4. Когда звонят лесные колокольчики

Синдром Клейна-Левина (KLS) – редкое неврологичес-
кое расстройство, характеризующееся чрезмерной сон-
ливостью, сопровождающейся когнитивными и поведе-
нческими изменениями. Первые проявления KLS обыч-
но сопровождаются симптомами, сходными с симптома-
ми гриппа.
В дальнейшем изменения при KLS могут включать в се-
бя расторможенность, иногда проявляющуюся в гипер-
сексуальности, неумеренном аппетите или эмоциональ-
ной лабильности, а также в дереализации – нарушении,
при котором окружающий мир воспринимается как не-
реальный или отдалённый. При этом у пациентов с KLS
компьютерная томография и МРТ показывают нормаль-
ную морфологию мозга. Отдельные эпизоды KLS могут
длиться неделю, иногда месяц. За десятилетие обычно
наблюдается около 20 эпизодов.

Пролог

-Даня, что за жену ты себе нашел, имя несуразное, натура – не от мира сего, тельцем худая, ухватиться не за что, молчунья, не поговорить. То ли дело твой брат – выбрал красотку "кровь с молоком", хохотушку и певунью, – часто говорил мне поначалу дед. Сейчас уже не говорит, давно всё понял. Жена брата, родив двойню, из красотки "кровь с молоком" превратилась в кубышку, а из певуньи и хохотушки в горлопанку. И деда часто одним словом обидит, даже не заметит. Но Ию, мою жену, дед тоже как будто опасается, лишнего слова при ней не скажет, то стул подвинет поближе, то плед незаметно принесет, просто как шёлковый при ней. А Галина даже не знает, о чем с ней говорить, поэтому все вопросы через меня решает. В самом начале, когда я еще только женился и привел Ию в гости к брату и Галке знакомиться, наши жены поговорили. Галка спросила, чем Ия увлекается. Ия коротко и скромно ответила, что учится на художника. После этого хозяйка дома минуту молчала, перевела разговор на детей и хозяйство, а потом и вовсе ушла в детскую, якобы усмирять близнецов. Не удивлюсь, если у нее мозги переклинило от вопроса, что это за специальность такая – художник. Про мою специальность она в свое время не спрашивала, знала только, что это как-то связано с компьютерами. 
    Брат мой уже два раза хотел с ней разводиться, только пацаны и держат их вдвоем. Ведь она тоже не промах, тут же себе на стороне нашла кого-то вслед за ним. Потом они сели и решили –  пока детям по 10 лет не исполнится, жить вместе, даже если налево ходить. Мои родители такое условие поставили, сказали, что возьмут мальчишек к себе, когда те начнут взрослеть. А сейчас они только в первый класс пошли, тот еще геморрой, зимой одевать и обувать порой обоих приходится, потому что сами они пока всё не так делают. Да и шумят как сумасшедшие. Галкиных родителей ни она, ни Сашка, ни о чем не спрашивали, Сашка запретил ей даже заикаться о том, чтобы отдать пацанов им, и в гости больше не пускал, сразу выпроваживал. Они оставляли под дверью сумки с продуктами из деревни: сало, картошку, квашеную капусту. Они его уважали и побаивались, поэтому молчали.
    Мы с братом тоже близнецы, но сейчас уже Сашка сильно отличается от меня, хотя нам всего по 30 лет. Он женился в 22, а я пять лет назад, и моей жене сейчас только 23 года. Галка старше ее почти на 10 лет, потому что вышла за Сашку в 25. Поэтому никакой дружбы между нашими жёнами и быть никогда не могло. Слишком они разные не только по возрасту. Сашка меня, конечно, понимает и во всем поддерживает, а мне постоянно приходится его защищать от жены-горлопанки. Хорошо, что Ия не видела их скандалов, я всеми силами ограждаю ее от этого.
    Однако когда я в очередной раз помчался по звонку брата спасать его, Ия нарисовала кое-что. Пока она ждала меня, уснула перед телевизором и не услышала, как я вернулся. Ее рисунок поразил меня, потому что она нарисовала самую суть того, что происходило в это время в квартире и в душе моего брата, а так же и в моей душе – радужные разводы, спиралью закручивающиеся внутрь и готовящие большой взрыв.

***1
    Ия, как и я, окончила Репинку, но по программе "Станковая живопись", тогда как я учился на графического дизайнера. Я увидел ее впервые, когда проходил дополнительную платную стажировку по новым техникам в веб-дизайне, потому что искал работу в этой сфере. А Ия вместе с другими абитуриентами пришла в универ на ознакомительную экскурсию. Я сразу заметил ее среди остальных, дождался окончания их мероприятия и честно сказал, что хочу с ней познакомиться. С ее внешностью она еще с гимназии привыкла к предложениям парней, поэтому не удивилась и согласилась выпить со мной кофе в ближайшем кафе. Потом мы гуляли по городу, потом целовались в сквере за кустами, и с этого дня я не хотел с ней разлучаться. Но ей нужно было домой, к родителям. Я честно-благородно попросил руки их дочери, и они дали мне свое добро. Правда, перед свадьбой ее отец рассказал мне о синдроме, который у нее диагностировали. Эта информация никак не повлияла на мои чувства и желание скорее соединить свою жизнь с Ией, без которой я не мог теперь ни дня, ни часа.   
    Ия успешно поступила и начала учиться, а я, совершенно забыв о прежних своих творческих планах, принял предложение работать в фирме, деятельность которой далека от искусства. Мне нужны были деньги, и друзья порекомендовали меня руководству этой фирмы. Я получил должность менеджера по продажам и, конечно, очень радовался, поскольку Сашка уже давно работал там, сразу после колледжа. Он, в отличие от меня не имел склонности к художничеству. Даже рисовал плохо, поэтому пошел учиться на технолога и к моему приходу уже занимал пост главного инженера технологической линии.
    Работать моей жене после окончания Репинки я не мог позволить, поскольку дал в этом клятвенное обещание ее родителям. Ведь еще в 10 классе гимназии с ней случилось нечто странное. Несколько дней подряд она беспробудно спала почти по 20 часов в сутки. Каких-то иных отклонений здоровья у нее не наблюдалось, кроме некоторых фантазий. Но она всегда была фантазеркой и часто рисовала то, что придумывала. Однако один из специалистов предположил у нее синдром Клейна-Левина, тем более что у одной из ее бабушек когда-то очень давно случалось нечто подобное. Тогда это называли синдромом спящей красавицы. Но, вполне возможно, бабушка приукрасила медицинский термин для романтичности. Так вот, после бесед и различных обследований врачи советовали родителям Ии исключить любые травмирующие моменты для дочери, в том числе раннее начало трудовой деятельности, поскольку это всегда подразумевает ответственность и переживания. Ие рекомендовали по окончании вуза найти дистанционную работу или заниматься домашним хозяйством. Эпизоды непомерной сонливости не возвращались к ней уже 6 лет, а это был тот срок, по завершении которого Ию могли признать абсолютно здоровой и снять с учета в психоневрологическом диспансере. 
    Я изучил всё, что нашел по этому синдрому, и сделал все возможное, чтобы создать своей жене полный комфорт для уединенного творчества. А пока она училась, отвозил и встречал ее из универа только сам, благо на работе мне шли в этом навстречу. Она, как и я, имела друзей, с которыми активно общалась, хотя никто из них не знал о ее синдроме. Это являлось требованием ее отца, он не хотел, чтобы невежды вдруг посчитали ее сумасшедшей. Кстати, подруги завидовали ее раннему замужеству, но сетовали, что теперь она не может видеться с ними так же часто, как раньше. Хотя я не препятствовал ей в этом, но она сама стала домоседкой, много рисовала, готовила вкусные блюда, убиралась в квартире, занималась цветами на лоджии, а потом вечером мы вместе гуляли.
    Не знаю, почему, но я боялся отпускать ее одну на улицу. Нигде в литературе не упоминалось никакой опасности для людей с таким синдромом в спокойный период, однако, неуёмные фантазии моей жены сразу напоминали мне о том, что одним из симптомов KLS, помимо сонливости, является искаженное восприятие реальности. Ее отец так же поддерживал меня в том, что я так осторожничаю в отношении неё, ведь он так же, начиная с самого первого эпизода проявления синдрома, всегда провожал и встречал ее из гимназии.   
    Странное её имя оказалось греческим по происхождению и переводилось как "фиалка". Кстати, раньше оно было распространено среди известных советских актрис и женщин-ученых. Именно бабушка и предложила назвать внучку Ией. Родители сомневались, но потом пришли к выводу, что имя это ей очень подходит, потому что со временем цвет ее глаз стал очень напоминать фиалковый. Правда, он менял оттенки в зависимости от освещения, но сразу притягивал к себе внимание окружающих.
    Я часто фотографировал ее, и на фото цвет ее глаз всегда был разным, хотя и в одной гамме – фиолетово-голубой. И со временем по оттенку ее радужек я научился чувствовать малейшие перемены в ее настроениях и самочувствии. Она совсем не удивлялась этому, потому что знала, что я совершенно не могу без нее. С работы я всегда звоню ей по десять раз и расспрашиваю обо всем, о каждой мелочи, а когда возвращаюсь, подолгу не отпускаю ее из своих объятий.

***2 
    О синдроме Ии я не рассказал ни своим родителям, ни даже брату. У него и так забот хватало, а родители очень переживали за внуков. Мои близкие считали меня баловнем судьбы и счастливчиком. Помогали мне в основном тесть и теща, тесть подстраховывал, когда я не мог вырваться с работы, чтобы пройтись с Ией по магазинам, а тёща приносила вкуснейшие пироги собственного приготовления.
    Но Сашка как-то на работе пришел ко мне в кабинет, сел и сказал:
-Братец Кролик, что-то сердце у меня не на месте. Не по моим делам. Приснилось мне нечто странное, ты приснился, Ия, цветы какие-то, мать их ети.
-Цветы? – удивился я.
-Ну да. С чего бы? Я ж не художник, как ты, а грубый технарь.
-Положим, не такой уж ты и грубый. Как там твоя новая пассия?
-Да…так себе. Очередная мимо проходящая. Пока я торможу, не ищу никого для серьезных отношений. Сам же знаешь, три года еще.
-Глупости. Что, если вдруг встретишь случайно? Откажешься?
-Не знаю. Некогда мне было. Расскажи, как ты сразу Ию вычислил?
-Ну… ёкнуло что-то внутри. И всё остальное сразу же потеряло значимость по сравнению с ней.
-Да, читал, фильмы видел про такое. Но про Ию вот что тебе скажу, не зря у тебя ёкнуло. У вас настоящая любовь. Поэтому и сны мне всякие приходят. Я же твой старшой, на целых 10 минут раньше тебя родился. Сердце даже болеть начало от этих снов.
-Да что за сны? О чем ты?               
-Будто в лесу она, летом. И заблудилась. Хотя ты рядом.
Я уставился на него в изумлении.
-Дважды уже снилось такое. Чего это ты в лице переменился?
    Брат испуганно смотрел на меня.
-Сашка… понимаешь, я не говорил тебе…
    Пришлось рассказать ему все про Ию. Сашка слушал и мрачнел с каждой минутой.
-И откуда только берутся все эти синдромы? Девочка, чистая, невинная, возвышенная, талантливая… За что ей эта напасть? 
-Но как ты почувствовал ее? Ты ведь даже ни разу не прикасался к ней физически.
-Физическая близость делает человека слепым, он воспринимает возлюбленное существо как свою часть. А себя самого мало кто понимает. Со стороны всегда виднее.
-Но эти сны… Почему они начали сниться тебе именно сейчас?
Меня это нешуточно взволновало:
-Вдруг, у нее новый эпизод назревает?
Он нахмурился, потом сказал:
-Не волнуйся, я подстрахую, если что. У начальства отпуск вытребуем для тебя на весь период, пока нужно будет. Ей же дадут какую-нибудь выписку из медкарты? А работу… вместе будем делать – ты из дома будешь мне указания давать.
    После 14 часов дня я не выдержал и поехал домой, потому что телефон Ии не отвечал. Она спала. Она часто засыпала на час-полтора после обеда. Я не стал ее будить, но волнение не отпускало меня.         
    Уединившись на лоджии, я позвонил тестю и рассказал ему о снах моего брата. На всякий случай, чтобы он знал. Но Ия очень скоро проснулась и радостная запрыгала возле меня. Поэтому я немного расслабился и облегченно вздохнул. Наверное, это просто отголоски, поздно дошедшие до моего брата, подумалось мне. На том я и успокоился. Ия накормила меня обедом, после чего мы отправились погулять и посетить пару-тройку магазинов. Она хотела подкупить все для рисования, и я как носильщик был очень кстати.
    Рядом с ней невозможно было не улыбаться. Это признавали все, не только я. Но сейчас, улыбаясь, я думал о брате. Он с детства мог за день предсказать, что я заболеваю. Настолько чувствовал меня. Но как он почувствовал Ию? Он ведь с ней даже особо не общался. Когда он рассказывал о нашем с ним детстве, она обычно слушала. Про себя Ия рассказывала только мне, даже ее подруги далеко не все знали. Про синдром, так уж точно нет, потому что ее отец не хотел, чтобы хоть кто-то узнал, боялся, что люди начнут ее чураться. А девчонки – это ж болтушки и сплетницы, все знают. На всякий случай психиатр дал ему справку для Ии, что у нее иногда бывают панические атаки. Это все-таки звучало совсем не так, как какой-то там синдром. 
    Сашка знал, что Ия очень умна, несмотря на свою молодость, но опасался слишком уж близко общаться с ней, поскольку сразу понял, что мыслит она так же, как и я, образами, а не конкретными категориями, как он сам. Послушав мои пространные рассуждения о чем-либо, он мог приземлить меня как брата парой грубоватых шуток. Но с Ией так было нельзя. Хотя, слушая наши с ним шутливые дуэли, она иногда смеялась от души, настолько порой несовместимыми понятиями мы играли друг с другом.
    Поделившись с братом, я почувствовал облегчение. Его поддержка всегда мне помогала. Из нас двоих он обладал большей психологической устойчивостью. Сам он называл это дубовостью.
-Думаешь, почему я врюхался в свою жену? Именно потому, что твердолобый чурбан. Ты бы к такой на километр не приблизился. А меня прельстила ее смешливость, звонкий голос и пышное тельце. Помнишь, как у нашей тёти Фаи?
Тётя Фая жила в Белоруссии, в глубинке, обожала застолья с песнями и обильный стол с рассыпчатой вкуснющей картошечкой, салом, соленьями под водочку и пышной выпечкой. И комплекцию имела соответствующую. Такую уж точно никакие синдромы никогда не одолели бы.

***3
    Прошло три дня, но ничего не происходило такого, что говорило бы о новом эпизоде у Ии. Я немного успокоился. В субботу мы отправились с ней на дачу. Стояла прекрасная погода, и Сашка с мальчиками, а так же наши родители, тоже приехали. Всех нас встречал дед. Ия хотела помочь моей матери, когда та готовила обед, но родители отправили нас гулять.
-Идите к реке или прогуляйтесь вдоль нее по лесочку. Сейчас там очень красиво, цветов видимо-невидимо.
    Ия обрадовалась, сунула мне свою сумку с этюдником, и мы отправились. Во второй сумке я нес тонкий складной матрасик, на котором мы собирались поваляться в тени деревьев после купания. Ия хорошо плавала, но я всегда находился рядом, поскольку она так и норовила нырнуть поглубже и задержаться под водой подольше. Однако я слишком боялся всего такого и не отходил от нее ни на шаг. Но в какой-то момент, вынырнув, она тряхнула волосами и как-то неестественно выгнулась, так что я сразу заподозрил неладное.
-Пошли на берег, – сказал я и взял ее за руку. Ия засмеялась:
-Ну чего ты боишься? Все ведь прекрасно. Вода сегодня холодней обычного и поэтому более прозрачна, чем всегда. Я хочу кое-что зарисовать по памяти.
Она достала свой блокнот и стала быстро набрасывать что-то. Я заглядывал в ее рисунок, но понять пока ничего не мог, просто лежал рядом и гладил ее спину.
-Что же такое ты там увидела? – спросил я.               
-Знаешь… такая необычная трава, она вибрировала от подводных потоков. Там ведь донные ключи, вода значительно холоднее. Поэтому выглядело все фантастично.
-Ты везде найдешь необычное, – улыбался я, совершенно расслабившись,– Иди ко мне, так хочу обнять тебя.         
Но она вдруг насторожилась и замерла на несколько секунд.
-Что такое? – спросил я.
-Ты слышишь? Колокольчики… они звенят. Динь-динь…динь-динь.
    Сердце у меня остановилось. Это было то самое, чего я так боялся. Ия смотрела на меня, как ни в чем не бывало, однако я видел, что на окружающее она сейчас смотрит несколько иначе, чем обычно, каким-то удивленно распахнутым взглядом.
-Какие-то странно высокие деревья,– произнесла она, – Раньше я не замечала тут таких. Даня, смотри, они словно муаровые. Так необычно. Никогда раньше такого не видела. Даня, сорви мне колокольчики, я хочу услышать их совсем рядом.
-Ия, пойдем домой. Зачем рвать цветы? Пусть растут и дальше.
-Нет, я хочу. Даня… пожалуйста. Я ведь знаю, что цветы не могут звенеть, так почему я слышу их?
-Тебе это просто кажется.
-Значит, это все-таки вновь вернулось? Такое густое и прозрачное… словно живое. Я совсем забыла, какое оно.
-Мы уходим, – заторопился я, собирая все, что мы выложили из сумки.
-Даня… вокруг ведь никого. Нам нечего бояться. Давай еще посидим, я хочу получше запомнить все это – муаровые деревья, звенящие колокольчики… живой прозрачный зной. Смотри, как он весь искрится на солнце. Это совсем не страшно, напротив… Мне так хочется твоих поцелуев.
Она взглянула на меня так странно, необычно, призывно. Моя скромница, которая смущалась, когда я просто обнимал ее на людях за плечи и целовал в щечку. Но сейчас она придвинулась ко мне и прижалась всем телом. Глаза ее оказались совсем рядом, сердце мое забилось сильнее, и я начал целовать ее, все более распаляясь и спускаясь по шее к ее груди. Слава богу, вокруг не было ни души, потому что я уже не мог сдерживать желания. Мы находились на одном из самых безлюдных поворотов лесной речки. Тут не имелось хорошего песчаного пляжа, и лес подступал почти к самой воде, поэтому сюда редко кто забредал.   
    Никогда раньше она не отдавалась мне так страстно и ненасытно. Я не мог остановиться, не мог никак кончить, наше соитие длилось и длилось, Ия меняла позы и впервые захотела оказаться сверху. Сколько раз я просил ее об этом раньше… но сейчас она сама действовала по какому-то своему тайному сценарию, который, видно, хранился в ее подсознании. А меня прошивали токи наслаждения…
    Когда я наконец-то пришёл в себя, Ия лежала на мне с закрытыми глазами – такая стройная, тонкая, нежная… и почти не дышала. Я безумно испугался, начал ее тормошить, но потом понял, что она спит. И сон этот очень глубокий. Успокоившись немного, я кое-как одел ее в свою летнюю рубашку, потому что у меня никак не получалось натянуть на нее купальник, который она скинула до этого. Побросав все остальное в сумку, а также надев джинсы, я связал шнурки ее кроссовок и закрепил их на одной из сумок. Во второй находился сложенный этюдник и все необходимое для рисования. Обе сумки я объединил одним ремнем и накинул его себе на шею, взял Ию на закорки и понес домой. 

***4
-Что случилось? – спросила мама, увидев меня с моей поклажей.
-Ия уснула. Не хотел ее будить, – сказал я и прошел в комнату, где мы должны были с ней ночевать. Изо всех присутствующих только Сашка все понял. Он вошел следом за мной и прикрыл дверь.
-Началось? – спросил он.
-Сашка, что мне делать?
-Для начала позвони ее отцу.
Я уложил Ию на кровать раздел и накрыл простыней.
-Отдохни и все расскажи, – сказал брат.
-Тебе правильно приснились цветы. Она сказала, что слышит звон лесных колокольчиков. Там рядом с нами очень много их было. Ну и другие странности. Но, знаешь, она вполне осознавала, что видит что-то нереальное, и говорила мне об этом.
Я коротко пересказал ему то, что запомнил. Сашка выглядел озадаченным не меньше меня. Хотя я уже вполне понимал, почему Ия так восприняла изменения в своих восприятиях. Это было нечто сродни художнических фантазий, с этого и начинается любой творческий процесс – погружение в собственное подсознание. Я умолчал только о вдруг вспыхнувшем сексуальном голоде Ии. Хотя все это были лишь звенья одной цепи.
    Через два часа приехали родители Ии. Никто из моих, кроме Сашки, ничего не понял, гостей встречали обедом и приветствиями. Только мама удивилась тому, что Ия продолжает спать.
    После обеда Сашке удалось отвлечь наших родителей, поручив им прогуляться с внуками до песчаного пляжа. Мы забыли только о дедушке, который сидел себе тихо на веранде и поглядывал на все происходящее. Он видел, как отец Ии перенес ее спящую в машину, после чего сказал жене так же садиться, и они уехали в город. Я тоже стал собирать наши вещи.
    Дед напугал меня, когда подошел сзади совершенно бесшумно:
-Даня, что происходит? Какие-то тайны у вас? Почему Ия так и не проснулась? Почему твой тесть увез ее?
-Господи, у меня чуть сердце не остановилось. Ты почему подкрадываешься?
-Ответь мне, – настаивал дед,– Почему ты так же хочешь уехать? Ведь сейчас только суббота, вечером мы планировали шашлыки и веселье.
Меня выручил подошедший Сашка:
-Дед, пошли. Я все тебе объясню. У Дани срочные дела, его вызвали с работы. А Ия после купания очень устала. Поэтому ее не стали будить. Вот и все. Даня поедет сразу на работу, поэтому родители забрали Ию в свою машину.
-Как можно настолько крепко спать? Она не проснулась, даже когда он нес ее с речки. И потом, когда все обедали…
-Говорю же, Ия сильно устала, много ныряла и плавала. Ты ведь знаешь, как она отлично плавает, почти профессионально.
-Для профессионала она слишком тонкая и нежная, – недовольно пробормотал дед.
-Саня, я погнал, – шепнул я брату, – Навешай ему лапши побольше. Вот же, упертый какой, цепкий как клещ.
-Даня, о какой лапше ты сейчас сказал брату? Что вы скрываете?! – вдруг ниоткуда снова появился дед.
Я быстро сел за руль, завел машину и потихоньку поехал.
-Куда ты?! – крикнул дед,– Ответь на мои вопросы!
    Дома мы обсудили с тестем, как и что говорить моим родителям.
-Знаешь, полностью скрыть состояние Ии от них не получится. На этот случай я придумал ответ. Скажем им всем, что у Ии очень редко бывают приступы повышенной сонливости. И врачи не рекомендуют будить ее в такое время, даже если она спит непомерно долго.
    Я написал об этом брату, и он обещал убедить в этом родителей и деда. Тесть долго расспрашивал меня о словах Ии на реке, и я намекнул ему на то, как в действительности вела себя Ия со мной.
-Она хотела секса? – напрямую спросил ее отец.
-Да. Обычно она слишком стыдлива.
-Да, врачи говорили нам с матерью о таком. Но прошло уже столько лет. Слава богу, теперь у нее есть ты. Даня, только на тебя вся наша надежда.
-Вы можете ни о чем не беспокоиться. Я ни на минуту ее не оставлю. Вы будете знать о каждом моем шаге.
-Если потребуется наша помощь, сразу звони. Запасные ключи у меня всегда с собой. И ночью… проверяй, не проснулась ли она и не делает ли чего-то необычного.
-Конечно! Не волнуйтесь, я буду все время рядом, и сплю я очень чутко. Окна и двери я надежно закрою, она не сможет их открыть. Если хотите, установлю камеру, вы будете видеть все происходящее у нас на своем компьютере. Лишь иногда я буду завешивать ее, ну… вы понимаете, мы ведь супруги.

***5 
    Ночью меня разбудили настойчивые поцелуи Ии. Оказалось, что она раздела меня донага и уже сидит на мне сверху. Я сразу вспомнил о камере, но Ия не отпускала меня ни на минуту. Мне оставалось лишь надеяться, что ее родители все поймут. Однако после первого секса я успел накинуть на камеру свою рубашку, потому что за первым последовал второй и третий раунд и накал не спадал. Я и сам словно открыл второе дыхание, но все это была энергия Ии, ее прорвавшиеся желания, которые сейчас били через край. Вся квартира превратилась в полигон наших действий – кухня, ванная, даже лоджия, не говоря о комнате и небольшом кабинетике размером не больше 9-ти квадратных метров. Единственное, что я не мог скрыть, были звуки, которые мы производили и которые говорили обо всем очень ярко. Ия так сладострастно стонала, что я порой прикрывал ей рот рукой. Даже себе я боялся признаться, что ощущаю неповторимое шальное счастье, потому что Ия не просто хотела секса со мной, она любила меня всем своим телом – неистово и страстно.
    Потом мы хохотали над какими-то примитивными шутками из Тик-тока и поедали все, что прислала тёща. А когда Ия снова уснула, тесть по видеосвязи решил поговорить со мной.
-Даня… я очень тебя прошу, потерпи. Ты ведь понимаешь, это не может длиться вечно. Я знаю, как тебе трудно…
-Андрей Дмитриевич, – остановил я его, – Я очень счастлив, вы не должны переживать ни о чем. Моя любовь наконец-то раскрылась полностью, и всему виной Ия. Я мог только мечтать о таком единении с нею.
-Но она же измотала тебя… Конечно, ты молод и силен, но нельзя постоянно так истязать мужской организм…
-Мне хорошо, поверьте. Я ощущаю прилив сил. А вы… только посмотрите, что она нарисовала после всего…
Я притащил с лоджии подрамник и поставил его перед монитором ноутбука, чтобы тестю было лучше видно, а сам стал медленно менять рисунки Ии, которые она сделала перед сном. Она работала в каком-то сумасшедшем ритме, и перепачкалась красками. Я смывал их с нее, когда она уже засыпала и не могла сама ничего сделать.
    Тестя крайне впечатлили новые работы Ии, он не мог произнести ни слова. Попросил скинуть ему их фото, а через час сказал, что хочет увидеть их вживую.
-Заодно привезу вам домашней еды.
    Тесть преподавал рисование в колледже, а также давал частные уроки по художественному мастерству. Но Ие его уроки давно не требовались, она превзошла всех своих однокашников, это утверждали ее преподаватели в Репинке. Отец готовил уже третью ее персональную выставку, но теперешние рисунки разительно отличались от всего, что раньше рисовала Ия. Это был какой-то прорыв в пятое измерение. И наверняка на это повлияло ее состояние.
    Когда он приехал, я едва узнал его. Лицо выдавало его крайнее волнение.
-Смотри, что я привез тебе, – сказал он и стал доставать из холщовой сумки-переноски большие альбомы, где были подшиты рисунки Ии прошлых лет.
-Вот ее школьные работы, смотри внимательно. А теперь – это! Тот самый 10 класс гимназии, первый эпизод синдрома.
    Разница была кардинальной, словно рисовали два разных человека.
-Я не рассказывал тебе еще, но та самая прабабушка, что когда-то так же подолгу спала, тоже рисовала. И с ней происходили похожие метаморфозы. Все ее работы, сделанные в моменты эпизодов повышенной сонливости, потом приобрели несколько художественных галерей. Но я бы все отдал, чтобы у Ии больше никогда не проявлялся этот проклятый синдром, даже если он дает ей такой прилив вдохновения.
Он закрыл лицо руками и заплакал. Я обнял его.
-Только ты один и даешь мне надежду и успокоение, – сказал тесть, – Даня, поклянись, что никогда не оставишь Ию. Даже если со временем твои чувства…
-Я никогда ее не разлюблю! Она вся моя жизнь! – воскликнул я, – Поймите, за эти шесть лет, что мы уже прожили с ней, моя любовь только возрастала. А сейчас мы стали одним целым. Ия моя неотъемлемая часть, я не смогу без нее дышать, не то, что расстаться с ней. Я лучше умру, чем останусь без нее!
    Пока мы плакали, не заметили, что Ия проснулась, села и внимательно смотрит на нас:
-Как это умрёшь? С чего это?! – воскликнула она, – Я только-только поняла, что значит по-настоящему любить, а он умирать собрался! Я ужасно хочу есть! И пить! И целоваться! Это и есть настоящая жизнь! Папа, скажи ему! Он только тебя одного слушает!

***6
-Я больше не хочу упустить ни одной минуты, – сказала мне Ия и продолжила одеваться. Мы собирались с ней на прогулку.
-Шесть лет я жила как во сне, чего-то стыдилась, как полная дура. Но теперь я поняла, что значит любить. Тело – продолжение души, оно мудрее нас. Я была такой глупой, даже не понимала, чего лишаю себя и тебя.
-Ия… лишь бы наш частый секс не навредил тебе. Женская физиология так капризна и чувствительна. Вдруг начнется какое-нибудь раздражение, воспаление или что-нибудь такое.
-Глупости! Напротив, со мной сейчас все лучше некуда. Ты словно освободил мое тело от оков. Я понятия не имела, что раньше ни разу не испытывала оргазма. Если и было что-то, то лишь какие-то намеки. А теперь мне летать хочется, я ощущаю полноту жизни!
-А когда спишь, ты видишь сны?
-Вижу. Но это не какие-то действия, предметы или люди. Это что-то такое… мысли, ощущения, свойства предметов и поверхностей, модификации цветности и звуков. Все вместе, это трудно описать словами. Словно из какой-то отдельной точки начинает разворачиваться целый огромный мир, так же, как цветок распускается, открывая ряд за рядом свои лепестки. Я хочу успеть все это нарисовать. Вдруг это состояние быстро закончится.
-И тебе не бывает страшно?
-Напротив! Я ощущаю прилив сил и радости. Не хочу снова быть молчуньей, зажатой в своем коконе. Мне хочется говорить без умолку.
-Надеюсь, подружкам ты не все рассказываешь?
-Подружкам? Нет. Они же ничего не поймут. Они никогда ничего не понимали, умеют тараторить лишь о себе любимых и неповторимых. Если я вдруг начну им что-то рассказывать о своих ощущениях и чувствах, у них мозги переклинит.
-О чем же ты говоришь с ними?
-Это просто. Их интересует лишь, что ты подарил мне, и какие обновы я купила. Они никогда не спрашивают о моих рисунках, не просят их показывать, не интересуются, что я читаю, какое кино люблю. Ты же слышал наши разговоры. Как понравиться новому бойфренду – это смысл их жизни. Они ведь все до одной пока не замужем, девушки на выданье. Вроде не дуры, но пока природа не позволяет им обременять себя серьезными мыслями.
    Для моего успокоения она согласилась посетить гинеколога, который подтвердил, что она полностью здорова и может заниматься сексом столько, сколько захочет. Мы отправились в парк развлечений и резвились как дети на различных аттракционах. А ведь раньше Ия многих из них попросту боялась. Сейчас же ей хотелось петь, танцевать и смеяться. Я был счастлив. Мы ели всякую уличную еду и запивали баночными напитками, что так же улучшало настроение.
    Домой мы вернулись усталые и веселые, но Ия не легла спать как обычно. Энтузиазм ее не спадал, она расположилась на лоджии и принялась рисовать.
    Все эти дни, пока я находился на работе, к нам приезжал ее отец. Ия не возражала, она привыкла к его постоянной опеке. С ним она всегда могла быть откровенной. Но сейчас ее сдерживало то, что она не может рассказывать ему о своих новых ощущениях. О них она могла говорить только мне. Отца Ия спросила лишь об одном – не шокирует ли его ее новое поведение в отношениях со мной.
-Я рад тому, что ты ощущаешь себя счастливой, – сказал ей отец. Больше вопросов секса они не касались.
    Все это время Ия спала не больше, чем обычно. С утра вставала рано и садилась за работу. Потом готовила мои любимые блюда, пока отец смотрел новости по телевизору. Он по-прежнему опасался синдрома, хотя кроме радости жизни и повышенных сексуальных желаний у Ии все остальное в его понимании соответствовало норме. И только ее новые рисунки говорили о кардинальных изменениях в ее сознании, о каком-то качественном скачке профессионального видения и роста. Сам он давно плохо спал по ночам. Многолетнее ожидание превратилось у него в спящую тревогу, сопровождавшую его повсюду. Жена его была более оптимистична, поэтому он не мог доверить ей дочь. Я пару раз пытался возвращаться к разговору с ним о том, что Ия, даже испытав тогда на реке состояние ирреальности, все же вполне адекватно осознавала все происходящее. Но отец Ии не мог избавиться от страха за нее. Это я вместе с ней летал на крыльях. К тому же чувство ирреальности пока больше не посещало Ию, и сон ее не превышал по времени обычной нормы. Другой вопрос, что засыпала она почти мгновенно и очень глубоко, так что разбудить ее было нелегко.
    Тесть уже несколько раз ездил и консультировался с психиатром, когда-то наблюдавшим Ию. Тот считал, что все не так уж плохо. Особенно его радовала осознанность Ией своих восприятий. А тёща говорила мужу:
-Все равно не существует никакого лечения. Да и нужно ли оно? Наша дочь счастлива, немногие могут этим похвастать. Нужно просто радоваться жизни и быть благодарным за каждый новый день. А то, что ты готов постоянно дежурить возле Ии, так это тебе на пользу. Представь, если бы ты не имел повода проводить с ней столько времени вместе. Ваша связь давно иссякла бы. Признайся, тебя именно это держит. Ия для тебя по-прежнему любимая пятилетняя девочка. И неважно, что она давно выросла.       

***7
    Между тем психиатр, наблюдавший Ию, сказал ее отцу, что через месяц в Питер приедет ученый с мировым именем, профессор, который занимается когнитивными расстройствами и в частности синдромом Клейна–Левина. В России он готовил симпозиум "Психическое здоровье человека. Актуальные междисциплинарные проблемы и возможные пути их решения". Случай Ии его очень заинтересовал. Психиатр устроил нам встречу, и они достаточно долго беседовали с Ией. Я сидел в этом же кабинете, несколько позади её. Профессор часто задерживал на мне свой взгляд, наверно изучал как подопытного кролика. Ия сначала послушно отвечала на его вопросы, а потом вдруг сказала:
-Понимаете, я уверена, что полностью здорова. Потому что осознала, что за состояния посещают меня. Это так называемый творческий инсайт. Внезапное решение долго мучившей меня задачи и пришедшее после продолжительной бессознательной фазы прозрение, катарсис – понимание сути жизни, ценность которой заключается в ней самой. Я счастлива, потому что мой муж, которого я безумно люблю… он полностью понимает меня. А длительный глубокий сон… требовался моему организму для переработки полученных впечатлений жизни и полного их осознания. Любовь мужа пробудила меня. Мы прожили почти шесть лет, и все эти годы он терпеливо и заботливо хранил мою неискушенность. Я была непомерно стыдлива, совсем не как современные девушки, но он не пытался нарушать мой покой и жертвовал своим вполне нормальным здоровым темпераментом, погашал все свои сексуальные порывы, чтобы ничем не смутить меня. Но наступил момент, когда я наконец-то прозрела и проснулась. Его преданность и верность дали мне время для осознания и принятия самой себя.
    Ия посмотрела на меня после этих слов. Я сидел и наблюдал за английским профессором, который постоянно меня разглядывал. Психиатр в это время что-то ему переводил.
-Вы тоже художник? – передал мне вопрос профессора психиатр.
-По образованию я графический дизайнер.
-Профессор говорит, что на многих рисунках Ии ваши глаза и губы. Это сразу читается.
-Не понимаю, о чем вы?– удивился я.
-Даня, не спорь с ним… не нужно,– сказала Ия и взяла меня за руку.
Потом профессор пообещал через пару дней прислать свое мнение о случае Ии, мы вежливо простились и наконец-то вышли на воздух. А когда уже ехали домой, я все же спросил Ию:
-О чем он говорил?
-Даня, я очень люблю тебя. И он это понял.
-Но мои глаза и губы… на каких рисунках он их увидел?
-Ну… он судит обо всем в человеке по своим нелепым кляксам Роршаха. А твои глаза и губы он разглядел на моих картинках, сделанных в технике пуантилизма. Помнишь, два года назад я увлекалась этой техникой. Ты просто не замечал или значения не придавал, а я не могла не рисовать тебя хотя бы так. Но не говорила, это все проклятая стыдливость. Знаешь, как всегда бьется моё сердце, когда я только еще намечаю контуры твоих губ или глаз, у меня все сжимается внизу живота. Но я всегда пыталась спрятать это, чтобы никто не мог догадаться, даже ты. Это сейчас я уже ничего не стыжусь и люблю тебя открыто, раньше все было не так. Каждый наш секс заставлял меня сворачиваться в улитку.
-Каким же я был тупицей.
-Ты всегда был идеальным мужем, самым заботливым и нежным. Сначала я любила тебя как восторженная романтичная школьница, потом как примерная студентка, и только сейчас люблю тебя как настоящая женщина. Однако есть все-таки еще кое-что, о чем я боюсь тебе сказать. Потому что пока не привыкла к этой мысли и не знаю, готова ли душой и телом.
-И что же это?
-Давай… родим ребенка. Это все лесные колокольчики – тогда, на реке, в наш первый раз. Именно они вызвали во мне странные и очень острые ощущения детства. Я просто не решалась сказать тебе это.
-Ты же знаешь, я ни в чем не могу отказать тебе. Лишь бы ты была счастлива.
-Но пока никому ничего не скажем.
-Само собой. Ты ведь любишь тайны,– улыбнулся я.
   
    Профессор написал длинное послание, которое было в изобилие усыпано научными терминами. Но Ия даже читать его не стала, этот документ мы отдали ее отцу. Я взял остаток отпуска, и мы все это время жили в мини-отеле в Репино. Ия много рисовала, ей очень нравились эти места. А в начале сентября мы вернулись домой, уже зная, что она беременна. Но решили молчать, она так хотела.
-Пусть это пока остается нашей тайной,– шептала мне она.
-Ты же уверяла меня, что стала взрослой женщиной,– смеялся я.
-Конечно, я стала взрослой. Но любой, даже самой взрослой женщине, всегда хочется оставаться для своего мужчины маленькой девочкой.

                ***
      
© Copyright: Марк Шувалов,
        декабрь 2023