Воспоминания о Стрелкове

Реконструктор – воин

В 2014 году одним из самых ярких представителей "Русской весны" был Игорь Иванович Стрелков. Его имя было на слуху последние десять лет, а недавно он получил срок — российский суд осудил его на четыре года. Я не буду комментировать это обстоятельство, а просто поделюсь своими воспоминаниями об этом человеке.
Мы познакомились с ним на войне в Сербской Боснии в ноябре 1992 года. Он уже тогда воевал, в то время как я только приехал. Как же он попал на войну?
Его настоящие имя Игорь Всеволодович Гиркин. Он родился в Москве и учился в историко-архивном институте. Туда он поступил, скорее всего, в конце 1980-х или в начале 1990-х годов, то есть ещё во времена Советского Союза.
Стрелков очень любил историю, особенно имперский период и период белого движения. Свою любовь к истории он реализовывал через участие в различных военно-исторических реконструкциях, которые в то время только начинали появляться. Он участвовал в масштабной реконструкции Брусиловского прорыва, которая состоялась примерно в те же годы, ещё до распада Советского Союза. Реконструкторы со всей страны собирались в Тернопольской области на Западной Украине, чтобы восстановить события Первой мировой войны.
Однако Стрелков был необычным реконструктором. Он хотел участвовать в реальных боевых действиях, а не просто играть в полутеатральные представления. Это редкое явление среди реконструкторов, которые обычно реализуют свои потребности через такие мероприятия. Стрелков же хотел проявить себя в реальном деле.
Распад Советского Союза дал ему такую возможность. Летом 1992 года он оказался в Приднестровье в качестве русского добровольца. Приднестровская война стала колыбелью современного Русского добровольческого движения. Он отправился туда со своей собственной винтовкой Мосина, что было возможно в то время, когда оружие, найденное поисковиками, можно было свободно приобрести и привести в боевое состояние. Винтовка Мосина Стрелкова была немного неисправна и могла заряжаться только одним патроном. Всё это я узнал со слов самого Игоря Ивановича, который рассказывал мне об этом и даже упоминал о этой винтовки в одном из интервью.
В Приднестровье он отправился со своим другом, который погиб на той войне. Это был первый боевой опыт Стрелкова, но, как оказалось, далеко не последний. Вернувшись в Москву летом 1992 года, он, вероятно, продолжил учёбу в университете, хотя, возможно, и не учился. Но я сразу скажу, что он закончил этот университет, хотя это произошло уже после его второй войны — войны в Сербской Боснии.
Осенью 1992 года Стрелков отправился добровольцем в Сербскую Боснию и участвовал в войне в составе Второго русского добровольческого отряда.


Морально-нравственные качества Стрелкова


Непосредственное моё знакомство со Стрелковым произошло в ноябре 1992 года, когда я с небольшой группой добровольцев прибыл из Белграда в зону боевых действий, в город Вышеград. В то время там находился наш русский добровольческий отряд номер два, который ещё по-другому назывался "Царские волки". Но это название особо не прижилось, поэтому мы всё время употребляем название "Второй РДО".
Мы приехали в Вышеград вечером. Город был без электричества, фронт находился в то время рядом с городом, враг его обстреливал из миномётов, велась снайперская стрельба. Но в расположении, где находился наш отряд, а это была школа, которую временно военные взяли под свои нужды, электричество было, свет был. В этой школе располагался штаб Вышеградской бригады, и здесь же, в одном из классов, располагался наш русский отряд.
Нас, новых добровольцев, очень тепло приняли. Бросилось в глаза, что все бойцы, которые на тот момент уже воевали, русские добровольцы, были очень молодые ребята. Средний возраст нашего отряда на тот момент составлял примерно 25 лет.
Нам выделили место для ночлега — простую школьную парту с матрасом. Уже вечер, и мы должны ложиться спать. Я вижу, как один из бойцов рядом с моей койкой становится на колени и начинает молиться, кладёт земные поклоны, одним словом, совершает вечернее молитвенное правило. Это меня удивило и поразило — я первый раз увидел молящегося человека. В раннем детстве я видел, как моя бабушка молилась перед иконами, но здесь молодой человек, боец, совершает этот религиозный обряд, да ещё и на коленях. Этим человеком был как раз Игорь Гиркин.
Он никогда не выставлял напоказ своё православие, но оно сквозило из него, из его поступков, из его слов. Никогда не ругался матом, был всегда очень корректен со всеми, и этим очень сильно отличался от всех добровольцев, которые, в общем-то, были все обычные советские парни. Всего год назад распался Советский Союз, и все мы были пионерами и комсомольцами, потом нас застал слом коммунистической идеологии.
Наш отряд регулярно посещал вышеградский храм по воскресеньям. У нас были хорошие взаимоотношения с местным священством, особенно со отцом Райко, который нас всегда привечал.
Припоминается мне один случай, когда после посещения храма один из наших добровольцев, молодой парень, поставил в магнитофон кассету с песнями группы "Сектор Газа". Игорь Гиркин очень возмутился по этому поводу. В его словах не было гнева, он просто сказал: "Выключи, пожалуйста, а то после церкви благодать теряется от такой музыки". Песни "Сектора Газа" были довольно страшными, почти сатанинскими.
В этой связи хочется вспомнить один случай, когда наш отряд в одном из заброшенных сёл на нейтральной полосе взял телевизор из оставленного дома. Телевизор был чёрно-белый, ничего особенного. Вообще, к мародёрству у нас было резко негативное отношение, но данный телевизор мы планировали подарить одному из наших бойцов, который собирался жениться на сербской девушке. Это был такой своеобразный свадебный подарок.
В то время народ был довольно бедным, жалование наше было очень маленьким, и особых подарков мы не могли подарить. Поэтому решили таким образом выразить ему своё расположение. Телевизор нужно было нести вдоль реки Дрины. Игорь Гиркин постоянно говорил, что нужно этот телевизор выбросить, оставить, так как это было нехорошо. И даже когда мы его тащили, а нести было нелегко, он пел такую песню: "Брось его в Дрину, брось его в Дрину скорей".
Вот такие качества морально-нравственные проявлял Игорь Иванович Стрелков, он же Игорь Гиркин, в то время, на той войне. Напомню, что ему было тогда, скорее всего, 22 года.

Боевые действия 2 РДО


Когда я попал в русский добровольческий отряд в Вышеграде, этот отряд вёл боевые действия уже несколько недель. Несмотря на то, что добровольцы только приехали, фактически не проходили обучение и языка толком не знали, тем не менее, активность их участия в боях была очень высокой. Суть этих боевых действий заключался в том, что проводились разведки, диверсии, охота на караваны противника.
Пятого ноября 1992 года состоялся полноценный бой, в котором принял участие костяк нашего отряда, в том числе и Игорь Стрелков. Он выбрал для себя профессию трамблониста — это гранатомётчик, который использует специальные гранаты, выстреливаемые с помощью холостого патрона из обычного автомата Калашникова. Эти гранаты надевались на ствол с помощью специальной насадки. Стрелков носил с собой эти гранаты на все боевые выходы и фактически поддерживал действия отряда небольшой артиллерией.
Ярким событием для 2 РДО стал бой 3 декабря 1992 года на горе Орлиной. Задача нашего отряда заключалась в том, чтобы отвлечь на себя противника. Мы попали в окружение, в засаду, и были потери: погиб один из добровольцев, Андрей Неменко, и один был тяжело ранен. Отряд в процессе боя фактически распался на отдельные группы, и эти группы отходили самостоятельно. Игорь Гиркин занимал самый левый фланг наших позиций . После того как поступил приказ на отход, он ушёл один и вышел к сербским позициям, думая, что так же поступят и  другие добровольцы.
Получилось так, что выносить раненого пришлось нескольким людям: командиру отряда, Валерию Быкову и мне. Выносить раненого, который был под 90 кг, из окружения под непрерывным огнём противника было очень сложно. Нас спасали густые кусты, несмотря на то, что это было зимнее время и листвы не было.
Когда Игорю сообщили что нас нет,  что у нас есть потери,  раненые и что мы находимся непонятно где, он организовал сербских бойцов, которые охраняли гидроэлектростанцию, и с их помощью пошёл искать нас. Он вывел этот отряд на нас, и фактически его действия спасли жизнь раненому, потому что рана была очень серьёзная, и сколько бы он выдержал ещё — непонятно.
Ещё мне вспоминается случай, который произошёл при взятии важной высоты — Заглавак. Бои в этом районе происходили постоянно. Утром или днём мы возьмём эту гору, а вечером отступаем. Заглавак находился в горах, там были неудобные коммуникации, тем более зимой, когда всё было завалено снегом.
Во время одного из таких отходов с горы случилось следующее. Был уже вечер, мы отступаем, как обычно, по дороге, противника нет вблизи, идём толпой без всякого порядка. Нас примерно сто бойцов.
В какой-то момент с соседней горы, которая находилась через небольшую долину, по всей нашей толпе начали вести огонь из автомата. Очевидно, кто-то из противников подлез к нам на небольшое расстояние и решил неожиданно обстрелять. Всё наше воинство по дороге рвануло бежать. Слава Богу, никого ни ранило, ни убило.
Я тоже стал бежать среди всей этой толпы, вдруг я натыкаюсь на Стрелкова, который в полный рост стоит за деревом и ведёт ответный огонь в том направлении, откуда по нам стреляли. Сразу же сообразил, что бежать-то смысла никакого нет, надо залечь за укрытие и отстреливаться. С разбегу падаю в снег за дерево и тоже веду огонь. От ответного огня враг сразу же ретировался.
Наш отряд, второй русский добровольческий, занимался разведкой, диверсиями, охотами на караваны и штурмовыми действиями. Где-то к концу декабря 1992 года у нас образовалась миномётная группа. Нам был выделен миномёт. А организовалась она потому, что был у нас специалист миномётчик, артиллерист Эдуард Смирнов, майор, десантник, воевавший в Афганистане.
Отряд поделился на две части: на штурмовиков-разведчиков и на артиллеристов-миномётчиков. Миномётная группа поддерживала действия ударников в непосредственной близости, то есть они шли вторым эшелоном.
В миномётную группу определился Стрелков, он вообще стремился к изучению новых видов вооружения, пробовал себя в разных качествах, и вот он  пошёл к нашим миномётчикам и стал неплохим специалистом в этой области.
В Вышеграде 2 РДО находился до конца января 1993 года, после чего он отправился на другой участок фронта, в село Прибой, недалеко от города Биелина, это в северо-восточной Боснии. Там Игорь Иванович Стрелков продолжил воевать, но меня с ним уже не было, потому что я остался в Вышеграде в казачьем отряде.


От Боснии до Чечни

Стрелков воевал в Сербской Боснии полгода, с ноября 1992 по весну 1993  (апрель или май). После завершения этой страницы своей биографии он вернулся в Москву и закончил Историко-архивный институт, в котором учился до этого.
Осенью 1993 года его призвали на срочную службу в Российскую армию. Это было очень удивительное событие, потому что он прошёл две войны — Приднестровскую и Боснийскую, а после этого оказался обычным рядовым в Российской армии. Игорь, конечно же, мог «откосить», как это в то время делали большинство москвичей, но «человек чести», каким всегда был Игорь Стрелков, не мог даже помыслить об этом.
В это время я был проездом в Москве и посетил Игоря в его воинской части. Он мне рассказывал, что подвергается воздействию дедовщины со стороны старослужащих, но держался стойко. Вообще надо отметить, что Стрелков очень стойкий человек и был всегда таким с самой своей молодости. Служил он под Москвой, в ПВО. Начальство, видимо, потом заметило его способности, и уже к концу службы он стал сержантом и занимал определённые командные должности.
После срочной службы он занимался общественно-политической деятельностью. Участвовал в издании журнала Русского Общевоинского Союза, который издавался на деньги потомков русских эмигрантов.
В этом журнале по его настоянию я опубликовал свою первую статью по истории Русского Добровольческого движения. Она называлась "Рождение Третьего РДО". Эту статью я написал по его настоянию, несмотря на все мои отговорки, что я не умею и не смогу. Он не хотел ничего слушать и сказал: "Давай, пробуй, пиши". И я это сделал. Именно благодаря Игорю Ивановичу я начал заниматься публицистикой.
Через Русский Общевоинский Союз (РОВС) он смог помочь моей матери. Дело в том, что я был в это время тяжело ранен и находился на лечении, и по настоянию Стрелкова РОВС оказал материальную поддержку моей матери, которая в это время только перебралась из Казахстана в Россию. За что ему большое спасибо. Это было неожиданно и очень кстати.
В конце 1994 года начинается Чеченская война, и Стрелков уходит добровольцем-контрактником на эту войну. Служит он в самоходной артиллерии. Думаю, это было его собственное эжелание. После завершения контракта он возвращается к себе домой в Москву.
 

Служба в ФСБ

Следующей важнейшей вехой в жизни Стрелкова стала его служба в Федеральной службе безопасности. Поступил он туда уже после Первой чеченской войны. Это случилось не сразу, так как проверки для поступающих на службу в ФСБ длятся очень долго. Но уже в 1998 году он точно был офицером ФСБ.
В добровольческой среде этот факт вызвал противоречивые мнения. Некоторые считали, что он туда был завербован для того, чтобы следить за добровольцами, его товарищами, которые воевали в различных локальных войнах начала девяностых годов. Но вскоре выяснилось, что он постоянно находится в командировках на Северном Кавказе, в Дагестане, в Чечне, и занимается, по его словам, оперативной работой по ликвидации бандитского подполья.
В 1999 году, когда началась агрессия НАТО на Югославию, Стрелков оказал большое содействие и помощь многим добровольцам, которые хотели поехать на войну в Косово. Информация эта точная, многие люди, которым он помог, свидетельствуют об этом. Помогал он самыми разными способами, находил возможности для того, чтобы людям оплатить дорогу, и, наверное, ещё по другим каким-то своим каналам, связанным с ФСБ, он оказывал это содействие.
После того, как на Косово вошли войска НАТО, есть сведения, что Стрелков организовал группу для вывоза раненых русских добровольцев из Косова в Россию. На самом деле эта группа должна была начать партизанскую войну на оккупированном сербском Косово. Из этого ничего не вышло по той причине, что на тот момент граница Союзной Республики Югославии была закрыта, и этот отряд, возглавляемый Стрелковым, не смог попасть на территорию Сербии.
Встречи с добровольцами Игоря Ивановича Стрелкова в тот период были редки. Но когда у него появлялась возможность, он обязательно встречался с нами. Была такая встреча на квартире одного из добровольцев, он собрал всех, кого мог, кто был в Москве, для того чтобы пообщаться, чтобы вспомнить, как мы воевали когда-то вместе, ну и, конечно, поделиться своими впечатлениями о той службе, которую он в тот момент нёс в Федеральной службе безопасности на Северном Кавказе.
Хочу отметить, что, используя свои служебные возможности, Стрелков помогал очень многим добровольцам избежать разных неприятных ситуаций.
Он мне помог, когда я проходил свидетелем по одному из уголовных дел, связанных с терроризмом. Никакого отношения к этому уголовному делу я не имел, но тем не менее, в тот момент помощь Стрелкова для меня оказалась очень важной.
Как же возникло такое необычное явление в славянском мире?
Уже много лет я занимаюсь военно-патриотическим воспитанием детей и молодёжи. В 2006 году в московском районе Бибирево, при храме преподобного Сергия Радонежского, я создал новый клуб — Дружина «Доброволец». При этом же храме, по благословению настоятеля, ныне покойного архимандрита Сергея (Рыбко), был создан музей Русского Добровольческого движения, где я собирал экспонаты, связанные с русскими добровольцами, прежде всего это касалось войны в бывшей Югославии.
Узнав об этом, Игорь Стрелков посетил мой музей, тем более что он жил тут же недалеко в этом районе. Он очень высоко оценил мою работу, даже в каком-то смысле был вдохновлён ею.
Он передал некоторые свои личные реликвии в наш музей. И даже он предлагал пулемёт Максим, естественно, не в боеспособном состоянии. Сам пулемёт был из времён Первой мировой войны, и каким-то образом оказался у Стрелкова. Находился этот пулемёт у него в гараже. Он предложил его для нашего музея. Настоятель храма отказался от этой идеи, хотя, наверное, потом пожалел, потому что к Стрелкову отец Сергей (Рыбко) относился с большим уважением, когда он стал известен как один из лидеров «Русской весны» 2014 года.
Ещё хочу вспомнить о том, что он помогал, будучи офицером ФСБ, разным патриотическим организациям. Про все сказать не могу, но точно могу сказать про движение «Косовский фронт», которая была создана при моём участии. Он серьёзно помог в двух случаях, касающихся безопасности.
В отставку Стрелков вышел в звании полковника в 2013 году.




Начало «Русской весны»

После увольнения из ФСБ Игорь Иванович Стрелков оказался в общественных структурах православного предпринимателя Малофеева. По  приглашению, Игоря я посетил его рабочее место. По всей видимости, он планировал создание некой общественной организации военно-патриотического типа. Поэтому он активно общался с такими людьми, как я. Это был конец 2013 года и начало 2014 года.
В феврале 2014 года, как известно, началась «Русская весна». И началась она с событий в Крыму. Мне очень хотелось быть сопричастным к этим эпохальным событиям. Я искал возможность посетить Крым, чтобы увидеть всё своими глазами и, конечно, принести какую-нибудь пользу.
В то время я активно участвовал в движении «Косовский фронт», которое оказывало помощь сербам в их борьбе за своё Косово. Когда начались события в Крыму, поступила информация, что туда отправились сербские добровольцы во главе с Братиславом Живковичем. С ним я был знаком ещё по Сербии. Мы пытались выстроить какое-то взаимодействие по линии «Косовского фронта».
Сам Братислав Жывкович был активным участником четнического движения в Сербии. Четники — это такие сербские белогвардейцы, выступающие за восстановление монархии, за сербскую идею.
Братислав Живкович впоследствии воевал на Донбассе, получил гражданство ДНР, а с 2022 года активно участвовал в специальной военной операции. Погиб на Курском направлении 3 января 2025 года.
Братислав собрал группу сербов-добровольцев. они смогли добраться до Крыма и приняли активное участие в событиях, которые развернулись в феврале и марте месяцы 2014 года.
Посовещавшись, мы решили, что наше движение «Косовский фронт» должно принять участие в этих событиях. У нас были небольшие средства, и мы решили оказать помощь сербским добровольцам.
В начале марта 2014 года я вылетел в Крым, в Симферополь. Потом направился в Севастополь, чтобы встретиться с сербскими добровольцами.
С четниками Братислава Живковича я случайно встретился на одном из блокпостов недалеко от Севастополя. Мы договорились о дальнейшем общении и взаимодействии в будущем. На средства «Косовского фронта» была приобретена тёплая униформа для сербских добровольцев, которые стояли на блокпостах, так как ночью в Крыму в то время было довольно холодно. Выполнив свою миссию, посмотрев, что происходит в Крыму, напитавшись духом «Русской весны», я отправился обратно.
В симферопольском аэропорту, уже непосредственно перед тем, как мне нужно было проходить регистрацию, неожиданно меня кто-то обхватил сзади и впихнул в микроавтобус. Всё было настолько неожиданно, что я даже не смог опомниться.
Уже оказавшись на сидении микроавтобуса, я увидел перед собой Игоря Ивановича Стрелкова. Тогда он ещё оставался не публичной личностью. Для меня он по прежнему был  Игорем Гиркиным. Наша встреча была такая неожиданная, мимолётная, быстрая, удивительно, что она вообще произошла.
В микроавтобусе сидели вооружённые ребята, и как мне сказал Игорь, это элитное подразделение ополченцев, которое выполняет особые задания. Становилось понятно, что в крымских событиях Стрелков играет важную роль.
Вернувшись в Москву после крымских событий, я поехал в Сербскую Боснию на празднование дня русских добровольцев, который ежегодно отмечается 12 апреля. Как раз в это время разворачивались события на Донбассе и по всему юго-востоку Украины — происходили митинги, были попытки захвата областных администраций, формировалось ополчение.
В Боснии, в Республике Сербской, мы отдали дань памяти нашим погибшим товарищам. Это происходило 12 апреля 2014 года. Помню, мы смотрели новости на сербском телевидении, и было как раз сообщение, что русские силы, ополченцы, вошли в город Славянск. Это случилось как раз 12 апреля, но особого значения я тогда этому не придал. Но вскоре, уже в мае, я узнал, что во главе этой группы добровольцев был как раз Игорь Иванович Стрелков. На меня это произвело огромное впечатление, сильно вдохновило, как и многих моих товарищей-добровольцев. Один из нас, русских добровольцев, оказался на самом острие атаки.
Повторю, что освобождение Славянска в 2014 году случилось как раз в день русских добровольцев. Мы, добровольцы, стали отмечать его с 2003 года в память о значимом событии в истории современного русского добровольческого движения — битве за гору Заглавак в Сербской Боснии.
Весной и летом мне очень хотелось посетить Славянск, но не было таких возможностей. События в Славянске навсегда войдут в нашу историю как очень героические. Напомню, что Игорь Иванович Стрелков вошёл в Славянск с шестьюдесятью добровольцами, а вышел оттуда с двумя тысячами.

 

Борьба за Новороссию

В мае-апреле 2014 года на Донбассе началась война, и центром её был город Славянск. Личность командира добровольцев-ополченцев в Славянске долгое время оставалась неизвестной. Однако в мае 2014 года этот командир вышел из тени, и им оказался Игорь Иванович Стрелков, также известный как Игорь Всеволодович Гиркин.
Известие о том, что командиром ополченцев в Славянске является Игорь Стрелков, произвело на добровольцев огромное впечатление и вдохновение, так как он был одним из нас, и это создавало чувство сопричастности к великому делу. Оборона Славянска носила героический характер, что усиливало значимость происходящего. Кроме того, Стрелков был назначен министром обороны Донецкой Народной Республики и открыто позиционировал себя как русского патриота, монархиста и сторонника православной державности, что было новым явлением в современной России.
В мае 2014 года мне позвонили из Киева, из издания «Вести», и попросили прокомментировать действия наших добровольцев в Славянске. Почему они обратились ко мне? Потому что через мою страницу ВКонтакте они выяснили, что я являюсь знакомым Стрелкова, вместе с ним воевал, и кроме того, там был мой номер телефона, так что связаться со мной не представляло никаких сложностей.
На вопрос, почему украинские регулярные войска не могут победить горстку русских добровольцев в Славянске, я ответил, что совершенно очевидно, что наши добровольцы превосходят своих противников силой духа, и это является, на мой взгляд, главной причиной их стойкости. И ещё, я добавил, что если бы было сражение между майдановцами и русскими добровольцами Славянска, то, конечно же, русские одержали бы однозначную победу.
В бытность министром обороны Донецкой Народной Республики Игорь Иванович  принял один очень важный документ, который войдёт в историю русского воинства. Речь идёт о приказе о запрете матерной брани в рядах ополченцев.
Можно скептически относиться к этому приказу, но ничего подобного, наверное, в истории русского воинства не было. Сам факт его принятия русскими добровольцами в тот момент является, на мой взгляд, знаковым и показывает то направление, в котором  «Русская весна» двигалась, а именно — по пути нравственного преображения и нравственного возрождения русского народа.
В те суровые и героические дни я искал возможности посетить восставший Донбасс. В то время я руководил военно-патриотическим клубом в Бибирево, в храме святого преподобного Сергия Радонежского. Настоятель храма, ныне покойный, архимандрит Сергий (Рыбко), узнав, что я знаком со Стрелковым и у меня есть желание посетить Донбасс, предложил мне доставить икону святого Георгия Победоносца с мощами Игорю Ивановичу и ополченцам в Донецк.
Икона была готова, но чтобы найти частицу мощей святого Георгия, требовалось время. Должен был я ехать в Славянск, но икона была готова только к началу июля, а к этому времени Славянск был оставлен бригадой Стрелкова.
Отправившись на Донбасс, я попутно помог организации первого отряда сербских добровольцев в Новоросии. Меня об этом попросил Братислав Живкович.
Добровольцев я встретил в Ростове и помог им войти в состав ЧВК «Вагнер». Их было примерно двадцать человек.
Затем вместе с атаманом Союза верных казаков Алексеем Селивановым я отправился в столицу Донецкой Народной Республики.  Дорога была сложной и непростой, так как на всём Донбассе разворачивались боевые действия. В одну из жарких июльских ночей 2014 года мы оказались в Донецке. Нас сразу же принял Главнокомандующий силами донецкого ополчения Игорь Иванович Стрелков. Штаб Стрелкова тогда находился в здании Донецкого СБУ.Естественно, там были серьёзные меры безопасности.
Миссию я свою выполнил — встретился со Стрелковым и передал ему икону, которую подготовил архимандрит Сергий (Рыбко). Замечу, что добраться до Донецка летом 2014 года было намного проще, чем оттуда выехать.
Уже на границе, на пограничном переходе в районе Изварино, я встретился с молодым человеком по имени Глеб Корнилов. Он возглавлял одну из самых успешных групп помощи ополченцам, которая впоследствии преобразовалась в Фонд помощи Новороссии и Донбассу. Глеб взял у меня большое интервью, которое во многом раскрыло общественности личность Игоря Стрелкова. Я расказал, что Стрелков — это не только реконструктор, но и доброволец со стажем, а также действительно офицер ФСБ в отставке.
После отставки Стрелкова с поста министра обороны Донецкой Народной Республики он имел огромный авторитет, его знала вся Россия. На этом мощном морально-нравственном авторитете он создаёт осенью 2014 года движение «Новороссия».
Движение «Новороссия», созданное осенью 2014 года, в основном занималось помощью Донбассу, ополченцам и местному населению. Были планы развивать это движение как общественно-политическое. Это движение было, на мой взгляд, в то время самой крупной русской патриотической организацией. Однако по разным причинам оно не получило своего развития и прекратило своё существование.

 


Икона для Стрелкова. Моя первая поездка на Донбасс

Как только начались события на Украине в 2014 году, русский священнослужитель Сергий (Рыбко), ныне покойный, занял самую решительную позицию в поддержку Новороссии.
Он один из первых церковных деятелей, кто организовал сбор гуманитарной помощи и отправку её нуждающемуся населению Донбасса. Грузовики, которые принадлежали приходу отца Сергия, везли груз до Каменска – Шахтинска, откуда помощь нелегально проникала через границу.
По вопросу помощи Новороссии с отцом Сергием мы встретились в конце мая 2014 года. К этому времени нашей казачьей организации удалось собрать средства на покупку радиостанций и медикаментов. Но мне очень хотелось самому съездить на Донбасс, особенно в Славянск, где командовал Игорь Стрелков, с которым мы вместе много лет назад воевали в Сербской Боснии. Поехать хотелось, но серьёзного повода для этого не было.
Узнав о том, что мы знакомы со Стрелковым, и что мне хочется поехать в Новороссию, батюшка предложил отвести икону для ополченцев. Икона эта должна была быть особенной – образ Георгия Победоносца с частицей мощей. Найти частицу мощей этого удивительного святого было не просто, отец Сергий приложил к этому много усилий.
Икону я получил уже когда Славянск был оставлен нашими ополченцами. Мне предстояло ехать в Донецк, где в это время находился министр обороны Донецкой Народной Республики Игорь Иванович Стрелков.
Это была удивительная поездка.
В Ростовском аэропорту я должен был встретить группу первых сербских добровольцев. Необходимо было им помочь освоиться. Об этом меня попросил Братислав Живкович, который несколько месяцев до этого организовал первую группу сербских добровольцев для помощи народу Крыма.
Лично я был и остаюсь против того, чтобы сербские и другие иностранные добровольцы принимали участие в нашей фактически гражданской войне на территории бывшей Украины. Сравнивая обстоятельства войны в бывшей Югославии, где я принимал участие, с той войной что происходила и происходит на Украине, по моему мнению обстоятельства эти очень суровые, и лучше иностранцам в них не участвовать. Мы русские родились и воспитывались в более суровых условиях чем, например, сербы и поэтому сербам значительно тяжелее быть на нашей войне, чем нам.
Но несмотря на такое моё мнение, я точно знал, что большое число сербов отправится на нашу войну и остановить их невозможно. В связи с этим, я по возможности оказывал им помощь.
Эти сербские добровольцы были первой и единственной организованной группой. Их было около 20 человек. Они пополнили подразделения отряда «Вагнер», хотя в то время никто и не слышал об этой частной военной компании. Сербские добровольцы вместе с «вагнеровцами» направились в Луганск, где участвовали в обороне и деблокаде этого города в июле-августе 2014 года.
Сутки мне пришлось пробыть в Ростове-на-Дону на одной из первых баз отряда «Вагнер». Мне приходилось переводить, объяснять многие вещи, организовывать. Сербские добровольцы плохо понимали русский язык. Мне даже предлагали должность переводчика в этом добровольческом отряде.
Дальше мой путь лежал на Донбасс.
В начале июля 2014 года легальных путей проникнуть в восставший Донецк практически не было. Нельзя было просто купить на ростовском вокзале билет, сесть в автобус и поехать. Необходимо было искать обходные пути. Никаких реальных вариантов пересечь границу у меня на тот момент не было.
На ростовском автовокзале, который я выбрал исходной точкой для рывка на Донбасс, перебирал варианты, звонил разным людям. Но увы ничего, совсем ничего не получалось. Помню, я позвонил своей жене – Татьяне, рассказал про своё положение. Она сказала мне:
— С тобой же святой Георгий, помолись ему!
Я и сам понимал, что иного пути у меня просто нет. Без помощи свыше икону мне в Донецк не доставить. Собрав все свои душевные силы я обратился с молитвой к святому воину великомученику Георгию.
Вскоре раздался звонок, номер мне не знакомый, а голос в трубке даже очень. Звонил атаман Верного казачества Алексей Селиванов.
Союз верных казаков действовал на Украине до майдана 2014 года. Верные казаки — это русская, православная организация, она защищала православные храмы от захвата кощунников, именовавших себя киевским патриархатом. Также верные казаки занимались воспитанием молодёжи, поддерживали тесные контакты с российскими организациями. Через Ратное объединение «Стяг», я оказывал небольшую материальную помощь этому союзу, верные казаки одни из первых в 2008 году создали отделение движения «Косовский фронт», которое я возглавлял. В последние годы перед майданом верные казаки участвовали в открытом противостоянии с украинскими националистами. Название этой организации связано с верностью заветам Переяславской рады, на которой запорожские казаки поклялись на верность русскому царю и русскому единству.
С Алексеем Селивановым я был знаком давно. Несмотря на свою молодость, он создал и возглавил Союз верных казаков, а ему было немногим более двадцати лет от роду. Он был атаманом и главным вдохновителем этого казачьего объединения.
Непосредственно перед майданом 2013-2014 года он служил в украинской армии и занимал пост в министерстве обороны Украины. Алексей жил в Киеве и, если бы он остался на Украине, его постигла бы участь многих тысяч русских людей, которых убили, посадили в тюрьму и подвергли всяческим гонениям. Летом 2014 года он покинул Украину и стремился как можно быстрее попасть на Донбасс, чтобы с оружием в руках встать на защиту Русского мира. В это время уже многие верные казаки воевали в Новороссии, в том числе и самый молодой ополченец Славянска, шестнадцатилетний казак с позывным Вандал.
Алексей Селиванов, также как и я, стремился попасть на земли восставшего Донбасса. Что-то он прослышал про икону, предположил, что это как-то связанно со мной, решил позвонить. Наши стремления во времени и пространстве удивительным образом совпали.
Он находился в российском городе Донецк. Этот небольшой город на границе бывшей Украины имеет точно такое же название, как и столица Донецкой Народной Республики. Ранее в этих местах располагалась казачья станица Гундоровская. В этой станице в старые времена формировался Георгиевский казачий полк. Флаг у этого полка был в виде большой георгиевской ленты. Задолго до войны я сделал реконструкцию этого знамени. Теперь же ополченцы сражаются за русское дело под стягом в виде георгиевской ленты.
Мы с Алексеем договорились ехать вместе. В Донецк-Гундаровскую я приехал под вечер. Атаман ждал меня в штабе местного казачества. Около штаба стоял микроавтобус, из которого выгружали пакеты и коробки, рядом стоял дородный чернобородый священник. Это был настоятель какого-то кубанского храма, прихожане которого собрали помощь народу Новороссии. Местные казаки переправляли помощь через границу.
Селиванов находился здесь уже вторые сутки. Он ждал, когда откроется «окно» на границе. Легальных путей тогда не было. Ополченцы контролировали единственный пеший переход «Северный» южнее Изварино. Но нужно было, чтобы кто-то встретил и доставил нас до Луганска. Алексей ждал, когда за ним приедет луганский казачий атаман по фамилии Рубан, ныне покойный. Луганские казаки тесно взаимодействовали с гундеровцами, через них шла переправка добровольцев и разнообразной помощи. К нам с Алексеем присоединился парень из Одессы, он намеривался вступить в ополчение.
Буквально через час после моего прибытия из Ростова нам сообщили, что Рубан нас ждёт на границе. Пройти полулегально границу мы смогли уже в сумерках. На той стороне нас ожидали.
На большой скорости мы поехали в Луганск, Рубан нам объяснил, что в некоторых местах по автомобилям стреляют украинские снайперы, поэтому необходимо ехать очень быстро. Всё вокруг казалось вымершим, не было видно людей и автомашин, в домах не было света.
Несколько раз мы останавливались на ополченских блокпостах, Рубан выходил и решал какие-то вопросы, что-то вытаскивал из машины и отдавал бойцам. А мы с Алексеем старались пообщаться с ополченцами, которых видели впервые.
Всё что я видел очень мне напоминало Сербскую Боснию, где мне довелось воевать за двадцать лет до событий в Новороссии. Конечно же, тогда на боснийской войне мне даже в страшном сне не могло привидеться, что события подобные боснийским коснутся и Украины. Правда после натовских бомбардировок Югославии в 1999 году стало ясно, что нашему народу военных событий не избежать.
Ближе к ночи мы добрались до Луганска. Остановились на ночёвку в хате атамана, семья последнего нас радушно и хлебосольно приняла. Сели ужинать. Где-то громыхало, в это время шли бои за луганский аэропорт.
За столом я рассказал о своей миссии. Луганский атаман, выслушав меня, заметил — так ты сидишь прям под святым Георгием. Обернувшись, я увидел икону святого, которую почему-то раньше не заметил.
Весь следующий день провели в Луганске. Рубан отвез добровольца из Одессы в станицу Луганскую, где тогда шли ожесточенные бои. Потом атаман провёз нас по городу. Посмотрели, поговорили с людьми. Война только, только пришла в город и люди в основном были ошарашены происходящим, с другой стороны, мы увидели и почувствовали огромную внутреннею силу жителей восставшего Донбасса, они были полны решительности отстаивать свой город и свои ценности.
Однако нам надо было спешить в столицу Донецкой Народной Республики. Вариантов туда попасть практически не было. Общественный транспорт не функционировал, украинские подразделения время от времени выходили на трассу и перекрывали её. Луганский атаман хоть и обещал нам помочь добраться до Донецка, но вероятно сделать этого не мог. В какой-то момент даже возникло унылое чувство, что доставить икону Стрелкову нам не суждено.
Поняв ситуацию, Алексей Селиванов стал прилагать большие усилия для того, чтобы мы всё-таки добрались до Донецка. Несмотря на войну в Луганске работала мобильная связь. Алексей связался со своими знакомыми и получил телефон помощника Павла Губарева, народного мэра Донецка. Этот помощник сообщил что вечером через Луганск должен проследовать автобус с добровольцами на Донецк, и мы можем использовать эту возможность. Только автобус в условленном месте будет ждать нас не более пяти минут. Опаздывать было нельзя, никто нас не стал бы ждать.
Поздним вечером Алексею позвонили и сообщили, что автобус прибывает и будет нас ждать в центре города, недалеко от соборной церкви. С трудом мы нашли такси и погнали по опустевшему вечернему Луганску к месту встречи. Буквально ворвавшись в уже собравшийся уезжать автобус, мы выдохнули – Успели!
В автобусе марки «пазик» сидело около двадцати русских добровольцев, они потеснились и усадили нас.
Словоохотливый киевский атаман сражу же стал рассказывать какую икону мы везём Стрелкову.
Сидевший рядом со мной доброволец, спросил :
— А где эта икона?
— Здесь. – ответил я, указав на свой рюкзак.
— Теперь я ничего не боюсь! – сказал доброволец, при этом раскрыв свою ладонь.
На ладони лежал маленький образок святого Георгия Победоносца.
— Я, ему всё время молюсь! – добавил он.
Путь наш лежал через обширные земли восставшего Донбасса, бескрайние степи, шахты, посёлки и дивный солнечный закат. Автомобилей, людей практически не было видно. В автобусе особо не разговаривали, чувствовалось напряжение неизвестности.
Водитель старался ехать быстро, но приходилось часто останавливаться на блок -постах. Первый такой пост после Луганска оказался казачьим, над ним развивалось знамя Всевеликого войска донского. Молодой казак в кубанке заглянув в автобус спросил есть ли кто из Таганрога.
Уже в последствии я узнал, что это мы въехали на земли «Казакии» или «Казачьей республики» атамана Козицына. В то время на слуху были такие лидеры ополченцев как Стрелков, Бородай, Болотов, Мозговой. Но мало кто знал, что донской атаман Козицын в мае 2014 года вошел на Донбасс с сотнями казаков и занял обширные земли между двумя народными республиками. Здесь Козицын смог создать многочисленные отряды ополченцев. Образ ополченца в форме «горка» и с кубанкой на голове появился впервые именно в козицинских отрядах. «Казакия» атамана Козицына, просуществовала до начала 2015 года.
Возле Дебальцево автобус остановился на небольшой отдых. Не вдалеке виднелся сам город, который является важнейшим транспортным узлом Донбасса, здесь сходятся шоссейные и железнодорожные дороги. В это время Дебальцево контролировали ополченцы, а во второй половине июля 2014 года украинские силы взяли этот транспортный узел под свой контроль. В январе-феврале за Дебальцево развернулась грандиозная битва и город был освобожден совместными силами народных республик.
После Дебальцево начались посты ополчения Донецкой народной республики. Здесь ополченцы отличались от казаков Козицына, своей униформой и поведением. На одном из постов молодой ополченец, зайдя в автобус спросил:
— Работяги?
Дело в том, что на точно таких автобусах перемещались рабочие смены на шахты и заводы Донбасса. Наш сопровождающий показал бойцу свой бейджик и ответил: — Нет, вежливые люди.
В то время так называли добровольцев из России, которые шли в ополчение большим потоком.
Любопытно, что в качестве удостоверения и пропуска донецкие ополченцы использовали пластифицированную карточку, на которой была фотография ополченца и возможно его позывной. Такие «документы» можно было сделать в любом торговом центре.
Уже после полуночи мы въехали в прифронтовой Донецк. Встретил добровольцев Павел Губарев, который произнёс вдохновляющую речь, сказав, что народ Донбасса никогда не забудет помощь русских добровольцев.
«Вежливые люди» двинулись в указанное им для ночлега место, а мы с Алексеем подошли к народному мэру Донецка: — Это вы к Игорю Ивановичу? – недоверчиво спросил он.
Вопросы безопасности лидеров ополченцев всегда очень остро стояли и от этого и первоначальное недоверие. С подобным нам ещё не раз пришлось столкнуться в ДНР и ЛНР.
Алексей Селиванов стал быстро объяснят Губареву, что я друг и однополчанин Стрелкова, что вместе воевали в Боснии, и что мы привезли икону для Игоря Ивановича.
Услышав эти объяснения, Губарев смягчился и отвел нас в штаб министра обороны ДНР.
Штаб располагался в здании, где совсем недавно была Служба безопасности Украины, во времена СССР в этом здании находилось управление КГБ СССР по Донецкой области.
Нам необходимо было подняться на пятый или четвертый этаж. На лестничных пролётах стояли караульные, они внимательно осматривали нас. При входе в крыло здания, где располагался штаб министра обороны стоял усиленый пост. Нас опросили, просмотрели наши вещи, обыскали, потребовали, чтобы мы оставили свои вещи и телефоны на посту. Один из бойцов повёл нас к кабинету Стрелкова. Коридор, по которому мы двигались был через каждые два метра заставлен тяжелыми в человеческий рост железными шкафами, они располагались возле стены в шахматном порядке и приходилось их обходить, это было сделано чтобы диверсанты не смогли быстро прорваться к кабинету главнокомандующего.
Игорь Иванович был в это время занят, он принимал бойцов и других посетителей, нам предложили подождать. Мне запомнился один доброволец, который ходатайствовал для себя отпуск. Это был крепкий мужчина, средних лет. Выйдя от Стрелкова очень обрадованным, он на радостях сообщил, что едет в отпуск к родным и что Стрелков выдал ему отпускные 300 долларов. Видно, было как добровольца обрадовали эти деньги, ведь в то время денежного довольствия ополченцам практически не выплачивалось.
Наступила наша очередь. Мы вошли в просторный кабинет, на столе и на стенах были карты Донецка и Донбасса. Стрелков подошел ко мне обнял, выражая ко мне своё доброе расположение. Последний раз мы с ним случайно встретились в аэропорту крымского Симферополя в марте 2014 года. Прошло всего четыре месяца, а как всё изменилось. Теперь уже передо мной был не Игорь Гиркин, с которым мы в молодые годы воевали в Сербской Боснии, а Игорь Иванович Стрелков – министр обороны Донецкой Народной Республики, признанный лидер и герой восставшего Донбасса, о котором знает весь мир. Кто-то его проклинал, а кто-то видел в нём надежду на возрождение России.
После приветствий я быстро изложил причину моего появления в Донецке и с большим благоговением передал ему икону. Миссия моя была завершена.
Наша встреча с Игорем Ивановичем Стрелковым не была долгой. Он произвёл на меня впечатление озабоченной сосредоточенности. Мне запомнилась его фраза – надо готовить Донецк к эвакуации, скоро начнутся уличные бои в городе.
Стрелков при нашем расставании дал поручение разместить нас на ночлег. Дежурный офицер отвел нас в один из кабинетов, где мы застали казака из Макеевки, бывшего шахтера. Этот казак оказался довоенным знакомым Алексея Селиванова, и мы полночи проговорили с ним.
Этот казак рассказал нам много интересного, можно было бы посветить этому ополченцу отдельный рассказ. Но, к сожалению, многое уже стёрлось из памяти. Приведу то, что я запомнил из его рассказов.
Наш знакомый оказался в Славянске после призыва Стрелкова к жителям Донбасса, вступать в ополчение. Он уже был ополченцем в своём городе, и поехал в Славянск чтобы поддержать оборону города. Планировал он эту командировку как временную, но решил остаться в бригаде Стрелкова. По его словам, в Славянске был особенный дух – боевой, братский, бойцы были дисциплинированны и вообще царила очень вдохновляющая атмосфера. Он участвовал в боях на первой линии, по его словам, враг не жалел боеприпасов и обстреливал ополченцев и город всем чем мог, в том числе фосфорными, кассетными боеприпасами. Были и особенные обстрелы, снарядами начинёнными маленькими металлическими стрелами. Этими стрелами буквально засыпали позиции защитников Славянска. Одной такой стрелой нашего знакомого ранило в руку, его переправили в больницу в Донецк. После ранения он планировал вернуться в Славянск, но город в начале июля был оставлен ополченцами. А теперь он здесь при штабе Стрелкова служит водителем. Образ этого простого казака мне очень хорошо запомнился ясностью мышления и решительностью сражаться за русское дело.
Утром следующего дня я встретился со своим соратником по движению «Косовский фронт», молодым парнем из Ярославской области, который совсем недавно вступил в ополчение. Он придерживался левых взглядов, был активным участником национально- большевистской организации Лимонова, именно через них он попал на восставший Донбасс.
Мы также успели позавтракать в общей столовой. Мне бросилось в глаза, что ополченцы -добровольцы совсем молодые люди, было не мало и девушек. Да, в ополчение вступали люди самых разных, порой противоположных политических взглядов — казаки, монархисты и молодые нацболы, люди разных профессий и возрастов. Очень хорошо чувствовался вдохновляющий творческий порыв- создать и защитить Новую нарождающуюся Россию на землях Донбасса. «Когда душа требует, совесть обязует, тогда и сила большая будет» — Феофан Затворник
Перед уходом из бывшего СБУ я снял плакат с изображением Стрелкова с ополченцами, этот плакат был необходим для музея Русского добровольческого движения, нужно сохранять свидетельства об этом героическом времени.
В Донецке мы провели ещё три – четыре дня. Приехать сюда оказалось легче чем уехать. Алексей Селиванов договорился со своими знакомыми, и они устроили нас на квартире, хозяйка которой отсутствовала. С окраин города доносилась артиллерийская канонада, особенно она была слышна ночью.
После безуспешных попыток выехать из Донецка самостоятельно, мы решили обратиться за помощью к тому же Павлу Губареву.
Резиденция народного мэра Донецка, его выбрали в конце февраля 2014 года на волне антимайдановских протестов, находилась в огромном офисном здании «Индустриального союза Донбасса». Этот «союз» объединял олигархов Донбасса, которые конечное к этому времени сбежали из Донецка.
Павел Губарев быстро решил нашу проблему.
На следующий день на том же «пазике», на котором приехали, отправились в обратный путь через земли восставшего Донбасса. С нами в автобусе были гражданские люди — женщины, дети. Дорога как и несколько дней назад была пуста, только наш «пазик» храбро катил среди бескрайних степей. В некоторых местах водитель несколько раз приказывал нам пригнуться – на дороге работали снайпера. Где-то недалеко от Луганска мы услышали близко от автобуса разрыв снаряда.
Луганск проехали, не останавливаясь и вскоре были на границе, на том самом переходе Северный, который мы пересекли неделю назад.
Пока ожидали нашей очереди, чтобы пересечь границу, познакомились с молодым человеком по имени Глеб Корнилов. Он вместе со своим товарищем доставил важную военно-техническую помощь ополченцам в Донецк, теперь мы вместе переходили границу.
Узнав, что я в молодости воевал вместе со Стрелковым, Глеб предложил мне записать на видео рассказ о лидере ополченцев. Личность Стрелкова в то время была ещё окутана тайной. Для многих он оставался военно-историческим реконструктором, волей случая попавшего в водоворот донбасских событий.
Разговор мы записали на обочине дороги в нескольких десятках метров от перехода через границу. Я сообщил те подробности жизни Игоря Ивановича, которые мне были известны. Эта беседа стала одной из первых о жизни Стрелкова, её в интернете посмотрели миллионы людей.
Вскоре Глеб Корнилов создал мощную организацию – Фонд помощи Новороссии, которая на протяжении многих лет материально и морально поддерживала оборону Донбасса. Надо сказать, что отец Глеба был удивительным поэтом, он писал вдохновляющие стихи на патриотические темы. Леонид Корнилов безусловно является одним из ярких певцов Русской весны 2014 года. Вот одно из его произведении написанное в память об одном из лидеров ополченцев.

На Донбассе тесно
От широких слов:
Позывной «Одесса»,
Позывной «Ростов»,
«Воркута» и «Сочи»,
«Сахалин», «Надым»…
«Севастополь» очень
Вызывает «Крым».
И звучит подолгу
Позывной «Урал».
И впадает «Волга»
В позывной «Байкал».
Вызывает «Грозный»,
«Мурманск», «Астана».
И летит в морозы
Позывной «Весна».
Позывные света
И родимых мест.
Позывной «Победа»,
«Сталинград» и «Брест».
Времена другие,
Те же имена.
Здесь «Москва» и «Киев»,
Как одна страна.
Из окопной стужи
Вызывает нас
И берёт за душу
Позывной «Донбасс».
Здесь никто не слышал
Позывной «Война».
Кто на связь не вышел –
Не забудь, страна.

Воспоминание русского добровольца Александра Кравченко
Источнмк https://srpska.ru/article.php?nid=33687