Шкаф и Дюймовочка

 Приятель мой служил срочную на флоте. И так ему понравилась морская служба, что обратно он в свою станицу не вернулся, а поступил в управление тралового флота. Ходил в море на больших, морозильных, рыболовных траулерах. Освоил профессию машиниста и стал по полгода проводить в море.

 И только через несколько лет приехал погостить домой, в отпуск. А, надо вам сказать, парень он был необычный. Помните артиста Бориса Андреева? Фильмы «Трактористы», «Два бойца»? Товарищ мой тоже был необычайно крупным, сильным. И таким же добрым.

 И вот, осмотрелся он дома, порадовал маму и папу. И бабушку, конечно. Высокий, статный, красивый… И повезли его в дальнюю станицу, чтобы показать и прабабушке, древней-предревней.

 Привезли. Бабушка на стуле старинном венском со спинкой во дворе сидит. Смотрит. А ну, говорит, поворотись. Правнучек повернулся туда-сюда. А бабка, губами так поцокала и говорит родственникам:
- Нет, не то, мелковат вышел!

 Он не понял сначала, как так мелковат? А ему родственники и рассказывают. Что так мол и так, отец этой бабушки мог запросто под кобылу встать и затем подняться, с кобылой на плечах. Такой силач был. И все в ее роду силачами были, великанами. А муж ее, казак потомственный, сильнее их всех был.

 Очень эта история моему приятелю понравилась. Он хоть и не пробовал кобылу на плечах поднять, но все-таки из их рода силачского. Что было ему очень приятно.

 За такую его силу и внушительную фигуру как-то само собой и прозвище у него образовалось – Шкаф. За глаза его так все и называли. А вот так запросто, в доверительном разговоре, Шкафом его могли назвать только самые лучшие, самые близкие друзья. Мне кажется, что он вовсе и не обижался на такое прозвище. А может даже и гордился, слегка.

 Моряки в море – «сухой закон». Спиртного ни-ни. Только если в тропиках, то там, бывало, начпрод по стаканчику и нальет сухого красного. Исключительно для поправки здоровья, пострадавшего от жары несусветной. В машинном отделении температура около 50 градусов держалась.

 А с моря пришли в родной порт, то тут слегка расслабиться можно. Друзья-родственники встречают, угостить норовят. Правда, приятель мой только парой стаканчиками вина ограничивался, как правило. Но бывает, как пристанут – «ты меня уважаешь?». И если все-таки уважение приходилось лишним стаканчиком вина подтвердить, то приятель мой, неожиданно для всех, становился вдруг суровым и непреклонным. Оставлял компанию и направлялся…

 Куда – бы вы думали? В «контору», в управление тралового флота. Входил только в коридор управления и сразу хватал за грудки первого же попавшегося чиновника,
- А ну стой! Ты кем здесь работаешь? В снабжении? А вы почему нам снабжение в море вовремя не прислали? До каких пор! Бездельники!!!

 Отпустил одного, поймал другого,
-А ты кто? А, отдел кадров? Вы почему замену нашему механику не прислали, когда он приболел? Разгильдяи!!!

 Работники управления шум услышали, по кабинетам попрятались. Но он и там их находит. Читает вывески на дверях. Ага, бухгалтерия! Входит,
- Бухгалтеры? Так вы что это нашему боцману в прошлом году отпускные неправильно рассчитали! Дармоеды!!!

 Так, это кто – а, механико-судовая служба! Вот вы мне и нужны,
- По какому праву вы на наш пароход котельное топливо некачественное отправили! А у меня в топке потом «медведь» появился! Вас бы котел отправить чистить. Сидите тут, в белых рубашечках…

 Надо сказать, что случай такие редко бывали. Ну, там один-два раза в год. И ему за это ничего не было. Так как все остальное время он в конторе тише воды – ниже травы. Зайдет зарплату получать и скромненько так в очереди в кассу стоит. А еще его просто любили за его силу, за доброту и скромность.

 Пришло время и ему, как добросовестному работнику, и в порядке очереди, профсоюз выделил комнату в городской коммунальной квартире. И ему очень понравилось угощать друзей пельменями. Ну очень любил он пельмени!

 И вот, после рейса, назначал он день и приглашал моряков в гости. Весь предшествующий день он «оккупировал» коммунальную кухню и начинал лепить пельмени. Соседи по квартире его любили, относились с уважением. И скоро вся квартира уже, закатав рукава, месила и раскатывала тесто. Скоро морозильники всех соседских холодильников заполнялись готовым продуктом.

 Собирались за столом друзья, поднимали по стакану вина – «За тех, кто в море!». Уже пельмени вскипели и плавают в кипящей воде. Начинается пиршество! Шкаф между кухней и комнатой суетится, все новые порции пельмешек горяченьких подносит. Вкусные – невероятно. По личному рецепту хозяина приготовленные. Моряки уже и пояса на брюках расстегнули, чтобы пельменей больше уместилось.

 Наелись, расходятся. По одному, по двое. Товарища своего сердечно благодарят. А пельменей еще много осталось. Выглядывает гостеприимный пельменщик в коридор и соседей всех приглашает, за руки к себе в комнату ведет. «Ну, за хозяина». – поднимают по стаканчику радостные жильцы коммунальные. И пельмени уписывают за обе щеки.

 Наелись. А пельменей еще ох как много. Садится тогда за стол сам хозяин и начинает спокойно и уверенно оставшиеся пельмени поедать. Час ест, два. Уже за полночь перевалило. Пока последний пельмень не пережует - из-за стола не встанет!

 И вот, как-то, после радостного такого "Дня пельменя", просыпается он раненько, под будильничек. Так как сегодня выход в море назначен и надо команде на борт прибыть, снабжение принимать.

 Вышел из дома. На улице погода осенняя, ветер листочки желтые метет по тротуару. Сделал несколько шагов только и видит вдруг – молодая женщина, девушка, к фонарному столбу прислонилась. Стоит такая маленькая-маленькая, как ребенок. Но фигурка стройная. И на лицо симпатичная. А на голове шапка мелко вьющихся волос. Только замерзла она сильно и от холода дрожит.

 Тогда Шкаф достает из кармана ключи от своей квартиры и вкладывает ей в ладони,-
- Вот там в коммуналке у меня комната. Я в море ухожу. Шесть месяцев меня не будет. Можешь там жить, - и зашагал в порт.

 Девушка ключи взяла и молча вслед ему смотрела. И не то, что имени не спросил, даже голоса ее мой приятель не услышал. В рейсе часто о ней думал. И стал называть ее Дюймовочка. А как еще прикажете называть такую миленькую, миниатюрную девочку-женщину.

 А, надо вам сказать, что и ключи и пристанище девочке-Дюймовочке в этот момент оказались очень даже кстати. Дюймовочка была профессиональным библиотекарем. И выдавала книги в городской библиотеке.

 Она не бывала замужем, да и кавалеров толковых никогда не имела. Пытался как-то поухаживать за ней один. Но Дюймовочке он ну вовсе не понравился. Во-первых он был внешне на лягушку похож, и ей казалось, что он не говорит, а квакает.

 А потом еще оказалось, что он не читал книг Джона Стейнбока. И никогда не был на выставках-вернисажах. Так и расстались. Не успев познакомиться. Потом он заходил в библиотеку под руку с полненькой, рыженькой девушкой. Но нашей Дюймовочке было на это абсолютно все равно.

 Да вот беда. Родители все пытались ее с кем-нибудь познакомить, чтобы замуж выдать и счастье ей устроить. Приглашали подходящих «женихов» в гости. И раз, и два, и четыре. Только все эти «женихи» дочери совсем не нравились. Противные какие-то. Почему-то все некрасивые. То пузатые, то лысые… Никак выходить за них замуж нашей девочке не хотелось.

 Вот и накануне предупредили, что вечером к ним придет очень даже перспективный жених. Обеспеченный, при должности и кооперативной квартире. Дюймовочка домой вечером не пришла. Уже поздно было совсем, когда она в квартиру заглянула. Как подняли крик папа и мама. Сколько можно! Мы для тебя стараемся! Хлопнула дверью Дюймовочка и ушла.

 И по улицам ходила всю ночь. Замерзла насмерть. Пока Шкаф ее не встретил. Взяла она тогда ключи, квартиру и комнату в ней нашла. А там тепло и тихо. Там и осталась.

 Вот полгода пролетело. Судно из рейса возвращается. За сутки-двое до прихода легли в дрейф. Матросы с боцманом, под руководством старпома, мостки спустили и борта свежей красочкой красят. А то за время рейса, соленых штормов и палящего солнца пароход стал выглядеть как ржавая каботажная калоша.

 Рассказывают, что как-то один капитан вместе со старпомом решили время окраски сократить и покрасить один борт, тот, которым их к причалу ставить будут. Заранее узнали, к какому причалу их поставят. А там что-то не так… И пришвартовались ободранным, ржавым бортом лицом к встречающим. Говорят, капитан старпому таких тумаков надавал. А сам чуть не застрелился. Да пистолет служебный оказался без патронов.

 Но наши ребята не такие. Сияющий, чистенький БМРТ (большой морозильный рыболовный траулер) красиво так в гавань входит, и умело швартуется.

 Спешит мой товарищ домой. Портовые бичи его за рукав в припортовое кафе тянут. Давай по стаканчику, за приход… Нет, говорит, вот вам червонец, выпейте без меня!

 К дому подходит, по лестнице взбегает и в комнатку свою входит…  И просто обомлел. Это что, его комната? А комната теперь совсем другая. На окне шторы-занавески. На столе газетка была – исчезла. И теперь вместо нее скатерть с кистями до полу.

 Кровать нежнейшим покрывалом накрыта и две белоснежных подушки, как лебеди на ней сидят!  Все вымыто и тщательно окрашено.  На полу дорожки из вьетнамской соломки, циновки такие модные.

 И пахнет квартира его теперь совсем по-другому. Куда делся запах пропотевшей спецовки и рыбацких сапог? В комнате пахнет свежестью, легким запахом женских духов, а еще больше – свежими, сладкими пирогами. И женщина его встречает маленькая, хорошенькая такая… И улыбается радостно ему навстречу. Как самому дорогому человеку в ее жизни.

 Потом, ошалевший приятель мой, сидел за столом, хлебал счастливо самый лучший в мире  кубанский борщ. Потом пробовал пирожки ароматные, воздушные с сыром и картошкой. А потом очередь и до пирога дошла. С начинкой из малинового варенья.
 
 И глаз от Дюймовочки все это время не может оторвать. Так она ему нравится. Влюбился мой приятель в девушку совсем незнакомую. Что тут поделаешь?

 Потом они поженились. И жили долго и счастливо. Она приходила провожать его в рейс. И тихонько стояла на причале, пока пароход не исчезал за линией горизонта. И терпеливо ждала радиограмм с судна от своего любимого. Всякий момент она знала где, в какой точке мира находится корабль с ее мужем.

 Знала день и час, когда пароход, под восторженные крики встречающих, пришвартуется в родном порту. Встречать приходила самой первой. Заранее узнавала, к какому причалу поставят судно. Еще только береговые матросы начинают одевать брезентовые рукавицы, чтобы принять с подошедшего судна швартовые конца, а она уже у самого края причала машет своей крохотной ручкой.

 Спускается счастливый Шкаф по парадному трапу с парохода. А чтобы свою жену обнять, он сначала берет ее «на ручки», как ребенка. И тогда только они могут обняться и нежно посмотреть в глаза друг-другу.