Крабы Продолжение Балалайка Страдивари

 
Часть первая http://proza.ru/2025/09/28/713

Часть вторая http://proza.ru/2025/09/28/705

Аэропорт Владивостока встретил их не глянцевым блеском столицы, а суровой прибрежной прозаичностью. Сквозь широкие панорамные окна виднелось серое небо, в котором висели рваные облака, а за ними угадывалась стальная даль Тихого океана. Ветер, пробивавшийся внутрь при открытии дверей, приносил с собой смесь запахов — керосина, йода, мокрого бетона и чего-то рыбного, едва уловимого, но очень характерного для приморского города.

Капитан Елизавета Иванова, высокая, собранная, с каштановыми волосами, стянутыми в тугой хвост, шла быстро и деловито, будто за ней уже следила скрытая камера. Она цепко оглядывала зал прилётов: пёстрая толпа встречающих, букеты, плакаты, суета таксистов, солдаты в камуфляже с рюкзаками — всё отмечалось её внимательным взглядом.

Томин держался чуть позади. Широкоплечий, с характерной неспешной походкой человека, который много видел и потому не торопится зря. Лицо с жёсткими чертами, в складках которого угадывались усталость и ирония, выдавали в нём того самого бывшего инспектора, что привык разгадывать людей не хуже, чем протоколы. Его глаза, внимательные и холодные, скользнули по залу — и остановились на стенде с рекламой морепродуктов: крабы, гребешки, красная рыба. «Приморье живёт морем, и за это море всегда дерутся», — пронеслась у него сухая мысль.

Лиза по приложению Яндекс такси, заказала водителя Максима на Тойоте с правосторонним рулём. Он чуть ли не в ту же секунду появился перед ними, словно вырос из-под земли.  Договорились о цене, и отправились в бухту Золотой рог.

 

В порту стоял шум, гул, скрежет и лязг.  Краны, издали чем-то напоминавшие цапель, поворачивали длинные шеи, цепи звенели, буксиры дымили, словно в предвкушении работы. Воздух был густ от запаха мазута, водорослей и сырого дерева. Серая вода бухты лениво шевелилась, отражая огни прожекторов.

На краю причала стоял человек в синей куртке лоцмана. Высокий, с загрубевшим лицом моряка, он легко держался на подмокших досках, будто и не замечал, что под ногами плескалась холодная вода. В его движениях была та же сосредоточенность, что и у штурмана за картой.

— Ну здравствуй, брат, — сказал Томин, подходя ближе. Голос его прозвучал мягче, чем можно было ожидать от суровой внешности.

Лоцман чуть улыбнулся:
— Давно тебя не видел, Сашка. Столицу всё стережёшь? Сбежал из своего людского моря, чтобы окунуться в наше, в настоящее?   

Они обнялись. Иванова стояла чуть в стороне, наблюдая за встречей. Ей казалось, что в порту даже воздух был насыщен тайной — в трюмах судов, в разговорах моряков, в запахе краба и рыбы, что везли через границу не всегда честным путём.

Лоцман наклонился ближе, понизив голос:
— Слышал я, зачем вы приехали. Тут всё неспроста. Рыба, краб — это, брат, золото. Только держат его не наши. Якудза держит. Они влезли глубоко. Даже капитаны боятся лишнего слова сказать.

Томин кивнул, привычно сдерживая эмоции. Лицо его оставалось каменным, но глаза выдали интерес. Иванова же отметила, как сильно море изменило брата Томина: в его голосе звучала особая уверенность, свойственная тем, кто каждую ночь выходит в бухту, доверяя жизни только звёздам и приборам.

— Костя, - обратился Томин к своему сводному брату, — Нам бы душ принять и перекусить, а потом и дело можно было бы посудачить. Что скажешь?

— Да, что же я, старый дурак, сам не допёр до этого... Извините, честное слово, совсем запарился на работе. У нас очередная реорганизация вместе с реструктуризацией и с чёрт знает с чем там ещё. Пройдёмте ко мне в апартаменты. Там совсем недавно ремонт сделали, теперь всё как у белых людей. На нормальный офис похоже. Душ с массажем имеется, а накормить уж я вас от души смогу. Вы таких деликатесов в своей столице даже не нюхали.

— Тогда веди, брат, в свою сказку!

И старый лоцман повёл. Мимо сотен контейнеров, разных по цвету и объёму, обходя какие-то поддоны, ограждения и отскакивая от носящихся с бешенной скорость погрузчиков, водители которых даже не делали для приличия вида, что их замечают. Это были запрограммированные на строго определённые действия настоящие муравьи, шестерёнки сложного и бескомпромиссного механизма. Лизе вдруг пришло в голову, что отсюда, из этого лабиринта, не зная его схемы и правил, без посторонней помощи они сами выбраться не смогут. А ещё, с каждым шагом у неё нарастало чувство тревоги.

Оно появилось сразу же по прилёту. И если сначала ей только изредка казалось, что кто-то за ними следит, то теперь глаза и уши чудились во всех тёмных, неосвещённых углах. 

Капитан привыкла доверять своим инстинктам, а они не просто говорили ей, а кричали, что они в беде. Когда обходили огромный бульдозер, лениво застывший посреди прохода между горами контейнеров, Лизка быстрым движением схватила с разобранной гусеницы металлический палец и сунула в свою сумочку. Лоцман, увлечённо рассказывающий брату о ловле гребешка на острове Русский, ничего не заметил.

На металлических дверях кирпичного, двухэтажного здания красовалась зелёная плексигласовая вывеска, на которой белыми буквами было написано “Меридиан”. Все трое вошли вовнутрь и вслед за Константином сразу повернули направо и начали подниматься по ступенькам, сваренным из арматуры, на второй этаж.

— Прошу в мои хоромы! - каким-то неестественным, взволнованным голосом произнёс лоцман, открыл своим ключом дверь и встал в сторону, предлагая, как гостеприимный хозяин, им пройти первыми. 

— Благодарю, — произнёс Томин с прытью, которую от него трудно было ожидать, прыгнул во внутрь, делая на лету борцовский кувырок.

Ударом сумочкой между ног Лизка вывела из игры сводного брата сыщика. Тот с раскрытым ртом опустился на колени и застыл, словно загипнотизированный. 

Круговым движением снизу вверх, девушка со всей дури жахнула в подбородок образовавшуюся в дверном проёме лысую голову. Голова с изумлённым взглядом резко дёрнулась вверх, как будто там, на потолке, узрела какую-то диковинку. Шатнувшись, как Ванька-встанька, лысый с грохотом рухнул.

В это время Томин, на автомате, отработанным долголетними тренировками движением, носком своей правой ноги зацепил чью-то ступню, а левой ударил владельцу этой ступни в солнечное сплетение. Быстрый кувырок влево, и ударом кулака под колено какому-то толстяку, он выводи его из строя.

Всё это длилось секунды три-пять. После чего электрошокер вздыбил сначала шевелюру Томина, а потом и рыжие волосы Лизки, пытавшейся выбить из рук молотого парня аппарат. Лизка всё-таки, перед тем как получить свою дозу электричества, успела садануть владельца электрошокера своей правой с поставленным ударом тому по уху, за которое он теперь и держался. За это парень дал по распластавшейся на полу Лизке добавочный заряд со слова: “Ах ты сучка!”. Ухо парня на глазах темнело.

— Браво-браво! — раздался шепелявый голос и послышались аплодисменты, — Давненько я такого кина не видел. Ещё раз - браво! Шепелявил он ужасно, неправильно выговаривая половину букв.

— Включите свет и утащите этого пидара лоцмана куда-нибудь, чтобы не стонал.

Когда включили свет, Лизка увидела сидящего в офисном кресле мужчину лет сорока. Его лицо, покрытое многочисленными оспинами чуть ли не в полсантиметра глубиной, вдобавок украшал глубокий свежий шрам, из которого ещё торчали концы ниток, которыми его сшивали. 

— А вы — молодцы. Особенно учитывая факт того, что у вас не было времени подготовиться, о нас вы не знали, да и помещение это вам незнакомо. Если бы не шокер, ещё неизвестно, чем бы всё закончилось. Нам ведь было запрещено применять оружие.

— Вставайте, вставайте уже, хватит симулировать, пытаясь оценить ситуацию. 

— Шуруп, подойди сюда, — обратился рябой к парню, у которого был шокер, —Дай аппарат. Сюда нажимать, да? 

— Сюда, а этим мощность регулируется. 

— Спасибо, понял.

Он повернул рычажок до отказа и дал полный заряд в парня. Тот затрясся, и свалился на пол, где свернулся калачиком и закачался.

— Сучонок, ты зачем мадемуазель из Комитета без надобности второй раз шокером покрестил? А если бы у неё сердце не выдержало. Придурок, ты представляешь, какой срок за неё тебе бы светил? За мена такого уровня тебе бы вышку в момент устроили! И оскорблять девушку не надо. С чего ты взял, что она сучка. Тупоголовый, ты её первый раз в жизни видишь.

— С каким контингентом приходится работать...

—Окончательно уже оклемались? Тогда садитесь. В ногах правды нет. Придётся минут десять подождать, пока Юла приедет. Меня Михой Докером величают. Для своих - Рябой. Юла - задерживается. 

— Кто такой Юла, — спросила Лизка, пытаясь на ватных ногах добраться до свободного стула возле окна.

— Юла - это тот, кто вам нужен. Вы же перетереть приехали с теми, кто крабовый бизнес держит, правильно? Он вроде бригадира у нас, если использовать терминологию девяностых. Ему даны все полномочия для переговоров с вами.

Юла прибыл ровно через десять минут. Им оказался высокий, стройный мужчина, в костюме с иголочку. Вероятно, прозвище Юла, ему прилепилось по причине того, что он действительно чем-то напоминал центральный стержень юлы. И вертелся он постоянно, словно сидел на горячих угля, так что кликуха ему соответствовала в полной мере.

— Не буду словоблудить, не люблю этого, поэтому сразу к делу. 

—  Рябой, обрисуй московским гостям ситуацию.

— Лоцман вас продал с потрохами. Корейцам. Северокорейцам. Они у южан их долю бизнеса отжали, а нам без разницы, какие это корейцы, лишь бы лишнего себе не позволяли и договор соблюдали. Но, похоже, что он не собираются останавливаться. А лоцман - он игрок. Проиграл уже всё, что только мог. Даже свою дочь заложил, вот решил вас познакомить с корейцами. Те три дня назад всем растрезвонили, что за московских ментов хорошие бабки дадут. Заметьте, он сам на них вышел. Мы сюда подались сразу после вашего прилёта и успели зачистить поляну. На корм крабам пойдут в искусственных садках. Все четверо. Их всё равно никто там не считает. 

— Таксист - наш человек. - продолжил уже Юла,  — Это, если вам вдруг помощь понадобится во Владике. Пишете любому в приложении, что вам нужна помощь с пометкой “Юла.” и незамедлительно её получите. Если, конечно, сегодня с вами всё нормально пройдёт. Но что-то мне подсказывает, что всё будет пучком. Просто так сюда вы не припёрлись бы, если бы не надеялись, что есть шансы отсюда назад вернуться. Я понимаю, что вы меня бандитом считаете.  Впрочем, это так и есть. Но свято место, как говорят, пусто не бывает. Если государство не регулирует бизнес справедливо, то приходится самим это делать. Мы теряем две трети дохода из-за беспредела в этой области.

— Теперь — ваша очередь, очаровательная капитан Елизавета Викторовна! Рассказывайте, что вас к нам привело?

И Лизка во всех подробностях пересказала всю историю до её прилёта с Томиным во Владивосток.

— Вот ты ж бля... — произнёс Юла, слегка прифигевший от рассказа.

— Я должен обо всём этом рассказать шефу, так что оставлю вас на пару минут. Космическая связь в помещении плохо работает.

— Рябой, накорми гостей, — добавил он уже в дверях.

Рябой встал, щёлкнул пальцами — и словно по волшебству в комнате появился низенький парнишка с подносом. На нём стояли глубокие керамические пиалы с наваристой ухой, тарелка варёного краба, ещё пахнущего морем, и бутылка сакэ.

— Угощайтесь, гости дорогие, — сказал Рябой с ехидной улыбкой. — В Приморье без краба и рыбы разговор не клеится.

Лиза, несмотря на усталость и лёгкую дрожь после удара током, села прямо, аккуратно взяла палочки. Она понимала: каждый её жест сейчас наблюдают, оценивают, ищут слабину. Томин же молча налил себе сакэ, отхлебнул и, будто ничего не произошло, занялся крабом. Его спокойствие было показным, но очень убедительным.

— Вы, москвичи, наверное, думаете, что мы тут дикари, — продолжил Рябой, понижая голос. — А у нас законы свои. Море кормит, море наказывает. И каждый, кто лезет без спроса, идёт на дно.

Иванова подняла глаза:
— Законы законами, но, если морем прикрываются убийцы и контрабандисты — это не законы. Это хаос.

Рябой хрипло рассмеялся:
— О, горячая какая! Я таких люблю. Но слушай сюда, капитанша, — он ткнул в неё толстой пальцем. — Якудза здесь хозяева, а мы так... при них. Хочешь бороться с ними? Тебе сначала с нами договориться надо. А мы люди прямые. Слово держим.

В этот момент вернулся Юла. Его движения снова напоминали раскрученный волчок — он то поправлял галстук, то доставал сигарету, то резко садился на край стола.

— Ну что, москвичи, новость у меня так себе. — Он выдохнул дым и скривился. — Вашего лоцмана, Константина, уже в городе нет. Его корейцы забрали. И живым он вряд ли доживёт до утра.

Тишина повисла тяжёлой гирей. Лиза почувствовала, как внутри всё похолодело. Она уже заранее не доверяла этому человеку, но услышать подобное…

Томин только прищурился. Его лицо стало каменным, как гранит на обрыве.
— Адрес. — сказал он глухо.

Юла усмехнулся:
— А вот адрес — это уже услуга. Услуги стоят денег. Либо... — он многозначительно посмотрел на Елизавету, — вы делаете кое-что для нас.

Юла стряхнул пепел в хрустальную пепельницу и, будто нарочно растягивая паузу, посмотрел на обоих гостей:

— Дело простое, — сказал он наконец. — У нас один капитан зашкерился. Работал на Якудза, а улов тащил мимо кассы. Они глаза закрывают, а мы теряем. Из нашей доли вычитают. Надо этого умника выманить. У вас, Елизавета Викторовна, в сумочке удостоверение Комитета. Эта бумажка дорого стоит. Вам этот жук поверит и вылезет из норы.

Томин медленно отставил чашку с сакэ. Его взгляд стал тяжёлым, и Лиза поняла: сейчас он решает — играть дальше или ломать правила.

— Вы что, — голос её прозвучал холодно и жёстко, — предлагаете нам заняться киллерством?

— Слова-то какие московские, — Юла усмехнулся. — Не «киллерство», а профилактика. Вам нужен адрес корейцев, нам — чтобы капитан в чувство пришёл. Все довольны. Ваша задача - его выманить. Руки пачкать не придётся.

— А если мы не согласимся? — спросил Томин.

Юла мгновенно перестал улыбаться. Он наклонился вперёд, и его глаза, обычно бегущие, вдруг замерли, вцепившись в собеседника.
— Тогда вы, москвичи, не доживёте до завтрашнего утра.

Рябой хмыкнул, играя шокером, как игрушкой. В комнате повисло напряжение, тяжёлое и липкое.

Томин слегка усмехнулся, но это была его привычная усмешка — ироничная, безрадостная, та самая, с которой он когда-то выводил на чистую воду уголовников.
—  Юла, ты уверен, что мы тебе по зубам? — Москва ведь своих не бросает. Даже если Владивосток и на краю земли.

Лиза добавила:
— Но мы умеем договариваться. Если ваш капитан — действительно проблема, мы можем встретиться с ним. Убедить. Слово правильное найти. Мы не убийцы.

Юла задумался. На его лице мелькнула тень сомнения: видно, не ожидал он такой уверенности. Он встал, начал ходить по комнате, закурил вторую сигарету подряд.

— Ладно... — протянул он. — Попробуйте. Но если этот капитан завтра снова в море выйдет — за его отвечаете вы.

Он кинул на стол помятый листок бумаги. На нём был наспех написанный адрес: улица Набережная, склад №7.

— Там его сестра работает. Поговорите с ней. Её муж, русский, — в местном уголовном розыске сыскарём был, но попался на взятке.  Откупился, но из органов        попёрли. Он хоть и пьянь последняя, но хитрый. Мы точно знаем, что сестра поддерживает связь с братцем через муженька. Поговорите с ними, намекните, какие кары небесные им Москва ниспослать может. Намекните, что дело о взятке могут поднять и новое пришить.

Томин взял бумажку, сунул в карман и поднялся. Его взгляд был спокойным, но глаза говорили: в голове он уже выстроил план.

Яркая вспышка ослепила. Сначала одна, потом вторая — световые гранаты разорвались с оглушающим треском. Комната на секунду превратилась в белое пятно. В следующее мгновение стены задрожали от командных криков:

— Всем на пол! Лицом вниз! Руки за голову!

В помещение, словно чёрные тени, ворвался спецназ ФСБ. В касках, в бронежилетах, с автоматами наперевес. Работали молниеносно, слаженно — через несколько секунд вся «бригада» Юлы уже лежала мордой в пол, а пластиковые стяжки с хрустом защёлкивались на их запястьях.

Рябого прижали коленом к полу, выбив из рук шокер. Юлу, несмотря на его дорогой костюм, ткнули лицом в линолеум, и он даже пискнуть не успел.

Лиза, зажмурившаяся от света, первым делом схватилась за сумку, но сильная рука в чёрной перчатке аккуратно, но жёстко оттолкнула её в сторону:
— Свои. Спокойно.

Из клубов дыма шагнул командир группы. Высокий, с белым шевроном «ФСБ» на бронежилете. Его взгляд был холоден и деловит. За ним вошёл Константин — тот самый лоцман. Он выглядел живым и целым, хотя и заметно потрёпанным: на щеке синяк, куртка порвана.

— Брат... — глухо произнёс Томин, едва веря своим глазам.

Константин кивнул, стараясь держаться прямо.
— Извини, Саша. Пришлось отыграть роль до конца. Иначе меня бы грохнули раньше, чем я успел бы тебя предупредить.

Командир спецназа бросил быстрый взгляд на москвичей и представился сухо, по-военному:
— Подполковник Суров. Операция по ликвидации канала Якудза и корейцев. Вы, как я понимаю, капитан Иванова и товарищ Томин. Москва всё же не бросает своих.

Иванова с усилием выдохнула, стараясь скрыть, что напряжение отпускает только сейчас.

— Вовремя вы, товарищ подполковник, — произнесла она. — Ещё немного, и у нас был бы совсем другой сценарий.

Суров позволил себе тонкую усмешку:
— В другой раз оставьте киношные трюки про кувырки и удары сумочкой, в которой половина бульдозера. Тут край света, а не Москва. Здесь играть приходится по жёстким правилам.

Лоцман поднял голову, посмотрел прямо в глаза брату:
— Саша, у нас мало времени. Корейцы не здесь. Их база — на другом конце бухты. Если сейчас не двинемся, они уйдут.

Томин медленно сжал кулаки, потом кивнул:
— Тогда пошли.

 

Ночь над бухтой была плоской и бесшумной, словно вырезанная из резины. Луна лежала на воде тонкой серебряной полоской, и только редкие огни у береговой линии пульсировали, как сердцебиение. Корабли стояли молча — как фигуры на шахматной доске, — и лишь где-то в глубине раздавался глухой рокот генератора.

Подполковник Суров дал знак, и всё пошло почти бесшумно, как по нотам. Два катера скользнули по зеркалу бухты; на корме — боевые пловцы, закутанные в гидрокостюмы, с масками и аквалангами наперёд. Их глаза в темноте блестели сталью — глаза людей, которые умеют жить в воде так же легко, как другие в воздухе. Томин и Константин стояли рядом с Лизой на носу одного из катеров, прислушиваясь к ударам волн о борт и к перекличке клапанов дизеля, доносившейся из трюма.

— Впереди — складская зона, — шёпотом отрапортовал Суров в микрофон. — Пловцы выходят в сто метрах от пирса. Мы штурмуем одновременно с трёх направлений. Никаких геройств — тихо, быстро, по плану.

Катер остановился. Холодная масса воды обняла пловцов; прозрачно-чёрная глубина поглотила их силуэты. В темноте бойцы двигались как кошки под водой: рук не было видно, только сигнальные огни на масках едва мелькали. Пловцы подошли к стене склада, цепко прикрепили шнуры, и через минуту на бетонную стену поднимались тёмные тени. Морской бриз напрасно пытался их сбросить назад.

Внутри базы пахло гнилой рыбой и водорослями. Обманчивая тишина скрывала почти неслышные быстрые передвижения людей. Спецназ входил по зацепкам — один отряд через крышу, другой через главный вход, третий — по складам. Все действия — механика времени, отлаженная и беспощадная.

Первое столкновение длилось считанные секунды. Пластиковые коробки разлетелись, люди взвизгнули, чьи-то голоса перекрыли шум. Спецназ работал без суеты: световые гранаты, шумовые, короткие команды, прижатые к полу фигуры. Пловцы, появившись из-под пола, как привидения, обезвредили охрану у шлюзов; их движения были сухими, точными — удар, захват, блок.

Когда последний контейнер был открыт, внутри плотно стояла группа людей — молодые и старые, худые и крепкие, лица с разными чертами: кто с тёмными, почти черными глазами и узкими носами, кто с широкими скулами, кто с ярко выраженными монголоидными чертами, кто с чертами, напоминающими южно-азиатский контингент. По их одежде видно было разную степень достатка: кто в дешёвых футболках, кто в фирменных куртках. Некоторые пытались что-то шептать, другие молча уставились, заложенные за спину. Никто не произнес ни слова по-корейски. Разговоры шли на смеси хинди, китайских диалектов, на смеси русского с каким-то восточным суржиком — мелодия, которую Лиза не могла сразу распознать, но которая звучала чуждо и механически.

— Ни одного корейца, — сказал Томин тихо, когда пара пловцов привели к стене одного из мужчин и подняли фонарик на его лицо. Тот был не кореец: темная кожа, широкие губы, глаза, испуганные и узкие, как у тех, кто видел слишком многое. — Значит, кто-то нас ввёл в заблуждение.

 

Лиза, всё ещё напряжённая от недавней схватки, обошла место, смотря глазами профайлерa: на коробках — бирки импортера, на телефонах — номера с SIM-картами, на одном из мужчин — татуировка, напоминавшая иероглиф, но выполненная настолько кустарно, что могла быть подделкой. Её интуиция шептала: здесь не просто подпольный склад — здесь точка перераспределения, через которую проходят мостики чужих интересов.

Константин подошёл к одному из задержанных медленно, держа руки на виду, чтобы не спровоцировать. Он заговорил с ним на портовом корявом корейском, но тот не понял. Часто моргая, начал показывать на телефон и жестикулировать в сторону судна на причале. 

Суров доложил по рации:
— Никаких следов якудзы среди задержанных. Они — разношёрстная братва из различных стран Азии. Скорее всего, их наняли для разовой работы. 

Томин сжал зубы:
— Значит, корейская версия — ширма. Кто-то умело слил информацию, чтобы вывести нас на этих людей и отвлечь от настоящих боссов.

 Суров, суровый и деловитый, быстро прокомментировал:
— Юла выходил, чтобы связаться с Кимом. Это местный авторитет. Из обрусевших корейцев с примесью японских айнов. Отбывает срок в Читинской области. Нам удалось перехватить их разговор. Он сообщил Юле, что в Москве Хлястиков исчез, не выходит на связь. Они решили действовать по ранее согласованному сценарию. Как я понимаю, вас собирались подставить и повесить на вас этих якобы корейцев.

— Каким образом, — спросила Лиза.

— Я так понимаю, их собирались пустить на корм крабов, а обвинить - вас. Но необходимо немного времени, чтобы допросить всех. Возможно, я ошибаюсь. И это ещё не всё. Вам необходимо срочно возвращаться в Москву. Майор Щерба вас сам проинформирует подробнее. Билеты на самолёт получите в аэропорту. Скажу только, что в Улан-Удэ с поезда сняли вашего японца и какую-то йогу. Вы должны знать, о ком речь. У них ничего не нашли.

 

Лоцман, уткнувшись взглядом в пол, будто взвешивал слова, произнёс тихо:
— Что всё это корейцы затеяли - так считали все. Но у меня были сомнения. На воде много тех, кто хочет лёгких денег. Они всех перемешали: китайцы, южно-азиатские парни, даже кто-то из бывших советских республик. Одна сеть — множество рук.

Лиза отстранённо посмотрела на Константина:
— Мы в ситуации слишком глубоко, чтобы просто стоять в стороне. Кто за этим стоит — предстоит выяснить.

 

Пловцы перетаскивали мешки с документами и коробками, технично маркируя найденное. По рации передавались какие-то команды. Ночь становилась не просто сценой спецоперации — она превращалась в звенья цепочек, которые только теперь начинали распутываться.

В коридоре, где ещё не успели залезть лампы, Лиза тихо сказала Томину:
— Кто бы ни был заказчиком — он хотел «корейского» шума. Он хотел подставить их и увести следствие. 

Томин молча кивнул. В его глазах загорелась та старая стальная хватка: дело живое, но в нём больше вопросов, чем ответов. Спецназ заканчивал работу: задержанные — в автобусах, склад — опечатан, улики — собраны. Но в воздухе висел запах не только рыбы и мазута — теперь там чувствовалась ещё и нечистая игра: организаторы умело подменили следы, спрятали лица, наняли разношёрстных исполнителей.

Когда катера снова поймали волну и унесли от причала, Луна уже слегка скрылась за тучей. На воде остались только следы — две белые полосы, что уходили в сторону открытого моря, и на секунду казалось, что они указывают путь к новой, более глубокой тайне.

Катера уже оторвались от пирса, бухта оставалась за спиной. Лиза сидела на лавке, прижимая к себе мокрую сумку, в голове крутились мысли о странных «корейцах» и путаной игре, в которую их втянули. В этот момент в её кармане завибрировал телефон.

На экране высветилось: «Майор Щерба».

— Товарищ майор? — Лиза отозвалась сразу, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

— Елизавета, — голос Щербы был хриплый, уставший, но с тем самым узнаваемым смешком. — Собирайтесь. Первым же рейсом - в Москву. Все четыре струны от балалайки Страдивари нашли у нас, в столице. Так что ловить вам во Владике больше нечего. Местные ребята сами разберутся.

Лиза оторопела.
— Четыре струны… все? 

— Все. Ночью меня в палате навещал Хлястиков. 

Лиза резко встала, едва не опрокинув лавку.
— Хлястиков?! Но он же был полуживой...

— Спокойно, Лиза. Его больше нет. — Щерба хмыкнул. — Концом стойки для капельницы я ему провёл операцию на мозг через глаз. Выгонят из ментовки, пойду в нейрохирурги. 

Он замолчал на секунду, будто вспоминая подробности, и добавил, уже более тяжело:
— Но пришлось снова ложиться на операцию. Руку еле собрали после взрыва, а теперь ещё и добавили. Врачи ругаются, говорят — если ещё раз, то протез.

Лиза сжала зубы.
— Вы хоть в безопасности сейчас?

— В относительной. В палате охрана, врачи злые, но живой — значит, всё в порядке. Главное: возвращайтесь. Здесь всё завертелось куда серьёзнее, чем мы думали. Владивостокскую историю пока замораживаем. Поняла?

— Поняла, товарищ майор, — тихо сказала Лиза.

— Молодец. Жду вас обоих. Передай Томину привет, — он чуть усмехнулся. — Скажи, что в Москве по-прежнему без него бардак.

Щелчок — звонок оборвался.

Лиза опустила телефон и посмотрела на Томина. Ветер бил в лицо, солёный, приморский.
— Александр, — сказала она глухо, — Щерба подтвердил, мы возвращаемся в Москву.

Тот не удивился. Только закурил и тихо заметил:
— Я всегда говорил, что все дороги ведут не в Рим, а в Москву.

 

Аэропорт Владивостока снова встретил их серым небом и тяжёлым ветром с океана. Толпа вокруг суетилась так же, как и в день прилёта, но теперь всё казалось другим: слишком шумным, слишком далёким от того, что они пережили в порту.

Перед входом в терминал Томин задержался. Его сводный брат, Лоцман, стоял рядом — сутулый, в выцветшей куртке, пахнущей солью и мазутом. Молчали оба, будто откладывали последние слова.

— Сашка, — заговорил Лоцман наконец, глядя куда-то поверх толпы, — я тут… кое-что должен тебе сказать. Может, обидишься. Но, думаю, ты имеешь право знать.

Томин медленно повернул голову.
— Говори уже.

— Когда от тебя жена ушла… она тогда беременная была. — Лоцман выдохнул, будто груз скинул. — У неё теперь взрослая дочь. Примерно твоих лет, капитан, — он кивнул на Лизу. — Я случайно узнал, не сразу. Девчонка на психолога училась, дальше — не знаю. Ни имени её не скажу, ни где она теперь.

Слова повисли в воздухе, как густой туман над бухтой. Томин не шелохнулся. Только прищурился, и угол его рта дёрнулся, будто от боли.

 
— Ладно. Спасибо, что сказал. Хоть поздно.

— А что там с твоей Дашкой? Юла какую-то чушь нёс про то, ты проигрался и её заложил. Извини, если лезу не в своё дело. Да и вообще, как ты во всё это вляпался?

— С дочкой всё хорошо. И с супругой моей, Лидой, тоже полный порядок. Мне пришлось опять взяться за бильярд.  Ты же знаешь, кому подчинялся спецназ ГРУ, где я срочную служил?

— КГБ.

— Вот именно, а бывших гебешников не бывает, сам знаешь.  Пришлось стать живцом, на которого и поймали Юлу. Дочь с женой отправил на юга. Пустили слух, что их обоих проиграл, и за деньги я готов на всё. О том, что это ты приедешь с Елизаветой, даже подумать не мог. Ты же давно уже на отдыхе. Отказываться было уже поздно.

— Понимаю.

 

Они обнялись коротко, по-мужски, без лишних слов. В глазах Лоцмана мелькнуло сожаление, но он ничего не добавил.

Лиза стояла чуть в стороне, наблюдая. Ей показалось, что Томин стал выше и тяжелее за эти секунды, будто взвалил на плечи ещё один невидимый груз.

Через минуту их уже звали на посадку. Лоцман остался у стеклянных дверей, поднял руку в прощальном жесте. А Томин, не обернувшись, шагнул в терминал.

Продолжение http://proza.ru/2025/10/04/580