бы подраться, а тут столько кандидатов на выбор подвалило.
Катсцена — сломя голову, Индро летит сквозь ночь на взмыленном верном жеребце через поля и луга. В сгущающейся тьме впереди начинает эффектно полыхать подожженный Ратборж. Индро врывается в ворота, сходу подключаясь к общему фехтовальному веселью. Какое-то время в лучшем духе Джорджа нашего Мартина на фоне умеренного пожара все рубятся со всеми, с трудом отличая союзников от врагов.
Постепенно звуки боя и музыкальный аккомпанемент становятся тише. Победившие герои утирают кровищу с физиономий и сползаются воедино, начиная считать потери и полученные раны.
Кто бы ни командовал налетом на Ратборж (сдается мне, это был человек-универсал Отто Бергов), он ведет по очкам — единство антисигизмундовской коалиции поколеблено прям в самом начале. Рутхарда, Одерина, Алдера и еще пару-тройку безымянных союзников сгребли и увезли в неизвестном направлении. Многие погибли. Индро стоило бы задуматься о судьбе Розы Рутхард, если барышня была с батей на конференции, но нашего героя куда больше тревожит, не пострадал ли в стычке его ненаглядный паныч. Нет, не пострадал, но изрядно обескуражен и потихоньку костерит Сигизмунда.
Тарахтя колесами, в замок вкатывается телега, ею правит Кубенка. Он ехал на пирушку, но из-за пролетавшей мимо кавалерии свалился в кювет, едва выбрался и подоспел на редкость вовремя. Индро разыскивает Лихтенштейна и Шмуэля, чтобы предупредить о готовящемся погроме еврейского квартала. Ой-вэй, причитает раввин. На колу мочало, начинай сначала, опять бежать, опять прятаться, да сколько ж можно, Господи? Как сурова Твоя отеческая любовь к избранным детям Твоим. Пока они с Иоанном из Лихтенштейна строят планы по спасению гетто, Шмуэль оттаскивает Индро в сторону.
Шмуэлю не дает покоя меч с клеймом Мартина и совершенно некстати пришедшая в голову мысль — не может ли кузнец Мартин из Скалицы быть тем самым гойским прохиндеем, который лет двадцать тому заделал ребеночка девушке Саре из хорошей еврейской семьи, а потом сгинул невесть куда?
Адонай элохим, создатели игры, вы серьезно?! Чего нам не хватало на суровом жизненном пути, так это внезапного израильтянского братца. Который по большому счету весьма условный братец, ведь Индро — приемный сынок Мартина. Мастерским недосмотром собственные дети у кузнеца с женой почему-то не получились, хотя по Скалице должно вовсю бегать штук пять — шесть маленьких Мартиновичей. У пана Радцига законных сыновей вроде как нет. Хм-хм. Что по этому поводу говорят средневековые законы? Я так понимаю, признать бастарда и протащить его в наследники со скрипом, скандалами и большими денежными жертвами матери нашей Католической церкви можно, не такая уж это редкая и уникальная процедура. Хм-хм.
Некогда устраивать генетические экспертизы и выяснять, кто кому двоюродный плетень, надо мчаться в Кутну-Гору. По логике вещей, группе Жижки стоило взобраться на коней и рвануть галопом, но нам предлагается совершить неспешное путешествие на телеге. Атаман, Сухой Черт, Брабант, а также примкнувшие к ним Богута и Птачек выведут и сопроводят в безопасное место уцелевших после кровавого банкета в Ратборже. Кубенка и Лихтенштейн составят нам со Шмуэлем и равви Йегудой компанию в поездке до Кутна-Горы. Абсолютно нелогичный расклад, ну да что поделать. Подозреваю, если б мы явились бронированным кулаком под командованием Жижки, погром закончился, толком не начавшись. Но как же тогда извечные страдания еврейского народа?..
Железный Бык, большого ума и опыта кунари, повидавший в своей бурной наемничьей жизни разнообразнейшее дерьмо, всегда предостерегал Инквизитора: не ввязывайтесь в уличные бои. Это однозначно жопа. Бык был прав по всем пунктам. В еврейском квартале творится жопа. Вдобавок пан Иоанн, голова садовая, оставил в скрыне под корчмой шпионский архив — с отчетами полевых агентов, шифровальными книгами и разработками планов операций. Лошара ты позорная после этого, а не заслуженный агент разведки.
Бегаем по начинающему потихоньку разгораться еврейскому кварталу. Ворвавшиеся солдаты истребляют подвернувшихся под руку мирных жителей. Вокруг крик, плач, стон и скрежет зубовный. Вот и почтенная маменька Шмуэля, гверет Сара Йегудовна. На вид дама вполне еще огненная, бодрая духом и не желающая сдаваться гнусным захватчикам. Через опустевшие и разгромленные дома, задворки, чердаки сараев и крыши постепенно отходим в направлении синагоги, прикрывая уцелевших. Раввин Йегуда и Лихтенштейн организуют исход жителей через подвал и далее по лабиринту подземных штолен в предместья. Наша задача — удерживать примыкающие к молельному дому переулки от рвущейся вперед солдатни. Под командой, кто бы мог подумать, Эрика. Привет, засранец, давно не виделись.
Кубенка нынче истинным героем дня. Стоит насмерть, ругательски кроя по матушке треклятых пражан, пока Индро со Шмуэлем добивают сметенных его мечом противников. Лихтенштейн, перекрикивая лязг железа, командует отступление. Вбегаем в синагогу, Шмуэль запирает дверь и с перекошенной ненавистью физиономией швыряет факел в груду деревянных обломков. Гори огнем, не доставайся же никому, не будет вам юдейских трофеев и победы, утритесь.
Снова подземелья и бесконечные туннели. Вылезли где-то за крепостной стеной Кутна-Горы. В сараюшке еврейские дамы и гверет Сара хлопочут над ранеными. Сара находит минутку для Индро. Шмуэль и Лихтенштейн ненавязчиво отходят в сторонку, пообщаться — попрощаться. Оба выглядят убийственно серьезными и донельзя расстроенными. Вот чем обернулись ваши игрища в агентов 007 да шпионов, парни. Сочувствую. Диковинная у вас сложилась дружба или что оно там есть — придворный конфидент королевского кузена и боевитый парень из еврейского гетто.
Мама Сара, не откладывая дело в долгий ящик, рассказывает. Таки да, двадцать с небольшим лет назад молодой провинциальный кузнец пытался открыть лавку в еврейском квартале, а попутно свел близкое знакомство с юной дочкой раввина. Кузнец был мастером своего дела, но торговцем бесталанным, лавка прогорела. Понимая, что консервативная родня никогда добровольно не отдаст Сарочку за паршивого гоя, Мартин предлагал ей бежать вместе. Папа-раввин к тому времени распознал, что любимая дочурка умудрилась понести, запихал негодницу в мешок и отправил к дальней родне. Кузнец поискал пропавшую зазнобу, потосковал и, безутешный, укатил обратно в свою Скалицу. Где спустя малое время женился на Аннушке. Девица оказалась с киндер-сюрпризом панского изготовления, но Мартин только стоически вздохнул и сказал — ничего, справимся.
Мать-одиночка Сара благополучно родила и вырастила Шмуэля. Взамуж больше не пошла, одного раза хватило. Обиды на Мартина она не держит. Не его вина, что жизнь такими кренделями обернулась. У нее есть дорогой Шмуличек, который постоянно расчесывает бедной матушке нервы своим несносным характером. Вообразил себя истинным львом из колена Давидова и порывается делать людям нехорошо. Шмулик, Бог не может быть повсюду, поэтому он создал матерей. Ты делаешь эту невинность на лице и думаешь, мама таки слепая? Мама не видит, как ты смазал полозья салом и нацелился утечь тайком до ближайшего леса, штоб там податься в разбойники и душегубы? Пан Иоанн, Индро, будьте добреньки, приглядите за этим шлемазлом! Шмулик хороший мальчик, только порой пытается загнать маму в гроб и даже глубже.
— Конечно, пани Сара, — хором сказали Индро и Лихтенштейн.
— Мама! — свирепо рявкнул Шмуэль. — Мама, нам таки пора ехать! — и утащил мерзко хихикающих в кулачок приятелей прочь.
Сара помахала нам вслед и сказала, что юдейская община переберется в городишко Колин, там вроде поспокойней. Иоанн Лихтенштейн отбывал к своему покровителю, маркграфу Йосту. Службу служить, выслеживать, разведывать, вынюхивать и способствовать графским замыслам.
Мы растолкали Кубенку, мирно дрыхнувшего после жестокого боя в стожке сена, и всей честной гоп-стоп-компанией отбыли в «Чертово логово». Давно пора отпраздновать воссоединение уцелевших участников Омерзительной Шестерки, спасение паныча, бегство из Ратборжа.... Мы все еще живы и немножечко целы, отличный повод поднять кружки!


Из нанаписанного дневника Индржиха Скалицкого, человека в раздумьях.

«...опосля того, как Сухой Черт вызывал Богуту на поединок, кто кого перепьет, а все остальные начали азартно биться об заклад, я понял — с меня хватит. Голова моя, несчастная головушка. Пусть Чертова Стая с утра животики надрывает, ну их к бесам. Не выучился я еще безостановочно кружками хлестать горилку, как вояки с лужеными глотками. Здешняя служаночка указала мне уголок наверху, вот и поползу туда. Левой-правой. Авось, не упаду по дороге. Спасибо, добрый человек, поддержал и не дал сверзиться с лестницы. Жаль, не разберу, кто ты таков. Перед глазами все расплывается, только вижу, что-то золотое блестит и сверкает. О, кровать с подушкой. Счастье-то какое.
Внизу орали, буянили, хохотали и пытались нетрезвым хором спеть <s>«Ели мясо мужики»</s> «Ой да не вечер».
Ночью пригрезился Иштван и горящая Скалица. Сволочь эдакая, ты ж помер. Ты в аду на шкворчащей сковородке запекаешься и черти тебя в зад ржавыми вилами сношают. Вот и оставайся там до Второго Пришествия. Что привязался ко мне крепче репья на собачьем хвосте? Чего ты домогаешься, что рвешься доказать? Я не такой, как ты. Я никогда не стану таким, как ты — тем, кому ради своей цели наплевать на чужие жизни. Кто устилает путь трупами невинных и шагает по отрубленным головам. Сгинь, пропади. Ну да, ты сиротинушку Эрика подобрал и взрастил себе на радость, сделал доброе дело. Теперь твой названный сын мечется и воет по тебе брошенным псом. Ты убил моих родителей и моих друзей. Всех, кто был мне близок, с кем я рос и взрослел. Я прикончил тебя — все по закону Божьему и людскому. Катись на хер, Иштван, без тебя тошно.
Глаза продрал, на дворе давно ясный полдень. Комнатушка, две кровати, сундуки да стол с табуретами. Дверь настежь, вдалеке кони ржут и кочет надрывается. Внизу голоса знакомые. Кто-то стенает, с похмелья горько маясь. Паныч Ян смеется. Я-то завсегда узнаю, когда у него на душе становится легко и беспечально. Тогда у него и смех такой же — легкий и звенит, как колокольчик.
У соседней кровати щит прислонен с черными скрещенными ветвями в золотом поле и доспехи знакомые валяются. Нам дали одну комнату на двоих? Если это паныч вчера меня пьяного волочил по ступенькам отсыпаться, я сейчас со стыда сгорю и раскаянием умоюсь. Оруженосец, мать твою за ногу. Вставай, Индро. Надо встать. Мало ли, что не хочется. Надо себя заставить. Панское и свое барахлишко раскидать по местам. Прикинуть, что из сломанного-порванного-дырявого хватит умения своими руками залатать, а что придется здешним мастерам в починку оттащить.
Под кроватью паныча вместе с сапогами и кривым половецким топориком в чехле валялась книжица. Тоненькая, в зеленом переплете. Наверняка Янова. Здешние постояльцы книги если в руках и держали, то разве как редкостную диковину или дорогой трофей, из монастыря или университета тиснутый.
Книгу пани Розы я уже повидал и прочел от корки до корки, а в этой о чем говорится?
Вирши.
С перчинкой, однако не столь похабные, как недоделанные творцы Стась с Михасем тщились распевать в Кутна-Горе. В Ратае такие можно было и при девицах зачесть. Не при благородных панночках, конечно. Тех девках, что в корчме или купальне прислуживают, или в полях утруждаются. Они бы хихикали, краснели и выпрашивали еще.
Книжицу украшали акантовые узоры по краям страниц. Нашлась единственная картинка, нарисованная на свободном месте под виршами. Писец довольно ловко изобразил конных рыцарей. Не с привычными копьями, а с мечами, сошедшихся в поединке.
Я прочел стишок над картинкой.
Потом еще раз, медленно.
Потом еще раз, чтоб запомнить.
Стишок в четыре строчки. Про рыцаря и оруженосца.
Закрыл книжицу, сунул Яну под подушку и застелил кровать. Наскоро прибрался и потопал вниз. Служанка, глянув на меня мимоходом, без единого слова всучила миску и кружку. Сказала, мол, ваши друзья до самой полуночи не могли угомониться, пока атаман их не разогнал отсыпаться, а теперь с утра никому покою не дают. Не, они не злые и не опасные, просто сильно шумные.
— Утречка, — поздоровался выглядевший отвратительно трезвым отец Богута. — С воскрешением из мертвых тебя. Сильно головушку ломит?
— Выживу, — булькнул я.
Паныч Птачек и Сухой Черт затеяли драться на деревянных тренировочных клинках. Стук и треск стоял, будто десяток лесорубов деревья валит. Паныч был шустрей и проворней в движениях, Черт — опытней и расчетливей. Атаман, Кубенка и Брабант сидели за столом, закусывали яичней с луком и лениво спорили, как скоро Черт возьмет верх над молодым соперником. Пан Гинек и в самом деле поднажал. Мечи завертелись, что крылья у твоей мельницы. Выбитый из рук Яна клинок упорхнул в лопухи.
— Не, видывал я бойцов и похуже, — заявил Сухой Черт, отдышавшись, — из парнишки таки выйдет толк. Приходи как-нибудь к старому загону, и оруженосца своего тащи. Научу вас, бестолочей, как в настоящем бою за себя постоять. Эй, девка, пива мне! И пожрать! Да не тощего куренка, а шмат приличного мясца с сочной косулячьей ляжки!
— Нету у нас косули, пан Гинек, — грустно сказала служанка. — Боязно нынче в чащобу за косулями бегать. Если не егеря, то сигизмундовы солдаты повсюду шастают. Дичь распугивают, людей ни за что на сучьях вешают.
— Ага, — сказал на это пан атаман, — вот вам и занятие сыскалось. Остальные все равно еще глаза толком не продрали, да и я после вчерашнего чего-то... гм-гм. Вечером сядем рядком и поговорим ладком. Парни, сгоняйте живой ногой в лесок да подстрелите королевского олешка.
Я думал, Птачек после неудачной карьеры дичекрада начнет рьяно возражать, а он только кивнул.
— Верно-верно, — нехорошим ласковым тоном поддакнул Кубенка, — сделай доброе дело, Индро. Забери своего паныча подальше отсюдова и растолкуй ему, что тебя вернули живым и здоровым. Во всех местах без исключения.
— Девки по ушедшим на войну миленкам так не убиваются, как пан Птачек давеча страдал по своему оруженосцу, — поддержал товарища Сухой Черт и глумливо загыгыкал.
Паныч Ян аж побелел от негодования:
— Не было ничего такого!
— А Брабант уверяет, в Малешове ты прям не затыкался, — немедля сдал болтливого француза Кубенка, — куда, мол, друг мой сердечный Индро запропал? Вдруг его прибили ненароком, вдруг он гниет за решеткой, вдруг ему опять память отшибло и он напрочь позабыл своего паныча? Или скажешь, пан Брабант брешет, аки пес шелудивый?
— Клянусь нетленными мощами Сен-Дени, я не произнес ни единого лживого слова, — с достоинством заявил Брабант и немедленно выпил.
— Да заткнитесь вы наконец, охальники, — утомленно сказал Жижка, — вон, наведайтесь в купальни к пани Смолке. Может, после тамошних мыльщиц вас попустит. Таки нам будет олень к ужину или где?
— Вернусь и убью обоих, — пригрозил Птачек и уволок меня за собой, бормоча на ходу: — Индро, не слушай их. Черту и Кубенке лишь бы зубоскалить. Нет, я их точно прикончу. В открытом бою мне с этими рубаками не сладить, значит, незаметно из кустов пристрелю. Сперва одного, потом другого. Поможешь закопать трупы, ага?
— То есть ты по мне совсем не скучал? — брякнул я, когда мы заседлали коней и выехали за пределы «Чертова логова».
— Не говори глупостей, — сердито указал пан Птачек. — Разумеется, скучал. Ты ж мой оруженосец. И друг. Может, вообще мой единственный друг на всем белом свете. Когда меня Бергов увез, я чуть умом не тронулся от беспокойства. Ты и атаман остались в Тросках с этим жутким Иштваном. Слух пролетел, якобы ты его прикончил. Это правда? Что вообще с тобой приключилось? Смотрю, у тебя и доспех миланский новехонький завелся, и конь — прям загляденье... правда, гнилая солома из сапог как торчала, так и торчит.
Злоязыкий он человек, паныч Птачек. Ничего с этим не поделаешь. Горбатого могила исправит.
— Рассказывай давай, — потребовал Ян, — да в подробностях, а не как всегда. Мол, сперва он меня по башке треснул, потом я его, а он возьми да помри на месте.
Обычно молодому панычу никогда не хватало терпения слушать мои россказни. Стоило начать, он быстро отвлекался, перебивал, начинал болтать про свое и в конце концов забывал, о чем изначально шла речь.
В этот раз все было совсем не так. Мы неспешно ехали под нежарким солнышком. Я говорил — про бегство из Троски и дождливую Апполену. Про серебряные рудники, семью Рутхардов, бьющую ключом жизнь горожан в Кутногорье и мечный турнир на Конном поле. Про заседание в ратуше, короля Сигизмунда и горящий юдейский квартал. Про находчивую Бету из купален, идейного Ченека и его воровскую братию, герра Мейхарда, минцмейстера Вавака, Иоанна из Лихтенштейна, пани Сару и названного братца Шмуэля. Паныч слушал во все уши. Если спрашивал о чем, то всегда уместно и вовремя. Порой глядя на меня так, будто я совсем не Индро, который вечно мечется у него на побегушках, а некто совсем иной. Может, даже равный ему по положению.
Ничего больше не будет, как встарь. Мы оба теперь — кто-то другие. Больше не едва вкусившие горького вкуса настоящей жизни юнцы из Ратае. Не беспечные всадники, скакавшие в замок Троски.
Но кто мы теперь?
Безупречный рыцарь и его верный оруженосец из романа? Или из распутного стишка?
Я ведь с первого взгляда понял, что сражающихся рыцарей в книжице изобразил Ян. Он и прежде такое рисовал, а я всякий раз хвалил, мол, до чего схоже выходит.
С рыцарем Бартошем все сладилось как-то само собой, легко и просто. Встретились, побаловались и разбежались по своим дорогам. Он человек взрослый и опытный, а паныч кто — златая пташка, ненадолго выпорхнувшая из клетки.
Господи, о чем я только думаю. Господи, прости и помилуй меня, бестолочь неразумную.
Вместо табунка оленей мы наткнулись на малый лагерь Сигизмундовых солдат. Они в окрестном лесу дичь промышляли, якобы по интендантскому приказу. Думаю, солдаты были просто-напросто дезертирами. Когда мы с панычем их малость припугнули, они предпочли смыться. Весьма кстати оставив нам свежую косулью тушку, так что даже по кустам и буеракам шастать не пришлось.
Обратно ехали спешно и в молчании. Я сперва маялся, вдруг наговорил по скудоумию чего лишнего или обидного. Потом вспоминал, как паныч назвал меня единственным другом. Никогда раньше он ничего подобного не говорил. Какой я ему друг. Он будущий господин и владетель Ратае, а я так... панский пригулок, кузнецовский приемыш.
Да еще и вздыхающий украдкой по своему рыцарю.
Гореть мне в аду. На сковородке рядом с Иштваном Тотом».


На вечерней сходке под жареный косулий бочок и кислое монастырское винцо пан атаман порадовал нас новостями и грандиозными замыслами. Пани Катержина, которая перебралась из корчмы в Кутна-Горе на промысел в лагерь королевского войска, прислала весточку.
Во-первых, схваченный на конференции в Ратборже народ привезли в Кутну-Гору и держат под замком во Влашском дворе. Обращаются пока с уважением, но кто знает, как пойдут дела дальше.
Во-вторых, горожане Кутна-Горы задались вполне здравым вопросом: король Сигизмунд давеча без веских на то причин приказал выжечь еврейский квартал. Кто может предсказать, что ему взбредет на ум завтра? Может, он распорядится запалить Кутну-Гору с четырех концов. Горожане нехорошо взволнованы и недовольны. В целях пресечения народных волнений Сигизмунд велел части пражского войска под командованием Бергова взять пресловутый Перст Божий и отвезти его в Седлец. Навести бомбарду на кутногорские кварталы и намекнуть горожанам, чтобы вели себя смиренно.
В-третьих, сам Бергов пока находится в крепостце Малешов.
Сторонники Вацлава после разгрома в Ратборже попритихнут, разумно и удрученно предположил Жижка. Йосту придется из шкуры вон лезть, чтобы сызнова убедить их собрать войско. Значит, задуманное выступление против Сигизмунда опять откладывается. Но мы-то не трусоватые панове, гораздые только орать в собрании, выхваляясь своей храбростью. Мы есть доподлинные защитники земли Чешской. Что сие означает? Что Чертовой Стае никакие законы не писаны. Мы до седых волос доживем, дожидаясь приказаний от Йоста. Может, маркграф поразмыслит да вообще раздумает помогать королю Вацлаву. Значит, надо дать ему хорошего пинка под царственную задницу.
Давайте сопрем Перст Божий и накроем Бергова прямо в его крепости, подводит итог атаман. С учетом того, что пан Птачек, Индро и Брабант туда недавно наведались и доподлинно вызнали все об устройстве тамошней фортеции.
Гениально. План-капкан. Что может пойти не так.
Общество благородных борцов за свободу и независимость имени «Чертова логова» готово рискнуть. Но с оглядкой. Сперва все-таки стоит провентилировать обстановку, обеспечив скрытность и внезапность нападения. Вряд ли пражаки выйдут из ворот лагеря с развернутой хоргувью «Все сюда, мы везем пищаль!». Индро, ты как, уже намиловался в лесу на свежей травке со своим панычем? Да успокойтесь вы оба! Что за молодежь нынче пошла нервная, старику пошутить разок нельзя. Сразу за вострый меч хватаются и грозятся единственной жизни лишить. Индро, завтра с утра седлай коня и поезжай в военный лагерь. Отыщешь Катерину, она в купальнях мыльщицей трудится. Катержина обскажет, как и что. Ваша задача: выяснить, когда будет организована перевозка, по какой дороге и кому поручено заправлять процессом. Чертова Стая засядет поблизости от лагеря. Как разузнаете, дайте знать, и мы немедля учиним в подходящем месте засаду. Все понял? Нет, паныч Ян, тебе с Индро ехать никак нельзя. Он паренек шустрый и башковитый, сам справится. Неровен час, кто из местных панов признает твое смазливое личико и уволочет в кутузку. Чтобы потом преподнести Сигизмунду в подарочек. Неужто так понравилось быть заложником у Бергова?
Паныч Птачек надулся, как мышь на крупу, но достойных возражений не сыскал.

Военный лагерь, раскинувшийся на холмах, был огромным, обнесенным стеной из заостренных кольев и напоминал самый настоящий город, составленный из ярких палаток и шатров. Народу внутри околачивалось немеряно — половцы, мадьяры, пражское ополчение в фирменных красно-белых ваффенроках, немецкие, польские и богемские рыцари со своими копьями. Индро заранее взял пару поручений от горожан Кутна-Горы к армейскому кузнецу, так что дозорные на воротах пропустили его внутрь без вопросов. Катержина с десятком бойких девиц хлопотала по делам подмывочно-постирочного комплекса. Завидев Индро, махнула рукой в сторону ближайшего шатра с бадьей. Мол, скидывай доспехи и прыгай голым задом в горячую воду. Будем словно клиент-солдатик с красивой банщицей, никто ничего не заподозрит.
Уй. Ой. Ладно, Кэтрин ведь в бочку со мной не полезет?
Не полезла. Но знатную помывку честно устроила. Одновременно излагая лагерные новости: король отсутствует, делами заправляют трое доверенных сотников. Один распоряжается пражанами, двое других верховодят над половцами и местными шляхтичами. Просто так шастать по лагерю и выспрашивать опасненько, надо отыскать десятника и записаться добровольцем на службу. Попасть к пушкарям проще всего. Там вечно недобор и дезертиры, потому как народец страшится Перста Божьего. Несколько человек по собственной глупости уже умудрились эффектно подорваться на мешочках с порохом.
В ходе непосредственного визуального осмотра Кэт решила, что Индро неглуп и хорош собою. Спасибо, добрая пани, только я все равно на это не куплюсь. У меня перспективы на барышню Розу и золотую птицу Птачека.
Идем к вербовщику, Степану Вороне. Вербовщик категорически против очередного дармоеда, считающего себя самым умным. Мол, запишусь в королевскую армию, получу жалование и немедля дам по съебам, а гроши пропью с дружками в корчме. Требуется решение сотника. Шагаем в обособленный лагерь армейского командования к пану Дитриху Катцу, сотнику пражан. Сотнику не до нас, у него проблемы — бесследно сгинул отряд, перевозивший королевские указания. Отыскали единственного выжившего, но ему двинули по башке. Он упорно отказывается очухаться и рассказать, что случилось. Лекарь пытается привести его в себя, пока безуспешно. Говоришь, разбираешься в травах и лечении ран? Ну, так иди, потолкуй с нашим врачевателем. Одна голова хорошо, две лучше. Сотнику нужен результат и пропавшие грамоты Сигизмунда.
Идем искать лазарет.
Упс. Индро, без паники. Подумай, что бы сказала прогрессивная барышня Роза. Индро, ты же наверняка видел Птолемееву карту мира и знаешь о существовании континента Африка. Ты не темный необразованный селянин из Нижних Подзалупок. Ты не будешь тыкать пальцем и кричать: «Смотрите, черный человек вылез прямиком из ада!».
Нет, ты подойдешь и вежливо познакомишься.
Здрасьте, господин лекарь Муса Джалильевич, недавно из <s>Минратоса</s> Мали в Тимбукту. Шикарный у вас прикид в мавританском стиле с золотыми финтифлюшками. Ожерелье из ракушек тоже классное, очень вам идет. В любой игре про европейское Средневековье должен быть мудрый арабский ученый, в Деливерансе-2 эта роль досталась вам. Давайте сотрудничать и спасать раненого.
Состряпали нужное зелье, влили в пострадавшего солдатика Мышека. Тот ненадолго очухался, пробормотав, что однополчанам надоело воевать за интересы Сигизмунда и они подались в дезертиры. Мышек не соглашался, вот ему и прилетело булавой по черепу. Остальные решили укрыться на хуторе Стара-Льгота, у родственника одного из служивых. Совершаем рейд на хутор. Ругаемся с солдатней, убеждаем вернуть сундук с грамотами и советуем делать ноги из Кутногорья. Пропавшие грамоты возвращаем сотнику Дитриху.
За быстрое и качественное расследование Индро угодил в любимчики, так что вечером бухаем в командирском шатре с Дитрихом и Мусой. Муса — правоверный магометанин и вина не пьет, но мужик все равно неплохой. Малость циничный и язвительный, как всякий медикус. Наверное, это профессиональное. Много путешествовал, охотно делится историями о дальних странах. Критикует Европу за научную отсталость и суеверия, восхищается эпохой Древнего Рима и местными дамами, втихомолку глумится над поддатым сотником.
Мы только приступили ко второму бочонку медовухи. Дитрих в лицах изображал поединок святого Георгия с жопой дракона, когда в шатер ворвался десятник с потрясающей новостью. Кто-то ударил ножом Чертана, одного из сотников, командующего половецкой частью армии. Чертан ранен, но еще жив, Муса командует тащить недобитка в лазарет. Второй сотник, Грозав из местных шляхтичей, обвиняет в нападении подчиненных Катца. Катц в негодовании. Он должен известить об инциденте королевского юстициария — судью. Судья прибудет через пару дней. Хорошо бы к этому моменту у нас имелась стройная версия событий и виновник. Давай, Индржих, разберись и организуй.
Пока мы с Индро играли в детектива, осматривая палатку Чертана, амбар с пищалью имени Перста Божьего и собирая подозрительные улики, Чертан окончательно помер. Причем не от ножа в печень, что было бы печальным, но логичным исходом, а вроде как от яда. Грозав начинает обвинять Мусу. В любой непонятной ситуации вали все на иностранного специалиста, он наверняка диверсант и враждебный агент. Пресвятые ежики, теперь еще и Мусу надо отмазать от обвинения, что за напасть такая.
Бегаем туда-сюда. Читаем книжку о ядах, крестясь и ужасаясь, проводим посмертную диагностику Чертана. Шарим по палаткам тех, кто имел отношение к доставке Чертана в лазарет и вообще в курсе инцидента, собираем улики. Сидим и думаем, реконструируя схему преступного замысла. У нас есть долговая расписка Грозава, задолжавшего Чертану. Рассыпанный порох и отмычки на складе. Ингредиенты для изготовления яда в походно-полевых условиях и насущная необходимость убедить пражан поскорее вывезти бомбарду из лагеря.
Прибыл обещанный юстициарий, открыв выездное слушание королевского суда. Индро в роли самозваного эксперта проталкивает версию о полной непричастности Мусы и обвиняет сотника Грозава. На самом деле убийство на совести десятника Вороны, но мы его прикроем: он сторонник короля Вацлава и отважно пытался взорвать пороховой склад. Чертан застукал его в момент диверсии. Ворона сунул ему кинжал под ребро, а позже отравил. Типа, мертвый не укусит за пятку и не проболтается.
Возмущенный клеветой и наветами Грозав хватается за саблю, охрана юстициария и пражаки забивают его на месте. Всем спасибо, суд окончен, приговор приведен в исполнение. Выбросьте труп за пределы лагеря и готовьтесь к перевозке пищали в Седлец. Улучив минутку, Индро шмыгает до купален и шепчется с Катаржиной. Та понятливо подхватывает юбки и делает ноги, упредить атамана с Чертовой Стаей. Индро повышают до десятника. Вместе с вояками храбро маршируем по лесной дорожке, конвоируя лежащий на телеге и запеленутый в мешки Перст Божий (распевая «Если близко воробей — мы готовим пушку!..»).
Какая досада — на пути засада. Стрельба, лязг клинков, посвист стрел, аля-улю, гонят наши городских, в смысле пражских. В ходе нападения складывается сотник Дитрих Катц, который всего лишь честно исполнял свой долг. Неясно, что сделалось с саботажником-любителем Степаном Вороной, будем хэдканонить, он вступил в наши дружные ряды сторонников Вацлава. Кубенка бодро забирается на передок телеги с пищалью, по пути захватываем Катержину и гоним в любимое «Чертово логово».

Постепенно формируется довольно крупный <s>бандформирование</s> отряд, в натуре почти рыцарское копье. Шевалье Брабант разжился полудюжиной наемников, прежде работавших на Бергова, но решивших сменить работодателя. Из-под Тросок притащились выжившие в Небакове разбойнички, участники прежней ганзы атамана Жижки. Пан Радциг одолжил нам нескольких суровых рубайл из Ратае, наказав приглядывать за шустрыми ребятками Птачеком и Индро. Кто-то пришел из Кутна-Горы, кто-то из разоренных Сигизмундовым ополчением деревень. Тут человек, там двое-трое, так под началом Жижки создавалась будущая армия.
Отдыхаем, моемся в купальнях. Жрем от пуза, чиним разбитое снаряжение, варим зелья здоровья и сохранения. Тренируемся, болтаем с соратниками. Птачек и Шмуэль умудрились повздорить. Ядреный панский гонор нарвался на иудейское национальное самосознание и готовность с ходу предъявить гоям развернутый счет за обиды тысячелетней давности. Ссорящихся молодых людей разогнала суровая пани Катержина. Общее дело делаем, вам завтра на смерть идти и друг другу спины прикрывать, а вы удлищами меряетесь. Шли бы, занялись чем-нибудь полезным. Дров для корчмы нарубите. Коней почистите. Мечи наточите.
Вечером пан атаман Жижка открывает общую сходку. Поздравляем участников операции «Перст Божий», она прошла чрезвычайно удачно. В качестве бонуса удалось лишить войско Сигизмунда трех опытных командиров. Король, конечно, назначит новых, но когда еще это случится. Разведка доносит — Бергов по-прежнему находится в Малешове. С ним в заложницах какая-то решительно настроенная барышня, похоже, пани Роза Рутхард. Ой, Розочка. В суматохе совсем про тебя позабыли, а ты вляпалась. У Индро есть повод сделать рыцарский жест и отважно спасти прекрасную деву. Если только прекрасная дева уже сама не пристрелила пана Отто и не удрала из замка по связанной из простыней веревке. Подземный ход, которым давеча воспользовались для побега Индро и компания, к сожалению, нашли и завалили.
План нападения на крепость Малешов прост и незамысловат. Добираемся, проводим отвлекающий маневр, скрытно проникаем внутрь, открываем ударному отряду доступ во внутренний двор. Брабант вызвался быть пушкарем, говорит, за время своих похождений выучился заряжать и стрелять из этой бронзовой дурищи. Расправляемся с гарнизоном, берем Отто фон Бергова в плен. Делаем из него важную фигуру в игре за жизнь и свободу наших сторонников, захваченных Сигизмундом. Все поняли? К бою готовы, меч-бацинет-голову никто в корчме не позабыл? Аллюр три креста, выступаем.
Спустя несколько часов, в окрестностях крепости Малешов. Ночь, предрассветная тишь, сверчки да коростели в траве, луна. В отдалении мирно дремлет деревенька. Сухой Черт, хрустя суставами, разминает пальцы и командует, мол, начинаем запланированный маневр по выманиванию гарнизона из-за стен. Парни, идите и подпалите деревню.
ЧТО?
Чем ты слушал, ушами или жопой, огрызается пан Гинек. Говорили же — отвлекающий маневр. Поджигаем селюков, они бегают и вопят. Хотя бы часть солдат из крепости прибежит узнать, чего стряслось. Вдруг разбойный налет или соседи бедокурят. Мы их окружаем и убиваем, тем самым увеличивая шанс на быстрый бескровный захват крепости. Что неясного, Индро? Не задерживай команду. Рассвет не за горами, надо уложиться в самый темный час.
Не-не-не, погодите!..
Из кустов крайне невовремя вылезает парнишка со связкой дохлых зайчиков. Дичекрадил помаленьку, теперь спешит с добычей до родной хаты к папке с мамкой. Хлопец видит отряд и факелы, открывает пасть и делает попытку сбежать. Щелчок арбалета, жизнь пацана была коротка.
Да остановитесь же, так нельзя, безнадежно пытается в дипломатию Индро.
Заткнись, коротко отзывается Сухой Черт. Мы тут воюем, а не сопли по мордасам размазываем. Я командир, моя цель — сохранить как можно больше боеспособных подчиненных. Кончай тянуть кота за яйки, бери факел и пошел.
Индро отказывается, хватает меч и пытается вынудить Гинека прислушаться к доводам закаленной стали. Неудача — опытный вояка уделывает его в три приема. Наставительно сообщая валяющемуся на земле Индро, что сучек завсегда кроет самый сильный кобель. Завали хлебало, если не хочешь, чтобы я поведал атаману о твоих выходках.
Деревенька горит. Слышны истошные вопли и визг женщин, видны мечущиеся тени на фоне полыхающих домов. Флэшбеки сожженной Скалицы всегда наготове в ожидании подходящего момента, чтобы под треск пламени ворваться в подсознание героя и нажать на кнопку «Невыносимые муки совести и скорби».
Э-э, нетушки. Ты мне нравишься, Сухой Черт. Ты истинное порождение своего времени. Лихой рубака, отличный наставник и классный собутыльник. Но в этом прохождении сжечь деревню я тебе не дам.
Незримые песочные часы Вселенной послушно совершают оборот. Говоришь, сучек кроет самый сильный кобель? Ладно, уговорил. Будем считать, в прошлый раз я опасался зашибить тебя ненароком.
Парнишка с зайчишками благополучно удирает в лесочек. В ночной тишине молча рубятся Индро и Гинек. Замах, парирование, удар с разворота краем щита в челюсть, Сухой Черт отлетает на обочину.
— Чтоб тебя черти взяли, парень, — задумчиво изрекает он, сплевывая кровью и убеждаясь, что зубы остались на месте. — Старею. Ладно, пусть селюки навозные поживут еще немножко. Но учти — каждый из наших парней, кто погибнет сегодня, будет на твоей совести!
Ага, ага. Вставай уже, крепость сама себя не возьмет.

Под стенами Малешова засели в кустах Шмуэль, Янош Венгр, его дружок Комар и паныч Ян. Застрельщики раздобыли длинную лестницу, чтобы тишком вскарабкаться на стену и ждали начала отвлекающего маневра.
— Где отвлечение? — свирепым шепотом спрашивает Комар.
— Не сложилось, — бормочет Индро, ничуть не раскаиваясь в содеянном. — Благословясь, полезли.
Стараясь не греметь доспехами и не цепляться мечами за ступеньки, карабкаемся наверх. Тихим скрадом вырезаем караульных, распахиваем ворота для остального отряда во главе с Жижкой и Сухим Чертом, пошла традиционная средневековая заруба стенка на стенку. Ура, наружный двор наш. Остается еще внутренний, с меткими стрелками на зубчатых стенах и поднятым мостом через сухой ров.
Поднатужившись, Перст Божий оглушительно рявкнул. Каменное ядро пролетело слишком высоко, искристо черкнув по стене. Второй выстрел угодил в самое яблочко, снеся барбакан с механизмом подвесного моста. Цепи залязгали, мост-ворота рухнул, открыв дорогу к сердцу крепости. Вперед, в атаку на примелькавшиеся красно-белые щиты с белыми башнями. Краем глаза видим Бергова — он активно командует обороной. Когда число защитников крепости катастрофически уменьшается, пан вместе с малым отрядом укрывается в главной башне.
Жижка предлагает засадить по донжону ядром из уже полюбившейся ему бомбарды. Отмстим за поражение в Небакове, а потом вытащим уцелевших из развалин. Пан Бергов показывается в окне, окликая нас и демонстрируя то, о чем нас предупреждала разведка — Розу Рутхард. Пани вроде целехонька. Выглядит так, будто караулит момент вцепиться пану Отто ногтями в физиономию.
Что ж, начинаем стадию переговоров. С прокачанной убедительностью Индро они проходят на удивление гладко. Фон Бергов, для порядка заклеймив нас гнусными мятежниками и бунтарями, соглашается на почетную сдачу без боя. При одном условии. Присутствующие здесь благородные рыцари, пан Троцнов и молодой Пиркштейн, своим честным словом гарантируют ему неприкосновенность и надлежащее обращение. Оба Яна — Жижка и Птачек — вопросительно переглядываются. Мы фактически победили, Малешов в наших руках. Класть бойцов еще и на то, чтобы выковырять эту высокомерную падлу из башни, будет совершенно неразумно. А если, обереги нас от этого Царица Небесная, в сумятице пострадает Роза? Нам был нужен фон Бергов, мы его заполучили.
— Уговор! — кричит Жижка и приглашающе машет шестопером.
Бергов с уцелевшими солдатами и Розой выходит из башни. Птачек немедля галантно отводит пани Рутхард в сторонку, а то вдруг мало ли что.
И действительно. У Шмуэля взыграло ретивое. Шмуэль страстно хочет сделать так, чтобы в пражском особняке Бергова играла развеселая кадриль, но хозяин ее никогда не услышал. Мстительный иудейский парень хватает Бергова, угрожая немедля отделить его голову от тела. Яростный рык Жижки и гневное напоминание о том, что пан Троцнов только что дал клятву, а Бергов нужен нам живым и бесполезен мертвым, с трудом остановило кровопролитие. Шмуэль ругался и проклинал треклятых гоев так, что ангелы небесные рыдали горючими слезами. Бергов смотрел на творящееся действо с великолепным презрением, будто не ему только что приставили клинок к горлу. Железный мужик, уважаю.
На выходе из крепости выяснилось, что пушкарь Брабант и его самозваный помощник Кубенка вошли в раж и малость перестарались с пороховыми зарядами. При очередном выстреле раскаленный Перст Божий не выдержал внутреннего давления и взорвался, раскрывшись эдаким колоссальным бронзовым цветочком. Закопченные Брабант и Кубенка теперь сидели рядышком, вцепившись в уши и скорбно подывывая. От взрыва оба оглохли. В ответ на любой обращенный к ним вопрос шевалье и вояка начинали матерно орать.
Разумная и предусмотрительная Катерина наняла в уцелевшей деревеньке несколько телег. Собрав трофеи, подлатав раненых и связав пленных, довольные собой победители всем караваном тронулись к ближайшей дружественной локации, замку Сухдол. Гостеприимству Петра Писецкого вновь грозило нелегкое испытание.


Прибывший народ набился в маленький замок Сухдол, как плотвицы в кукан. В обоих дворах споро разбивали палатки и ставили шатры. Ржали лошади, Жижка командовал направо и налево, Катержина пыталась организовать лазарет для раненых. Пан Петр взирал на безобразие в родном замке скорбными подслеповатыми очами и грустно моргал. Прислуга заполошно металась туда-сюда и вверх-вниз по лестницам, на кухнях стряпали обед для уймы незваных гостей, управляющий Сухдола обильно потел и нервно икал.
К вечеру гости устроились и угомонились. Пленных заперли в подвалы, шляхту и наших дам разместили по спешно прибранным замковым покоям. Индро вернули ключи от комнаты, которую ему выделили еще при первом приезде, Яна поселили туда же. Куда ж рыцарю без верного оруженосца?
Заглянул атаман Жижка. Зевая в кулак, предупредил, что с утреца намерен потолковать с Отто Берговым. Исключительно церемонно, обходительно и куртуазно. В задушевной компании, куда всенепременно входят пан Птачек и Индро. А теперь — всем спать!
— Чего вы не поделили с Сухим Чертом? Пан Гинек всю дорогу фыркал на тебя, ровно злобный котяра, — захотел узнать паныч.
— Да так, разошлись во мнениях. Он собирался деревню поджечь. Я ему в зубы щитом двинул и не позволил. Вот он теперь и бесится. Ничего, остынет.
Ян поразмыслил над услышанным.
— Правильно сделал, — решительно заключил он. — В Малешове вообще все было верным. Только bellatores, воины против воинов.
Новый день, новые хлопоты. Сползаемся в приемный зал, рассаживаемся, начинаем допрос, плохо замаскированный под небрежную дружескую болтовню за завтраком. За минувшую ночь пан Отто, похоже, крепко поразмыслил над своей горькой судьбинушкой и решил сменить тактику.
Нет, он по-прежнему не упускает случая вставить коалиции сторонников Вацлава шпильку-другую. Но как умный человек с перспективным мышлением и опытный политик, он готов рассмотреть возможность смены покровителя. Колесо Фортуны вращается беспрестанно, кто-то опускается, кто-то поднимается, мы должны уметь подстраиваться к неизбежным переменам. Ситуация короля нашего Сигизмунда постепенно обретает аховые очертания. Богемия упорно отторгает его кандидатуру на пост правителя. Единственная опора власти Сигизмунда — армия. Но преданность армии, как учит нас история, сохраняется до тех пор, пока на счета участников в должные сроки капают оговоренные платежи. Если выплаты задерживаются, сокращаются или вообще прекращаются, в рядах войска исподволь начинается бурление, разброд и шатание. Которое вполне может привести к тому, что ваши командиры предъявят вам счет к немедленной оплате, иначе прости — прощай. Палатки свернуты, лошади заседланы, армия бодрым маршем в полном составе ушла под знамена к другому королю, побогаче тебя. Не сыскать больше благонамеренного дурачья, готового сражаться просто за идею верности королевскому имени.
Звонкое серебро, предназначенное к оплате трудов половецких, мадьярских, богемских, пражских и прочих вояк, хранится под семью замками на влашском монетном дворе. Вскорости Сигизмунд планировал перевезти его в лагерь и произвести ежемесячную оплату. С учетом того, что армия и так не слишком довольна кампанией в Богемии, пражаки хотят домой в свою Прагу, а половцы рвутся обратно в мадьярские степи, выплата должна быть произведена точно и в срок.
— Ага, — задумчиво тянет пан атаман. — Где, говорите, серебро? На Влашском дворе, под надежной тамошней охраной?
— Ой, — оживляется Роза Рутхард, — ведь именно там скучают мой папенька и его единомышленники. Какое удачное совпадение, я знаю парочку подземных ходов, тянущихся как раз до подземелий монетного двора.
Компания таращится на Розу с возрастающим уважением.
— Я слышал, замки в тамошней сокровищнице зело хитрожопные, — подключается Сухой Черт. — А комплект ключей хранится под надзором минцмейстера. Кто нынче хранителем казны в Кутна-Горе?
— Пан Ульрих Вавак, — подает голос Индро. — Есть у меня основания предполагать, что я могу найти с ним... взаимопонимание.
— Угу, — повторяет Жижка, явно комбинируя в мозгах планы А, Б и на всякий случай запасной С, — только Влашский двор — это вам не захудалый Малешов. Тамошние сторожа — псы злобные, за королевское серебро любому глотку порвут. Вот бы им сыскалось какое иное занятие, кроме как неотлучно бдеть подле сундуков...
— При желании этой беде можно помочь, — пожимает плечами Бергов. — Все в курсе, какие половецкие пляски нынче устроили папы и антипапы вокруг престола в Риме? Так вот, папа Бонифаций, вроде как законный наследник власти апостола Петра, отрядил в наши дикие и заблудшие края своего посланника, кардинала-легата. Призвать верующих к порядку, в очередной раз высказать неудовольствие дерзкими проповедями магистра Гуса и разобраться с проблемами уже почти достроенного собора святой Варвары. Кардинал с охраной нынче в Лореце, это кутногорское предместье. Принимать его надлежит городскому совету и высшим церковным чинам, а происходить прием будет во Влашском дворе. Я тоже должен был там быть, но сами видите, как обернулось.
— Кардинал, значит, — шевелит усами атаман, — из самой Италии. Отец Богута, как у тебя с влашским наречием?
— Плоховато, — честно признает Богута. — Пару фраз еще связать смогу, но долгие разговоры разговаривать — нет, увольте. Я и латынь-то с трудом припоминаю.
— Кхм-кхм, — атаман явно пришел к нужным выводам и готов поделиться замыслом с верными соратниками. Которые ушки навострили и аж заерзали на местах, пока Бергова со всем уважением выводили прочь. — Значитца так, по порядку. Пани Роза...
— Палец о палец не ударю, пока вы не пообещаете сперва освободить моего отца и его спутников, — бесстрашно заявляет пани Рутхард. — При всем уважении к вам и вашим людям, пан Троцнов, я в курсе, как звон серебра быстро затмевает глас рассудка.
— Панночка дело говорит, — поддакивает Индржих. — Союзники нам кровь из носу как необходимы.
— Вытащим мы вашего батюшку, — обещает Жижка. — Первым же делом. Итак, пани Роза и ты, Индржих. Как закончим толковище, садитесь на коней и живенько скачите до Кутна-Горы. Хоть какими змеюками подколодными извернитесь, но обеспечьте ключи от сокровищницы. К тому времени мы тож до города доберемся. Наведаемся в Лорец, повидаем его кардинальскую светлость. Свяжем охрану и втолкуем кардиналу, что теперь его сопровождением будем мы. От него даже делать ничего особенно не потребуется. Явится на встречу с кутногорскими и будет разговоры разговаривать, пока мы чинно-благородно шныряем по дворцу. Богута, твое дело — уболтать легата. Чтобы вел себя обычным манером и не выдал нас. Никакого зла ему и его людям мы причинять не собираемся, Гинек, ты меня понял?
— Да понял, понял, чего завсегда сразу Гинек, — бухтит Черт, пока Богута горестно вздыхает и явно пытается освежить в голове основы итальянского.
— Как захомутаем кардинала, вернемся к Рутхардам, — развивает мысль атаман. — Снаряжаемся, готовимся, разведываем путь через подземелья. Катержина, на тебе подводы для груза. Кардинал со свитой шагает на прием. Пока он там языками с церковниками чешет да венгерское лакает, дворцовая стража наверняка будет ошиваться поблизости. Не дай Бог, с важными гостями стрясется чего нехорошего. Тем временем мы ломаем погреба, входим и споро отыскиваем пана Рутхарда с его дружками. Сквозим до сокровищницы, отпираем засовы, выволакиваем сундуки. Тащим через подземелья к Рутхардам, грузимся на возы и чинно отбываем. Те, кто будет сопровождать легата, доставят его обратно в Лорец, вручат охранникам и пожелают счастливого обратного пути в Рим. Залог успеха — действовать тихо, быстро, четко и слаженно.
Компания делает круглые глаза и вспоминает, что надо бы иногда дышать.
— Ой, — тихонечко говорит пани Роза.
— Ого, — соглашается пан Птачек.
— Атаман, я в деле, — завороженно бормочет Сухой Черт. — Такой забористой чухни мы еще не откалывали. Ежели не обосремся, про это ограбление напишут в хрониках. Вся Богемия будет хохотать при упоминании о том, как у раззявы круля Сигизмунда из-под носа увели серебришко.
— Цыть, Гинек, — гаркает Жижка, — не ставь телегу впереди лошади и не трать еще не добытый навар. Давайте-ка прикинем, кто чем займется и как сделать так, чтоб у нас все было, а нам за это ничего не было.
Обсудили, распланировали, людей по местам назначили. Толковый все-таки из Жижки руководитель — разумно корректирует планы с учетом мнений и познаний соратников, не пытается скакнуть выше головы и держит в уме пару запасных путей обхода. Пан Птачек после совещания заметил, что был бы рад служить под началом такого командира. Хотя весь наш замысел отдает благородным безумием. Что-нибудь где-нибудь непременно пойдет не так. Ну да справимся. Ты, главное, не будь осторожней и не лезь на рожон. Помни, я за тебя... э-э... волнуюсь. Давай, Индро, скачи. Вскоре свидимся.
Хоть кто-нибудь задался вопросом: что мы будем делать с этим серебром, если план удастся? Вернем в сокровищницу с извинениями? Пустим на благое дело восстановления Вацлава на престоле? Прокутим с таким размахом, чтоб вся Богемия содрогнулась?

Понеслись. За спасение в Малешове и всемерную поддержку на совещании Роза в дорожной беседе выдает романтическое сердечко. Спешиваемся подле неприступных с виду стен Кутна-Горы, шлепаем через мелкий прудик, лезем в земной провал. В туннелях внезапно воды по колено. Роза хочет на ручки к верному паладину, но игра позволяет только нести даму на плече, как мешок с картошкой. Пани Рутхард возмущается и хихикает одновременно.
Что за мерзкие людишки проживают в Кутногорье. Хозяева отсутствовали всего неделю, а какие-то грязные нищеброды уже просочились в особняк и устроили себе логово. Спрашивается, где стража, где прислуга, пан Рутхард всем отпуск дал, что ли? Нашего появления захватчики пока не заметили, так что Роза с явным опытом ловко карабкается по настенному плющу в свою башенку, где хранится ее драгоценный арбалет (надеюсь, его зовут не Бьянка). При огневой поддержке пани Рутхард учиняем небольшую кровавую баню незваным захватчикам, прорываемся внутрь. Вот дьявол, все вверх дном — ценности украдены, обстановка испорчена.
Роза пребывает в грусти и меланхолии. Она всегда полагала родной дом нерушимой крепостью, а теперь особняк ограблен и загажен. И с батей неизвестно что творится. Жижка, конечно, клятвенно обещался спасти пана Рутхарда, и атаман вроде блюдет данное слово... Но кто может знать, чем все обернется?
Так. Индро начинает понимать, к чему ведут многозначительные взгляды барышни и расспросы в духе: помог бы ты спасти папеньку, если бы в деле не было замешано серебро? Индржих, дорогой, у тебя какая-то непостижимая тяга к экстремальному сексу? Деревенские девицы на сеновале, пока внизу шли состязания по кулачной борьбе. Дикий цветочек Клара на лесной полянке. Роза с шипами в разоренном особняке.
Ладно, мы ведь в жизни не простим, если упустим такой удачный случай. До выяснения отношений с панычем еще несколько эпизодов, одно другому не мешает, не отказывать же в последний момент очаровательной девушке? Рыцарь ты, Индржих, или где?
Конечно, рыцарь!
Ночь заслуженного удовольствия с красивой картинкой и звуковым сопровождением. Пани Роза во сне говорит по-латыни. Stat rosa pristina nomine, nomina nuda tenemus...
Утро. Роза в неизменном розовом котарди одиноко стоит у окна и смотрит на рассвет, пока Индро продирает глазыньки после вчерашнего. Увы, разумность и практичность Розы распространяется на все аспекты бытия. Ты хороший парень, мы отлично провели время, я ни о чем не сожалею, но между нами зияет пропасть социального неравенства. Жизнь пани Розы предопределена с момента ее рождения в семье Рутхард, и скрашивают ее лишь краткие мгновения неожиданных встреч. Роза позаботится, чтобы эта ночь не имела последствий. Индро стоит быть осмотрительным и держать язык за зубами. Мы останемся союзниками, делающими общее дело, я буду помогать тебе, но... Когда эта свистопляска закончится, пан Рутхард и его дочь уедут в Подебрады, подальше от Кутногорья. Не печалься, Индро. Такой красавчик без труда сыщет равную себе по положению девицу, которая будет счастлива стать его женой и нарожать кучу маленьких Индржихов. Или не сыщет, если продолжит так преданно таращиться на пана Птачека. Думаешь, он до сих пор этого не заметил? А ты хоть обращал внимание, как он порой смотрит на тебя в ответ? То-то же. Но я ничего тебе не говорила, верный оруженосец. Смотри, возы прикатили, значит, ваша Стая уже здесь. Вон Янош с шевалье Брабантом шатаются по двору. Забавно они изъясняются, правда? Как только понимают друга друга. Ступай, Индро. Выше нос, у нас сегодня будет трудный денек.
От душевного расстройства Индро чуть не вывалился в общий зал в одних подштанниках. Спохватился только на лестнице и трусцой побежал одеваться.
Кажется, паныч Ян понял все с первого взгляда. Ухмыльнулся, пальчиком поманил оруженосца в сторону. Мол, он тоже подбивал клинья к барышне Рутхард, но Индро явно успел первым. Никаких обид и претензий, все честно. Как оно прошло?
— Какая-то она больно опытная и энергичная, для невинной-то девицы, — выдавил из себя страдающий Индро.
Птачек не заржал в голос лишь потому, что в зале гомонила, закусывала и собиралась на вылазку ганза:
— Ты, мой милый друг, проще, чем угол стола. У такой резвой и бойкой барышни ты не то, чтобы первый, а наверняка уже двадцать первый. Удивительно, как отец до сих пор ее в подвале не запер. Или пан Рутхард отлично знает: при ее приданом и громком имени панночка может быть кривой, хромой и какой угодно. Женихи все равно выстроятся в очередь и не пикнут, обнаружив, что прекрасная дева давно уже не дева. Но все едино прекрасная, этого у нее не отнять. Такие дела, Индро. Свезло тебе, простецу сиволапому. Давай, зажуй пирога и марш к минцмейстеру. Встретимся в Лореце.
По дороге к особняку казначея Индро заготовил аж целую речь. С аргументами, почему пан Вавак должен одолжить нам ключи от королевской сокровищницы и не задавать лишних вопросов. Божьим промыслом все устроилось гораздо проще. Вместо Вавака нас встретил давний знакомец и подельник, Кристиан Писецкий, смотритель серебряных рудников. Кристиан пребывал в некоторой растерянности — его начальство решило просто-напросто сделать ноги. Оставив краткое письмо, в котором сообщало, что отказывается работать в такой нервной обстановке. Желаю вам всем мучительной и долгой кончины, сообщаю, что прихватил деньжат на бедность и уезжаю строить новую жизнь где-нибудь во французской стороне. Ключи от сокровищницы я выбросил туда, где солнце не восходит, подавитесь ими. Имел я вас и вашу Богемию, целую, Ульрих Вавак.
Да чтоб тебя вспучило. Я надеялся, мы уже исчерпали бездонную тему «пусещке и навоз», ан нет. Разумеется, ключи валяются на дне выгребной ямы уличного сортира на задворках особняка. Хорошо, рядом нашлась помывочная бочка — убрать мерзкий запах с одежды и отмыть связку ключей. Известив пана Кристиана о том, что у него вновь появился нехилый шанс стать новым минцмейстером и самым наглым образом прихватив драгоценные ключи, Индро понесся в Лорец.
Примчавшись к шапочному разбору. Виноградники. Корчма в предместье. На улице за столом восседает недоумевающий тип средних лет в алой широкополой шляпке и элегантном синем прикиде высокопоставленного церковного сановника. Рядом с ним мается бронированная охрана. Атаман Жижка и отец Богута пытаются донести до кардинальского сознания мысль о том, что ему надо скомандовать эскорту вести себя смирно и проследовать с нами. Кардинал ни бум-бум по-чешски, итальянский Богуты далек от совершенства, как Земля от Солнца.
— А-а, топчись оно все конем, — рявкает потерявший терпение Комар и сносит ближайшего охранника.
Похоже, у легата имелся немалый опыт, как поступать в подобных затруднительных ситуациях. Не колеблясь, он бежит к лошадям, прыгает в седло и устремляется прочь. Стая дерется с кардинальским эскортом, Жижка орет «Задержите его!».
Настал звездный час нашей самой быстрой лошади в Куттенберге. Давай, Писичаничек! Жми, лети во весь опор, врешь — не уйдешь!
Блинский дух, сложность крылась в другом. Отнюдь не в том, чтобы догнать улепетывающего по извилистой дороге кардинала, а в том, чтобы не перегнать его и в нужный момент заполучить переход на катсцену. Писичанек под венгерским седлом и с пустыми вьюками оказался... слишком резвым.
Притормозив скакуна, встаем в кильватер кардиналу и не спеша скачем вслед, пока беглеца не сметает из седла нависающей над трактом дубовой веткой. Комар вырывается вперед, хватает беднягу за грудки и начинает трясти, как грушу. Даже скудных познаний Индро достаточно, чтобы понять — легат принял нас за разбойников, умоляет о пощаде и предлагает выкуп. Беспрестанные вопли на итальянском окончательно взбесили Комара. Он применил свой фирменный прием — резкий удар лбом в переносицу противника.
Крики стихли. Пошатнувшись, его преосвященство рухнул на пыльную чешскую дорогу и как-то нехорошо обмяк. Подскакавший Жижка свирепо заорал на подчиненного, мол, ты чем вообще думал, мы о чем договаривались?
— Да живой он, что ему сделается, — забубнил Комар. — Я ж не со всей силы врезал, атаман, я ж слегонца приложил...
Увы. При падении папский посланец из Рима грянулся затылком точнехонько о притаившийся в траве булыжник с острыми краями. Легат был безнадежно и очевидно мертв.
Порхали бабочки, светило солнышко. Мы стояли вокруг и мрачно пялились то на остывающий труп, то друг на друга. Один из первоначальных и основных этапов сложносочиненного плана был безнадежно провален. Все благодаря несокрушимой твердости польской черепушки.
— Похоронить бы надо, — вздохнул отец Богута. — Грешники мы, грешники превеликие, нет нам спасения.
— Надо, — отсутствующим тоном согласился Жижка. — Комар, Гинек, начинайте рыть могилу. Э-э, Индро! Снимай с него шмотки.
— Чего? — ошеломленно булькнул наш герой.
— Говорю, сдирай с покойника кардинальское барахло, — терпеливо повторил пан атаман. — Ты оруженосец, тебе не привыкать одевать-раздевать господина. Да аккуратно, старайся одежки лишний раз в кровяке не испачкать, не то Катержина нас убьет. Богута, отыщи его шапку. Нам нужен кардинал, значит, у нас будет кардинал.
Богута нервно комкал красную бархатную шляпу. Глянул на свирепое выражение лица Жижки и решил, что будет разумнее промолчать.
Закопав ободранного до исподнего и завернутого в холстину кардинала, мы отметили могилу несколькими валунами и развернули лошадей в сторону Кутна-Горы.
В особняке Индро вручил пану Жижке ключи от сокровищницы. Прихватив Шмуэля и следуя указаниям пани Розы, идем искать место, где подземные туннели наиболее близко примыкают к подвалам Влашского монетного двора. Пошарив по давно заброшенным криптам с саркофагами и распугав охотников за сокровищами, начали простукивать стены. Одна выдала глухой звук, свидетельствующий о пустоте внутри. Намалевав на мокрых кирпичах приметный белый крест, шагаем обратно. Шмуэль после событий в Малешове и попытки убить пана Отто вроде малость угомонился, но теперь его волновало другое. Каково сводному братцу Индро живется и служится при таком мерзком господинчике, как Птачек? Он ведь така балована Галя, подай-принеси-убери, не так стоишь, не так тарелку с круассанами панычу под нос суешь. Ночами не спи, днем шустри, и все колотушки завсегда твои.
Эй, паныч Ян не настолько уж дурной человек. Он просто... ну, он просто Ян Птачек из Пиркштейна, моя все-еще-недосягаемая золотая пташка. И сейчас его нрав здорово изменился к лучшему, по сравнению с началом-то игры.
У Рутхардов гремел здоровый молодецкий ржач. Пан Птачек, Кубенка, Сухой Черт и Комар дружно потешались над бедным Богутой. Почтенным отцом Богутой в алой кардинальской шляпе, шикарном синем облачении и кружевной накидочке. Богута шипел и сквернословил, обещая проклясть насмешников так, что впредь они зарекутся глумиться над стариком. Богута пытался врезать кому-нибудь тяжелой кардинальской тростью, но спотыкался о длинный подол и постоянно промахивался. В конце концов на выручку бедняге пришла Роза Рутхард и увела к себе, упражняться в подзабытой латыни. На остальных рявкнула пани Катержина, велев идти и отчищать от пятен крови трофейные итальянские доспехи. Она тут не нанималась мыть да убираться за сворой оглоедов! Кстати, в общей зале пан Брабант обучает тех, кто назначен изображать охрану при кардинале, италианскому наречию. Имейте в виду, бестолочи, начальник над охраной в монетном дворе — доподлинный влах из самой Италии. Вдруг ему приспичит поболтать с соотечественниками? Что вы ему в ответ скажете — беее-бееее, язык внезапно отсох?
Идем прилежно учиться. «Добрый вечер», «Благодарствую, синьор», «Извините, я слегка заплутал», «Сам ты треска соленая». У Яноша Венгра явный талант к языкам, от твердого черепа Комара наука со звоном отскакивает. Пришедший Жижка смотрел на нас так, будто здорово сомневался в собственных планах, но катящееся с горы огненное колесо было не остановить.

Ох. Собрались с духом, еще раз проверили расстановку сил. Богута в роли кардинала в сопровождении упакованных в надраенные до блеска итальянские доспехи Индро, Птачека, Брабанта, Яноша и Комара вышел на улицу, церемонно поплыв к вратам Влашского двора. Жижка со своим отрядом нырнули в подземные ходы.
Богута держался молодцом. Раздавал благословения направо и налево, купил у уличных торговцев неподдельную старинную статуэтку св. Варвары, подержал местный бизнес. С влашским стражником Кабрини вполне уверенно поболтал по-итальянски. Назначенным сопровождать высокое лицо оказался советник Ероним Наз. Который даже не догадывался, что Индро и банщица Бета развели его, как лоха, избежав дополнительного налога на купальни. Однако пан Наз верно заподозрил, что видел Индро в качестве подавальщика на банкете в ратуше. Едва отболтались, мол, у парня такое лицо простецкое, вечно принимают за кого-то другого.
Янош в качестве толмача потрусил следом за кардиналом Богутой на прием. Эскорт легата спровадили в дворцовые кухни. Мол, здесь без вас стражи хватает, ступайте, там для вас угощение приготовлено. Как совет завершится, кардинал пришлет за вами.
Как известно, где сойдется более двух священнослужителей, непременно вспыхнет религиозный диспут. Клириков на совет сбежалось штук шесть, и все готовы от души подискутировать. Плюс представители городского совета. Плюс невесть как угодивший в собрание белых людей почтенный Муса из Мали, вроде как наблюдатель за этими забавными христианами.
Богута явился на банкет трезвым, что привело к протокольной заминке. Его высокопреосвященство растерялся, не зная, как толком открыть собрание, и для начала предложил гостям выпить за здоровье Папы Римского. На придурковатого и запинающегося через слово кардинала глянули с подозрением. Богута все-таки добрался до бочонка с рейнвейном, после первой чарки дело пошло шустрее.
Пытаясь разобраться в причине конфликта, несвятой отец обежал залу, беседуя со всеми гостями подряд, светскими и клириками. Итак, третейская сторона — юрист Альбикус и эрудит широкого профиля Муса. Представители Седлецкого монастыря — аббат Ян 3-ий и отец Малинский. Представители Братства (францисканцы?) — отцы Конрад и Антонин. Аббат считает оппонентов фанатиками, Братство считает, что монастырские чрезмерно зажрались и все гребут под себя, укорота на них нет. Папа официально в спор не вмешивался, так что чешские монахи варятся в собственном соку и кидаются в оппонентов ментальными какашками. Предмет спора: чьим приходом будет считаться почти достроенный готический храм св. Варвары, будущая краса и гордость Кутна-Горы. Соответственно, в чей карман потечет обильная десятина, плата за церемонии, пожертвования, и прочая, и прочая. Братство представляет горняков, которые душой и кошельками вложились в постройку храма. Седлецкие считают, что храм выстроен на их земле, да и вообще — вы ж нищенствующий орден, к чему вам богатства земные?
Употребив третий бокал, Богута затарахтел на латыни не хуже Цицерона и Иоанна Златоуста. Будучи в глубине души добрым христианином, несвятой отец предложил участникам дискуссии примириться и объединиться. Обратив силы и средства на помощь нуждающимся прихожанам, а не на пустые диспуты друг с другом.
Предложение легата было воспринято довольно неоднозначно, но сильного отторжения не вызвало.

Тем временем Индро и Комар выпивают и закусывают в столовке для стражников Влашского двора. Комар заигрывает с бойкой кухарочкой. Птачек и Брабант куда-то смылись, видимо, исполняют свою часть миссии. Под предлогом отлить Индро вываливается наружу и приступает к тихой зачистке территории. Немногочисленная охрана во внутреннем дворе вскорости отправляется на небеси, Ян и Брабант тоже справились и ждут в точке рандеву, но куда-то задевался Комар. Поиски приводит нас обратно на кухню... Комар, да что ж ты такой кобель.
Наш доблестный поляк к обоюдному восторгу приходует миловидную кухарку прямо на столе. Пока мы стаскивали Комара с подружки, в кухню ворвался уже знакомый нам возмущенный стражник Кабрини и полез бить морду. Блин, неловко вышло, кухарка его жена. Пришлось разруливать семейную трагедию с выяснением банальной причины: жене опостылел муж, ей хочется новенького. Получив затрещину и обещание скорого развода, изменница в слезах убежала. Кабрини остался на кухне, одиноко и мрачно размышлять о своей неудавшейся жизни. Индро и Ян на цыпочках убрались прочь. Мужик, искренне сочувствуем, мы ничего не видели.
Довольный Комар во дворе застегивал штаны и ухмылялся. Отругав его за несвоевременно взыгравший половой инстинкт, юркнули в подвалы. Народ в туннелях настойчиво постукивает, давая знать о себе. Шустренько расковыриваем стенку, впуская основные ударные и грузоподъемные силы. Быстрый забег к отмечающим единение духовным и светским лицам. Богута, с явным облегчением стянув кардинальское облачение, присоединяется к отряду. Остальных вежливо, но непреклонно пакуем под замок и просим не буянить. Помощи все равно не будет, а утром вас найдут и выпустят.
Сокровищница вскрыта, приступаем к транспортировке сундуков через подвал. Время исполнить обещание и выручить наших союзников, схваченных в Ратборже. Шановне панове заперты во вполне комфортабельной башне и донельзя рады нас видеть. Роза бросается на шею взволнованному бате. Склочный старец Одерин готов примириться с неуступчивым старшим сынком Богутой и признать, что когда-то давно был категорически неправ. Растроганный Богута уводит группу спасенных товарищей в подвалы. Шмуэль, истинный сын своего народа, задумчиво начинает рассуждать о том, что серебро — это хорошо, вот только серебро пойдет на государственные нужды. Единственный раз в жизни мы проникли в натуральный дворец и таки уйдем отсюда с пустыми руками? Учитывая, что рядом с нами и королевская библиотека, и хранилище редкостей, и арсенал...
Ну вот зачем ты это сказал?
Следуя воровскому кодексу, быстренько набиваем поясную суму мелкими, легкими и наиболее ценными вещицами. Кольца золотые, с гранатами и сапфирами — три штуки. Распятия золотые, настольные, влашской работы — две штуки. Ожерелье скатного жемчуга — одна штука. Броши серебряные, с эмалями — две штуки. Скапулярии с мощами, серебряные в золотой оправе — четыре штуки...
— Индро, что ты делаешь? — озадаченно интересуется появившийся в дверях Ян.
Индро, прижимая к сердцу томик канцон Петрарки с автографом автора:
— Э-э... Н-ну, понимаешь, такое дело. Твоя панская светлость и пани Роза постоянно изволят смеяться и обзывать меня деревенским невежей. Вот я и решил — воспользуюсь случаем, загляну в библиотеку. Чтобы, так сказать, повысить культурный уровень.
Паныч Ян закатывает глаза столь выразительно, что наверняка может разглядеть изнутри собственный затылок:
— Индро. Накажу.
— Ладно, хорошо, я просто ворую книги! Прочитаю и продам! Себе оставлю, если понравится! Ты вот хранишь у себя книжицу с заветными стишками, а мне что, нельзя?..
Ой. Проболтался. И вдобавок заполучил романтическое сердечко, третье по счету.
— Выучили простеца грамоте, — грустно вздыхает Птачек. — Много не тащи, не то вздернут тебя повыше твоего культурного уровня за разграбление королевской коллекции. Идем уже, атаман собирает всех внизу. Сундуки почти вынесли, паны ушли к Рутхардам, время и нам...
Снаружи что-то происходит. Что-то незапланированное и потому наверняка чрезвычайно опасное. Головокружительный забег по узким винтовым лестницам, рысью через двор на крепостную стену, отделяющую монетный двор от города. Внизу факелы, мечущиеся люди и назойливо тыкающаяся между зубцами лестница, по которой проворно карабкается солдат в цветах Праги.
А еще внизу гарцует на белом коне Эрик, призывая на наши головы громы и молнии. Крича, что ему отлично известно о наших подлых замыслах. Нам не уйти, мы все будем казнены к вящей славе Божьей и короля Сигизмунда. Вперед, крушите ворота, хватайте нечестивцев и похитителей королевского серебра!
Курва мать. Вот это мы вляпались со всего размаху в дерьмо. Первостатейное такое, жидкое и липкое. Откуда, откуда Эрик умудрился узнать о налете? Или белобрысый соврал, чтобы припугнуть нас?
Жижка командует отбросить лестницы. Этот средневековый трюк мы уже освоили — хватаем вульж и изо всех силенок пихаем чертову тяжеленную лестницу, пока она не завалится назад. Пражаки выбивают ворота и гремящей лавиной вкатываются в двор. Черт, только что победа была у нас в руках, а теперь мы вынуждены защищаться и отбиваться.
Для полноты картины именно в этот момент советникам и монахам под руководством Мусы удается сломать дверь комнаты, куда мы их утрамбовали. Мгновенно оценив обстановку во Влашском дворе, светские и духовные лица шуршливыми тараканами разбегаются в поисках укрытия. Муса вынужденно замешкался — рядом с ним сцепились в бешеном поединке Эрик и Индро. Эрик рычит, клянясь покойному Иштвану отомстить за него так, что земля содрогнется. Ловким финтом немец умудряется выбить у Индро меч и отправить в нокаут. Где-то отчаянно кричит прорывающийся на выручку Птачек. Меч взмывает вверх, в обратном падении угрожая расколоть бедолажную голову Индро вместе со шлемом, как гнилой орешек.
Меч опускается... опускается... и, вышибая искры, сталкивается с подставленным клинком. Да, лекарь Муса не самый умелый фехтовальщик Кутногорья, но он сделал необходимое — схватил валявшийся на булыжниках клинок и отвел сокрушительный удар. Этих мгновений Индро хватило, чтобы откатиться в сторону и вскочить на ноги.
— Уходим, уходим! — надрывается Жижка.
Он чертовски прав. Пражаков слишком много, а наша работа здесь окончена. Таща за собой Мусу, ныряем в подвальные кладовые, налево, направо. Вот проделанная нами в стене здоровенная дыра, а что такое шипит и искрится в темноте под ногами?
— Ходу! — орет Сухой Черт. — Ходу, Индро, ходу!
Головой вперед сигаем в туннели. Бежим, неловко перебирая начинающими подгибаться ногами. Это было, это все уже было, сейчас земля неминуемо обрушится и погребет нас под собой...
Взрыв. Короткий полет. Падение. Вязкая, ватная тишина.


Сухдол: ...а подмога не пришла.

Спустя неопределенное время Индро медленно очухивается. В ушах звенит, в голове мутит, но герой определенно жив и даже почти цел. Руки-ноги на месте, а голова что, поболит да перестанет. Главное, чтобы оставалась на плечах. Интересно, эскапада с бочонками пороха входила в один из запасных планов Жижки? Или они просто попались атаману на глаза, пока мы шастали по Влашскому двору, и он решил воспользоваться удачным случаем?
Путь назад отрезан, пражанам и Эрику до нас не добраться. Значит, ковыляем вперед, следуя за приглушенными голосами и отблесками факелов на стенах. Знакомые места, позабытые древние склепы. Наша доблестная команда, потрепанная и побитая, но несгибаемая. Кто сидит под стеночкой, охая и постанывая, пока Муса наскоро приводит их в порядок, кто уже на ногах и готов двигаться дальше. Атаман Жижка, мрачный и сосредоточенный, но вроде довольный. А где паныч? Где мой рыцарь, черт возьми?
— Вроде туда убрел, — указал направление страдающий Кубенка. — Ухи мои разнесчастные, второй разок вам уже прилетает... скоро вообще оглохну.
Ой. А вдруг панычу с его новоприобретенной боязнью маленьких замкнутых пространств сделалось дурно? Вдруг его там скрючило в три погибели и выворачивает наизнанку?
Донельзя уставший Ян сидел на чем-то, смахивающем на древний, глубоко утонувший в земле каменный гроб. Подвинулся, когда Индро приковылял и плюхнулся рядом. Нет, с ним все хорошо. Удивительно, прогремевший взрыв как будто разрушил стену в его рассудке. Он перестал бояться. Вот, забрался сюда, проверил: больше не мнится, якобы стены и потолок сжимаются и вот-вот раздавят тебя в лепешку. Это жуткое чувство пришло и ушло. Сам-то как, не сильно ранен? Точно в порядке, не врешь? Жаль, в этой суматохе нам почти не выпадает времени побыть вместе. Просто посидеть вот так, молча думая о своем. Можно стянуть бронированные рукавицы и взяться за руки в темноте подземелья. Все равно никто не видит. Мы живы, мы здесь, мы рядом.
Четвертое сердце.
— Эгей, вы никак там дрыхнуть удумали? — подсвечивая себе факелом, в склеп заглянул Сухой Черт. — Не знаю, как вас, парни, а меня уже блевать кидает от этих крысьих нор. Атаман говорит, айда выбираться.
Какая замечательная идея — выбраться из туннелей, решил Индро, поспешая за панычем. До чего ж удачно мы все провернули, не считая внезапного появления Эрика. Ну да откуда белобрысому немчику знать, куда дерзкие воришки улепетнули по бесконечному кутногорскому лабиринту. Торчит, небось, посреди Влашского двора, с досады грызя локти и представляя, как излагает потрясающую новость о грабеже королю Сигизмунду...
Верно сказано мудрыми людьми: не говори «гоп», покуда не перепрыгнешь.
Туннель выводил в конюшни особняка Рутхардов. В конюшнях жались к стенам недоумевающие паны во главе с Кунцлином. Снаружи кто-то прицельно шмалял из луков и арбалетов по распахнутым дверям, не позволяя никому высунуться во двор. Где топтались наши битюги, впряженные в тяжело груженые драгоценным серебром возы. Какие-то люди суетились вокруг них, настойчиво дергая за поводья и увлекая лошадей ближе к воротам поместья.
— Какого дьявола? — дружным озлобленным хором возмутилась Чертова Стая. — Мало нам внезапно рухнувшего на головы Эрика, так какая-то сволота вздумала гадить на прощание? И где — в самом сердце нашего тайного убежища!
Время снова поработать холодным оружием, бегая по служебным коридорам особняка и неожиданно выскакивая из-за спин неведомых вражин.
Так. Погодите. Включаем элементарную логику. Кто вообще был в курсе о том, что мы базируемся у Рутхардов? Весь отряд Жижки налицо и отважно сражается, кроме...
Ах ты жеваный карась.
За одним столом с нами сидел. Планы обсуждал, из одного котла ел. Дружбу водил, фехтованию с красноречием обучал. Байки про королей да турниры сказывал, галантными победами над прекрасными дамами хвалился. Мы тебе, падлюке французской, доверяли как своему. Соратником полагали.
Неужто так хотелось выслужиться перед Сигизмундом? Или краденые сребреники тебе, как Иуде, настолько застили глаза, что ты вздумал податься в предатели? Швырнуть товарищей на убой под пражские клинки и улизнуть с добычей? Загрести все себе одному, сбежать во Францию или куда подале, и до конца дней своих жить припеваючи на богемские гроши?
Брабант, ты ведь какой ни есть, а шевалье. Ну как ты мог. Или мы для тебя всего лишь презренные навозники и голытьба паршивая, обвести которых вокруг пальца — святое дело?
Когда лучников на лестницах и наемников во дворе положили, Брабант в несказанной досаде смекнул: задуманное не выгорело. В одиночку с упряжкой тяжеловозов ему нипочем не управиться. Шевалье глянул на атамана и со всех ног рванул через двор к лестницам, что выводили к подземным ходам и на склон холма.
Комар метнулся наперерез, пытаясь остановить удирающего француза.
Брабант, не колеблясь, сунул поляку нож под ребра. Задержался на миг, сделал ручкой, мол, извините, так кости легли, и сиганул вниз. Кто-то выстрелил по беглецу из арбалета — может, Роза? — промахнувшись на какую-то долю ногтя.
— Лешек, — не завыл, тоскливо заскулил Янош, падая рядом с приятелем. — Лешко, мати Божья, как же так, тебе ж не можно помирати...
Лешко. У него было христианское имя, но мы завсегда окликали его Комар да Комар. Лешко Комар из Польши, безмерно любивший женщин и выпивку, подраться и сыграть в кости. Лешек и Янош, закадычные друзья-товарищи, вечно державшиеся вместе и думавшие, что смерть бывает только с другими.
Так порой уходят герои. Без фанфар, склоненных знамен и громких речей. Под хмурым предутренним небом и мелким дождиком, размывающим кровь и грязь между булыжниками. Комар наотрез отказался пойти с нами. Сказал, он чует — все едино не выкарабкаться. Он останется здесь. Атаман, пригляди за Яношем. Мы славно погуляли по свету, но пришла пора помирать. Не торчите над душой, валите прочь. Живите так, чтоб все наши враги обосрались от ужаса.
И мы уехали. Нахлестывая медленно разгоняющихся коней, скрипя колесами, стараясь не оглядываться. Не услышав, как Лешек Комар, человек войны и железа, читает отходную молитву самому себе, до последнего упрямо споря с Господом.
За городскими воротами отряд засекли то ли половцы, то ли пражаки из сигизмундова лагеря и понеслись следом. Возы грохотали и подскакивали на выбоинах, идущие грузным галопом кони храпели, роняя пену. Правившая одним из возов и оравшая на лошадей Катержина смахивала на языческую богиню войны, яростную и грозную. В высокие бортики телег с хищным звоном впивались стрелы, одна уклюнула Мусу, едва удерживавшегося на узком сиденье рядом с возницей. Лекарь завалился куда-то между сундуков с серебром. Птачек и Янош сцепились с нападающими в короткой жутковатой рубке пляшущей стали. Скакавший позади Кубенка вскрикнул, кубарем полетев на дорогу с завалившейся на всем скаку лошади. Индро стоптал кого-то конем, несшийся рядом Жижка крутанул шестопером, раздробив неудачнику голову.
Отмечая свой путь кровавым следом из мертвецов, потрепанная Чертова Стая уходила к Сухдолу.

Спустя пару дней из Кутна-Горы к нам добрались небывалые и невероятные известия. Король Сигизмунд сворачивает военные действия и покидает Богемию. Жижка, не поверив, трижды перечитал письмо. Потом скликнул боевых товарищей и зачел грамотку еще раз, вслух. Да, круль Сигизмунд возвращался в свои венгерские владения. По слухам, в его отсутствие в столице вспыхнул мятеж. Да еще король Ладислав из Хорватии добавил огоньку. Решив свести давние счеты и отомстить Сигизмунду за бойню в Крижевцах, он с малым войском ворвался в Венгрию, поддержав мятежников.
Стая поминала павших друзей и отмечала вырванную у Фортуны победу. Возы с серебром тихонько стояли в дальнем уголке конюшен, ожидая решения своей судьбы.
Кунцлин Рутхард и союзники собирались в дорогу. Кто-то из панов подумывал вернуться домой, кто-то намеревался отъехать ко двору маркграфа Йоста и продолжить борьбу за возвращение законного правителя.
— Наш ленивый король сам себя не спасет, — с горечью признал пан Рутхард. — Придется нам за него все сделать. Что ж, не впервой.
Кратко, но весомо Рутхард поблагодарил Индро за все хорошее — спасение ненаглядной дочурки Розы и его собственной жизни. Пани Роза, украдкой подмигнув, пригласила молодых людей всенепременно навестить ее в Подебрадах. Она всегда будет рада видеть храброго рыцаря из Пиркштейна и его верного оруженосца. Особенно если оруженосец предпримет усилия и поднимется на пару ступенек выше по сословной лестнице. Поверь мне, сейчас самое подходящее время. Не забывай меня, Индро... и береги своего паныча. Когда-нибудь я напишу про вас историю, обещаю.
Пани Рутхард встала на цыпочки, нежно чмокнув смущенного Индро в щечку. Окружающие, включая батю Кунцлина, дружно сделали вид, якобы у них приключился массовый приступ куриной слепоты. Роза снисходительно улыбнулась и ушла к повозкам.
Пан Бочек из Кунштада азартно наседал на потенциального будущего родственника. Доказывая, что Ян уже власть нагулялся и навоевался, пора и честь знать. То есть наведаться вместе с почтенным опекуном в Кунштад, представиться невесте и обсудить условия брачного договора. Птачек вяло отбрехивался, отчаянно шаря вокруг глазами в поисках оруженосца. Своевременно подскочивший Индро с самым суровым видом заявил, что битва еще не окончена. Атаману... в смысле, пану Троцнову позарез нужен толковый помощник в лице пана Птачека. Уважаемый Гануш передаст нашу весточку маркграфу Йосту. Тот вскорости пришлет доверенных людей или явится за серебром сам, потом надо сопроводить драгоценные возы до лагеря Йоста или обратно до хранилища в Кутна-Горе... дел невпроворот! И везде, везде необходимо содействие пана Птачека.
Вот именно, поддакнул околачивавшийся рядом Сухой Черт. Совершеннейшая правда-истина. Невеста может обождать, когда отчизна призывает.
Бочек возмущенно открыл рот. Пристально глянул на Индро и Сухого Черта. Крякнул, нехотя пожелав всей ганзе пана Жижки остаться в живых и вволю погулять на будущей свадьбе.
Шановне панове взобрались в седла и расселись в повозках. Роза Рутхард вскинула тонкую руку в прощальном жесте. Щелкнули кнуты, закрутились колеса, затопали копытами лошади. Пестрая кавалькада неторопливой змеей выползла из замковых ворот и, пыля, отправилась вдоль по тракту.
— Уехали, — с плохо скрываемым облегчением выдохнул Ян, — оно и к лучшему.
— Пойдем-ка выпьем по такому случаю, — немедля предложил Сухой Черт, облапив молодых людей за плечи. После Малешова пан Гинек проникся к Индро неким сдержанным уважением. По молчаливому соглашению было решено никогда не поминать ночную дорогу и спящую деревушку. — Надо бы Яноша расшевелить. Какой-то он совсем смурной. Который день молчит да дрянной самогон цедит без остановки.
— Комар, — вполголоса напомнил паныч Птачек, — и Кубенка. Пан Гинек, иногда человеку нужно погоревать в одиночестве.
— Вот она, наша поганая и поломатая жизнь во всей красе, — на удивление философически изрек Сухой Черт. — Сегодня ты кого-то уделал, завтра уделают тебя. Вздрогнем за павших!
Кружки и чарки с грохотом сошлись над столом. Пили за победу и выживших, верных друзей и боевое братство, за процветание Богемии и неизбежную погибель Сигизмунда. За прекрасную Катержину, самую доблестную из женщин. За хитроумие атамана и отвагу Чертовой Стаи. За отличных парней Яна и Индро. Нахрен вам сдались эти постылые замки и унылые турниры? Таким храбрым ребятам прямая дорога под рваные знамена Стаи, к шальной и непредсказуемой жизни наемника-браганта. Сколько можно бегать по чужой указке да клянчить у скупого дядюшки гроши на бедность? Айда лучше с нами — завивать лихую жизнь златой веревочкой!
Сухой Черт и лекарь Муса наперебой ухлестывали за смеющейся Катериной. Атаман подкручивал ус, зыркал исподлобья, но не встревал: пани Кэтрин сама разберется и рассудит, кто ей более по нраву. Богуте наконец удалось вытащить Яноша Венгра из его угрюмого молчания. Янош завел долгую и путаную историю их с Комаром похождений. Из-за усилившегося венгерского акцента и сильнейшего опьянения рассказчика разобрать две трети слов было невозможно. Однако компания яростно поддакивала, стучала по столу и требовала продолжения.
В шуме и гаме было трудно расслышать, что именно пытается втолковать Жижке прибежавший от нижних ворот караульный.
— Тиха, паны и паненки, — наконец потребовал атаман, — закусите языки хоть на миг. А ты, служивый, давай сначала и помедленней.
— Там до вашей милости прискакали, пан атаман, — терпеливо повторил стражник, — рубайла под воротами отирается. Назвался Кубенкой, уверяет, мол, он с вашего отряда человек. Прикажете впустить?
— Что?!
Стол с закусками и напитками мы не опрокинули только чудом. Скрипнула тяжелая воротина, во двор Сухдольского замка на серой мосластой кобыле въехал Кубенка. В неизменном, криво нахлобученном шапеле с погнутыми полями. В двуцветном стеганом кожушке с нашитыми на плечах и локтях защитными пластинами. При мече, с расплывшимся на полфизиономии багровым синяком, живой и пытающийся бодро ухмыляться.
Он заойкал и заверещал, когда соратники в несколько рук стянули его с седла и принялись бесцеремонно вертеть во все стороны. Молотя по спине и плечам, обрадованно голося, не доверяя собственным глазам и наперебой выспрашивая, что с ним стряслось. Мы тут его героическую погибель оплакиваем, а он, оказывается, живехонек!
— Дайте человеку сесть, ироды безжалостные, — вступилась Катерина, — сами не видите, его от ваших тумаков шатает, аж ноги подкашиваются! Кубенка, кто тебя эдак разукрасил — пражаки постарались?
— Эрик доброго утречка пожелал, — хмыкнул Кубенка, когда его отволокли к столу и усадили, всучив кружку с пенным, — своеручно выписал леща, но остальным настрого запретил дух из меня выбивать и на дыбе подвешивать. А уж так им хотелось, аж невтерпеж сделалось! Малость перекошенный я оттого, что крепко навернулся с лошади, когда беднягу подстрелили... Уй! Ой! Жжется-то как! Пан лекарь, может, не надо?..
— Надо, — железным голосом сказал Муса, начиная колдовать с примочками над пунцовым и кровоточащим фингалом. Кубенка жалобно заскулил и смирился:
— Атаман, я щаз все обскажу, только дай сперва глотку промочить и словечко молвить. Для Индро, пока из головы не выветрилось.
— Для меня? — удивился Индро.
— Ага, — Кубенка заерзал, пытаясь увернуться от цепких рук лекаря, но был безжалостно уловлен Венгром. — Понимаешь, тут такая заковыка сложилась... Эрик мне жизнь сохранил и запытать не дозволил, чтобы я передал, слово в слово: он вызывает тебя на честный бой. Один на один. Срок — до сегодняшнего заката. Эрик будет ждать в лагере Сигизмунда. Войско снялось и ушло, а он остался, — Кубенка сморгнул и тревожно уставился на озадаченного Индро. — Я б ни за какие сладкие коврижки с места не двинулся. Вдруг там засада по кустам хоронится? Изрубят тебя, пискнуть не успеешь.
— Он прав. Не суйся туда, — поддержала Катерина. — Эрик хуже, чем псина бешеная. Оно тебе надо, драться с полоумным?
— А я бы скатался, — влез со своим ценным мнением Сухой Черт, хотя его не спрашивали. — Поразмял косточки, позвенел мечами. Раз ублюдок желает честного боя, пусть получит и не жалуется. Индро, ты с левой руки его выцеливай и молоти от души. Там у него оборона слабее.
— Библия учит нас прощать врагов наших, — глубокомысленно напомнил отец Богута. — Послушай старика, мальчик: ты клялся мстить Иштвану и слово свое исполнил в точности. Ну его, этого Эрика, к бесам смердящим. Пусть себе торчит посередь пустого лагеря и ждет, покамест Сазава вспять не потечет.
Судя по выражению лица Шмуэля, им владели две противоречивые мысли. Он был бы несказанно счастлив увидеть, как умрет человек, заправлявший погромом в еврейском квартале. Вот только ради мести требовалось рискнуть жизнью сводного братца-гоя — и это почему-то вставало Шмуэлю поперек сердца.
— Не езди, — наконец выдавил он.
— Б-бесчестно для рыцаря отказываться от вызова на п-поединок, — Птачека уже развезло и он слегка запинался. — Подожди, я с т-тобой поеду... Вдвоем мы его т-точно уделаем!
— Сиди, вояка грозный, — атаман дотянулся через стол и толкнул Птачека обратно на табурет. — Индро, жизнь твоя и дело твое, решай сам. Хочешь — сражайся. Не хочешь зазря головой рисковать — оставайся. Ни осуждать, ни подталкивать не буду.
— А что, если... если я приму вызов? — медленно спросил Индро.
— Тогда выезжай, не мешкая, — Жижка задумался, хмурясь: — Пока скачешь, как раз лишний хмель выветрится. На твоем месте я бы постарался до начала поединка разозлить противника как следует. Вспомяни покойного Иштвана, потопчись на его могиле да похлеще. Иного бойца ярость делает зорким да расчетливым, но Эрику она, похоже, только глаза затмит до кровавой мути. Где-нибудь он всенепременно ошибется.
— Поеду, — принял решение Индро. — Надо с этим покончить. Иначе Эрик что, до гробовой доски намерен за мной бегать и пятки грызть? Ян, все будет хорошо. Я скоренько, туда и сразу же обратно. Что мне лучше у поверженного врага непременно забрать и тебе трофеем привезти, щит или меч?..
Кинематографическая врезка: под низким серым небом скачет к месту будущей дуэли наш герой, Индржих из Скалицы в сияющем тяжелом доспехе Брунцвига с развевающимся алым наметом и декоративными рукавами. Огромный лагерь Сигизмунда вопиюще пуст и безмолвен. На сухом дереве покачивается висельник, символизируя конечность и бренность жизни. Под рогожкой потихоньку синеют и пованивают брошенные без погребения трупы солдат, которых не успел излечить Муса. У ворот командирского лагеря бродит одинокий рыцарский конь в полной сбруе. Эрик сидит на месте королевского шатра и размеренными движениями полирует меч.
— Не думал, что тебе достанет решимости придти, — сходу приветствует нас Эрик. — Но, раз пришел, здесь ты навсегда и останешься.
Памятуя мудрые наставления пана атамана, Индро послал сдержанность и вежливость к черту. Иштван сдох позорной смертью, его приемный сынок желает отправиться на тот свет тем же проторенным путем? Устроим с легкостью необыкновенной, только скажите.
Но вот называть Иштвана трехнутым кровопийцей, а Эрика — шлюхой мертвого ландскнехта, которая без своего покровителя никому не сдалась и теперь, брошенная всеми, скулит в одиночестве, было немножко чересчур.
Заковыристо ругнувшись на средненижненемецком, Эрик Белобрысый ринулся в бой. Прошедший под лозунгом «Господи, а разговоров-то было...»
Или Индро под финал игры впрямь нехило прокачался в умении мечемахания. Или оскорбление напрочь вырубило у Эрика инстинкт самосохранения и здравый смысл. Несколько эффектных обменов ударами, атак, контратак и мастерских парирований. Двуручный клинок нашего противника летит в одну сторону, сам тяжело раненный Эрик грузно рушится в другую. Остается сделать пару шагов и прикончить его, разорвав цель ненависти и преследования. Эрик яростно и неразборчиво рычит, ползая в грязи и пытаясь встать.
Певучий звук рога, летящий над полями. Характерный топот конницы. С холма отлично просматривается большой отряд, на рысях приближающийся со стороны Кутна-Горы. Отряд под красно-белым стягом пражского ополчения. Что за чертовщина, пражаки ведь ушли вместе с Сигизмундом?
По лицу Эрика из-под верхней закраины шлема стекает кровь.
— Они придут за вами, — надсадно хрипит Эрик. — Король ушел, но Маркварт остался. Он намерен любой ценой вернуть похищенное серебро. Фон Аулитц сотрет вашу жалкую крепость с лица земли и вздернет вас на воротах. Ну давай, добей меня. Иначе, клянусь, я буду там в тот миг, когда ты обмочишься в петле. Буду смотреть, как ты дергаешься, подыхая. Как вы все болтаетесь на виселице, высунув языки и смердя дерьмом...
Отряд приближается. Плотно сбитое ядро конников впереди и марширующая пехота. Брабант выдал нашу тайну и то, где мы прячемся. Пражане направляются в Сухдол.
Дьявол с тобой, Эрик. Может, еще как-нибудь сойдемся на узкой дорожке. Только не сегодня.
Вытянув шею, заложив уши и с безумной скоростью меряя пространство копытами, Писичанек летит обратно. Индро едва успел осадить взмыленного жеребца на площади перед суходольской корчмой и крикнуть праздно болтающим крестьянам — прячьтесь, уходите! Пражаки идут на Сухдол, они скоро будут здесь!
Встревоженные, недоумевающие, визгливо паникующие голоса за спиной. Медленно открывающиеся ворота крепостцы впереди. Знакомые силуэты в нижнем дворе, бегущие навстречу.
— Атаман! Пан Жижка, беда! Маркварт ведет к нам пражское ополчение!
— Где ты их видел? — атаман, как всегда, зрел в корень и мыслил стратегически.
— Неподалеку от сигизмундова лагеря. Десятка два конных и пехота, поболее трех сотен наберется...
— Закрыть ворота! — рявкнул пан Жижка, врываясь в привычную стихию. — Разобрать оружие! Гарнизон — на стены, занять позиции! Все прочие — бегом внутрь! Не орать, не рыдать, не суетиться! С наскоку им нас не взять, зубы пообломают! Живо, живо, шевелись!..
Многоопытный пан атаман оказался прав. Если командующий отрядом планировал стремительным налетом захватить ничего не подозревающий Сухдол, он просчитался. Крепость ощерилась натянутыми луками и выставленными вульжами. Наблюдая из-за укрытий и между зубцов, как явившееся войско неровным полукругом строится в отдалении, вздымая щиты-павизы, и как подкатывают обозные фургоны. Группа конных рыцарей под флагами короля Сигизмунда и Праги неспешно пересекла открытое пространство, остановившись на видном месте.
— Это ведь Бергов с ними? — озадаченно спросил Богута. — Молодежь, вы вроде зоркие. Гляньте-ка — действительно он или мнится мне сослепу?
— Точно Бергов, — однозначно подтвердил пан Птачек, вглядевшись в фигуры всадников. — И фон Аулитц собственной гнусной персоной. Но... как?
Отто фон Бергов, как было уговорено в Малешове, считался почетным пленником и содержался с положенным уважением. На ночь его запирали в комнате с зарешеченными окнами, днем в сопровождении одного-двух охранников он преспокойно разгуливал по замку и столовался вместе с хозяином, паном Писецким.
— Кто его видел в последний раз и когда? — резко спросил Жижка.
После быстрых расспросов выяснилось: минувшим вечером Сухой Черт отвел Отто фон Бергова в комнату. Запер дверь и преспокойно ушел вниз, резаться в кости с сотником Френцелем и солдатами гарнизона, напрочь позабыв кликнуть стражу. Утром отсутствия Бергова никто не заметил. Решили, высокородному пану неохота лишний раз якшаться с пьяной голытьбой, он предпочел остаться взаперти. Потом всей толпой провожали Рутхарда и остальных, потом снова пили, потом явился воскресший из мертвых Кубенка с вызовом на дуэль...
(Ночью Отто вскрыл дверь своей комнаты самопальной отмычкой и выбрался из башни. Порезал одеяло, сплел веревку, спустился со стены, перебрался через неглубокий ров и улизнул, никем не замеченный. Кремень, не мужик. Респект и уважуха).
— В общем, упустили Бергова, — подвел неутешительный итог атаман. — Молодец, Гинек. С таким другом и враги не надобны.
Сухой Черт дернулся возразить, но тут снизу оглушительно рявкнул Маркварт. Вызывая на переговоры или держателя замка, пана Писецкого, или пана Троцнова, если тому хватит наглости высунуться из-за стен.
— Я-то здесь, — проорал в ответ Жижка, — а вот ты какого дьявола шелудивого позабыл в наших краях? Ты ж нынче за королем Сигизмундом навроде охвостья таскаешься. Куда он — туда и ты. Или его величество с выпученными глазами умчались в Венгрию, спасать пошатнувшийся трон и бросив верного пса на произвол судьбы? Не повезло, сочувствуем. Чего приперлись-то, ваша светлость?
— Верни серебро, — без экивоков и долгий расшаркиваний потребовал Маркварт.
— Какое такое серебро?
— Украденное из Влашского двора. Троцнов, не прикидывайся деревенским дурачком, — фон Аулитц понизил голос. — Эти деньги не про вашу честь. Предлагаю один раз и повторять не буду. Верните серебро и сдавайтесь.
— Ну, предположим, Господь явит чудо — мы сдадимся, — задумчиво протянул Жижка, делая знак разъяренному пану Птачеку, чтоб тот пока не вмешивался. — Что тогда?
— Будто ты сам не знаешь, — огрызнулся Маркварт. — На тебе и твоей шайке, если не подзабыл, еще захват крепости Небакова и подлые убийства служилых людей пана Бергова. Твоих псов из подлого сословия вздернем прямо здесь. Тебя и тех твоих прихвостней, что дерзают именовать себя шляхтичами, так и быть, во всем почетом сопроводим в Кутну-Гору. Где осудим и приговорим согласно закону — за мятеж, грабеж и разбой. Пан Писецкий, ежели докажет непричастность к ограблению, заплатит виру. Молодой Пиркштейн пойдет в заложники. Даже не мечтай, что добренький пан Гануш шустро тебя выкупит. Якшание с разбойниками нынче дорого обходится. Придется панам с Липы распрощаться с Ратае и тамошними рудниками, если они хотят получить тебя обратно живым и невредимым. Все понял, Троцнов? Бросайте оружие и живо отпирайте ворота.
Кажется, на миг наш несгибаемый атаман потерял дар речи.
Чем немедля воспользовался Сухой Черт. Выхватив у опешившего стражника из рук взведенный арбалет, раздосадованный пан Гинек сунул в ложе болт и гаркнул:
— Свали в жопу, Маркварт! Я тебя самого урою, клянусь Господом! Кишки твои гнилые выпущу из брюха наружу, размотаю да скручу себе шаперон. Розовенький, сука!
(Господи, Чертушка, мы с Индро порой тебя просто обожаем — когда ты не пытаешься спалить очередную деревню).
Сухой Черт выстрелил. Навскидку, почти не целясь.
Угодив фон Аулитцу точнехонько чуть повыше сердца. Роковую роль сыграло невеликое расстояние между стрелком и мишенью, и то, что выстрел был направлен сверху вниз. Болт насквозь прошил сталь нагрудника, выкованного в прославленных кузницах Нюрнберга. Сила удара отбросила раненого фон Аулитца назад. Оруженосец и пан Бергов подхватили его с двух сторон прежде, чем он потерял стремена и вывалился из седла.
— В атаку! — хрипло рявкнул Маркварт, цепляясь за поводья и высокую луку седла. — Вперед! Не щадить никого!..
 Пражане заорали и под прикрытием щитов двинулись к частоколу, защищавшему нижний двор Сухдольской крепости. Зазвенели спускаемые тетивы луков, защелкали арбалеты. Началась привычная сумятица штурма. Напавшие пытались дотащить и приставить к стенам лестницы, одновременно пробиваясь к воротам, обороняющиеся всеми силами старались отбросить врагов от стен. Защитники замка отбивались столь яростно, что штурм, которым командовал Отто фон Бергов, захлебнулся и пошел на спад. Пражаки откатились к деревне.
Утром они начали разбивать палаточный лагерь. Застучали молотки — из досок торопливо сколачивали огромные, выше человеческого роста, щиты для прикрытия атакующей пехоты. Маркварт фон Аулитц в его приметном доспехе не глаза не показывался.
Похоже, нас намеревались взять измором.
Время замкнулось в круг. Спустя полгода странствий и приключений неумолимая судьба привела нас туда, где началось наше неожиданное путешествие — в замок Сухдол.


11 — 15-ый дни осады.

Минутка реализма и теоретических рассуждений. Если прикинуть, сколько человек могло находиться в Сухдоле во время осады? Отряд Жижки на тот момент насчитывал от двадцати до тридцати бойцов и примкнувших некомбатантов. Собственный гарнизон замка, которым командовал сотник Френцель — еще человек тридцать-сорок. Плюс постоянные работники замка и личная свита пана Писецкого. Всякие нанятые поденщики и какое-то количество людей, случайно оказавшихся в крепости — заглянувшие в гости родственники или знакомые прислуги, солдат, свитских.
Набегает под сотню душ, а то и поболе.
Если предположить, что наше путешествие началось приблизительно в конце апреля (поскольку в Семине устанавливали майский шест и готовились отмечать местный Белтайн), то сейчас теоретически должен быть октябрь. Время сбора урожая, активной заготовки и переработки с/х продукции. В сельском замке типа Сухдольского должен быть стратегический запас провизии условно долгосрочного хранения, но имелась ли возможность растянуть его на сотню ртов в течение месяца? Трудно сказать. При наличии постоянного источника воды, благоприятных внешних условиях и небольшой физической нагрузке человек способен продержаться на минимуме калорий месяц или два. Отощает, получит удар по иммунной системе и внутренним органам, но выживет и оклемается.
Внутренний колодец в Сухдоле вроде имелся. Голос свыше подсказал, что нас ждут суровые времена, поэтому в качестве эксперимента Индро заранее припрятал в личном сундуке пару бутылок древней самогонки и связку копченых колбасок. Посмотрим, поможет ли нам это.

Сидим, ждем, строим планы. Пан атаман в задумчивости: когда Рутхард и остальные отправлялись к Йосту с новостями о серебре, предполагалось, что с нами все в порядке. Мы намеревались благополучно перекантоваться в Сухдоле, ожидая появления маркграфа и собранного им войска. Диспозиция катастрофически изменилась к худшему, и никто об этом не знает. Мы потихоньку спустили со стен двух гонцов с призывом о помощи, однако никаких ответов не получили. Даже не знаем, удалось ли нашим лазутчикам выбраться за пределы вражеского лагеря.
Пан Писецкий пребывает в унынии и тоске. Он был совсем не против, когда замок использовался для переговоров между сторонниками Сигизмунда и Вацлава, а сам он выступал уважаемым посредником. Но ему совершенно не нравилась мысль о том, что мирный, ухоженный и процветающий Сухдол превратится в арену военных действий. Пан Петр уже не раз подкатывал к Жижке с предложением организовать переговоры с осаждающими. Давайте согласимся пожертвовать частью серебра в обмен на снятие осады и прощение для отряда Жижки? Теперь мы даже не знаем, кто командует в лагере. Со стен давно не видели ни Маркварта, ни Бергова. Вдруг те, кто замещает их, окажутся сговорчивее?
— Или сделают вид, что согласны с условиями. Вырежут сдавшуюся крепость к чертям собачьим и заграбастают все серебро без остатка, — здраво возразил атаман. — Никаких свидетелей, никаких очевидцев. Нет, пан Петр, не станем мы с пражаками вежливые беседы разговаривать. Затянем пояса и подождем. Йост скоро придет и вытащит нас.
Нам бы твою уверенность, пан атаман.
Пражское ополчение потихоньку разбирает частокол, ограждающий нижний двор крепости, и засыпает ров. Жижка провел ревизию и добровольную реквизицию всех имеющихся запасов провизии. Яноша Венгра назначили интендантом, ответственным за равное и разумное распределение пайков. Игра сочла Индро образцом честности, его заначка в личном сундуке исчезла. Видимо, сдал в общий котел.
По логике вещей стоило первым делом пустить под нож лишних и бесхозных лошадей. Копченого мяса с туш парочки битюгов вполне хватит, чтобы прокормить энное количество людей. Но создатели игры сочли, что резать лошадей в кадре будет слишком жестоко. А чем мы их кормили все это время, спрашивается?
Кадровые перестановки. Атаман Жижка, понимая, что не может быть везде одновременно и осуществляя общее руководство обороной, назначил пана Птачека и Индро капитанами. Каждому дали под начало малую роту числом человек в шесть, велев самим подобрать кандидатуры. Мы с Индро завербовали Шмуэля, Кубенку, парочку рубайл из Ратае, знакомого по Небакову разбойника по кличке Козлик и старого ловчего из Сухдола. Индро произнес вдохновляющую речь, напирая, что нас непременно спасут. В конце концов, у нас пока еще полно воды и еды, мы бодры духом и никакие пражские засранцы не вынудят нас задрать лапки. Поэтому сейчас отряд проверит снаряжение и быстренько придавит ухом подушку, а вечером пойдет в усиление дозора. Чего-то пражане сегодня подозрительно активно копошились в своем лагере. Вдруг какую гадость удумали.
Совершаем обход крепости. Собираем старое железо для кузнеца, чтобы перековать на наконечники для стрел. Затачиваем мечи и топоры. Муса, Катерина и Богута разбили импровизированный лазарет и занимаются выхаживанием раненых. Муса, похоже, смирился с перспективой того, что он надолго застрял с нами и ходить ему в должности отрядного лекаря Чертовой Стаи. «У вас ужасная страна, в которой живут замечательные люди». Вы совершенно правы, господин высокоумный лекарь. Если наладить с Мусой хорошие отношения, он поделится тайной, почему шляется по отсталым Европам, а не возвращается в родное просвещенное <s>Катманду</s> Тимбукту. Хех, оказывается, пан Муса происходит из знатной семейки, кровно близкой к тамошнему правителю. Только вот в Мали случился государственный переворот, и всю родню предыдущей династии пустили под нож. Муса вовремя сделал ноги и здраво опасается, что при появлении в родных краях ему могут на всякий случай произвести секир башка.
Ваше высокое происхождение, Муса Джалильевич, очень хорошо объясняет ваши непомерные запросы. Привыкли в своем Мали к шикарной жизни, а теперь дерете с верного соратника по тысяче полновесных серебряных грошей за обучение выживанию и расширению кругозора. Очень по-королевски, знаете ли.
Муса очарован пани Катержиной. Лекарь таскается следом за нашей боевой леди и смотрит грустными проникновенными глазами. Как, впрочем, и атаман Жижка. Здравомыслящая Катерина более озабочена состоянием раненых и тем, сколько еще нам придется торчать в осажденном Сухдоле.
Нервничающий паныч Ян сидит на лестнице в моральном раздрае. Взрослеть — это тяжело. Да, ему доводилось командовать малыми отрядами, но это было как-то... невзаправду. Рядом всегда держались пан Гануш, Радциг, кто-нибудь более старший и опытный, чтобы указать молодому господину на ошибки или вовремя перехватить командование на себя. Здесь из командиров только пан атаман Жижка, который ожидает от подчиненных разумной инициативы и внезапно свалил на него ответственность за чужие жизни. Это ужасно, Индро. А если я не справлюсь и опять все провалю? Вдруг по моей вине погибнут люди, за жизнь которых я теперь отвечаю? Что мне тогда делать?
Кто-нибудь обязательно погибнет, поразмыслив, отвечает Индро. Мы ж почти что на войне. Но ты задаешься правильными вопросами будущего отличного командира. Значит, ты сделаешь все, чтобы твои люди уцелели. Ты позаботишься о них, и обязательно справишься. Я даже не сомневаюсь. Мы оба справимся и непременно выберемся отсюда.
Ночью пражаки решили устроить защитникам Сухдола небольшую встряску и тишком полезли на стены. Замысел почти удался, поскольку на выбранном ими для вылазки участке почти не оказалось патрульных. Зато поблизости оказался наш верный Барбос, поднявший тревогу. Нападавших скинули обратно в ров, парочку схватили и законопатили в подвал. Интерактивный допрос, проведенный Сухим Чертом и Индро (с нарушением всех мирных конвенций, запрещающих жестокое обращение с военнопленными), принес любопытные результаты.
Прилетевший со стены арбалетный болт оказался для Маркварта фон Аулитца роковым. Отрядные лекари всеми силами стараются поставить его на ноги и вернуть обратно в строй, но что-то у них не особенно выходит. Рана гниет, генерал не поправляется, с каждым днем ему становится хуже. Маркварт пытается командовать, но основное руководство перешло к сотникам ополчения. Пражакам известно про укрытое за стенами серебро. Они строят планы на то, чтобы не возвращать украденные гроши Сигизмунду, а присвоить и разделить меж собой и солдатами. Пан Бергов? Околачивался тут около седмицы, плюнул, велел продолжать осаду и ускакал в Венгрию, к королевскому двору. Эрик, правая рука покойного Иштвана Тота? Спустя пару дней после начала осады приволокся, едва-едва держась в седле. Кто-то здорово его изрубил, но немчику повезло — молодой, сильный, вскоре начал оправляться. Бергов с ним долго толковал о чем-то наедине и забрал с собой. Ага, они вместе уехали.
Гребаный ты счастливчик, Эрик.
Продолжаем трясти пленника. Пражаки захватили деревеньку Суходолье, выгнав жителей. Теперь там располагается штаб, арсенал, хранилище припасов и конюшни с лошадьми. Из подручных средств начали собирать осадную машину — требушет, и работы почти завершены.
Выслушав доклад и малость поразмыслив, Жижка решает принять контрмеры. Помощь от Йоста запаздывает, значит, мы должны сами позаботиться о себе. Сколотим пару диверсионных отрядов. Один выйдет прямо из ворот и шумно вломится в лагерь осаждающих, поджигая палатки и причиняя максимум урона. Пользуясь суматохой, второй отряд просквозит в деревню, где ограбит склад с провизией, а также по возможности уничтожит требушет и кузницу. Заодно снарядим гонца уже не к Йосту, а к союзникам, панам с Липы. Может, они раскачаются шустрее, чем маркграф. Капитанам — пойти и выбрать из отрядов надежных людей, которые станут участниками вылазки. Нет, Индржих, сам ты никуда не пойдешь. Ты нужен здесь, и не спорь.
Маневр с вылазкой провернули следующей же ночью. Она прошла шумно, немножко бестолково, но результативно. Все подчиненные Яна и Индро, назначенные в атакующий отряд и в группу диверсантов, уцелели и вернулись с трофеями. В ночи эффектно полыхали подожженные палатки и холщовое покрытие на возах. Рабочие, разбиравшие палисад, частью перебиты, частью сбежали.
Мы молодцы. Всем по бонусной пайке из того, что удалось позаимствовать у пражан.
Плохая новость с утра: нашего гонца все-таки схватили и повесили на оглоблях на виду всей крепости.

25-ый день осады Сухдола.

Неразлучный и здорово приунывший дуэт Яна и Индро сидит в нижнем дворе. Ян, кстати, в этой сцене топлес. У него с голодухи начался тот эффект, когда кажется, что тебе постоянно жарко? Рановато еще для нарушений мозговой деятельности. Впрочем, мы всегда готовы заценить паныча Птачека топлес. 
Игра сурово моделирует чувство голода: время от времени герои уплывают в забытье, шатаются и теряют нить разговора. Разговор, естественно, крутится вокруг того, какие блюда им доводилось пробовать в своей жизни, какие — нет, и что бы они съели прямо сейчас.
Молодым и здоровым организмам очень хочется жрать. О, в ход пошли нежные воспоминания о кровяных колбасках, которые Янош Венгр так здорово готовил из свиных огузков и оленины.
Мимо трусит отощавший пес Барбос. С животной непосредственностью присаживаясь облегчиться неподалеку от героев и откладывая кренделек.
— Никогда прежде не замечал, что песий помет ужасно похоже на колбасу, — глубокомысленно замечает Ян. — Если сверху еще накрошить лучка...
— Добавить перчика, — подхватывает верный оруженосец.
— Сбрызнуть маслицем.
— Закусить свежим хлебушком.
— Индро, — приходит в себя Птачек, — ты вообще осознаешь, о чем мы говорим?
— Ага, — кивает Индро. — О том, что моченьки нет, как жрать охота. Схожу к Яношу, поклянчу какой-нито снеди. Вдруг повезет.
Напрасные надежды. В подклетях и подвалах замка, совсем недавно ломившихся от припасов, свистит ветер. По углам тихо плачут женщины. Мужчины из последних сил стараются держать себя в руках. Подмоги нет. Замок обложен со всех сторон. Янош и Сухой Черт мрачно сидят в пустой кухне. Пайки закончились, Янош ничего не может нам выдать. А я говорил, давно надо было пустить под нож лошадей. Сухой Черт толкает идею о том, что из собаки выйдет неплохой супчик с мясцом. Шли бы вы лесом, пан Гинек. Даже не заикайтесь о том, чтобы зарезать Барбоса.
За столом, где когда-то весело праздновали победу, собрались Муса, Богута, Шмуэль и Кубенка. Обсуждая животрепещущую проблему — у нас есть три воза полновесного серебра, и оно абсолютно несъедобно. Начинаются рассказы о знаменитых осадах и диковинных вещах, которыми умудрялись питаться осажденные. Эрудит Муса вбросил поразительный факт об условной съедобности выделанной кожи, идущей на изготовление обуви. Особенно хорошей, дорогой обуви.
— Пани Френцель, жена сотника, прежде разгуливала в отличных башмачках ягнячьей кожи, — вспоминает наблюдательный Кубенка. — Теперь она шлепает в разношенных старых туфлях. Наверное, припрятала башмаки до лучших времен. Может, уговорим ее пожертвовать обувкой в пользу голодающих защитников крепости?
Герта Френцель посмотрела на Индро сочувствующе — как на окончательно выжившего из ума идиота. Горько вздохнула и сказала, что он может взять несчастные башмаки и делать с ними, что захочет. Хоть изжарить на сковородке.
Котелок. Вода. Крохи специй, соли и гнилых овощей, которые герои наковыряли везде, где дотянулись. Час пристального надзора за булькающей водой и весело ныряющими в ней кожаными обрезками. Две тарелки подозрительно мутного варева.
— Вот. Принес. Еда.
— Господи, укрепи меня и защити, — обреченно сказал паныч Птачек, уставившись в тарелку. Бывшие башмаки пристально взирали на него из непостижимых бульонных глубин. — Я не буду спрашивать, что это такое и где ты это взял. Мало того, я намерен это съесть. Как низко мы пали. Приятного аппетита, Индржих.
— Спасибо, пан Птачек. Вам того же.

Над общей могилой Богута проводит церемонию прощания с умершими защитниками. Простенькая в основе своей сцена отдает каким-то запредельным Бергмановским экзистенциализмом памяти Седьмой Печати. Серые тона, серые стены, моросящий дождь, молчаливая толпа еще живых и частично закопанная яма с уже мертвыми. Отец Богута выдает краткий, но мощнейший спич, в котором лично я слышу отголоски проповедей Яна Гуса — зачем нам мнение Церкви, решающей, кто достоин Царствия Небесного, а кто нет, зачем нам зажравшиеся святоши в качестве посредников между человеком и Богом? Мы хороним своих павших друзей и точно знаем — они попадут на небеса. Может, мы встретимся там с ними. Может, нет. Но мы доблестно сражались рядом и будем хранить память о тех, кого мы потеряли. Аминь.
Пражане выбрали отличный момент, чтобы напомнить о себе и пойти на приступ. Теперь мы все — просто усталые рабочие войны. Начинают сказываться голод и отчаяние. Несмотря на сопротивление, защитники замка теряют контроль над внешним двором и вынуждены отступить за стены внутренней крепости.
Мы зажаты в крохотном пространстве собственно замка.
Помощи по-прежнему нет.
Осунувшийся, мрачный Жижка собирает потрепанную Чертову Стаю и решается на последний шаг — рискнуть вновь отправить гонцов за помощью. Если в ближайшие три-четыре дня они не вернутся с войском, крепость придется сдать — вскоре ни у кого не останется сил держать меч и сражаться. Пойдут Индро и Шмуэль, как самые шустрые и сообразительные. Начинаем операцию около трех ночи. В надежде, что осаждающие после одержанной победы хоть немного утратят бдительность. Идите готовьтесь. Попрощайтесь с друзьями на всякий случай, что ли...
Катержина срывается. Совершенно справедливо и разумно крича о том, что мы все погибнем ради королевских интересов. Молодые парни, которым еще жить да жить, умрут из-за пригоршни никому не нужных монет. Обвиняя даже не пытающегося оправдаться Жижку в том, что он втянул невинных людей в безумную авантюру, из которой никому не выйти живыми. Мужчины способны только сеять смерть и преданно служить ей, оставляя женщин рыдать над павшими и выживать любой ценой. Будь оно все проклято! И вы, и ваше кровавое серебро, и ты, Ян Жижка!..
Катерина грохает дверью и убегает.
Пан атаман бормочет в усы что-то непереводимое, веля всем расходиться.
В замке тихо и безлюдно. Со стен видны костры в пражском лагере. Там сейчас наверняка вкусно жрут, выпивают и закусывают.
В лазарете горько плачет Катерина. Рядом топчется расстроенный Муса, пытаясь ее успокоить.
Удрученный Жижка вполголоса рассказывает Индро то немногое, что ему известно о прошлом Катержины. Стая наткнулась на нее в деревне, разоренной половцами. Она сидела у дороги с мертвым младенцем на руках. Забрали с собой, думали — девица ума лишилась, но Катерина оказалась на удивление стойкой. Выправилась, научилась жить заново — и с той поры остается рядом. Куда ей еще податься? Чертова Стая, какая ни есть, теперь ее семья. Гибель любого из отряда ей как ножом по сердцу. Катерине бы настоящий дом, мужа любящего, детишек... да где ж в нынешние распроклятые времена все это взять?
Ты ступай, Индро. Вздремни, что ли. Или побудь с кем. Я сам потолкую с Катериной. Она поймет.
Спотыкаясь, Индро ковыляет в свою комнатушку.
Точно зверь в клетке, там мечется Ян. Безжалостно упрекая себя в том, что всегда и везде оказывался беспомощно плывущим по течению. Сколько раз Индро спасал его из передряг и приходил на выручку? А он, Ян Птачек из Пиркштейна, никогда и ничего не мог толком сделать для своего верного оруженосца. Сегодня Индро опять уйдет рисковать жизнью, а Ян будет отсиживаться под защитой стен. Рожденный в шелках пан Птачек слишком ценен. Его бессмысленная жизнь неизмеримо дороже, чем жизнь какого-то простеца!..
Да нет же, пытается переубедить Индро, все совсем не так. Тщетно. Птачек в полном смятении, он вдруг меняет тему, начиная рассказывать легенду. Которую якобы слышал в Ратае от заезжего французского менестреля. О двух рыцарях, Ланселоте и Гавейне Черном, их преданности и бесконечной верности друг другу. Они всегда были вместе, деля на двоих подвиги, странствия и ложе в шатре. Когда Гавейн однажды ушел на битву и больше не вернулся, Ланселот зачах от тоски. Человек не может жить без сердца, Ланселот не смог жить дальше без друга, а я... я не смогу без тебя.
С грохотом падающие из рук Яна дрова. Задвинутый Индржихом засов на дверях. Скрещенные мечи.

(Минутка лирического повизгивания игрока на тему того, что жемчуг мелковат, а супчик жидковат. Ты шел к заветной кульминации всю игру, ты ее получил, чем ты еще недоволен? Тем, что сцена вышла немного дерганой и рваной. Похоже, в момент внезапного затемнения предполагался еще один диалог и выбор, дающий игроку, струхнувшему от накала чувств персонажей, возможность удрать в последний момент. Героям скреативили красивую картинку, спасибо огромное, но почему-то лишили звукового сопровождения. Фанатская теория гласит, якобы озвучка эпизода Бартош/Индро была записана как раз для финальной сцены героев, но почему-то не вклеена на место. Заключительной фразы-описания тоже нет. Всем выдали по комментарию, даже мыльщицам, которых мы не видим, но слышим за кадром, кроме главных героев!
Ладно, чего я придираюсь. Мы получили отличный средневековый броманс-слоуберн с перспективой горсти толченого стекла. Трогательный эпизод с отлично переданными юношескими метаниями, недоговоренностями, внутренней борьбой, искушениями и преодолениями пред лицом вероятной гибели. У нас есть рыцарский Хансри в каноне, да здравствует Богемия!)

Индржих из Скалицы — нераскаявшийся грешник и влюбленный герой.

«...Роза написала бы здесь что-нибудь красивое и возвышенное. Что вкус его губ был слаще меда, а объятия — крепче стальных цепей. Что сердца наши отныне были связаны златой нитью, а души и тела навсегда принадлежали друг другу.
Но мы были такими уставшими и голодными. Давно уже толком не мывшимися. Неуклюжими, донельзя смущенными и жадными. Ничего у нас толком не вышло, но той короткой ночью нам хватило и этого.
— Обещай, что вернешься, Индро. Обещай, что не оставишь меня одного, — шепотом твердил Ян, и я отвечал: — Не говори глупостей. Конечно, вернусь. Я всегда возвращаюсь. Иначе кто еще примчится спасать твою распрекрасную задницу?..
Мы пытались смеяться. Пытались не унывать. Лежали, обнявшись, пока Ян не угомонился и не задремал.
Тогда я тихонько выбрался из постели. Накрыл его всеми одеялами и плащами, которые у нас были, сгреб свои шмотки и утёк. Не хотел, чтобы паныч шел со мной на стены и смотрел, как мы уходим. Пусть спит беспечально. Может, моей золотой птице приснится что-нибудь хорошее.
Лестница из жилых покоев вела в комнатушку для просителей, ожидавших встречи с паном Писецким. Я думал, далеко за полночь там никого не будет. Снаряжусь и пойду к месту, где ждет Шмуэль.
Но в комнатушке торчал Кубенка. Видимо, пришел с ночного дозора и маялся бессонницей.
Кубенка посмотрел на меня — в одних подштанниках и с кучей вещей в руках. Включая легкую бригантину, которую я подогнал под свой размер, чтоб не мешала споро двигаться.
Вздохнул.
— Давай сподмогну. Зашнуруешься сослепу не так, натрет и будешь потом отвлекаться.
— А, э-э... Спасибо.
В четыре руки мы быстро управились с ремнями и завязками. Сверху натянули крашеный в черное ваффенрок, чтоб укрываться в тенях и не отсвечивать случайным взблеском.
— Проводить тебя? — спросил Кубенка и сам ответил: — Не, лишним буду. Бог тебе в помощь, Индро. Ступай и вытащи нас отсюда. Панычу твоему передать чего?
— Нет, — твердо сказал я. — Он и так все знает. Берегите себя. Мы выкарабкаемся. Я приведу помощь. Только не дайте себя убить, ладно?
Кубенка от души сунул мне кулаком в плечо, плюхнулся на сундук и прикинулся спящим. Даже захрапел.
Снаружи было по-осеннему зябко и непроглядно темно. На стене дожидались Шмуэль, с ним почему-то был отец Богута. Они накрепко привязали к одному из зубцов веревку и уже сбросили ее вниз. Богута перекрестил нас на прощание, и Шмуэль презрительно фыркнул:
— Я ведь нехристь, святой отец.
— Все мы — Господни создания, — серьезно и убежденно возразил Богута. — Думаю, Господу и Деве Марии все едино, крещен ты или нет. Они равно присматривают за всеми живущими. Ступайте, мальчики. Я помолюсь, чтобы вы вернулись — живыми и невредимыми.
Шмуэль первым соскользнул вниз. Мы прислушались: ни встревоженных криков, ни мечущихся фонарей, ни паники. Никто из пражан пока не заметил нашей вылазки.
— Давай, Индро, — пробормотал Богута, и я заметил, как мелко и часто у него трясутся руки. — Да сохранят тебя все святые на пути твоем. Удачи тебе. Возвращайся. Оба возвращайтесь. Не заставляйте старика рыть могилу еще и вам.
Я пополз вниз, цепляясь за веревку с узлами и стараясь не шуметь. Спрыгнул в бурьян и лопухи, присел на корточки. Трижды дернул за веревку, мол, добрался благополучно. Веревка дрогнула и рывками поплыла наверх.
— Муль? — едва слышно прошипел я. Куда этот юдейский выходец успел задеваться, должен ведь торчать прямо здесь и дожидаться меня. — Муль, ты где?
Нет ответа. Вокруг тихо-тихо, как на кладбище. Крепостная стена над головой, огоньки в пражском лагере невдалеке, захваченная деревня в отдалении. Шмуэля как корова языком слизнула. Нельзя мне здесь оставаться, надо двигаться. Неровен час, вражеский патруль начнет обходить вдоль стен. Возьмет меня прям тепленького. Буду пробираться к деревушке, все равно надобно лошадь сыскать. Вдруг посчастливится заодно наткнуться на Муля. Какого хрена он убег? Договаривались же — держаться заодно.
О том, что творилось промеж мной и Яном, я старался не думать. Мой грех, мне за него и ответ держать, ежели что. Паныч неповинен, а я... грешник я, и не раскаиваюсь. Лишь бы Яна не тронули и позором не марали, пташку мою певчую в златом оперении. Господь в непостижимой мудрости своей однажды нас рассудит, простит или покарает, но сейчас не до того.
Поползу я. Тихим скрадом, от куста к кусту, от дерева к дереву. Вот и окраина деревушки, костерок так славно потрескивает, при нем патрульные отираются. Похлебкой смачно пахнет, аж в брюхе урчит и кишка кишке топором бьет по башке. Обсуждают, мерзавцы, на что свою долю серебра потратят, когда Сухдол падет. Еще один пражак подошел, насчет нынешнего пароля осведомиться — сменили уже или прежний оставили. Пароль, значитца. А под навесом что такое в сундуках припрятано? Ого, каптерочка. Это я удачно зашел. Ваффенроки пражские, прям на выбор — с тремя высокими башнями или с белым орлом.
Эх, где наша не пропадала. Вряд ли в таком большом отряде ополченцы насквозь друг друга в лица помнят. В крайнем случае, совру, якобы я местный из Мышковиц, на днях завербовался в королевское войско.
Левой-правой, знаю я пароль, служивые, ага, из-под крепости иду. Сухдольские с голодухи попритихли, не такие дерзкие, как были спервоначалу. Забились в уголок и помалкивают, последнюю лепеху без соли догрызая. Чего говоришь, час назад лазутчика тамошнего спымали? Да ну, правда, что ли? Пан Брабант самолично его опознал и уволок допрашивать?
Ах ты ж мерзость драная. Все еще заришься на богемское серебро? К Маркварту примкнул, думаешь, тут больше повезет?
Надо Шмуэля выручать. Не оставлять же его на растерзание продажному французскому шевалье и пражанам. Муль, ты ведь такой хитроумный парень. Ты ж иудей, с детства привык из любых неприятностей выкручиваться. Как же ты умудрился вляпаться на ровном месте?
Тяжко быть настоящим героем и рыцарем. Никогда совесть не позволит бросить одного из своих на произвол судьбы и пойти своей дорогой».

Индро не знал, что пан Птачек прибежал на крепостную стену, когда Богута, скорбно шмыгая носом, уже отвязал и сматывал веревку. Взъерошенный спросонья Птачек метнулся вперед, до пояса высунувшись между зубцами и тщетно пытаясь разглядеть что-то в темноте и тумане.
— Ушли они, — сказал Богута. — В округе пока все тихо было. Значит, не заметили.
— Почему он меня не растолкал? — тоскливо спросил Ян у равнодушного мира. — Почему ушел... вот так, ни сказав ни слова?
— Вот именно поэтому, — буркнул несвятой отец. — Чтоб крику не поднимать и не рвать лишний раз сердце ни себе, ни тебе. Теперь нам только ждать остается.
Он пожевал сухими губами:
— Паныч, я... я тут у конюха нашего самогонкой разжился. Она мерзкая, как наша жизнь, но  забористая. Хлебнем втихаря? Все равно сна ни в одном глазу.
— Давай, — без колебаний согласился Ян, в последний раз глянув за стену. — Выпьем за удачу.
И они пошли. И выпили. А потом выпили еще разок. Безмолвно умоляя Господа проявить милосердие, вернув Индро и Шмуэля обратно — к друзьям, родным, любимым.
Спустя несколько часов похмельный Богута проснется от удара камня, выпущенного из требушета, и побежит на стены. Отталкивать лестницы и сражаться с идущими на приступ пражанами. Настанет последний день осады Сухдола.

Ночь еще молода. Нацепивший форму пражского ополченца Индро шныряет по захваченной деревне, разыскивая угодившего в плен Шмуэля. Грязными задворками, огородами, темными переулками, прислушиваясь к отдаленным голосам и прячась в тенях. Карабкаясь по лестницам на сеновалы и чердаки, взламывая замки, без колебаний сворачивая шеи зазевавшимся караульным.
Очередная дверца в пристройке распахивается в бывшую корчму. Ой-вэй. Полутемный зальчик, где прежде мирно выпивали и закусывали крестьяне, теперь смахивает на погребальную камеру в кургане языческого князя. Пражаки стащили сюда все драгоценные трофеи, украденные из окрестных церквушек и зажиточных домов. Однако Индро куда больше интересуют сушеные яблоки и блюдо с подсохшими творожниками. Жрать-жрать-жрать, пока полоска здоровья не вернется к привычным и радующим глаз показаниям «Жив, цел, орел».
В массивном кресле перед слабо мерцающим очагом кто-то шевелится.
Маркварт фон Аулитц. Цепляющийся за жизнь в агонии последних часов. Умирающий генерал мрачен и настроен стоически. Он не собирается поднимать тревогу и звать на помощь. Отчасти он даже рад такому счастливому совпадению, что свидетелем его последних минут станет именно Индржих. Маркварт рассуждает о служении и долге подданного. О грязных делах, которые частенько приходится творить королевским слугам, дабы руки правителей оставались незапятнанными. О том, что верность редко вознаграждается по достоинству — вот сейчас он подыхает от случайной стрелы, а Сигизмунд уже наверняка списал его со счетов, поспешно заменив кем-то другим.
В запальчивости Индро спрашивает Маркварта, помнит ли тот хоть одну из тех случайных жертв, павших от его руки. Получив сухой и честный ответ старого вояки:
— Да, помню. Каждого. А ты помнишь тех, кого убил?
Упс. Крыть нечем.
Маркварт просит о быстрой и достойной смерти. Поколебавшись, Индро соглашается нанести удар милосердия. Кинжал Брунцвига вонзается под ребро, Маркварт обмякает в кресле и закрывает глаза.
Прощайте, пан фон Аулитц. Вы были нашим врагом и человеком с принципами, достойными уважения, но теперь вы ушли. Вы просто мертвое, лишенное бессмертной души тело в резном кресле с готическими башенками. Бренная оболочка. Надеюсь, вас кто-нибудь похоронит и прочтет над вами отходную молитву.
Индро выбирается из корчмы и продолжает поиски. Из встреченного на пути амбара доносятся подозрительные свистящие звуки и крики, перемежаемые ругательствами с большим вкраплением заковыристых проклятий на иврите. Ищем обходной путь, карабкаемся на чердак, осторожно смотрим вниз.
Внизу на веревках болтается избитый в кровавое мясо Шмуэль. Вокруг него, помахивая кнутом, расхаживает Брабант. Якобы ведет допрос, на деле — просто вымещает злобу из-за провалившихся планов. Ну какие сведения можно вытрясти из Шмуэля, когда все ясно и понятно? Украденное серебро укрыто за стенами Сухдола, припасов у осажденных не осталось, помощи нет, со дня на день гарнизон падет. Этот мстительный идиот Шмуэль в очередной раз решил, что справится в одиночку, и улизнул наводить справедливость — убивать Маркварта.
Минутка моральных колебаний. Все поступки шевалье Ваклена Брабанта продиктованы той средневековой парадигмой, в которой рос и воспитывался этот человек. Помноженными на стремление любой ценой обеспечить себе достойную и безбедную старость. Брабант хранил верность союзникам, покамест это было выгодно. Как только выгода исчерпала себя и рядом возник другой, более значимый союзник, Брабант немедля сменил сторону.
Итак, Индро, как нам поступить? Вызвать шевалье на честный бой, или спрыгнуть и тихонько придушить, чтоб не путался под ногами?
Пожалуй, в расход предателя. Быстро, чисто, без шума и пыли. Трупик оттащим в дальний угол и закидаем сеном.
Отвязанный Шмуэль мешком рушится вниз. Э-э, братиш! Братишка! Ты что это такое удумал, никак помирать собрался? Что значит «оставь меня здесь»? Ты хоть представляешь, как я потом буду смотреть в глаза пани Саре, твоей дорогой маменьке? «Знаете, пани Сара, из-за королевского серебра вашего Шмулика запороли насмерть, так получилось, живите теперь с этим»? Что я скажу твоему разлюбезному дружбану и подельнику, Иоанну с Лихтенштейна, когда однажды он возникнет на моем пути и, поигрывая кинжалом, спросит за твою безвременную кончину? Нет, Муль, героическая смерть откладывается. У нас с Индро есть план.
Пражские ополченцы, наверное, были немного удивлены, когда мимо них трижды пробежал парень в форме, волочивший на плече завернутое в мешок окровавленное тело без признаков жизни. Словоохотливый паренек разъяснял всем любопытствующим, что шпион нынче пошел хлипкомощный. Не вынес, понимаете ли, задушевной беседы с паном Брабантом. Пан француз распорядились утащить мертвяка за околицу да прикопать под кустом, чтоб не смердел.
Туда-сюда мы метались потому, что никак не могли сориентироваться, где конюшня. Оказалось, за пределами деревни. Скучавшие в стойлах кони глянули на нас с искренним любопытством. Вот этот гнедой, пожалуй, сойдет за Боливара и вынесет двоих. Держись, Шмулик. Поскачем, как истинные рыцари-тамплиеры, вдвоем на одном коне.
— С панычем своим... на одном коне катайся, — бормочет сквозь зубы Шмуэль, пока Индро устраивает в седле его вялую и наскоро обмотанную бинтами тушку.
— Уже, — брякает Индро.
— Че, серьезно?!
— Ой, да заткнись ты. Сматываемся, пока пражаки тревогу не подняли.
Шмуэль выдает что-то на иудейском, через слово повторяя «тухес» и «а идише копф». Не поймешь, то ли безмерно осуждает, то ли восхищается братцем-гоем.
Катсцена: сводные братья рысью уезжают на краденом коне в туман.

Катсцена в Сухдоле — та самая, что мы видели в прологе. Пражаки, которых тоже безмерно задолбало маяться с осадой, агрессивно прут на стены. Богута, кряхтя, отпихивает штурмовую лестницу. Ему под ноги рушится поймавший лучную стрелу в плечо Ян Птачек, только что прикрывавший напарника стрельбой из арбалета.
— Ничего, ничего, паныч, — убеждает его Богута, — крепись, не пришло твое время помирать. Нам еще помощи дождаться надобно.
Отвлекая Яна болтовней, Богута резким движением выдергивает засевшую стрелу. Поддерживая друг друга, они бегут по стене. Атакующие добрались до камеры с барабаном и поднимают решетку, врываясь во внутренний двор крепости. Уцелевшие защитники укрываются в центральной башне-донжоне, подпирая двери сломанной мебелью. Нас осталось немного, но мы еще сражаемся. Жижка, Сухой Черт и Кубенка с мечами наперевес занимают места перед дверью, готовясь прикончить любого, кто сунется внутрь. Суровая Кэтрин с арбалетом. Янош с его кривой саблей. Бледный, но старающийся держать лицо пан Писецкий успокаивает рыдающую служанку Зузанну. Ян, Богута, рубайлы из Ратае, сотник Френцель, местные солдаты и все, кто способен держать оружие. Двери дрожат под сокрушительными ударами снаружи.
Маленькая битва в забытой всеми крепостце где-то неподалеку от Кутна-Горы.

Катсцена в полях, с видом на осаждаемый Сухдол. Требушет запускает очередной камень, эффектно разбивающий часть стены.
Пан Гануш уверенно косплеит короля Теодена на Пелленорских полях, с надрывом восклицая: «Гоните поганцев отсюда до самой Праги! За короля Вацлава! За Богемию! Вперед, панове!..»
Рыцарская конница, разворачиваясь в линию, грохочет копытами вниз по склону. Проносится сквозь захваченную деревушку, сметая пытающуюся оказать сопротивление пехтуру в красно-алых цветах. Ломится дальше, врываясь в наружный двор крепости. Вот и наш герой без страха и упрека — Индро в каком-то незнакомом доспехе, верхом на выданной для участия в битве лошади. Значит, он все-таки добрался — а Гануш с собранной дружиной были неподалеку и шли на выручку. Пражак с длинным копьем сбивает с ног нашу несчастную лошадь, Индро падает, вскакивает, продолжает сражаться пешим. Надеюсь, верный Писичанек пережил осаду и мы с ним еще встретимся. Лестницы, враги, крики, лязг сталкивающихся щитов, звон лезвий. Изо всех силенок вращаем барабан, поднимая решетку и впуская союзников во внутренний двор. Средневековая мясорубка крутится вовсю, те из ополчения, кто уже понял, что им не светит, делают ноги. Распахивается дверь башни, защитники Сухдола с боевым кличем присоединяются к общей зарубе.
Победа.
Мы победили.
Чертова Стая жива и мы победили.

Пан Петр Писецкий с донельзя страдающим видом бродит по Сухдольскому замку. Ну, по тому, что от него осталось — здания служб в нижнем дворе сожжены или разрушены, часть крепостных стен и башен внутреннего замка рухнули под ударами требушета. Зато люди живы. А замок что, это ж просто схваченные раствором камни. Замок и заново отстроить можно. Денег, конечно, уйдет дофига, но жизнь феодала вообще обходится дорого.
Во внутреннем дворе интендант прибывшего войска раздает еду.
Жижка и Радциг обсуждают, как безопасно вывезти серебро в Кутна-Гору.
Чертова Стая сидит под стеной, бессмысленно таращась в небо и передавая из рук в руки флягу с медовухой.
Богута в уголке молится Господу. Катержина успокаивает Мусу, который в жизни не попадал в осаду и теперь не знает, то ли паниковать, то ли радоваться, что жив остался.
Гануш перехватил паныча Птачека и втолковывает, насколько прекрасна эта идея — брак с пани из Кунштада. Ну чего ты кривишься, будто тебя на казнь волокут? Ладно, свадьба еще не завтра, погуляй пока с товарищами. Если что, верный оруженосец тебя скрутит и в лучшем виде доставит под венец, верно? Что значит «нет»? Пан сказал — пора жениться, значит, жениться. Кстати, Индро, глянь-ка мой новый меч. Кузнец мамой клялся, мол, толедская сталь, толедская сталь, а клинок после боя сплошь в зазубринах. Как это — не толедская, а пережженная франкфуртская? Вздерну мерзавца. Как Бог свят, вздерну. Говоришь, сможешь наточить, будет как новенький? Я всегда говорил — у тебя, Индро, рука легкая. Из тебя мастер выйдет похлеще твоего отца, Мартина. Как вернешься в Ратае, денег отсыплю, поставим новую кузню взамен сгоревшей. Станешь там хозяином. Ты подумай как следует, не век же тебе по белу свету шататься. Что, приглянулась вольная жизнь с атаманом Жижкой и его ребятами? Они, конечно, парни лихие и веселые... да только гуляют и пьют в обнимку со смертушкой. Оно тебе надо?
Высказавшись, Гануш пошел общаться с Радцигом и паном атаманом. Ян прихватывает Индро и уже привычно утаскивает за собой. Рыцарю и оруженосцу можно постоять рядом, даже сцепиться руками — никто не обратит внимания.
Свадьба. Ну что поделать, свадьба. Не конец же света. Может, эта самая Юдита окажется хорошей девушкой, ты ж ее не встречал ни разу. Прощание, которое ночью было? Оно тебе понравилось?.. Ты правду тогда говорил — про рыцарей и про верность?.. Значит, все случившееся будет отныне секретом только для нас двоих. И ты прав, Ян. Не стоит пороть горячку. Мы сделаем вид, будто согласны с паном Ганушем. Повременим и посмотрим, чем все обернется. Жизнь такая переменчивая штука. Сегодня один король на троне, завтра другой. Нынче один договор заключили, завтра от него отказались. Не печалься, я рядом с тобой. Или пан Гануш еще что-то наплел, отчего ты совсем раскис?
Как это — без свадьбы не будет вступления в наследство? Что за ерунда, как связана свадьба и ключи от Пиркштейна? А если бы ты надумал лет в тридцать жениться, дядюшка до этого срока удерживал бы тебя в пеленках? Паныч, тебе не кажется, что пан Гануш пытается, как бы это сказать повежливей... поиметь тебя и твои деньги? Говоришь, невместно судиться со старшим сородичем? Очень даже уместно, если он внаглую пытается завладеть тем, что по праву принадлежит тебе. Давай вон пана Троцнова и его шестопер спросим, какое у них мнение имеется по этому вопросу. Может, и не придется доводить дело до королевского суда. Ну вот, ты смеешься. Ладно, в свою очередь как-нибудь разберемся и с наследством. Глянь-ка, Стая бочонок откупорила и вовсю кружки подставляет. Ступай к ним, повеселись. Я приду. Малость прогуляюсь по округе, голову проветрю и приду, обещаю. Можно, я тебя обниму?

Верный Писичаничек и Барбос исправно являются на хозяйский свисток. Четвероногие друзья очень рады нас видеть после долгой разлуки. Погладив коня и выдав песику законную порцию мяска, Индро взбирается в седло, неторопливым шагом проезжая через брошенный осадный лагерь и опустевшую деревню. Повсюду трупы ополченцев, разруха и сожженные хаты. Местных могильщиков ждет уйма тяжелой работенки — и значительная прибавка к доходам. Нет, Индржих, мы не будем обирать павших пражан, хотя загребущие ручонки у тебя явно чешутся. Мы просто поедем дальше, за околицу, где расстилается широченный луг с видом на горизонт и далекие холмы.
Индро присаживается у корней одиноко растущего столетнего дуба, прикрывает глаза и проваливается в дремоту.
Во сне герою являются батя Мартин и маменька Анна — эдакие внутренние голоса совести. Призрачные родители расспрашивают Индро о том, удалось ли ему отомстить виновным в уничтожении Скалицы — Иштвану Тоту и Маркварту фон Аулитцу. Еще бы, разумеется, я столько сил на это угрохал.
Родители в целом одобряют похождения Индро. Сыночек не убивал без необходимости и ради жестокости, не обирал людишек, при любой возможности снимал котят с деревьев, переводил старушек через дорогу и помогал встречным. Индро не позволил разгромить замок Семин и сжечь Малешов, спас прекрасную деву Розу и вздорного, но в чем-то милого сводного братца Самуэля. Батя малость колебался насчет убийства Брабанта, но мама твердо сказала: сына все правильно сделал, порешив предателя. Батя Мартин осведомился насчет того, чем сынок думает заняться в дальнейшем — вернуться до хаты в Ратае, открыть свое дело в большом городе, заделаться рубакой и искателем приключений на свою буйну голову? Индро выбрал дорогу приключений, намекнув, что у него теперь и спутник в этом деле имеется. Не вечно ж ему прозябать в провинции.
Родители пожелали дорогому Индро всяческих успехов на поприще, обняли на прощание и ушли в сияющий свет. Не то, чтобы Индржиха с его изменившимся самосознанием очень волновало их мнение, но было приятно знать, что предки благословляют.
В мирный сон ворвался чей-то окликающий голос. К сожалению, это был не лирически настроенный паныч Ян, а натуральный, кровный папаша — Радциг Кобыла. Который тоже превесьма доволен тем, как Индро справился со всеми возложенными на него поручениями и проявил себя в этих испытаниях. Индро возвращает пану Радцигу меч — ведь изначально Мартин ковал клинок по заказу Радцига и именно для него. Радциг, полюбовавшись клинком и взвесив его в руке, отдает обратно — не, Индржих, теперь он твой. Носи и владей, заслужил. Горжусь тобой, сына. Пойдем праздновать.
Знаете, пан Радциг, при всем уважении — лучше б вы не про шляхетскую гордость и мечи лясы точили, а заявили со всей определенностью: Индржих, завтра же начинаем процесс по признанию тебя законным сыном и наследником. Вот это было бы классно.
Финальный штрих моей тупости как игрока. Всю дорогу я таскал с собой этот неплохой меч работы папы Мартина, сделав его шикарным элементом парадного костюма и иногда пуская в ход. Моим основным оружием был подобранный где-то полуторник с Летним щитом, а в наряде «вольный стрелок и грабитель» Индро использовал половецкую саблю. Так вот, при высоком навыке кузнечного ремесла этот меч можно было перековать и улучшить, сделав одним из лучших двуручников в игре.
Кто тупой?
Мы с тобой, Индро, тупые, как валенки. Зато нас любят ветреная Фортуна, умная Роза и взбалмошный Ян Птачек. Может быть, именно за то, что мы такие тупые, упертые и верные.

Эпилог.

Кинематографические сцены в титрах, достойно завершающие повествование о Богемии 1403 года от Р. Х.

После разговора с паном Радцигом Индро возвращается во двор замка Сухдол. Чертова Стая в полном составе успела нажраться в хлам — немудрено, после голодовки-то. Объявился и присоединился вполне бодрый Шмуэль. Кажется, доблестные рубаки умудрились напоить даже стойкого Мусу. До Стаи дошла весть о смерти Маркварта, и теперь Сухой Черт напропалую хвастается, какой он меткий стрелок из арбалета. А когда он примет на грудь венгерского, то заткнет за пояс даже пана Птачека, нашего самолучшего стрелка!
— Докажи, — хмыкает Птачек, безмятежно вешаясь на присевшего рядом Индро.
Богута некстати вспоминает легенду о лучнике, с двадцати шагов сбивавшем яблоко с головы то ли сына, то ли подружки. Шатающийся Жижка предлагает повторить, хватает яблоко и пристраивает себе на макушку.
— У-у, — тянет валяющийся на травке Кубенка, — атаман, первый раз вижу тебя настолько нажравшимся. Шлем надень. Катержина, милая, дай ему шлем.
Атаман возражает, но общими усилиями на него нахлобучивают шлем. Яблоко нанизывают на шишак. Под общий хохот Сухой Черт отсчитывает двадцать нетвердых шагов, поднимает арбалет и орет: глядите все, сейчас он попадет прямо в яблочко!
Звук спускаемой тетивы. Затемнение. Дикий вопль пана атамана: «Су-у-ука, мой глаз!»
Гинек, безусловно, попал прямо в яблочко. Вопрос только, в какое.
Яну Жижке, пану Троцнову, положительно не везло с глазами. Но сейчас ему еще далеко до прозвища «Слепой Старец» и завещания после его смерти натянуть кожу на барабан, дабы вся Богемия слышала его голос, зовущий к топору во имя национального самосознания.

Пафосный особняк в Кутна-Горе. Королевская опочивальня, где мирно дрыхнет король Сигизмунд Венгерский. Королевский сон боязливо прерывает мажордом с нервно подергивающимся веком. Сигизмунд, как выясняется, спит в короне и подштанниках. Не, ничего такой король, подкачанный.
Мажордом в духе незабвенной песни про страдания прекрасной маркизы начинает излагать: «Все хорошо, король наш добрый Сиги, и хороши у нас дела, Но вот судьба, как видно, из каприза, Еще сюрприз преподнесла!..»
Влашский двор ограблен. Пленные сторонники Вацлава бежали. Шляхта, чьи владения пострадали от ваших войск, требуют выплаты компенсации. Войско требует денег. В Венгрии бунт, а король Ладислав претендует на ваш престол...
— Все? — вежливо интересуется Сигизмунд. Мажордом кивает. — Тогда пошел вон.
Мажордом выскакивает наружу и замирает, пугливо втянув голову в плечи. Из-за двери слышен звон бьющейся посуды, хруст ломаемой мебели и яростные вопли бушующего короля: «Проклятые богемцы! Ненавижу эту треклятую страну, пропади они все пропадом, сил моих больше нет!»
Один из стражников успокаивающе похлопывает нервно вздрагивающего мажордома по плечу.
Судя по звукам, Сигизмунд только что высадил окно.
Тяжкая эта работа — быть королем в средневековой Богемии. Пожелаем Сигизмунду успехов и крепких нервов.

Для тех, кто в финальной беседе с родителями Индржиха высказал намерение вернуться домой и продолжить отцовское дело, а также оказался стоек к чарам Катержины, Розы и Яна (девушки в купальнях не в счет, надо ж парню об что-то реализовывать свое либидо), покажут возвращение отважного рыцаря в Ратае и встречу с любящей Терезой. Тереза очаровашка, кстати. Но в нашем случае мы с Индро сделали свой выбор в пользу златой пташки из Пиркштейна и всех треволнений, связанных с этим фактом.

Подводя итоги. Двадцать тысяч серебряных грошей на кармане. Месяц игры и три недели написания этой, с позволения сказать, статьи. Пока писал, слетела Винда, пришлось все переустанавливать, в том числе и игры. За это время паны игроделы выкатили дополнение с раскруткой Индржихом своей кузницы в Кутна-Горе, ура, будет, куда вложить честно заработанное бабло. Еще не пройдено дополнение про мистического художника — я только мельком видел его возле лесов Апполены. Паныч Ян Птачек терпеливо ожидает возвращения оруженосца из очередного приключения в корчме «Чертово логово», там же тусуется Чертова Стая. Почему, ну почему не прописывают реплики и взаимодействия после окончания основного сюжета? Понятно, что в игре и так чертова прорва разговоров, но хочется же общаться с героями и дальше!
Если бы я собрался когда-нибудь писать фанфик по Деливерансе, я бы взял темой эти странные постканонные дни — жизнь в воровской корчме, приключения со Стаей, приключения в Кутна-Горе, открытие кузницы. То, как герои искали местный Грааль, а он там есть. Милая бытовуха и повседневность.

Создатели игры говорят нам, что история Индро и Яна Птачека окончена. Но спрос, как известно, рождает предложение, а Деливеранса-2 весьма и весьма популярна. Если б кто спросил моего мнения, я бы вцепился в идею привязать третью часть к битве при Грюнвальде. Разница в семь лет, герои в самом расцвете сил. Если уж так хочется, можно спихнуть Птачека взамуж и устроить ему такую развеселую жизнь в браке с Юдитой, что проще будет удрать с верным оруженосцем воевать против тевтонцев.
Если вы романсили Катержину, то под финал на робкое предложение Индро остаться вместе она уклончиво ответит «Может быть, когда-нибудь, я подумаю» и посмотрит в сторону пана атамана. Что логично — Жижку она знает уже года два-три, а Индро — несколько месяцев. На кой предмет  этой суровой даме сдался юный мальчик со своими душевными заморочками, когда рядом бродит и смотрит тоскливыми глазами идеал средневекового мужчины, пан Троцнов?
Роман с Розой можно возобновить, если Индро за время службы пану Ратае наконец поднимется по социальной лестнице, а Роза дождется своего героя. Можно придумать новых дам и девиц, а для романсивших Птачека ввести то самое звенящее стекло, когда герои вынуждены постепенно разойтись — как под давлением общества, так и из-за внутренних противоречий и взглядов.
 Мы точно знаем, что Ян Жижка был при Грюнвальде и активно там участвовал, разбивая псам-рыцарям головушки любимым шестопером. Не один же он туда явился, наверняка с отрядом. А там околачивалось такое количество интересных исторических персонажей и такие колоссальные батальные сцены! Не знаю, возможно ли это все нарисовать и оживить, но как бы было красиво! Сигизмунд еще вполне на коне, Ян Гус жив, ну дайте хоть разок послушать его пламенное выступление, ну сделайте его второстепенным персонажем! Общение с этим деятелем как раз может вбить идеологический клин между героями, а Жижку сподвигнуть к дальнейшим подвигам во имя родины.
(Мне тут на глаза попался список гетманов войска Жижки. Поймал себя на том, что ищу знакомые имена. Там же в основном была небогатая безземельная шляхта, радостно вписавшаяся в войну против Сигизмунда и захвативших все ключевые должности немцев... Может, Гинек Крушина — это Сухой Черт? А Ян из Лихтенберга — это наш Иоанн из Лихтенштейна, решивший наконец из конфидентов податься в файтеры? А где Индржих, он должен быть где-то там!)

Наверное, я должен что-то сказать в заключение. Ладно, вот. «Оставляю эти письмена уж не знаю кому, уж не знаю зачем» (с). Кingdom come: Deliverance 2 — прекрасная игра с увлекательным сюжетом. Убедительно доказывающая, что в нынешние времена можно без шума, скандалов в Интернетах и провальной рекламы создать игру на базе исключительно исторического материала, сделать ее захватывающей, волнующей, интересной и познавательной. Без эльфов, чародеев и запредельной магии, зато с королями, рыцарями, прекрасными дамами, интригами и выживанием. Без героя-избранного, со вздорным спутником, запоминающимися второстепенными персонажами, увлекательными квестами, деревушками, городами и замками, живущими своей жизнью. С моральными выборами, ростом над собой и долгим путем, который необходимо пройти.
Такая вот Богемия. Счастливого вам пути, если вы решитесь однажды пройтись по ее пыльным дорогам в поисках своей судьбы.