Вовка или рукописи не горят...

Вовка или"рукописи не горят"...

Если бы не бумажные ленты, небрежно наклеенные на стекла окон, да непривычно сладковатый запах, который не мог перебить даже отчаянный холод, царящий в этой комнате, можно было подумать, что ничего в мире не изменилось. Что нет войны, нет светомаскировки по вечерам, нет воздушных тревог с их невыносимо мерзкими сиренами, нет блокады Ленинграда, длившейся уже больше ста дней. Одиннадцатилетний Вовка Гончаров, так же как и его мать, каждое утро карандашом зачеркивал прожитый день в настенном календаре с Портретом Клима Ворошилова, приколотом кнопками к простенку возле трюмо.

Календарь был старый, еще за 1940 год, но ни Вовкину маму, ни самого Вовку это особенно не напрягало. Тем более сейчас, когда и мама, и Лиза, младшая Вовкина сестренка, лежат на диване, укрытые белым чехлом с пианино Мюльбах, на котором когда-то играл Вовкин отец, погибший на второй день войны.

Вовка не стал сообщать о смерти матери и сестры, а сумел пару раз отоварить их карточки, пока в декабре 41 года, не сократили их действие до трех дней.

Пацан еще раз посмотрел на мать и сестренку, поправил заиндевелый чехол в ногах у матери и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Он принципиально не трогал мебель в этой комнате. Старое трюмо, если убрать зеркало, пианино, да и сам диван, на котором лежали мама и сестра, несомненно, можно было бы сжечь, жестяная буржуйка почти сразу раскалялась докрасна и на кухне, куда ее установила в свое время мама,пару недель было бы относительно тепло. Но оставить маму и Лизу лежать на голом холодном полу, в окружении порубленной мебели и содранного паркета, Вовка не мог. Не мог и все.

Сегодня утром, он сжег последнюю полку для посуды, прибитую к стене на кухне. Многократно прокрашенное дерево горело плохо, краска пузырилась и сквозь кое-где прогоревшую жестяную трубу,в кухню пробирался отвратный запах.

Прикрыв поддувало буржуйки, Вовка надел варежки, снял с гвоздя санки и в поисках дров пошел на улицу. По квартирам мальчишка ходить побаивался: одно дело мама с сестренкой, и совсем другое совсем чужие покойники.

Перейдя Площадь Искусств, Вовка подошел к гостинице Ленинградской, хотя мама почему-то всегда называла ее Европейской. Сейчас в этой гостинице находилась лечебница для больных дистрофией. Мальчишке иной раз разрешали помогать санитаркам, обмывать стариков или кормить больных из ложечки. За это Вовке иногда наливали кастрюльку супа, чаще всего из капусты, но все равно очень вкусного.

Неожиданно протяжный вой нарушил зимнюю тишину города,и тяжелая фугасная бомба разрушила боковую стену гостиницы. Дым, вперемежку с огнем,кирпичной пылью и обрывками обожженной бумаги окутал старинное здание, а Вовка, воровато оглянувшись и не заметив ни милиции, ни военного патруля, поспешил к развалинам. Похоже, что ему повезло и он успеет набрать не только дров (обломков мебели и деревянных конструкций), но и бумаги на розжиг.

Так и случилось. На снегу, валялся разбитый вдрызг старинный письменный стол, а рядом, красная туго набитая папка с коричневыми тесемками.

Стерев с папки варежкой кирпичную пыль, Вовка с удивленьем прочитал на косо приклеенной белой бумажке.

«Консультант с копытом». Михаил Булгаков.

Спрятав папку с рукописью под пальто, мальчишка нагрузил санки обломками стола и поспешил домой. Откровенно говоря, Вовка был доволен находкой: книги свои он давно уже сжег, а читать иногда хотелось просто до слез, особенно когда в буржуйке трещали облитые огнем дрова, и в кухне даже и без пальто было относительно тепло.

Самую последнюю книжку, «Алые паруса»,издания 23 года,любимую книжку Лизы,Вовка сжег на днях.
***
После того, как мальчишка обнаружил рукопись, что-то странное стало происходить в Вовкиной квартире, особенно в его отсутствие. Иногда возвращаясь с работы (Вовку приняли на Кировский завод,учеником фрезеровщика), он замечал явные следы чьего-то присутствия. То сигарный окурок в тяжелой малахитовой пепельнице Вовкиного отца, а то и почти полный стакан густого, кроваво-темного вина. А вчера, на кухонном подоконнике, мальчишка обнаружил четыре куска мяса на невесть откуда взявшемся длинном и остром шампуре. Мясо уже успело промерзнуть и побелеть от застывшего жира, но Вовка, с трудом стащив мясо с шампура, как смог разогрев куски шашлыка в ладонях, проглотил мясо, почти не жуя.

Уснул Вовка только под утро вымотанный донельзя.

Почерк автора рукописи был ужасен. Наклоненные вправо мелкие буковки почти сливались, отчего некоторые строчки, приходилось перечитывать по несколько раз, чтобы разобраться, что в них написано. Да и сама рукопись представляла собой странные обрывки фраз и предложений. Из сумбура слов перед глазами мальчика появлялся то огромный кот, то тощий мужчина в ломаном пенсне, то кряжистый мужик самой бандитской внешности, с зубом.

Наскоро заглянув к маме и поздоровавшись с ней и Лизой, прожевав горбушку хлеба и запив ее водой, отдающей железом, Вовка побежал по темным,стылым улицам в сторону

Кировского завода. На проходной, суровый мужик с винтовкой посмотрел на Вовкин пропуск и разорвав бумажку проговорил виновато.

- ДМЦ-1, станки и специалисты с семьяминочью эвакуированы на Урал. Тебя в списке на эвакуацию нет. Поэтому тебя и не предупредили. Иди домой.

- А как же я? А карточки?

Мальчишка всплеснул руками и расплакался.

- На,мальчик, только не плачь.

Охранник вынул из кармана телогрейки и протянув Вовке небольшой бумажный сверток,отвернулся.

Вовка отошел от проходной, слегка надорвал газету и понюхал подарок.

Пахло воблой и чуть-чуть махоркой.

***

Вовка слышал как-то, что из воблы можно варить суп, но запах рыбы был настолько восхитителен, что парнишка, как только вошел в парадное, тот час же разорвал газетный сверток и достал воблу. Две рыбки чуть больше ладони, две жесткие как фанера рыбки, но, Боже мой, как они пахли.

Вовка захлопнул дверь, по привычке смахнул веником снег с валенок и направился на кухню, к буржуйке.

На кухне пахло кошками. Мальчишка, обошел кухню, внимательно принюхиваясь и разглядывая каждый угол. Еще давно, когда Лиза была маленькой,у неепри запахе кошек начинали слезиться глаза, наверное, поэтому у папы, у мамы, да и у Вовки выработалось не очень доброжелательное отношение к этим, в сущности, довольно милым существам.

В углу на матрасе, в двух шагах от того места,где раньше стоял кухонный стол, а сейчас разместилась буржуйка, мальчишка увидел клок длинных и черных кошачьих волос.

- Ну, ничего себе кошка…

Проговорил Вовка и собрав с постели волосы выбросил их в печку.

-Не кошка, а кролик какой-то.

- …Да вы никак линяете, господин Бегемот!?

Неожиданно проговорил кто-то в соседней комнате довольно отчетливо.

- Нам это природой не воспрещается, мяу…Да и кто сказал, что это вообще мои волосы? Быть может,это вы лысеете, регент? А ну -ка,снимитекепку,покажите общественности свою шевелюру? Тоже мне, Юлий Цезарь…Тот хотя бы венок носил, лавровый , плешь скрывая…А вы картуз…Они расхохотались, громко топая и двигая мебель.

Вовка взял топор и тихонько, на цыпочках подошел к двери.

- Тихо господа,малыш идет.

Громким женским шепотом проговорил кто-то за дверью и все стихло.

Мальчик приоткрыл дверь и осмотрел комнату. Ничего не изменилось: все тот же холод, все тот же запах и все так же мама с Лизой лежат на диване. Правда, сборник нот на пианино раскрыт как показалось Вовке на другой странице, чем раньше.

Он подошел к инструменту и прочитал медленно и отчего-то вслух.

- Бетховен. «Sonata quasi una Fantasia per il clavicembalo piano forte».

- А вчера был Глинка. Я это хорошо помню.

Все так же громко проговорил Вовка и нарочито громко захлопнул сборник.

***

…Вчера, Вовка впервые остался и без хлеба и без карточек. Домоуправ, запойный эпилептик Нечепуренко, Сан Саныч, встретив Вовку в парадном, пригрозил, чтобы без взрослых за карточками больше не приходил.

- Так матери…Как бишь ее, Мария кажись?Вот ей и передай, карточки только по предъявлению паспорта.

- Да, да, конечно…

Торопливо проговорил мальчик и поспешил домой. Незваные, невидимые гости, эти самые (Вовка уже успел научиться различать их голосам) Азазелло, Кот Бегемот, Коровьев и в последнее время зачастивший некий поэт Иван Бездомный.

Поэт был из них, пожалуй, самый шумный. Сегодня, под утро громко шлепая босыми ногами по обледенелым полам в ванной комнате, он вдруг зычно закричал.

-Я просто гений, товарищи, просто нормальный гений Страны Советов!

После чего судя по звукам, прошлепал в мамину комнату и взобравшись на пианино, начал декламировать только что сочиненную поэму про крановщика на подъемном кране.

«Завтрак на высоте»…

Вышеупомянутые Кот Бегемот и Коровьев, похоже попытались стащить его с инструмента, но Иван Бездомный оказался упорным и все-таки дочитал поэму до конца.

Вовка не вытерпел и с трудом поднявшись, пошел в мамину комнату.

«… На высоте, беру я ломоть хлеба,

И с крупной солью начинаю, есть»…

В комнате как всегда никого не было, лишь тонкая пахитоска со следами кроваво-красной помады дымиласьв пепельнице.

- Вот я вам.

Погрозил кулаком неизвестно кому Вовка и поплелся на кухню.

За дверью снова началось какое-то движенье: сдавленный смех и протяжное мяуканье. Казалось бы, что ничего плохого за этими гостями не замечалось, но с каждым их появлением Вовке становилось все хуже и хуже, как будто кто-то воровал его волю к жизни. Мальчишка уже давно понял, что все эти странные визитеры объявились в квартире, вместе с рукописью и уже было хотел выбросить папку,но странная для его возраста прагматичность перевесила и он, не обращая внимания на шум позади себя,затолкал листки в печку.

-Рукописи не горят, мой мальчик.

Проговорил чей-то женский голос, похожий на мамин, и Вовка резко повернувшись, уронил спичечный коробок в ведро с незамерзшей еще мочой.

Когда домоуправ Нечепуренко, вскрыл дверь в Вовкину квартиру, он обнаружил в ней три трупа: женщину с девочкой на диване в комнате, а замерзшего мальчишку прижавшегося к буржуйке, на кухне.