Наровчатские зори

                XXIX
    
     В это воскресное летнее утро Соня проснулась с какой-то неясной тревогой.
     «Сон плохой приснился, будто кто-то гонится за мной. К чему бы это? – раздумывала она. – Целый месяц не была я в деревне. Как там мама Дарья живет? Надо сходить», – решила Соня и стала собираться.
     – И я с тобой хочу! – заявила Верочка.
     – Нет, доченька, это далеко идти, ты устанешь, а нести тебя я уже не смогу: ты большая выросла, моя умница, да тебя коза Катька ждет, погуляй с ней, пусть она траву поест, но далеко с ней не ходи.
     Соня ушла, а Верочка отправилась с козочкой путешествовать. Как хорошо на улице! Ветерок ласково гладит по голове, солнышко нежит теплыми лучами. Коза Катька повела ее к заросшему сочной травой забору. А вон и Эдик, сынок судьи, ее новый знакомый идет, полненький восьмилетний мальчик. Вера не удержалась, спела ему дразнилку:
                – Эдя-бредя съел медведя,
            И корову, и быка,
            И седого старика…

     Он ринулся к ней, кулаки зазудились, но все же забоялся козы, вдруг рожками поддаст: голову уже наклонила, веревку натянула, рвется в его сторону.
     – Верка-кавалерка! – прокричал он ей и, показав кулак, побежал к дому.
     Молодая козочка упорно тянула хозяйку к базарной площади. Вера и сама любила поглазеть на базарные диковинки, особенно когда приезжали из села Абашево с расписными глиняными игрушками. Вера пошла со своей Катькой вдоль ряда повозок, наполненных душистым свежим сеном. Упрямая козочка норовила вырвать клок травы или сена, и Вере приходилось тянуть ее за веревочку. Они вышли на противоположную сторону площади, где располагался ряд частных домов.
     Вот и ее подружки, сестры Дорцевы, стоят у своего дома, о чем-то договариваются. Вера к ним иногда приходит, хотя им и без нее не скучно, а ей с ними интересно. У них обычный крестьянский дом, в кухне русская печь, стол в углу, окруженный лавками, у двери деревянная кровать. Пол застлан домоткаными половиками, также и в горнице: все просто, совсем по-крестьянски.
     Вера побаивалась бабушки, которая всегда была строгая, малоразговорчивая. Родителей девочек Вере видеть не приходилось, они всегда на работе. Их отец, Дорцев Николай Михайлович, был начальником МГБ, его все почему-то боялись. Девчонки подбежали погладить козочку, и умная Катька была не против, позволила им поворковать ей ласковые слова, но вскоре потянула Веру с явным желанием идти дальше. От Дорцевых они свернули вправо, на окраину базарной площади, где стоял «Народный дом», деревянное строение причудливой формы, как «терем-теремок». Здесь находились библиотека, парикмахерская, фотография, но главное – небольшой кинозал. Как Вера была счастлива, когда удавалось посмотреть кинофильм! Напротив входа в «Народный дом» стоял памятник бородатому деду Карлу, а на углу противоположной улицы желтел продолговатый дом, в котором жили глухонемые дети. Поглазеть на них иногда прибегали ребятишки и дразнили несчастных, а Вере всегда их было жалко.
     Нагулявшись с козочкой и проголодавшись, девочка пошла домой. Они вдвоем обогнули всю базарную площадь вкруговую и возвращались с обратной стороны вдоль домов и магазинов. Здесь сохранился деревянный тротуар, настил из досок. Вера шла по дощечкам, а козочку вела по земле.
     Навстречу им по проезжей части улицы двигалась небольшая колонна молодых парней-новобранцев. Они старательно маршировали и громко пели:
         
                – Эх! Пушки, пушки грохотали,
                Трещал наш пулемет,
         Фашисты отступали,
         Мы двигались вперед…

          За ними, поднимая тучи пыли, бежали босоногие мальчишки и девчонки, стараясь погромче подпевать: «Пощады нет врагам!..». На них никто не обращал внимания – обычное дело. Война еще продолжается.

(продолжение следует)