Глава третья, часть вторая

 
    Цветы на пепельном поле


  Поездка в Экстон оказалась удачной, как и планировалось. Ферма была даже лучше, чем Эдгар мог представить. Большой, светлый и уютный дом, места в котором хватит и им с Офелией и, да будет угодно Богу - будущим детям семьи Тауни.
  Проезжая таверну на обратном пути, Эдгар не мог не навестить старину Ала. Хотелось узнать, действительно ли отец позволил своей неразумной дочери пойти под венец с этим подонком Оливером. Эдгар вовсе не испытывал смущения, называя такими словами родного брата, ибо тот заслуживал их сполна.
  Хозяин таверны, как и всегда - с теплом и улыбкой встретил завсегдатая.
- Я смотрю - весна идет тебе на пользу, мой юный друг. - начал Алистер, сразу же засуетившись в поисках хорошей бутылки вина.
- О, нет, Ал, не стоит. Еще слишком много дел запланировано на сегодня. Хотелось бы завершить их в трезвости.
- И то верно. - усмехнувшись ответил мужчина. - Ну что же, рассказывай, какие новости?
  Эдгар был несколько смущен вниманием трактирщика. После недавних, тяжелых событий - ему вряд ли хотелось бы интересоваться делами посторонних. Но Ал был человеком открытой души и если спрашивал о делах давних знакомых - значит настроение его к этому располагает.
- Возвращаюсь из Экстона. Договорился о покупке фермы. Хочется надеяться, что в скором времени я покину службу и уеду туда. Надеюсь, что навсегда.
  Алистер прищурил глаз и усмехнулся, а затем понизил тон и украдкой спросил:
- И какой же леди так повезло? Не той ли самой, о которой ты отзывался, как о временном увлечении? Ты же не один собираешься уезжать.
  Эдгар не сдержал смущения и опустил глаза.
- Эх, мой мальчик. Прошло столько лет со дня нашего знакомства, а в моих глазах - ты все еще тот маленький и скромный малыш Эд. Неподдельная чистота души, которую не прогнула под себя даже твоя скотская служба. Уверен - самому Дьяволу не сломить твоей стойкости. Не то, что твой братец, да простит меня Господь. - Алистер похлопал парня по плечу.
- Скажи, - не мог не воспользоваться поводом для вопроса Эдгар, - Неужели Джейн действительно выходит за него?
  На этом вопросе Ал тяжело вздохнул. Все его искорки, сияющие в добрых глазах - в миг угасли. Он сжал в широкой ладони тряпку и резко швырнул в сторону и выругался.
- Она добра и наивна, но упрямство переняла от покойной матери. Ты ведь тоже не веришь в их с Оливером "любовь"? Она это от отчаяния делает. Боится молвы. Глупая девчонка. Совсем еще дитя. Но я-то знаю свою дочь. Перечить ее решению - себе дороже. А потому - остается только мириться, хоть сердце и обливается кровью, глядя на ее страдания. Не будем об этом, мой мальчик. Лучше приходи на свадьбу. И свою невесту тоже пригласи. Чего греха таить - хотелось бы взглянуть на твою избранницу. Не гоже на красоту одному любоваться. А вкус у тебя, уверен, имеется.
  Эдгар очень уважал Алистера, но обещать без согласия Офелии не стал. И всё же, к его удивлению Офелия была даже рада, когда тот передал просьбу трактирщика. Девушка ожила, закружилась, затрепетала, порхая межу мшистых полян, подобно бабочке.
- Неужели ты не боишься выходить на люди, Офелия? - недоумевал Эдгар, вовлекаемый в воздушный танец чародейки.
- Отчего же? Боюсь, конечно! Но один раз можно и пошалить! Хоть раз надеть одно из тех волшебных платьев, которые ты подарил мне! Хоть раз натанцеваться досыта и смеяться, пить вино и радоваться, как в последний раз! - Офелия смеялась и кружила Эдгара, не отпуская его рук, покуда голова не пошла кругом. На секунду мужчина почувствовал, как что-то пугающее кольнуло его сердце, когда Офелия произнесла "как в последний раз". Но, зная, насколько эта девушка необычна - он уже имел привычку не придавать значение таким ее высказываниям. И сейчас, вскруженный в танце Офелии - он вновь обретал почти детскую беззаботность - безжалостный убийца, цепной пес государства.
- Постой. - прервал их танец встревоженный Эдгар. - Но это ведь и впрямь может быть небезопасно.
- Не волнуйся. На этот случай я использую заклинание. Каждый будет видеть меня по-разному. Ведь теперь мои заклинания гораздо действеннее. - пояснила Офелия.
- Действеннее? - недоумевал Эдгар, все сильнее путаясь в загадочных словах девушки.
  На его вопрос девушка снова лишь посмеялась и закружилась в своем танце.
  День свадьбы был назначен на субботу - ясный, тёплый и солнечный день. С самого утра местные музыканты настраивали свои залежавшиеся и разлаженные инструменты, соседские женщины готовили праздничные угощения и накрывали столы, а детвора с интересом наблюдала за суетой, кружась вокруг столов и лавок, путаясь под ногами и получая от родителей подзатыльники.
  Эдгар и Офелия прибыли на празднование лишь к его разгару, когда уже подвыпившие и захмелевшие гости, после сытного угощения перешли к танцам. Новоприбывшая пара с первых мгновений притянула к себе все внимание, являясь полной противоположностью новобрачным, ибо Джейн, даже в нежном светлом платье и с улыбкой на лице - выглядела мрачной и подавленной, в то время, как ее новоиспеченный муж уже был во власти хмеля, и в сравнении с ними - новоявленные гости оказались сияющей звездой на тусклом небосводе.
- Мы явились сюда в этот радостный день, чтобы стать свидетелями зарождения новой семьи. - начал Эдгар, обращаясь к Джейн и замолчав на мгновение, дожидаясь, пока Оливер подойдет к свадебному столу. Тот поспешил к брату, и, задевая лавки гостей подошел к супруге и удивленно улыбнулся, увидев перед собой Офелию. Эдгар мог только догадываться, какой он видел ее во власти чар своей ведьмы. Но отбросив лишние мысли - он продолжил поздравление. - Искренне хотелось пожелать вам беречь друг друга, как берегли бы самих себя, любить друг друга, как самое дорогое и бесценное сокровище, жалеть и прощать, доверять и понимать. Соединить две души в одну - тогда любая беда будет обходить вас стороной. Да будет так!
  После сказанного Эдгар поднял кружку вина и одним залпом опрокинул ее. Офелия повторила за ним, будто дитя, желающее перенять привычки родителей.
 За поздравлением последовало веселье и танцы, во время которых взгляды присутствующих односельчан были сосредоточены на этой необычной паре - палач и нежнейшее, хрупкое, словно бабочка создание. Офелия порхала в руках Эдгара, словно была совершенно невесома и оба они, в своих безупречных нарядах, будто заглянувшие прямо с королевского бала - казались существами из иного мира.
- Милый Эдгар, о, сколько же глаз смотрят на нас! - шептала ему на ухо девушка улыбаясь.
- Разве это важно? Не думай ни о ком. Перед тобой лишь я.
  И Офелия не думала. Кроме одного человека. Вернее - двоих. Это Джейн и ее супруг - брат Эдгара. Конечно же он рассказывал ей и о брате и о Джейн - у него не было тайн от Офелии. Она знала о чувствах невесты к Эдгару, и о грязной душе Оливера. Но та необузданная похоть, зависть и злоба, которые читались в его глазах - пугали Офелию. Она чувствовала его тяжелый взгляд на себе. Было ясно, что ему плевать и на свою невесту и на этот день свадьбы. Ему вообще было плевать на всех. Офелии было жаль Джейн, ведь отныне ей придется страдать всю жизнь в нелюбви, и совестно за то, что сама она так счастлива.
- Кружи меня, Эдгар, кружи! - закричала она смеясь и опрокидывая голову.
  В лес Эдгар отвел Офелию лишь к полуночи.
- Это было замечательно! - восклицала девушка, задевая стволы деревьев и цепляя полы платья за ветки. Вино расслабило ее и Эдгару было весело наблюдать на своей избранницей.
- Посмотрим, что будет с тобой наутро. Советую тебе приготовить заранее снадобье от головной боли. - с улыбкой посоветовал Эдгар и взвалил Офелию на руки, чтобы та не упала ненароком.
- Разве есть на свете такая сила, способная причинить мне боль? Покуда ты рядом - стоит ли твоей Офелии бояться какой-то головной боли? - продолжая веселиться спрашивала она, обвивая шею мужчины и что-то напевая.
  Эдгар уже ничего не говорил ей, радуясь такому счастливому дню, несмотря даже на то, что это была свадьба нелюбимого брата.
- Эта девушка, Джейн, кажется. Я видела, с какой тоской и болью она смотрела на нас. В ее глазах я увидела ту же боль, с которой жила я все те годы, покуда ты не вспомнил обо мне. Если бы я повторила ее судьбу - я, пожалуй, лишила бы себя жизни. Лучше смерть, чем такая жизнь.
- Глупая. - только и ответил Эдгар, занося девушку в ее жилище.
  Но уже наутро округу облетела страшная весть - бедняжка Джейн вздернулась в старом амбаре. Офелия предрекла беду. В этой трагедии каждый винил себя. Офелия - потому что позволила своему мимолетному влечению к мирской жизни проявить себя и этим самым причинить боль несчастной душе. Эдгар же корил и проклинал себя за то, что не подумал о чувствах Джейн, словно нарочно сделав ей еще больнее. На похороны девушки он явиться не посмел. Лишь местная ребятня растрезвонила на всю округу о событии, произошедшем во время похорон - вдовец Оливер, в момент прощания с супругой - поскользнулся и упал в могилу.
- Красотка Джейн и его с собой заберет! - наперебой хихикали они и убегали к следующему двору, словно стайка воробьев.
  Эдгар не говорил с братом ни об одном из этих случаев. На лице Оливера и без вопросов читались подавленность и, как ни странно - страх. Боялся ли он случая на похоронах, смерти супруги, или чего-то еще - никто не знал. Но никому не было дела до его страхов и бед. В этом несчастии Оливер был одинок. Даже брат не сочувствовал ему - он сочувствовал Джейн, ибо она единственная, кто заслуживает сострадания и лучшей участи.
  С того дня Оливера будто подменили. Он стал замкнут, немногословен, подолгу мог смотреть в одну цель. Эмоции покинули его. Повлияла ли на него смерть новоявленной супруги, либо же осознание своих деяний одолело его - понять было непросто. Эдгар, и тот не хотел выяснять причину замкнутости брата. Ему хватало хлопот и помимо его бед, однако, это не говорило о том, что ему было плевать на смерть Джейн. Эдгар нёс в себе вину за ее гибель, хотя это и был ее выбор - с самого начала. Важнее всего было в это непростое время поддержать старика Алистера, потерявшего любимую дочь. Но Эдгар не имел в себе смелости навестить его.
  До тех пор, пока шум в округе Нордстоуна не утих - молодой палач делал все возможное, чтобы как можно скорее покинуть эти места и перебраться в Экстон. Однако, порой - не то ли судьба, не то ли какой-то злой рок всеми силами пытаются препятствовать людским планам. Эдгар не избежал этой участи. В день, когда он отправился за покупкой скота - его почти доведенное до ума новое жилище сгинуло в огне. Эдгар утешал себя лишь тем, что он не успел перевезти туда Офелию. Однако, была и еще одна мысль, не давашая ему покоя - что могло случиться в отдаленном от поселения месте, куда не забредал даже заплутавший пастух? Эдгар не мог отделаться от мысли, что это чьих-то рук дело. К своему стыду первый, о ком подумал Эдгар - это старина Алистер. Палач виноват перед ним за смерть дочери, ко всему - он говорил ему о месте, куда собирался перебраться. Трактирщик знал про Экстон и его боль и страдание от потери могли пробудить в нем желание мести. Но с Алистером он поговорит чуть позже. Важнее было сейчас увезти Офелию. После случая на свадьбе она и вовсе стала странно вести себя. Все реже она звала Эдгара на ночь в свою землянку. Все реже он видел улыбку на ее губах, все меньше оставалось румянца на ее щеках, которые он так любил целовать. Нет. Она не охладела к нему - об этом говорил ее взгляд, в котором, казалось, жизнь загоралась лишь в момент встречи с ним. Но что-то иное тревожило ее и Эдгар никак не мог понять, что это могло быть. Порой на ее теле появлялись синяки и царапины, но стоило ему спросить об этом, как Офелия тут же отшучивалась, что собирала хворост, или ходила в северную часть леса, чтобы набрать нужных трав, где, вероятно, и получила эти повреждения. Эдгару ничего не оставалось, как поверить ей, ведь, как не верить человеку, с которым готов провести всю оставшуюся жизнь?
  Прошло несколько недель после тех неприятных событий. Лето полностью вступило в свои права, разнося по округе ароматы свежей, молодой травы и цветущих цветов. Лишь Офелия увядала, все больше расстраивая Эдгара своими впавшими глазами и серостью кожи.
- Я не должен больше оставлять тебя одну. - принял решение Эдгар на рассвете, после очередной ночи, проведенной в землянке невесты. Она лежала рядом, свернувшись подобно кошке и дыша мужчине в плечо, а он обнимал ее голову, утопив ладонь в ее густых волосах.
- Эдгар... ты очень много потратил на покупку того домика. И случилось несчастье. Порой судьба шлет нам знаки, требуя к ним внимания.
- Это не значит, что я оставил эту идею! - возмутился Эдгар. - у меня еще достаточно денег. Я готов потратить все, до последней монеты, лишь бы убраться из этого проклятого места!
  Офелия в ответ на его красноречия лишь сухо улыбнулась и поцеловала в шею.
  Выпив горячий напиток из трав и съев ломть хлеба, Эдгар обнял Офелию и отправился на службу. Девушка провожала его с улыбкой возле двери до тех пор, покуда очертания Фостера не исчезли за густыми ветвями. Укутавшись в свою шаль, ибо в лесу, несмотря на наступившее лето было было прохладно, Офелия еще раз взглянула в сторону тропы, по которой уехал Эдгар и шагнула в дом, но услышала хруст ветвей неподалеку, что встревожило ее. Она снова перешагнула порог и нахмурилась.
- Не смей прятаться в моем лесу. Я знаю, кто ты и зачем пришел. - с вызовом сказала Офелия и выпрямила спину, готовясь к неприятному разговору. В ту же секунду из-за стволов и ветвей деревьев раздался хриплый, довольный смех и на поляну вышел Оливер. Он отряхнул плечи от хвойных игл и скривив рот в довольной ухмылке оглядел хозяйку землянки.
- Теперь не осталось сомнений. Вот, в чем секрет счастья моего братца - всего-навсего жалкая ведьма. Но, бесспорно - прекрасная ведьма. - с этими словами Оливер, приняв хищный оскал уверенно пошагал в сторону Офелии. Та поняла, что сладить с ним не удастся и поспешила закрыться в землянке, но тот одним ударом ноги вышиб дверь и ворвался внутрь, захлопнув за собой то, что от нее осталось. Раздался пронзительный женский крик и в миг стих. Лес зашумел, возмутился, в попытках спасти из лап негодяя свою ведьму, но их пушистые кроны были слишком высоки и неуклюжи, чтобы сделать хоть что-то.
                *                *               *
  День в крепости длился до безумия долго. Эдгар даже не замечал своих действий, словно лишенный души раб, исполнявший по привычке свои каждодневные дела. Он думал об Офелии, о новом месте, куда он в ближайшее же время перевезет ее и на этот раз ни одна живая душа не узнает об этом. Он думал и об Алистере, не находя в себе сил озлобиться на него за такую низкую месть. У Эдгара почти не было сомнений в том, что это его руками был подвержен пожару его новый дом в Экстоне. И первое, что Эдгар должен был наконец разрешить - это посетить таверну и поговорить со стариком и перестать прятаться. Именно так он и сделал по окончании рабочего времени. Он запрыгнул на Фостера и отправился к трактиру по дороге, которую конь знал уже лучше наездника за столь долгие годы.
  В трактир палач вошел смело, разглядев среди посетителей только давнего пьяницу и нищеброда - старика Вестли и местного лавочника - завсегдатая таверны. Ее владелец стоял на своем обычном месте и оперевшись локтем о стол - смотрел в маленькое, мутное и перекошенное окно. Мысли его были далеки от этой жизни.
- Ал... - неуверенно позвал палач, невольно пряча глаза. В последний раз он виделся с трактирщиком еще до трагедии - в день гуляния в честь бракосочетания его покойной дочери.
  Алистер медленно, неохотно перевел взгляд на гостя. Глаза его были совершенно пусты и лишены всяческого проявления жизни. Они были холодными и угасшими. Пожалуй, так может смотреть лишь мертвец - в пустоту.
- О, Эдгар. Чего пожелаешь? Сегодня у меня отличный эйль. Не откажешься от пинты свежего эйля? - спросил тот, но, палач знал, что старик не заинтересован ни в работе, ни в посетителях, ни в этом чёртовом эйле.
- Ал... - повторил Эдгар и повиснув на столе напротив трактирщика посмотрел ему в лицо. Сердце его сжималось от сострадания к этому несчастному. - Теперь я понял - моя семья обречена причинять боль и страдания даже тем, кто заслуживает лучшего в этой проклятой жизни, да простит меня Господь. Даже я, сам того не желая, стал причиной гибели Джейн.
- Довольно... не произноси ее имя, сынок. Хватит. - шептал Алистер, мотая головой словно в бреду. В его морщинистых веках блеснули слезы. - Я устал слышать слова жалости. Устал быть жалким. Устал молиться за душу своей дочери, ведь я знаю, знаю, что слишком стар, чтобы успеть вымолить ее грех, который она совершила. Эдгар, мой дорогой мальчик...
  Алистер поднял красные глаза и посмотрел на мужчину, протягивая к нему руку и сжав его пальцы в своей горячей, вспотевшей ладони.
- Я не смею судить, есть ли на тебе вина в смерти Джейн. Это я решать не смею. Об одном прошу - молись о ней. И да будут искуплены и твои прегрешения. Заклинаю тебя! Я буду молить Бога о том, чтобы он впустил тебя в райские врата! - причитал старик, не отпуская руки палача.
- Прошу, успокойся, старина. - говорил Эдгар, утешая его. - Я и без твоих просьб молюсь о душе Джейн. Не терзай себя. Гордись тем, что ты вырастил прекрасную дочь, для которой имя отца, честь и гордость были важнее всего.
  В ответ Алистер уже ничего не отвечал, а лишь кивал опустив голову и сжав губы в белую нитку.
  Эдгар уехал сразу же. Ему стало стыдно за свои подозрения, но и облегчение сняло с его души тяжелый груз. Мужчина был уверен - Алистер не стал бы злобствовать и мстить. Горе лишило его сил.
  Теперь, когда разговор с трактирщиком состоялся и проблема разрешилась сама собой, Эдгар направился прямиком к Офелии, не желая заехать в отчий дом. Там наверняка мерзавец Оливер, которого Эдгар имел счастье не видеть сегодня в крепости.
  Сумерки накрыли улицы и дома. Далеко за горизонтом виднелась угасающая огненная полоса заката, над которой гроздями стали нависать звезды. В затылок же Эдгару светила яркая, круглая луна. Она словно торопила его - "Шевелись, всадник! Скорее, скорее в лес!"
  Но Эдгар ехал спокойно, отвлекаясь на раздумия об Алистере. Бедный старик. Жаль, что жизнь заставляет страдать таких чистосердечных людей, а мерзавцев, вроде Оливера будто и не замечает.
  В этих мыслях мужчина пересек лесную тропу, уже плотно протоптанную копытами Фостера и приблизился к землянке Офелии. Дверь со скрипом открылась и на пороге появился точеный, родной силуэт, укутанный в шаль.
- Офелия... радость моя... - с облегчением выдохнул Эдгар и спрыгнув с коня направился к девушке. Как только он закрыл за собой дверь - Офелия обвила его бока руками и прижалась к груди, как обиженный рбенок.
- Как я рада... - шепнула она и тихо, еле слышно засмеялась.
  Эдгар не успел и слова сказать, как девушка тут же отпрянула от него и нависла над очагом, добыв от туда миску с травяным напитком и разлила по кривобоким кружкам.
- Вот, согрейся. Ночи еще прохладные. - Офелия протянула Эдгару кружку и отхлебнула из своей. - Столько дел сегодня, я даже забыла поесть.
- И какие же дела могут быть в этом гномовом логове! - усмехнулся Эдгар и отпил отвар, одновременно усаживаясь на дубовый пень, укрытый волчьей шкурой.
- Много дел... - загадочно ответила Офелия и улыбнувшись сделала еще несколько глотков.
- Я был сегодня у Алистера. Старик подавлен, но я зря подозревал его участие в пожаре.
- Ты и не должен очернять душу подозрениями. Ведь это не имеет смысла. - сказала девушка и улыбнулась. Никогда и ни на кого не держи зла. Злопамятство рождает в душе черноту, вывести которую потом будет уже невозможно. Твой брат служит этому хорошим примером. Злопамятство, зависть, гнев, обида... это все, особенно, когда заключено в одном человеке - порой становится даже опаснее лесной ведьмы.
  Эдгар насторожился и убрал кружку в сторону.
- Постой. Хочешь сказать, что Оливер был здесь? Ты сравнила себя и его. Для чего?
  Офелия опустилась на укрытый медвежьей шкурой пол и сев возле ног Эдгара - положила грудь и голову ему на колени.
- Думаю, настал день, которого я так боялась. Сейчас я смогу рассказать тебе все, что не могла раньше.
- О чем ты говоришь? - Эдгар с тревогой заглянул невесте в глаза и положил пальцы на шелковые пряди ее волос.
- В тот день, когда я впервые тебя увидела - я уже знала, что ты станешь государственным душегубом. И столько доброты и света было в твоей душе, что они ослепили меня. И я сказала себе - вот он! Человек, который остановит ведьмин круг. И я пообещала самой себе, что позволю себе умереть лишь от твоих рук, милый Эдгар. Большое счастье умереть от рук того, кто видит в тебе не только дьявольскую подругу. Но шли годы и страх овладевал мною. Эгоизм, любовь к себе, сила желания жить подавляли мою цель. Но когда твой отец оказался на смертном одре я поняла, что не имею права привязывать тебя к себе, чтобы потом водрузить на твои плечи такую тяжелую ношу, утяжелять твою совесть. И я решила, что сам Бог спасает тебя из моих проклятых рук моей же волею. И я отпустила тебя. Прошло много лет и я уже смирилась с тем, что наши пути навеки разошлись. И я была рада этому. Где-то глубоко, в самой глубине своего сердца. Это было моим утешением. Но ты нашел мой медальон, ты вспомнил обо мне и в тот момент я поняла - моему желанию быть умерщвленной твоими руками суждено сбыться.
- Постой! Офелия, довольно! Что за глупости ты говоришь? - в недоумении спросил Эдгар, чувствуя легкую сонливость и тяжелеющие веки.
  Девушка тяжело вздохнула и положила голову на колени Эдгара, а затем продолжила:
- Я теряю всё человеческое, мой милый Эдгар. Из последних сил я борюсь с природой истиной ведьмы. Мне тяжело и больно двигаться бодро и непринужденно. Мои отвары и зелья уже не спасают меня. Почти каждую ночь темная сторона моей души, которая и вовсе не принадлежит мне - ведет меня в чащу леса, толкает на жуткие деяния, противится которым я не в силах. Для тебя будет невозможным любить то, что останется от меня. Если ты оставишь меня в живых и по своей глупости забредешь в мой дом - ты найдешь здесь лишь погибель и я не дам такому случиться, покуда владею собой. Надо спешить.
- Офелия, не говори такие...
- Молчи, молчи же! - Офелия прижала к его губам пальцы и продолжала, - Утром здесь был Оливер. Он угрожал тем, что донесет на меня в муниципалитет. Я дала добро, но с одним условием - он не посмеет сказать о наших с тобой связях. И он пообещал и не нарушит слова, ибо я скрепила его проклятьем, в случае, если он осмелится. Завтра все закончится. Не бойся. В этот раз я сделаю так, что ты навсегда забудешь обо мне. И Оливер дал слово, что не упомянет обо мне. Ты не узнаешь меня, даже если заглянешь в мои глаза в комнате пыток. Эдгар, с тобой все будет хорошо. Моя душа, если и есть в ней хоть малая светлая частица - всегда будет с тобой! Прости, прости меня. Я так тебя люблю!
- Нет... Офелия... не смей! - хрипел Эдгар лишаясь чувств. - Что это за отвар... нет... не надо!
  Эдгар метался и пытался уцепиться руками за изгороди и стены, но руки его слабели, а в глазах мутнело, лишая сил видеть очертания его Офелии, вместо этого становясь мутным, неразборчивым пятном.
  Покуда он мог еще передвигать ногами, Офелия взвалила отяжелевшую руку мужчины себе на плечо и повела его к выходу, где, к ее удаче уже стоял Фостер. Конь будто понимал, что от него требуется и опустился, чтобы усадить своего несчастного наездника.
- Нет... не надо... остановись... - еле разборчиво бормотал в полудреме Эдгар, которого Офелия спешила подвязать к лошади, дабы тот не свалился в дороге.
- Все. Ступай, Фостер. На рассвете сюда заявятся служители муниципалитета. Я должна скрыть ваши следы. Ну же, ступай! - прикрикнула девушка и хлопнула ладонью по теплому заду лошади. Тот поднялся, отряхнул гриву и словно все понимая посмотрел на Офелию и медленно побрел прочь.
  А девушка, едва находя в себе силы чтобы не закричать от отчаяния, поспешила скрыть все, что указывало бы на визит посторонних. И когда она закончила, отправилась в сторону небольшого поля, что простиралось позади ее землянки.
  В длинной, белой сорочке, с растрепанными волосами она стояла посреди этого поля и смотрела на луну. Глаза ее были полны решимости, а губы быстро шевелились, повторяя следующие слова:
- Дай же мне сил на еще один день. На мой последний день. Это всё, чего я прошу. А после... забирай мою душу и бросай ее в самое пекло, если тебе так угодно. Мне без него она уже не нужна.
  Офелия твердила это несколько раз, покуда глаза ее не расширились, а из груди вырвался тихий хрип. Пальцы ведьмы скорчились и приняли форму усохших, корявых ветвей. Девушка выпрямила шею и развела руки по сторонам. Порыв ветра толкнул ее в спину и поднял вверх, вороша волосы и полы сорочки. Резкий, разрубающий жест рук - и трава ровным кругом вокруг Офелии вспыхнула сама собою. Громкий смех волной проплыл по травянистой глади и стих, а затем, из поднимающихся языков пламени стали проявляться очертания существ, ноги которых имели подобие козлиных копыт, а голову украшали массивные рога. Слышимая одной только Офелии и дьявольским огненным созданиям мелодия возникла сама собой, отчего ее ритмы заставили ноги ведьмы приплясывать.
  Такой была последняя ночь Офелии, а наутро, как и было обещано - в ее дом ворвались служители муниципалитета. И не один, или несколько, а целая толпа, насчитывающая более двадцати лиц. Девушка молчала и не противилась. Со смирением она приняла судьбу и последовала в след за мужчинами.
                *               *             *
  Оливер заметил Фостера возле дома на рассвете. Верхом на нем, в неудобной позе лежал лишившийся чувств Эдгар. Оливер стащил брата с седла, завел в дом и уложил на койку. Он ликовал, глядя на беззаботное лицо Эдгара, будучи уверенным в том, что он наконец победил. Отныне его младший брат будет таким же несчастным, как и он сам. Оливер добился своего даже не желая осознавать, каким жестоким путем он это совершил.
  Казнь была назначена в этот же день на три часа - тридцать плетей с последующим повешеньем и сожжением. В крепости Оливер наблюдал за братом всё утро, опасаясь, что тот все же вспомнит о своей ведьме, но опасения его были напрасны. Эдгар был лишь немного задумчив, впрочем, как и обычно. И даже когда они с Оливером вошли в комнату пыток, где лежала Офелия в своей порваной белой сорочке, со связанными руками и ногами, даже когда братья взяли в руки плети и истязали нежную ее спину, а она лишь тихо всхлипывала и стонала - Эдгар и на секунду не задумывался. Это радовало Оливера еще больше. Наконец его воле суждено было сбыться. Отныне все происходит так, как угодно лишь ему. Ведь было еще кое-что, что он задумал. И эта задумка его и радовала и расстраивала - Оливер решил перешагнуть этап повешенья, доложив судьям, что ведьма скончалась в момент пытки. Он хотел слышать ее крики при сожжении. И расстраивало его лишь то, что его брат даже не будет знать всей значимости этой женщины в его жизни.
  Так и произошло. После пытки плетью Оливер отправил Эдгара сказав, что сам подготовит ведьму к повешению, сам же в то время всего лишь лишил ее чувств легким ударом. Офелия была так измождена, что потеряла сознание мгновенно даже от легкого удара в висок.
  Она пришла в себя лишь тогда, когда ощутила сильную боль в запястьях и ногах, которые были грубо стянуты и привязаны к столбу. Под ее ногами мужчины с серьезными лицами укладывали ветки и солому, нагромождая их в высокую и плотную кучу. Совсем рядом от нее стоял Эдгар. Офелии хватило сил лишь на то, чтобы сухо улыбнуться. С любовью она рассматривала сверху его крепкие плечи и руки и даже боль во всем теле утихала, когда она видела его. Но боль возвратилась, когда так же рядом она увидела довольное лицо Оливера. Он заметил, что та пришла в себя и оскалился, подобно шакалу.
  Всюду, вокруг Офелии слышились голоса. Вся площадь была заполнена людьми, жаждущими зрелища, называемое "сожжением ведьмы".  Пока девушка осматривала толпу, судья зачитал приговор откуда-то сзади, куда Офелия взглянуть не могла. Ей было плевать на всех, кто находился здесь, кроме одного - она с трепетом смотрела на Эдгара и всеми силами заклинала его не смотреть на нее. К ее радости, он старался не смотреть и отстранился в сторону, но и оттуда девушка могла свободно видеть его. И она смотрела даже тогда, когда Оливер поднес факел и огонь ухватился за соломинки, игриво пробежав по ним и тут же разросшись и пугающе треща. Искры взметнулись в небо, а жар пламени шелохнул волосы ведьмы. Толпа завизжала, ощущая прилив ненависти к обреченной. Но Офелия ждала. Ждала момента, когда удивит их всех. Он настал, когда огонь уже был совсем близко и хватался за полы ее разорванной сорочки.
- Любовь моя! Спаси же меня! - прокричала она. - Не ты ли клялся мне в вечной любви? Не ты ли обещал спасти меня от этих глупцов-судей?
  Толпа ахнула от услышанного и уставилась в недоумении на судью, чей лоб нахмурился настолько, что даже его парик еще больше надвинулся на лоб.
- Неслыханная дерзость! Как смеет дитя сатаны называть священных судей глупцами? Хитрая демоница! Пытка все же не умерщвила тебя! - пробасил разгневанный мужчина и поправил парик.
  Офелия посмотрела на Оливера. Ясным и уверенным взглядом, терпя боль от языков пламени, которые уже касались ее пят.
- Любовь моя... Оливер... неужели ты не сдержишь обещание?
- Какое к черту обещание? - мужчина округлил в ужасе глаза, оказавшись не готовым к такой хитрости. Толпа устремила взор к нему, не веря в то, что уважаемый палач имел связь с ведьмой.
- Спасти меня и быть со мной вечно! - прокричала Офелия и бросила короткий взгляд на Эдгара, который также смотрел на брата. - В знак верности своему обещанию ты взял мой медальон! Разве не он находится в кармане твоей одежды?
  Оливер ухмыльнулся, сообразив, что задумала ведьма, но будучи уверенным в том, что на моменте с медальоном она проиграла - смело засунул руки в карманы своей безрукавки и к собственному ужасу достал от туда ведьмин кулон.
- Негодяйка! Решила очернить мое имя? - проорал Оливер, но слов ведьмы, чтобы поверить ей - судье было достаточно. Он в ту же секунду дал приказ арестовать палача и продолжить казнь.
- Это все, что я могла сделать... - облегченно выдохнув шепнула Офелия и сцепила зубы, чтобы не закричать. Огонь охватил ее сорочку и обжигал кожу на лодыжках.
  Эдгар с непониманием смотрел на происходящее. В его голове мысли крутились в пугающем, бесконечном хаосе. Он не понимал, почему ведьма оказалась жива, почему выяснилось, что Оливер имел связь с этой ведьмой и почему впервые ему так легко и спокойно смотреть на первое в его жизни сожжение живого человека? Все эти ощущения были будто внушены ему и Эдгар изо всех сил пытался понять, что же с ним не так. Он пристально смотрел в лицо ведьмы, полагая, что ее дьявольская сила и вправду могла повлиять на собравшихся. И возможно, на него самого. Палач изучал обреченную девушку, пытаясь зацепиться за ее взгляд и найти в нем ответ, но та словно чувствовала его взгляд на себе и не поворачивала лица. Очередной стон вырвался из ее рта и огонь, поглотив ткань ее сорочки обнажил красивые девичьи ноги. Офелия, следуя инстинктам пыталась вырваться, но плотные веревки не позволяли ей этого. Глаза Эдгара расширились, когда он увидел мелькнувший на лодыжке ведьмы старый, рваный шрам, который уже облизывал огонь. Удары сердца участились, а живот стиснула едва терпимая судорога. "Это волк утащил меня, когда я была еще младенцем..." - пронесся, подобно вихрю в сознании мужчины мимолетный обрывок памяти. Чувство тревоги, нарастающее с безумной скоростью накрывало Эдгара и он боялся, боялся того, что это до безумия пугающее и волнующее его разум предчувствие проявит истину. Настойчивость мужчины оказалась сильнее колдовства, ибо последнее - как хрупкое стекло разбилось о его упорство. Перед глазами возникли те райские мгновения, в каждом из которых присутствовало это лицо. Это лицо, которое сейчас корчится в гримасах адских мук.
- Офелия... - с хрипом выдавил из себя Эдгар, но та не слышала его. Она уже не могла терпеть боль и сдерживаться. Ее воля и терпение покинули ее.
- Эдгар... - позвал кто-то за спиной. Это был Алистер, который с трудом протиснувшись между зевак встал возле него, с каменным лицом наблюдавшего за последними мгновениями жизни своей невесты. - Скажи мне, что с тобой стряслось? На тебе лица нет, парень! Ты никогда раньше не смотрел так на казненных. Клянусь, разве, что дьявол мог бы встревожить твои чувства! Погоди-ка... - Алистер, имея не самое лучшее зрение прищурился и внимательно посмотрел на ведьму. - Это же... черт возьми... и до чего же она похожа на твою невесту! Это ведь с ней ты был на свадьбе Джейн? О, небеса!
  Офелия уже не могла кричать. Все ее тело было охвачено огнем. Некогда прекрасные, шелковые волосы были опалены жаром огня. Голова медленно опускалась и лишь изредка, сквозь треск огня можно было услышать тихий хрип. Спустя всего несколько мгновений тело ведьмы обмякло и голова опустилась на грудь. Душа покинула ее тело.
  Эдгар мрачно смотрел на то, что осталось от его Офелии и понимал, что с ней ушла и часть его души.
- Никудышная ты ведьма... - тихо сказал он. - Твои чары так и не смогли повлиять на меня. Отныне мне нет места среди правосудия, хоть я и верил в него. Моя подруга детства, мисс Тауни - мертва.
  Алистер слышал слова мужчины, но не проронил ни слова. Он наблюдал за тем, как спина Эдгара медленно исчезает в толпе зевак, которые так же неторопливо разбредались по своим домам после такого насыщенного зрелища. Больше Алистер никогда не встречал Эдгара.
                *              *             *
  Медленно и спокойно Фостер вез своего всадника по знакомой лесной тропе. Невдалеке промелькнула землянка. Но Эдгар даже не взглянул в ее сторону. Лошадь прошла мимо и преодолев густую и длинную зеленую арку, вышла на пустое, выжженное пепельное поле. Сейчас оно было похоже на душу Эдгара - такая же опаленная дыра зияла в ней. Мужчина видел под копытами коня лишь густой слой пепла, который от соприкосновения с ними вздымался вверх и создавал маленькие облачка. Среди этой мертвой серости увидел он нечто алеющее. Эдгар остановил коня и спустившись нагнулся над увиденным. То был цветок - необычайно красивый и никогда доселе не виданный. Он был так прекрасен, что Эдгар невольно улыбнулся. Взгляд его окинул просторы и где-то там, вдалеке, заметил он маленькую фигуру с длинными темными волосами, в потрепанных, мешковатых одеждах и с худыми ножками.
  Воткнув алеющий цветок в гриву Фостера, Эдгар запрыгнул в седло и погнал коня туда, где виднелась ему знакомая фигура. Через несколько минут он сровнялся с ней, после чего задул ветер и оба растворились, провожаемые гулом ветряных потоков.
КОНЕЦ


Памяти Михаила Горшенева посвящается.