8. Ветреница

Пролог

    Ветреница – это девушка, у которой ветер в голове, беспечная как мотылёк. Заденет и не заметит, а если заметит, рассмеется и упорхнет себе дальше. Но такие и влекут за собой – юные, веселые, беззаботные. И неважно, что сердце тебе разобьёт какая-нибудь из них, даже не поняв этого. Счастливая, лёгкая, прекрасная. А что на самом деле в голове у ветреницы никому не ведомо, даже ей самой – мысли ведь невесомые, как пушинки, не поймать и не понять. Есть еще и цветы ветреницы, которые распускаются ранней весной, в апреле. Чудо как хороши, нежные, словно подснежники, но радуют глаз своим многоцветьем – бывают и белые, и голубые, и розовые, и лиловые.

***1 
-Ветреница ты, а не Мона!– сказал однажды брат своей сестренке, которую родители при рождении назвали Моной. В его представлении девушка с таким именем должна была бы быть благовоспитанной и благоразумной. А сестра его совершенно не соответствовала своему имени. Вот он и сказал в сердцах те слова. Как же она смеялась.
-Что смешного? – бурчал он, на что она показала ему в интернете цветы, которые назывались по-русски ветреницы, а на латыни анемоны. 
-Ну почему ты такая? Серьёзной совсем не можешь быть? Зачем заигрываешь с пацанами и дуришь им головы? Вот разозлится кто-нибудь из них и отомстит тебе. Только переживать меня заставляешь, дурочка малолетняя.
-Да не заигрываю я ни с кем, просто радуюсь жизни.
Моне тогда 17 исполнилось. Мать с отцом наглядеться на нее не могли, красавица выросла, глаза сияют, губы как цветы, косы ниже пояса и кудрявятся на концах. Избаловали они ее, брат им постоянно выговаривал за это.
-Не бухти, Тимур, – отмахивалась мать, а отец просто щурился, улыбаясь. 
-Как не бухтеть, если именно мне ее защищать приходится и ограждать. А что она творит, вы и знать не знаете. Ей уже не пять лет, ее парни глазами поедают, и чем это может закончиться? Какой-нибудь не выдержит ее издевательств. Она ж не думает о последствиях, порхает как бабочка.
-Да что такого она делает? – удивлялись родители.
-Ведет себя слишком легко, никакой скромности и сдержанности. Улыбается всем, а каждый думает, что только ему.
-Времена не те, зачем молодой девочке в рамки себя ставить в такие юные годы?
-В ее возрасте замуж уже выходят и семьей занимаются.
-Не старые времена, пусть веселится. Умение быть счастливым – это особый дар, грех его убивать, не всем он даётся. 
    Тимура призвали в армию, и Мона осталась без его опеки. В его отсутствие по окончанию школы она поступила в театральный колледж по специализации артист драмтеатра, чего так не хотел ее брат. Он считал, что это самая неподходящая для нее сфера деятельности.         
    Тимур злился, что не смог помешать Моне, а она по телефону ему слова сказать не давала, все свои восторги изливала.
-Ты глупая, глупая! – кричал он в трубку, и писал в сети. Но она только говорила в ответ:
-Люблю тебя, братик.
    На собеседовании с родителями ее хвалили, говорили, что она обладает врожденной артистичностью и неиссякаемым оптимизмом, что так же очень важно для актера. Мона заряжала всю свою группу положительными эмоциями, ее сразу полюбили. Впрочем, не все. Две девицы откровенно ее игнорили. Но преподаватели отмечали ее успехи, она очень быстро осваивала как теорию, так и уроки актерского мастерства. Она мечтала показать все свои новые умения брату по возвращении его из армии. Однако она не встречала его вместе с родителями. Они срочно вызвали бабушку, которая увезла ее к себе в Красное поле. Посёлок этот находился недалеко от курорта Минводы, где бабушка, как бывшая сотрудница, приобрела для внучки льготную путевку на оздоровительный курс. 
    Тимур ничего так и не смог добиться от родителей, они твердили, что причиной скоропалительного отъезда Моны явились проблемы со здоровьем. Что-то более точно объяснить они не могли, показывали ему выписку из истории болезни, но чего-то критического он там не увидел. Хотя в детстве она часто болела и перенесла несколько воспалений легких. Тимур звонил бабушке, потому что Мона не отвечала. Бабушка говорила без умолку, но с ее слов он так же толком не понимал, что с Моной. Он ходил в колледж, там разводили руками – никто ничего не знал. Сказали, что на одном из занятий она упала в обморок. Показывали ему медицинское освобождение Моны от занятий для прохождения курортного лечения, но там не указывался ни диагноз, ни что-то еще.
    Не найдя ответов на свои вопросы, он собрался и полетел в Минводы. Для этого ему пришлось оставить свою девушку, которая ждала его из армии. Своим отъездом он очень ее расстроил, но не мог иначе, никто, кроме него, не имел влияния на Мону, и только он был способен решить ее проблемы.
    Стоял сентябрь, бархатный сезон, но Тимур все-таки смог приобрести билет на самолет. Поездом ехать не хотел, потому что спешил поскорее увидеть сестру. Его посещали черные мысли по нисходящей, он представлял сцены, где Мону кто-то завлек и изнасиловал, представлял, что ее стервозные однокашницы актрисули чем-то оскорбили его сестренку, представлял, что она разочаровалась в выборе колледжа и теперь страдает от этого. Ни один из вариантов не устраивал его. Предполагаемого насильника он сразу решил если не убить, то точно покалечить, на актрисуль подать в суд за психологическое преследование, а насчет выбора профессии заранее готовил успокоительную речь о том, что Мона обладает многими талантами, и ей совсем необязательно становиться актрисой.               

***2
    Мона сидела на балконной веранде и смотрела на дальние поля, разноцветные в это время года. Обняла приехавшего Тимура и уткнулась ему в грудь со слезами, но на все его вопросы молча мотала головой.
-Не мучай ты ее пока, – сказала бабушка, – Сама все расскажет.
-А ты?
-Мне она ничего, ни единого слова не сказала, что с ней случилось. Но это точно не болезнь.
-А что санаторий?
-Ездим каждый день на моем жигуле, процедуры она всякие принимает, ванны минеральные, из источника пьет. Больше ничего. Никаких патологий не находят. Я ж как бывшая сотрудница, все выведала. Сказали, какие-то переживания у нее.
    После ужина Мона обняла брата и сказала:
-Пойдем, погуляем? Я на поля хочу, а одну меня бабушка не отпускала.
Тимур смотрел на нее, и только что за сердце не брался, так оно у него болело при виде ее. Легкий мотылек крылышки свои опустил, глаза заплаканные, губы опухшие, взгляд потухший. Они собрались и пошли. Мона фотографировала красивые пейзажи, но молчала. Тимур не торопил ее, знал, что бесполезно. Вернулись они к чаю, бабушка в него им розовые лепестки добавила. Потом глянула и удалилась.
-Теперь рассказывай, – сказал Тимур.
-Зря ты меня ругал за то, что ветреная и улыбаюсь всем подряд. Нет у меня больше радости. Прав ты был, Тимурчик, что против колледжа выступал.
-Да что случилось-то?
-Влюбилась я. Но… в препода. Он намного старше меня. Это бы ничего, но я, дура, призналась ему. А он сказал, что я выжить его хочу с работы, и что я не могу кого-то серьезно любить, тем более, его. Даже с нашей летней практики в августе уехал раньше времени. 
-Ну…. ничего, – сказал Тимур, ошарашенный такой новостью,– Всякое бывает. Ты эмоциональная, впечатлительная. Пройдет. Взрослый мужик тебе точно не пара. Ты молодая, цветущая…
-А кто мне пара? Ты моих ровесников видел? Сможешь спокойно спать, если я с каким-нибудь молодым начну встречаться?
Тимур помолчал, потом сказал:
-Среди молодых и нормальные парни есть, не тик-токеры, отмороженные на всю голову. Бросай свой фиглярский колледж и начинай готовиться в серьезный вуз. Вот и забудешь своего препода. Интересно, чем это он тебя привлек? Фото есть?
Она открыла свой мобил и нашла фото. Правда, на нем препод, о котором она говорила, что-то показывал студентам. Вытянув вперед руку, он стоял вполоборота к камере, а рядом находилась Мона. Она внимательно смотрела на него.   
-Это на занятиях,– сказала она.
Тимур долго рассматривал мужчину, потом отдал сестре мобил и констатировал:
-Да, не пара он тебе. Зачем тебе такой? Он даже меня старше лет на семь-восемь.
-Ему тридцать лет. Разве старый?
-Для тебя – старый!
-Но я его люблю!
Мона закрыла лицо руками и заплакала навзрыд.
-Да что в нем такого? Чем он тебя прельстил? Угрюмый какой-то.
-Ты не знаешь его. Он умный, очень умный.
-И что? В 30 лет многие мужики умными становятся. Он тебе правильно сказал, что ты ему карьеру можешь сломать.
-Но почему он не поверил мне?
-Потому что ты всегда вела себя легкомысленно. Он наверняка не представляет, что ты и серьезной умеешь быть.
-Серьезной – это как? Насупиться и молчать? Я лучше всех ему теорию и практику сдавала. Он сам говорил.
-Поехали домой. Нечего тут сидеть на шее у бабушки. Меня Анечка с армии ждала, а я сюда, к тебе помчался. Схожу, поговорю с твоим преподом.
-Правда? Братик! Иду чемодан собирать.
Ночью они легли на веранде и смотрели на звезды. После дневной жары веял легкий ветерок, вокруг стоял стрекот цикад.
-Я скучала по тебе, Тима.
-Я тоже, – обнял он сестру за плечи,– Переживал очень за тебя, глупую. Не зря переживал. Так и знал, что-нибудь случится. Видать, дождался.

***3 
    Преподавателя звали Георгий Данилович. Но в администрации колледжа сказали, что он взял отгулы по семейным обстоятельствам. Адрес, конечно, не дали. Тимур и не надеялся. Вычислил, взломав один из его аккаунтов. В сети этот чел ничего о себе не сообщал. Вывешивал иногда фото зачетных ученических спектаклей и писал под ними комментарии – хвалил или критиковал игру своих учеников.
    Тимур решил его подкараулить, чтобы поговорить. Анечка взялась ему помочь. Ждать пришлось недолго, вечером Тим увидел его, идущего к своему подъезду.
-Георгий Данилович, можно с вами поговорить? Я брат Моны, – вынырнул Тимур из кустов. Препод внимательно посмотрел на него, потом кивнул на скамейку чуть поодаль, в скверике.
-Что вы хотели? – спросил мужчина, поставив сумку рядом с собой.
-Мона сказала, что призналась вам в своих чувствах.
-Да, призналась. Такое бывает. Но преподавателю за связь со студенткой грозит не просто увольнение, а дисквалификация.
-Какая связь?! Она ничего вам не предлагала, просто сказала, что влюбилась. Ей 18 лет!
-Она начала меня шантажировать, обмороки решила изображать. Чего вы от меня хотите? У меня и так из-за нее проблемы.
-Я привез ее обратно из Минвод. Прошу вас, только поговорите с ней. По-человечески. Объясните еще раз, что не можете ее любить. Вы же понимаете, у нее эмоции, первая влюбленность и все такое. Просто будьте с ней помягче. Она страдает сейчас из-за вашей грубости.
-Ваша сестра отличная актриса. Я сам ей ставил высший балл по актерскому мастерству.
-Да поймите вы, она не притворялась и не играла, когда говорила вам…
Тимур вскочил в волнении. Преподаватель взял свою сумку, встал и сказал:
-Думаю, на этом мы закончили. Я уже решил перевестись. Так что ваша сестра будет в полном порядке.
-И вы не хотите с ней поговорить? Просто поговорить!
-О чем? Я все ей сказал. Если я начну миндальничать с ней, будет только хуже.
-Но ведь она… молодые из-за несчастной любви чего только не творят, вены себе режут…
-Вот только не надо шантажировать меня. Ничем не могу вам помочь.
-Мерзавец, сволочь, как только вас допустили молодых учить?! У вас нет сердца!
    Тимур не мог успокоиться, к нему подбежала Анечка. А преподаватель спокойно пошел к своему подъезду, набрал код домофона и исчез за дверью.
-Я не знаю, что делать, – сказал Тимур, сев на скамейку и обхватив голову руками.
-Тима, зачем так убиваться? Мона успокоится, и все будет нормально. Ну, влюбилась в этого, завтра влюбится в другого. Она же как мотылек.
-Аня, ты не понимаешь. Не было такого раньше. Я бы понял, влюбись она в ровесника или в кого чуть постарше. Но она влюбилась в этого урода не просто так.
-Что ты имеешь в виду?
-То и имею. Она не выбирала его. Понимаешь?
Анечка удивленно округлила глаза:
-Как это?
-А вот так. 
    Вечером, проводив Анечку домой, Тимур долго думал, прежде чем увидеть Мону. Она смотрела какой-то фильм, но на деле взгляд ее блуждал по комнате, перемещался на окно, а потом ненадолго останавливался на фотографиях, почти сплошь покрывающих часть стены над компьютерным столом. На всех этих фото запечатлелась история ее взросления. Фото из колледжа она размещала в альбоме.
    Когда Тимур вошел к ней, она взглянула и поняла, что у него ничего не вышло. Он сел рядом и обнял ее за плечи.
-Не переживай, братик. Все нормально. Я уже почти в норме.
-Он переводится, – сказал Тимур.       
-Знаю. Доложили уже. Главное, никто не знает, что произошло.
-Даже подружки?
-Подружки в первую очередь. Я никому ни слова не сказала. Знаешь только ты… и Анечка.
-Не волнуйся, она будет молчать. Но твой… этот… гад конкретный.
-У него нет другой защиты. А я… Понимаешь, я не могу его не любить.
-Почему?
-Ну…так я чувствую. Он единственный для меня.
-Да почему, Мона? Ты так молода, у тебя все впереди. Вокруг столько молодых привлекательных парней. Я сам найду тебе лучшего из лучших.
-Не нужно, Тим. Пусть все идет своим чередом. Никто больше не увидит моих страданий, о них знаешь только ты. В понедельник я вернусь в колледж и продолжу учиться.

***4
    Тимур искал работу, а пока отвозил и встречал Мону из колледжа. В первый же день она села в машину и сказала:
-Коростелёв уволился.
-Тот самый?
-Да. Все в шоке. Он сначала хотел перевестись и взять второй курс, но потом подал заявление.
-Ну и, слава богу. Теперь хотя бы видеть его не будешь.
На удивление Мона выглядела как раньше – веселой и лёгкой. Тимур поглядывал на нее и думал, что в ее возрасте влюбленности приходят и уходят, а молодость продолжается. Однако его все-таки удивляло то, как легко она освободилась от своей первой любви. А чего я хотел, думал Тим, этот гнус сразу отказался от нее. Она и так страдала целый месяц.
    Мона вновь радостно кружилась по дому, примеряла наряды, вновь пела и смеялась, вновь убегала гулять с подружками.
-Вот видишь, все хорошо, – говорила Тимуру мать. Ей очень нравилась Анечка, и все они готовились к свадьбе. Приезжали родители невесты, Тимур надевал фирменные джинсы и стильную рубашку, показывал будущим тестю и теще армейские фото, рассказывал о своих планах. Перед армией он прошел учебу в профтехучилище и уже устроился на производство металлоконструкций для малого строительства. Мона подавала чай гостям, угощение и улыбалась.
-Красавица, солнышко, – умилялись, глядя на нее, Анечкины родители. И сама Анечка часто обнимала Мону и что-то шептала ей на ухо.
    Однако Тимур не мог до конца поверить и привыкнуть к тому, как легко Мона забыла свои страдания. Неужели она настолько легкомысленна, думал он. Почему же такие горькие слезы лила? Сам он по натуре был преданным и верным. Встречался с девушками до армии, но недолго и честно завершал отношения с каждой из них через короткое время. Пока не встретил Анечку. Правда, она сама его выбрала и первая подошла. Это случилось на свадьбе его друга. Сначала он не обратил на нее внимания, разглядел потом, когда пригласил на танец.
    Он хотел увидеть, как Мона общается со своими однокашниками, поэтому напросился к ней на репетицию зачетного спектакля. Не мог отделаться от мысли, что она слишком легко все забыла. Наверно, на кого-то другого переключилась, думал Тим. Это он и решил выяснить.
    В группе Мону любили. Парни часто шутливо ее обнимали, как и девчонки, и все они веселились как чертенята, смеялись и фиглярничали. Тимур даже подумал – это колледж или молодежная тусовка? Но потом пришел преподаватель, и началась репетиция. Никого из парней он так и не выделил. Мона со всеми вела себя одинаково – по-дружески обнимала, смеялась над шутками, шутила сама.
    Новый преподаватель явно относился к старичкам, хотя выглядел крепким мужиком, но с седыми висками. Главное, Тимур заметил у него обручальное кольцо на правой руке. Вдруг Мону привлекают мужчины намного старше ее по возрасту, такая его посетила мысль. Но Мона искренне веселилась с однокашниками, правда, никого из них особо не привечала. И с девчонками вела себя как с близкими подружками – шепталась и смеялась.
    На свадьбе Мона искренне радовалась за брата, танцевала с ним лезгинку, а потом пела с ним на пару под караоке. Все как раньше, когда они еще были младше.
    Так прошел месяц, приближался Новый год. Тимур уже работал, а вечерами доделывал ремонт в их новой с Анечкой квартире. Сегодня Мона сказала, что хочет погулять с подругами по предновогоднему городу и посидеть в кафе, чтобы брат не приезжал за ней. Анечка обрадовалась, надавала ему поручений и отправила за покупками. Когда он тормознулся перед светофором, то вдруг увидел Мону. Без подруг. Она шла куда-то и явно спешила. Тимур припарковался, выскочил и пошел за ней в отдалении, то и дело теряя ее из виду за многочисленными прохожими. Но все же он увидел, как она завернула в переулок. Он побежал, чтобы ее догнать, но не успел – она быстро вошла в какой-то подъезд. Тимур набрал ее номер, но телефон Моны был отключен.
    Оглядевшись, Тимур вдруг понял, что это тот самый двор, где он разговаривал с Коростелёвым. Он перепроверил в мобильнике записанный адрес, который вычислил, когда искал этого гнуса. Прикинул по номеру квартиры, где находятся его окна. Там горел свет. Сердце его колотилось как сумасшедшее. Зачем она пошла туда? Он сел на тумбу на детской площадке и смотрел, не отрываясь, на два окна квартиры Коростелёва. И вдруг увидел его самого. Коростелёв стоял спиной к окну и обнимал… Мону. Ее лицо мелькнуло, но она тут же исчезла за широкими мужскими плечами. Однако Тимур ясно разглядел, что она улыбается. Самой счастливой из своих улыбок.
    Потом позвонила Анечка, и Тимур, опомнившись, помчался к машине, чтобы выполнить задание своей молодой жены.

***5      
    Вечером Мона прислала смс родителям и Тимуру, что переночует у подруги, потому что они засиделись допоздна в кафе. Тимур не находил себе места. Потом оделся, вышел и поехал в тот самый двор. Анечке сказал, что у него срочное дело.
    Приехав на место, он какое-то время сидел и думал, не заглушая двигатель. Потом посмотрел на часы. Они показывали 9 вечера. В это время Анечка любила смотреть фильмы на одном платном канале. Подумав немного, Тимур все-таки решил пойти. Он легко снял блок домофона, вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. Следом за ним входили жильцы, поглядывали на него и заходили в лифт. Вокруг пахло елками, ветки которых тут и там усыпали пол подъезда. Из-за дверей слышалась музыка и голоса детей. У Тимура перед глазами вставали яркие картинки из прошлого, где Мона, совсем подросток, только-только начинала расцветать и превращаться из гадкого утенка в прекрасный цветок. И неужели этот цветок теперь сминает своими руками этот мерзкий обросший, словно леший, тип. Несмотря на приличную одежду, Коростелёв выглядел как какой-то новомодный медиа-кумир. Тимур даже не сомневался, что у этого гада на теле имеются концептуальные татуировки. Все эти театралы отморожены на голову, даже те, кто преподает в уважаемых заведениях. Тимур все о нем прочитал, Коростелёва считали мастером, почти гуру. За право учиться у него студенты готовы были доплачивать немалые суммы. Он видел сотни заявок в комментариях на странице Коростелёва. Тот никому открыто не отвечал, но Мона как-то раньше говорила, что он ведет дополнительные платные курсы.
    Постояв с минуту перед нужной дверью, Тимур все же нажал на звонок. Ему открыл сам Коростелёв. Они молча смотрели друг на друга, а потом появилась Мона.
-Тим, зачем ты здесь? – воскликнула она.
-А ты зачем? Что ты здесь делаешь? – процедил он, едва справляясь с подступающим бешенством, – Он загипнотизировал тебя? Ты потеряла волю и остатки разумности?
-Тима, погоди, послушай…
-Войдите, соседи могут услышать и неправильно все понять,– сказал Коростелёв и освободил проход для Тимура. 
-Пусть все узнают, что вы развращаете молоденьких девушек, своих студенток.
-Тима! – крикнула Мона, схватила его за руку и потянула в квартиру. Он вошел. Коростелёв глянул на Мону и сказал:
-Я предупреждал тебя, предлагал все рассказать. Но ты была против.
-Что рассказать?! – спросил изумленный Тимур.
-Пойдем, присядем. Прошу тебя, успокойся. Я не хотела помешать твоей свадьбе, не хотела пока ничего говорить, потому что ты слишком остро воспринимаешь все, связанное со мной, – быстро-быстро говорила Мона. Коростелёв в это время стоял позади углового дивана, где она сидела напротив брата.
-И что ты не хотела мне говорить? – спросил Тимур. Мона взглянула на Коростелёва, потом повернулась к брату и сказала:
-Тима, мы с Егором расписались. Я знаю, ты был бы против…
-Как это? Когда?
-Неделю назад. Сразу после Нового года он сможет вернуться в колледж. Ему уже предложили должность руководителя потока.
-И для этого он расписался с тобой? Чтобы ты не мешала ему своим поведением и не портила ему репутацию? Конечно, вам обоим роли разыграть – раз плюнуть!
-Нет, вовсе нет… ты все неправильно понял. Я же говорила тебе, что люблю его, и он единственный для меня.
-Да, говорила. Но я думал, ты выбросила его из головы.
-И ты мог поверить в такое? Ты ведь знаешь меня лучше других, лучше родителей и подруг!
-Да, я сомневался… но даже подумать не мог, что ты… Как она смогла уговорить вас? – спросил он, взглянув на Коростелёва.
-Смогла, – ответил тот, улыбаясь и глядя на Мону, – Кто бы устоял перед этой ветреницей? Встретил ее случайно на улице, так у нее при виде меня сразу слёзы полились. Стоит такая тоненькая, смотрит своими глазищами, а слёзы текут у нее в два ручья.
-Но вы… хотя бы любите её? – еле выдохнул Тимур, которому не хватало воздуха.
-Да, люблю. С первой минуты, как увидел. И эта вертушка точно все почуяла. Ругал себя, осуждал, метался, не знал, что делать. Но ее слёзы… их я не мог вынести. Формально я не нарушил устав колледжа. Мы расписались, когда я уже уволился, а, значит, перестал быть ее педагогом. Руководство в курсе нашей ситуации. Юрист сам мне подсказал, что делать.
-Тимурчик, я так рада, что ты теперь все знаешь, – радостно воскликнула Мона, вскочила и обняла брата. Он смущенно улыбался:
-Знаешь, чем меня взять и чем задобрить, мотылёк. Но я до сих пор в шоке.
-Может, шампанского? – спросил Коростелёв.
-Нет-нет. Я за рулем. Сказал жене, что срочное дело. 

***6
-А можешь ты сбрить бороду и подстричь покороче волосы? – спросила Мона, лежа на Коростелёве и копошась в его шевелюре.
-Могу. Ты хочешь этого?
-Хочу. Я видела твои фото без бороды, мне понравилось.
-Все это я отрастил, когда снимался в сериале. Давно, два года назад. Там по сценарию я должен был выглядеть старше и суровее. Эдаким угрюмым мужиком из мафии. А потом так и остался в образе – студентов пугать своим видом, – засмеялся он.
-А что за сериал? Почему я не знаю?
-Зарубежный, я там снялся по контракту. Редкостная муть, но мне деньги нужны были на покупку этой квартиры. Бывший мой преподаватель порекомендовал меня тамошнему режиссеру. Потом меня еще звали, но я уже устроился работать в колледж. Да и не для меня все эти съемки. Достаточно тупо там всё было.
-Здорово. А в России не снимался?
-Нет. Ни фильмы, ни сериалы зарубежные или российские меня не привлекают. Звали и зовут. Сама убедишься. Только я… хочу сам снять что-нибудь. Не сейчас, позже. Над сценарием работаю иногда, по настроению. 
    Потом он думал, что Мона забыла этот разговор, но утром она сразу пристала к нему:
-Егор! Ты обещал! Езжай к барберу.
-Вот же неугомонная, – смеялся он и пытался ее целовать.
-Сбрей бороду, тогда целоваться лезь! – отбивалась она, хотя сама то и дело всем телом прижималась к нему.
    Когда он впервые увидел ее, еще на собеседовании, то ничего не почувствовал. Отметил, что свеженькая, юная, красивая. Однако она совершенно в тему ответила на все заданные вопросы, чем очень удивила его и еще трех членов комиссии. А потом, когда он вышел из конференц-зала, где проходило собеседование, Мона, отстрелявшись раньше других, порхнула мимо. Очень близко, почти задела его, во всяком случае, точно прикоснулась к нему, и исчезла за ближайшими колоннами в фойе. Именно порхнула, как пташка. Он только голову успел повернуть вслед и встретился с ней взглядом. Именно в этот момент он ощутил нечто такое, какой-то ветерок по коже… В эту ночь она приснилась ему, он проснулся с сильным сердцебиением в три часа, встал и походил по квартире. Он не привык себя обманывать. Ее свежие нежно розовые щёчки, ясные глаза и алые губы стояли у него перед мысленным взором. Ну да, симпатичная. Что с того, подумал он. Однако было в ней что-то такое, что мгновенно возвращало его в раннюю юность и рождало в нем ощущение ясного летнего утра с щебетом птиц. Тот возраст он помнил как самый беззаботный и счастливый. Его постоянно целовали девочки, обнимали и ссорились между собой, отталкивая друг друга, чтобы держать его за руку.
    Мона поразила его чистотой юности, при том, что, отвечая на вопросы комиссии, выказала очень приличные знания и зрелый строй мысли. И она, в отличие от других абитуриентов, пытавшихся покорить членов комиссии, точно не играла. Он видел это. Она слегка краснела и смущалась, пару раз запнулась, словно преодолела заикание в слове. Мало того, все ее движения были несколько по-детски неуклюжими, ей еще только предстояло освоить актерское мастерство. Но, вспоминая ее той ночью, он понимал, что хочет не просто ее обнять, он испытывал сильное мужское желание, причем, он хотел ее всю, полностью, чтобы вновь окунуться в то счастливое время, когда по утрам птицы поют своими чистыми голосами. Именно поэтому его так напугало ее внимание к нему. Уже с первого занятия она так на него смотрела, что он едва справлялся с возбуждением. Дав задание ученикам, он несколько раз отлучался в туалет и даже пил успокоительные капли.
    Потом усилием воли он сдерживался, но когда она вдруг выпалила ему наедине, что влюблена в него, он сжал кулаки так, что на мягкой части ладони остались синяки. Он хотел причинить себе боль, чтобы не сорваться, но не почувствовал ничего. Просто резко сказал ей те слова, пытаясь максимально обидеть ее и этим отшваркнуть от себя. Тогда он как раз проводил летнюю практику студентов-актеров, но не выдержал и уехал. Попросил коллегу заменить его.
    Его последний секс, случившийся до встречи с Моной, оставил у Коростелёва мерзкий привкус перегара. Потому что в актерской среде, где он обитал до этого, все напивались до одури и так же занимались сексом. Он каждый раз с удивлением обнаруживал, что переспал с какой-нибудь очередной потрепанной и всеми перетёртой шмарой, давно вышедшей в тираж. Такие крутились в их тусовке только в качестве статисток. Приносили напитки, помогали визажистам и костюмерам. А потом подстилались под пьяных вдрызг молодых кобелей.
    Когда Коростелёв заработал на квартиру, снявшись в сериале, он решил больше никогда не играть, даже в спектаклях. В этой тусе все знали всех, и он больше не хотел с кем-то пить и обсуждать чьи-то успехи или хвалиться своими. Чтобы отпугнуть от себя назойливых девиц, он так и остался в образе злобного мафиози, лишь более аккуратно подстриг свои лохмы и по утрам подравнивал бороду с усами до средней длины. В таком виде он вполне походил на актеров из турецких сериалов, но так он хотя бы мог достаточно грозно выглядеть, когда отчитывал нерадивых студентов. Однако он не учитывал, что в элегантном костюме, даже со своей мафиозной шевелюрой, он выглядел очень презентабельно и современно. Бороду он инстинктивно постепенно укоротил до аккуратной бородки, подчеркивающей идеальные контуры его лица, а усы плавно обрамляли чувственные губы. Единственное, что он все-таки не трогал, это брови, их непомерная густота и придавала его лицу то выражение, которое он хотел.

***7
    Георгий окончил Институт имени Щукина по специальности мастерство актера. Ему поступали предложения о работе в театре и на телевидении, но через четыре года, как только он окончил знаменитую "Щуку" с ее высокой Вахтанговской школой, сразу уехал в Питер к своему дяде, тоже бывшему актеру, и стал преподавать в том же колледже, что и дядя. Именно поэтому Тимур, когда искал данные о Георгии, сначала нашел сведения о его дяде.
    Георгий не остался в Москве, потому что полностью разочаровался. Не в актерской профессии как таковой, а в людях, которых постепенно узнавал в этой среде. Некоторые из них были готовы на все ради своего продвижения на экраны телевизоров и соглашались на любые роли в бездарных однотипных сериалах, заполонивших экранное время главных каналов. Настоящие таланты либо уезжали за рубеж, либо, если не гнались за деньгами, шли работать в театры и ждали приглашений по-настоящему одаренных режиссеров. Он понять не мог, как все эти сериалы-жвачки с одними и теми же раскрученными актерами в главных ролях могли удерживать высокие зрительские рейтинги. Ответ был лишь один – на безрыбье и рак рыба. Простым людям каждый вечер требуется смотреть что-то мелодраматичное, без особой зауми и философии, душещипательное и с долей смешного. Он перечитал полтысячи сценариев и ни за один не зацепился. Пару серьезных режиссеров звали его в свои проекты, но ему не понравились их концепции и роли, которые они ему предлагали.               
    Он понял для себя, что не хочет размениваться на все это, и сниматься у зарубежных режиссеров так же не хочет, хотя это сулило неплохие заработки. Но, купив квартиру, он осознал, что готов жить спокойной и размеренной жизнью, без встрясок и постоянной погони за эфемерным успехом. Он неплохо зарабатывал на платных частных курсах, ему хватало. Старался не пропускать премьер ведущих театров, смотрел новые киноработы одаренных мастеров, но ни с кем подробно не обсуждал своих впечатлений. И только Мона своим появлением в его жизни вернула ему желание вновь заняться сценарием своего будущего фильма. Однако для начала он мечтал сыграть с ней на пару спектакль-дуолог. Это когда на сцене всего две роли и всего два актера. 
    Когда он вернулся от барбера, Мона так пронзительно завизжала, что он едва успел закрыть ей рот рукой, чтобы не переполошить соседей.
-Я знала, знала! Боже, какой красавчик! Это нереально, я сплю! – восклицала она.
    Барбер постарался, очень качественно постриг его, оформил брови, а на висках выбрил фигурные зигзаги. Георгий был против, но, в конце концов, согласился, хотя и сомневался, что такие детали будут хорошо сочетаться со строгим видом преподавателя. Мона тут же позвонила брату:
-Тим! Ты должен это увидеть своими глазами. Хотела послать тебе видео, но это совсем не то. Приезжай! Я в полном восторге!
-Ну чего ты разошлась, – смеялся Георгий, – Ведь я все тот же, что и был.
-Я знала, чувствовала, что ты именно такой, как сейчас. Ты хоть знаешь, насколько красив? Если бы я увидела тебя такого раньше, то не просто влюбилась, я бы точно умерла от любви.
-Перестань, не говори таких слов. Боюсь, теперь уже не смогу выглядеть грозным преподом для студентов.
-Напротив! Ты всех ошарашишь своим новым имиджем.
    Тимур несколько секунд молчал, когда вошел, а потом сказал:
-Сразу лет на пять моложе стал выглядеть.
-Вот и я о том же. Говорю Моне, что весь мой авторитет в колледже может пострадать.
-Да нет, – усмехнулся Тимур, – Выглядишь очень презентабельно, ни дать, ни взять, руководитель новой волны.
-Это все она, ветреница, – улыбался Георгий, обнимая свою жену. 
    Студенты встретили его дружным восторженным "Оооооооооо!", а он сказал:
-На этом все. Оставим восторги, начнем учиться. Теперь вы увидели мое истинное лицо, но на поблажки не надейтесь.
    Скрывать, что поженились, Георгий и Мона не стали, тем более что она училась теперь в другой группе.
    Родители Моны и Тимура очень уважали Георгия и побаивались его, что очень смешило Мону. Но теперь все они по праздникам собирались за общим столом. К своим родителям в Москву Георгий так же свозил Мону. Их удивил его выбор, но в процессе общения они вполне оценили свою невестку.               
    Через год учитель и его лучшая ученица снялись в фильме режиссера, старого друга Георгия, который прочел его сценарий и просто влюбился в него. Фильм и работу исполнителей двух главных ролей, которые сыграли Георгий и Мона, высоко оценили профессионалы. Теперь предстояло донести его до широких зрительских масс.

                ***   

© Copyright: Марк Шувалов,
          январь 2024