Записки НЕ психолога - Святая дура

Света отличалась одной характерной особенностью, выворачивающей шею у большинства мужчин. Размер груди у неё выглядел минимум пятым и этот подарок природы был без всяких набиравших обороты новомодных улучшений фигур в начале двухтысячных.
Лет с двенадцати Света сначала радовалась, что её грудь начала выглядеть как у взрослых девушек, а некоторые даже принимали за шестнадцатилетнюю как минимум. Но потом начались издёвки одноклассников. Да ещё этот хромой дурак физрук заставлял бегать по спортзалу круги, чтобы у неё эти два полушария прыгали как волейбольные мячики, а тот смотрел с сальной улыбкой, прикрытой пышными усами. Света при таких разминках сдерживала «своё богатство» руками и бегала пунцовой от стыда. Поэтому с трудом доучившись до одиннадцатого класса, поступила в медицинский институт. Но и там один декан постоянно пялился на неё и часто задавал вопросы на лекциях, просил вставать при ответах, чтобы лучше разглядеть крупную грудь поверх своих очков. Отучившись год, Света ушла из института, потому что воспитывалась строгой матерью, реставратором икон. Та таскала её с детства на воскресные службы в храм, где Света свято дала обещание потерять девственность только после свадьбы. А вот такие взгляды преподавателя, или присвисты и улюлюканья студентов, были для неё хуже пощёчин, которыми мать нет, нет, да награждала единственную дочь.
Отец Светы, был не менее строг. Как-никак полковник стройбата в отставке, который любил прокидывать свои армейские шуточки, стоило Свете начать заглядываться с какого-нибудь приятного парня. Плюс, своё обидно-ласковое определение матери «моя козочка — полтора метра на коньках и в кепке» не добавляли ей уверенности.
Да, ростом Света не вышла и обычная деревенская фигура, по словам того же отца, жиденькие и блеклые каштановые волосы, серые, глубоко посаженные глазки и невзрачное щекастое лицо, окончательно сводило «на нет» мечту — выйти замуж за брюнета с голубыми глазами.
Света, как и все «нормальные» девушки изводила себя диетами, любуясь глянцевыми красотками в журналах. Она мечтала при своих ста шестидесяти двух сантиметрах похудеть хотя бы до сорока пяти килограмм. В деньгах она не была стеснена и одевалась в меру модно, но несмотря на изнуряющее питание оставалась только с далёкими зачатками талии.
Да и шутки отца сыграли свою роль, когда тот как-то услышав про заветную цифру килограммов дочери, скривился ухмылкой и выдал:
— У тебя ж одни сиськи по пуду каждая весит! — а потом, глядя на её силуэт, хохотнул и добавил: — Помни, что прямоугольник и квадрат в строительстве — самые правильные фигуры. А мучить себя — значит быть круглой дурой. Ибо круг, как геометрическая фигура, похуже.
Откуда отец почерпнул такие выводы, Свете было всё равно. Но в тот вечер это высказывание заставило её намазать булку сливочным маслом, уложить сверху два толстых круга докторской колбасы и попрощаться со своей «похудательной мечтой».
Хотя кавалеры у неё всё же водились.
Вспомнить того же Автандила, одногруппника из института, который даже первые полгода после ухода Светы, часто звонил ей и засыпал сообщениями на пейджер — главное коммуникационное устройство тех лет. Правда, глаза у парня были карими, но густые волнистые волосы, с отливом в цвет вороного крыла, уж очень пришлись по душе Свете. Были даже походы в кафе и робкие поглаживания Автандилом её ладони, что давало повод Свете с трепетом считать такие встречи — свиданиями. Но в один из вечеров, после очередного скромного посещения кафе, отец встретил их обоих у подъезда и жгучему кавказцу не суждено было пройти фейс-контроль.
Как сурово после завил полковник в отставке:
— Не только из-за его смоляных кудрявых волос и горбатого носа, но в первую очередь из-за имени и графы «национальность» в паспорте.
Ну, не хотел папенька смешивать семейную кровь, выходцев из смоленской области, с соплеменниками некогда братских республик.
Был и Лёша, с кем она росла и взрослела во дворе. Но его Света считала больше другом, чем каким-то претендентом на её сердце. Да и по виду до голубоглазого брюнета мальчику, с его блондинистыми волосами и блеклыми глазами, цвета заросшего ряской болота, было ой, как далеко. Иногда Лёша даже носил её портфель класса до пятого, но потом его перевели в другую школу, с математическим уклоном и они стали видеться только во дворе. И то не часто. Хотя и с ним не раз случались посиделки за новогодним столом. Их семьи были соседями и дружили вполне искренне.
Вот только как раз Лёшу не хотела Света допускать до своего «пышного богатства пятого размера». Просто ей не нравилось, когда он касался их, как бы невзначай, то плечом, то локтем, а то и рукой, стараясь, например, дотянуться до салата за столом, или на улице стряхнуть снег с её пальто. Тогда взгляд у Лёши становился каким-то ужасающим: глаза его, словно в дымной поволоке, смотрели из-под полуприкрытых век, отчего навевали на Свету самую настоящую жуть.
Именно после пары таких взглядов и касаний она, в свои семнадцать, постаралась совсем прекратить общение. Иногда даже не здоровалась, проходя мимо Лёши, якобы погружаясь в сообщения на пейджере.
В принципе, кавалеров на жизненном горизонте Светы больше и не наблюдалось, потому что работала она, сначала медсестрой в детском садике по соседству, всё же окончив заочно и удалённо институт, а потом и педиатром в частной медицинской клинике, где на всех десять женщин их коллектива, приходилось двое мужчин охранников: один, лет шестидесяти, с артритом и громкой отрыжкой, а второй и того хуже — с бельмом на глазу и огромным пузом в свои сорок семь.
Правда на улице и в тех же магазинах, куда Света ходила закупаться, она часто слышала в свой адрес шуточки, заставляющие полыхать румянцем её пухлые щёки.
Годы шли. Пейджеры сменили мобильные с эсэмэсками, а в жизни Светы ничего не менялось. Но она, не взирая ни на что, старалась гордо носить своё «проклятье пятого размера», превозмогая начавшиеся боли в спине.
В тот несчастный для Светы две тысячи второй ушли за радугу родители, с разницей в полгода. Похоронив мать и проводив немногочисленных родственников после поминок, уселась она с бутылкой дешёвого вина и проревела всю ночь, молясь об усопших и о своей горькой судьбе. Ей было невыносимо жаль себя за все потраченные годы, цену которым она поняла только оставшись одна. Совсем одна. Даже обычной животины не водилось в её, ставшей пугающе гулкой от одиночества, огромной квартире.
Наутро Света приняла решение, что устроится на какие-нибудь курсы, чтобы вырваться из этого стального кольца одиночества.
Вечером, словно услышав её мольбы, новым жильцом стала крохотная серая кошечка, подобранная ею на помойке у дома. Из-за странного мяуканья котёнка, напоминавшее звук «мямль», Света назвала её Мямля и стала на крупинку счастливее.
Через неделю, заходя в большой стеклянный холл, какого-то модного помещения, где должны были начаться курсы по обучению машинописи и обращения с компьютерами, Света сразу выхватила взглядом «свою мечту»: через несколько человек от неё стоял невысокий мужчина, чей взгляд ярких голубых глаз просто сиял добротой и участием. Красавец что-то объяснял двум возрастным дамам, явно пришедших на этот же курс, и иногда очень изящно проводил рукой по своим тёмным волнистым волосам.
У Светы внутри всё затрепетало и она, на негнущихся и трясущихся ногах, последовала за всеми в класс обучения.
«Мужчина мечты» оказался преподавателем и был настолько вежлив и дружелюбен, что подходил к каждому из двенадцати учеников, объясняя принципы работы компьютера. Света ничего не понимала из того, что он говорил. Она просто смотрела на его глаза и полные губы, а звук его голоса завораживающе обволакивал, в разы приятнее голоса её кумира Валерия Сюткина. Когда же наконец Игорь Львович (оказалось, его так звали) подошёл к столу со Светой, у той началась самая настоящая паническая атака. Что это такое, она слышала по телевизору в какой-то передаче, и даже хмыкнула тогда, отметив для себя, что это скорее удел изнеженных дамочек. Но вдруг все внутренности у Светы сжались в гордиев узел, дыхания едва хватало только на короткий вдох-выдох, и она по-настоящему испугалась, что умрёт прямо здесь перед монитором.
— О, какой у нас впечатляющий ученик! — решил подбодрить Игорь Львович, явно намекая на предмет жизненной скорби Светы, уложенный ею в аккурат на стол перед клавиатурой, потому что иначе было не усесться.
Но для Светы никакой сигнал тревоги в голове не зазвучал, как обычно, при подобных шуточках в её адрес, и она впилась взглядом «взбесившейся селёдки» в голубые глаза преподавателя. А когда тот коснулся руки, направляя её палец на клавишу «Enter», сознание Светы решило вспомнить неудачное состояние после семи бокалов шампанского на недавнем новогоднем корпоративе в мед фирме. «Вертолёты» полетели с нарастающей скоростью. Она опустила взгляд и, по выученной подсказке медсестры Кати, стала глубоко вдыхать носом и выдыхать ртом. Тогда это помогло. Правда, скорее, больше помог морозный воздух, куда её Катя и вывела под руки. Но перед компьютером, Света собрала всю свою волю в кулак и решила победить головокружение.
Этот первый урок она запомнила на всю жизнь, потому что Игорь Львович провёл возле неё чуть ли не добрую четверть времени занятия.
Домой Света летела на крыльях. Она вспоминала всё до микро деталей, кроме темы занятия: как нависали волосы на ухо Игоря Львовича, когда он, склоняясь поближе, показывал комбинации клавиш переключения языка; когда он водил её рукой, лежащей на мышке, чуть надавливая на палец, чтобы и сама Света нажала на нужной иконке; его невероятный одеколон, который тонким шлейфом остался в её сознании, как самый невероятный аромат.
Подходя к подъезду Света вдруг увидела Лёшу, открывающего дверь, и с весёлым смехом обняла его:
— Привет, Лёш! Сто лет не виделись!
Тот стоял с вытянутым от удивления лицом и растерянным взглядом, не зная, как отреагировать на такой внезапный порыв соседки.
Когда они зашли в подъезд и поднимались до её квартиры на третьем этаже, Света выплескивала ушатами своё счастье. Захлёбываясь, говорила о том, что теперь будет искать другую работу, так как устроилась на курсы и что там невероятный профессионал обучает её пользоваться компьютером, и что она уже думает — какой купить себе, чтобы закрепить занятия на практике.
Лёша чуть натянуто улыбался, слушая торопливую и счастливую речь давней знакомой и в его глазах стояла та поволока, которая когда-то пугала Свету. Но теперь ей было всё равно — пусть хоть все пялятся на её грудь! Она разрешает!
— Я могу помочь выбрать нужный комп, — сипло выдал Лёша и Света ещё раз крепко обняла его и воскликнула:
— Отлично! Ты настоящий друг! Всё так волшебно складывается, что я даже не могу поверить в своё счастье!
Дома Света затискала в объятьях Мямлю, отчего та даже вырвалась и слегка расцарапала ей руку. Но это было сущим пустяком, по сравнению с тем, что внутри у Светы бурлила и цвела самая сказочная весна её жизни, так невероятно совпавшая жаркими днями мая.

                ***
Трёхнедельные курсы пролетели как один день, во время которых, общение Светы и преподавателя проходило уже в широком дружеском формате. Она узнала, что он писатель и работает над романом всей своей жизни. Это так её впечатлило, что она не опасаясь подвохов рассказала о своей одинокой жизни, умерших родителях, трёхкомнатной квартире в Измайлово и кошке Мямле.
Прощаясь со всем классом на последнем занятии, Игорь Львович уже на выходе придержал Свету за локоть.
— Я хотел бы пригласить вас на ужин, если не сочтёте такое предложение хамским, — ярко-голубые глаза мужчины лучились теплом и лаской и Света даже не помнила, как согласилась.
За день до самого настоящего свидания в ресторане, до которого оказалось надо ехать через пол-Москвы, Света выбилась из сил, мотаясь по магазинам и выбирая платье. Июнь обрушивал на головы горожан жару, как почётный сталевар, но для взмокшей Светы не было преград и препятствий. Наконец, благодаря очень милой продавщице, она купила легкое воздушное платье в васильках, что выглядело на ней просто неотразимо. «Под цвет его глаз!» — восторгалась про себя Света. Вместе с пакетом недешёвой косметики, также предложенной другой, не менее чудесной продавщицей из соседнего, парфюмерного отдела, она летела домой на всех парах. Ведь платье хоть и было невероятным, но подол был слегка длинноват и его нужно было подогнать под свой рост, а времени на ателье точно не было. Дома она быстро выпроводила Лёшу, настраивающего ей новый компьютер и взялась за шитьё.

                ***
Спустя годы, Света вспоминала то «настоящее свидание», как громовой удар колокола-предупреждения. Но тогда ей было абсолютно всё равно, что счёт за ужин оплатила она, так как Игорь забыл кошелёк, и отвёз её до дома на такси за её же деньги. Даже аргумент, что ему не на что добраться к себе в столь поздний час, хотя было всего около одиннадцати вечера, не то что насторожил, а наоборот, обрадовал Свету.
Блаженство первой ночи с мужчиной, она бы теперь так не назвала. Но всё равно это случилось и Света в тот момент была счастлива, как никто другой.
Потом состоялось знакомство с мамой Игоря, чёрствой старухой со сложно выговариваемым именем Виолетта Драмославовна.
— Вы новая горничная? — была её первая фраза, после того, как Игорь, немного робея представил Свету.
Но даже тогда Света готова была стерпеть и это унижение, потому что видела огонь любви в глазах Игоря. Это спустя годы она поняла как отличать огонь любви от похотливого пламени бабника. Но это было потом, а тогда…
Скромная свадьба, состоявшаяся практически за сбережения Светы, не напугала её, а только убедила в том, что муж очень бережлив и экономен, а для молодой семьи — это только в плюс. Потом пришлось привыкать к его неприкрытой ревности, от чего Свету наоборот охватывало чувство гордости — её ревнуют! Это же такое счастье! Вместе с этим она приняла постулат — все деньги хранятся только у мужа, под его чутким надзором. А при поучительных наставлениях о том, что на лекарствах его маме просто стыдно экономить, Света ещё прочнее утвердилась в мысли — её Игорь самый заботливый мужчина на свете. При этом муж устраиваться на работу не спешил, потому что продолжал писать роман всей своей жизни и позволял себе изредка отлучаться преподавать курсы, где ему и платили для «значительного пополнения бюджета», с его слов. Хотя Света, работая уже в престижной частной клинике педиатром, с очередями на приём на месяц вперёд, получала в месяц раза в полтора больше, чем пара очередных курсов мужа. Даже недельный и отдельный отдых Игоря в Египте, Турции или в Тайланде, который конечно же оплачивался из домашней кассы, не смущал Свету. Со слов мужа ему требовалась встряска для продолжения творить свой гениальный литературный шедевр. Правда читать из него он не давал и абзаца, аргументируя, что сырую работу не показывают, и Света даже не понимала — о чём же так усердно и проникновенно пишет её любимый супруг.
Когда первый раз он поднял на неё руку, Света даже слегка обрадовалась про себя, вспомнив, что и матери иногда перепадало от отца. Тогда после полковничьих побоев мама успокаивала плачущую, перепуганную дочку и шептала самую глупую фразу всех женщин Земли: «Бьёт — значит любит».
Потом у Светы началась одна из чёрных полос семейной жизни.
Внезапно у Игоря включилась такая дикая ревность, что стало невыносимо дышать. Дошло до того, что она каждый вечер отчитывалась строго по минутам — где и как провела время по дороге домой, сколько народа было в магазине на кассе и так далее. А чтобы в воскресенье сходить в храм, даже заикаться нельзя.
Причину этого, Света вспоминала как свою большую глупость, когда рассказала смешной случай на работе, как новый стоматолог, очень милый и душевный парень, пытаясь удержать ребёнка в кресле, начал петь на всю клинику. Эта забавная история вызвала невероятную ярость мужа.
— Твои дойки кого хочешь возбудят! — орал Игорь, щедро раздавая увесистые тумаки по голове жены. — Признавайся! Ты нарочно вертела задом и сиськами перед этим милым стоматологом, да? Да тебя убить мало, тварь!
Очередные синяки и разбитую губу не удалось замазать косметикой, и Света была вынуждена впервые отпроситься на три дня с работы внепланово.
Побои продолжались и теперь случались с завидным постоянством: за не вовремя поданный кофе, за задержку на работе, за пережаренную курицу, за не поглаженную рубашку, за…
Настал день, когда Света с молчаливой благодарной молитвой, услышала фразу Игоря, что он хочет подать на развод и требует раздела имущества. Ввиду того, что мужа она прописала в своей квартире и сделала собственником наполовину, Игорь требовал продать недвижимость. При этом он запросил две трети суммы, потому что, с его слов, он только таким образом готов получить компенсацию за измены жены.
Света, вымотанная ревностью и побоями, на синяки и ссадины от которых на работе уже закрывали глаза, согласилась и на это. Возможно от пришедшего облегчения, она сказала, что лишь жалеет, что Игорю придётся вернуться в квартиру к сварливой матери. Такие слова вызвали очередной приступ гнева мужа, но… тут вмешался Лёша и стал ломится в квартиру и требовать открыть ему, иначе вызовет полицию. Оказалось, он слышал из-за стены очередной развивающийся скандал и знал, что после этого обязательно последуют побои, следы от которых он не раз видел на лице Светы.
Тогда она впервые увидела невероятный испуг мужа и отчётливо поняла, что он просто трус. Алексей, с горящими глазами тыкал пальцем в грудь Игоря и орал, что никакой компенсации ему не видать, и что он не раз предупреждал его, что подаст в суд за издевательства над женой. Но когда Лёша заявил, что есть прямые доказательства измен Игоря, бледный как полотно ревнивец сразу сжался и поник. Разительная перемена в поведении мужа даже напугала Свету, но она слушала гневную речь Алексея и не верила своим ушам. Это был уже не тот Лёша, нет. Это был взрослый, умный мужчина — юрист с двумя высшими образованиями. Его напор и очень грамотная речь заставили Свету впервые увидеть его совершенно другим.
Она даже не подозревала о своём «ангеле-хранителе», живущем в соседней квартире, потому что в последние пару лет ходила с опущенной головой и не всегда здоровалась с Лёшей, боясь навлечь гнев мужа и за это.
Алексей же не раз пытался её остановить и поговорить, особенно в последние полгода, когда Света уже не могла сдерживать крики от побоев.
Теперь же из яростной речи соседа, Свете открылись похождения «благоверного супруга».
Совершенно случайно Лёша оказался с друзьями в том же отеле Турции, где не так давно отдыхал Игорь. Произошло это за два дня до отъезда мужа Светы, и его похождения даже были запротоколированы Алексеем на фото. С его же слов, Игорь, совершенно не стесняясь, целовался на глазах у всех с дамочкой вызывающей сексуальной наружности. А потом разразился скандал, когда эту пару застали за «фрикционными занятиями» на пляже ночью. Об этом стало известно всем отдыхающим отеля, потому что управляющий на завтраке громогласно объявил через переводчика, что будет выгонять постояльцев и даже ходатайствовать о тюремном сроке по законам страны, кто будет повторять подобное. Но со слов того же управляющего, этих двоих он просто выселяет и не будет заявлять в полицию, так как оба заплатили крупный штраф. Алексей даже презрительно бросил в лицо Игорю слова, что слышал, как тот упрашивал свою подружку оплатить штраф и за него, потому что якобы истратился, а вечером и так улетает.
Света сидела на стуле с закрытыми глазами, слушая Алексея, и молилась, посылая ему слова благодарности за избавление. Но одновременно с этим, она понимала, что ей… очень жаль мужа. Жаль, потому что на поверку он оказался слаб и глуп. Эта жалость стоила ей пяти лет жизни пусть и не в обоюдной любви, но всё же рядом с любимым ею человеком.

                ***
— Как же вы не отговорили Светлану продавать такую шикарную квартиру? — искренне удивился мой друг Сергей, откладывая договор.
— Как она сама сказала: «Зачем мне одной такие хоромы? Детей нет, не хотел их Игорь, да и вряд ли уже будут…» — устало улыбнулся его будущий новый сосед.
— Простите за бестактность, но неужели вы так и не сказали ей…
— Говорил и не раз… — тихо перебил Алексей. — Но её ответ был предельно понятен: «Ты любишь, а я — нет». А без этого она не видит жизни рядом с нелюбимым…
Наступило неловкое молчание, и чтобы как-то нивелировать затянувшуюся паузу, мой друг глотнул остывающий кофе, взял листы документов и стал их просматривать ещё раз.
— Договор я сам составлял, так что сложностей никаких, поверьте как юристу, — снова устало улыбнулся Алексей. — Если вы готовы подождать, то мы до вечера успеем к нотариусу и всё оформим. — он подлил себе кофе и, качнув головой, продолжил: — Понимаете, мне же Света сама всю эту историю рассказала без утаек, когда поняла, что лучше друга у неё не было и нет. Мне кончено было и радостно и одновременно горько такое осознавать, но… Выслушав мои признания, она объяснила, что Игорь для неё до сих пор остаётся любовью всей жизни... Вы же не знаете, почему она сейчас задерживается? Да потому что поехала помогать Игорю с похоронами его матери… И как я знаю, за её же счёт! — чуть раздражённо качнул головой Алексей. — Он и денег постоянно с неё тянет, а она даёт без раздумий, представляете? За это я в сердцах как-то назвал Свету «святой дурой», потому что жизнь свою ни в грош не ставит… А она… Она согласилась и ответила: «Вот такая я, как есть». 
— М-да уж… — растерянно промычал Сергей от такого объяснения. — Впрочем, у каждого свой взгляд на жизнь и она у него одна единственная, чтобы прожить, как считаешь нужным… — и чуть помолчав, добавил: — Но в то же время, как человек, создающий развлекательные шоу, по своему опыту могу сказать, что считаю ревность — самой большой глупостью неуверенных в себе людей. Но, одновременно с этим и самой цепляющей эмоцией для подглядывания за таким. Уж, простите за эти «издержки шоу-бизнеса». Но если порассуждать, то по сути, ревнивец практически официально признаёт, что он ничтожество! Это же равносильно тому, что во всеуслышание прокричать: «Я хуже того, к кому ревную и дико боюсь, что жена/муж уйдет к тому/той и будет дарить свою любовь и ласку им, а не мне. Поэтому ревную и ненавижу их всех!» Звучит, как полный абсурд, правда? И уж простите меня за откровенность, но этот ваш Игорь явно никогда не испытывал любви, ни к себе, ни к другим. Особенно судя по тому, что вы рассказали о его матери. А вот Светлана окатила такой силой любви, что он мог испугаться её или элементарно не понять. Хотя, если разобраться, то в случае со Светой, к ней была ревность собственника, на мой взгляд, который просто манипулировал ею. Он просто считал Светлану за вещь, которая досталась ему. Простите, если слишком резко выразился, но ваша история очень задела меня своей ужасающей несправедливостью, и мне просто сложно не среагировать. Даже несмотря на то, что в моей практике были разные случаи. Поэтому и сменил вектор — уж очень стало всё попахивать откровенной пошлостью.
Они снова помолчали, ожидая приезд Светланы. Тогда мой друг Сергей решился и задал вопрос, который его терзал практически с самого начала такого доверительного и чистосердечного разговора, начавшегося с изучения договора о купле-продаже:
— Алексей, скажите, пожалуйста, только без обид. Я, честно говоря, впервые получаю именно такую откровенность по всем пережитым и непростым событиям, как у вас со Светой. Ладно бы мы давно были знакомы и вам бы было просто необходимо…
— У вас глаза голубые и добрые, и слушать вы умеете, — с улыбкой перебил Алексей. Затем ухмыльнулся по-доброму: — Вы Свете очень понравились при первом просмотре квартиры и это её слова. А мне вы понравились за то, что с порога не стали требовать уступок и скидок, что звучало практически от всех покупателей на протяжении года. И как сказала Светлана, то пусть уж ещё один «мужчина её мечты» будет здесь жить.
Как потом вспоминал Сергей, ему было и приятно и одновременно немного неловко за такой комплимент и дополнительное откровение, но Алексей продолжил:
— Понимаете, я когда узнал, что вы со всеми этими экстрасенсами программы снимаете, очень захотел, чтобы вы свели Свету с кем-нибудь из них, кто достаточно проверен. Ведь ей только тридцать восемь, а она себя, считай, уже похоронила… Даже аккуратно сказал про вашу профессию. Но она и слышать не желает о каких-то сеансах. Считает это полной чушью. Хотя сама очень переживает, что никак не может отпустить эту удушающую её любовь к Игорю, которую я считаю какой-то ворожбой, или привязанностью колдовской. Не скрою, что не теряю надежды добиться от неё взаимности… Но…столько лет считать меня только другом, вероятно, не дают мне шанса… Света сама признавалась, что вроде бы и выгорело всё у неё, и она понимает, что просто не смогла сразу разглядеть человека. Но больше всего сожалеет, что не научили её любви с детства. Только под страхом и подчинением и жила, да и любила как умела сама… Хотя, может из-за такого покладистого характера все дети к ней на приёмах в клинике сразу на руки идут, как будто она их мама, не знаю… Просто столько лет провести под этой плитой ревности и унижения, и не хотеть окончательно из-под неё выбраться, когда есть такая возможность… Не понимаю…
— Видите ли, Алексей, — тяжело вздохнул Сергей, — очень радует, что вы переживаете за Свету… Но то, что вы ожидаете от экстрасенсов… Я бы не стал возлагать большие надежды на это, поймите правильно. Лучше я порекомендую достойного психолога, который с большей долей вероятности сможет помочь в этом вопросе.
Открывшаяся Светланой дверь, подавила тяжёлый вздох разочарования Алексея и они втроём поехали к нотариусу оформлять сделку.

                ***
Пересказ этой необычной истории мы услышали за столом, празднуя новоселье семьи Сергея в приобретённой квартире.
— Мне, кстати, удалось потом поговорить с достаточно интересным психологом, Зарой Оксандией. И вот что она сказала по поводу Светы.
Посмотрев в сторону комнаты с галдящими детьми, Сергей понизил голос:
— По её словам, Света сама, скорее всего, позволяла с собой так поступать. Возможно, ей нужен был этот опыт и абьюзер… В любом случае — это её выбор и, вероятнее всего, к здоровым отношениям она пока не готова.
— Вот честно — мне очень странно слышать такое от женщины, про другую несчастную женщину, — сурово сдвинула брови моя жена.
— Нет, подожди, — поднял руку Сергей. — Сама Света призналась Алексею, что она не знала, ни родительской любви, ни…
Но договорить он не успел, потому что раздался дверной звонок. Вслед за звонком громко мяукнула кошка, до этого незаметно и тихо сидящая на шкафу. Она выглянула сверху, навострив уши и выпрямившись в полный рост.
— А когда вы кошку успели завести? — удивлённо спросил я у Сергея, пока его жена пошла открывать дверь.
— Это же Мямля! — весело воскликнула семилетняя дочка моего друга.
— Мямля! Мямля! — запрыгали рядом, указывая пальчиками на кошку, выскочившие из соседней комнаты пятилетки-близнецы.
— Только она со шкафа не слазит, когда людей много, — продолжила девочка. — Мы за ней присматриваем, пока её в новое жильё не увезут. Но она очень ласковая.
Из коридора послышалась негромкая речь и через пару мгновений в комнату вошла женщина с впечатляющим размером груди. Смотрела она чуть виновато и тут же извинилась за беспокойство.
Мы с женой удивлённо переглянулись, понимая, что перед нами та самая Светлана. Выглядела она вполне привлекательно, несмотря на антимодельные параметры: стильное пальто изящно скрывало недостатки фигуры, ухоженное лицо, в модной оправе очков с диоптрией и короткая стрижка, делали Светлану лет тридцати на вид, хотя её истинный возраст мы знали со слов Сергея.
Сидевшая на шкафу Мямля, увидела вошедшую хозяйку и с громким мяуканьем, спрыгнула вниз. В два прыжка кошка оказалась у неё на руках, чем вызвала всеобщие улыбки.
Ещё раз извинившись за беспокойство и выслушав добрые пожелания ото всех, Светлана пожелала удачи и, запихнув Мямлю в переноску, ушла.
Когда захлопнулась дверь, моя супруга подняла бокал с тостом:
— Простите, но я хочу выпить за здоровье прошлой хозяйки этой квартиры. Пусть она никогда больше не знает глупой ревности и, на мой взгляд, определение «святая дура» ей совершенно не идёт.


История от 09.2007