Дорожные истории

Дорожные истории

Жизнь наша, говорят, - это дорога,  причем как в переносном смысле, так и в прямом,  с  рельсами и шпалами, вокзалами,  станциями и полустанками,  поездами, пассажирами и  залами ожидания. Сколько времени мы проводим в этих переполненных залах с их непременной суетой, шумом, гамом и суматохой.
Но почему то именно здесь,  как не странно, в этой толчие  можно позволить себе, наконец - то,  остановиться, оглядеться,  лишний раз просто подумать, посмотреть на жизнь со стороны, как в кино.  Послушать народ, узнать, о чем он волнуется, за что переживает, кого «костерит», а кого боготворит.
Каких только историй не наслушаешься, сказок, баек невероятных, побасенок  говорящих о том, что  в нашей жизни земной чего только не может быть.
Рассказываний  этих и баек придорожных накопилось достаточно в кладовых моей памяти. Хочется  уже почистить и упорядочить, разложить по полочкам «залежи».  Освободиться и поделиться  своими впечатлениями об услышанном  в разные периоды моей жизни от случайных  попутчиков.

История первая.
(слышано мною от Веры Ивановны  - работницы детской районной библиотеки и большой книголюбки)

Сидела, однажды, я на вокзале в ожидании своего поезда. До отъезда  оставалось целых два часа. Устроившись в кресле, я огляделась  вокруг. Народ ожидающий, отбывающий и пребывающий жил своей путевой жизнью.
Рядом сидела девушка с книгой в руках, которую она с интересом перелистывала. Напротив расположилась красивая женщина  моих лет, явно скучающая. Она с любопытством взглянула на мою соседку, и вежливо поинтересовалась названием книги.
Евгения, так представилась нам девушка,   оторвавшись от перелистывания, проговорила:
- Да вот подарили книгу,  не знаю стоит ли читать, со странным названием "Несвятые святые".
- Знаю, знаю, слышала и читала и вам советую. Интересная книга, - сообщила женщина, обращаясь уже к нам обеим.
- У меня с ней даже связана невероятная история. Вот уж поистине прав поэт, написавший: «нам не дано, увы, узнать, чем наше слово обернется».
- Заинтриговали вы нас, -  включилась я в разговор, - хотелось бы послушать вашу историю, тем более   что до поезда еще далеко.
И часы ожидания пролетели незаметно. Потому, как история, рассказанная нашей красивой попутчицей, которую, кстати, звали  Верой, была занятной. Местами, даже, смешной, иногда грустной и слегка поучительной.

Начиналась она с описания  весенних ощущений и переживаний героини.
- Представьте только -  некоторое время назад, - проворковала, наша чудная рассказчица, - когда на нас однажды, наконец то, наступила очередная,  долгожданная весна,  за окном плавился и благоухал жаркий солнечный  май. В небесной сини купались ласточки, звонко чирикая,  извещали мир о  возвращении их  на родину. Из открытого окна доносились, манящие на волю, майские  шорохи,  звуки и запахи. В природе все пело и радовалось солнцу, теплу и свободе. Всех опьяняла весна.
- А у меня  был обыкновенный рабочий день.
От духоты плавились мозги,  не давая сосредоточится,  и отвлекала чудесная мелодия, льющаяся из маленькой такой коробочки, называемой радиоточкой.
- Да, да  не так давно мы слушали музыку по радио, новости,  передачи познавательные и замечательные  спектакли. 
- Молодым трудно представить это – в век  сотовых телефонов, планшетов и всякой другой чудо техники, - провещала, она, глядя  на мою юную соседку.
И продолжила свое повествование о событиях давно минувших дней.

О том, как одним весенним утром  сидела она на работе,  работала  работу одной рукой, а другой слушала радио,  которое, закончив концерт по заявкам, стало представлять сцены из аудио-спектакля  по мотивам  книги «Несвятые святые».
В этот раз Вера  услышала небольшой отрывок – притчу из Евангелия  о том,  как Иисус Христос шел по дороге среди хлебных  полей  со своими учениками. В голубом небе с белыми  облаками светило солнце. Пели жаворонки. Срывая  спелые колосья, ученики утоляли голод.
Все это ей представилось очень ясно.  И такая разлилась благодать  вокруг, что она, вдруг, подумала, как бы ей хотелось идти в солнечный день по безбрежному хлебному полю, смотреть на белые облака и слушать льющуюся с небес самую лучшую песню на свете - песню жаворонка.
Этакая картина – мечта.

- И все это предисловие к тому, что однажды наши желания воплощаются нежданно и мечты сбываются. Исполнение этой  началось с путешествия. А путешествие, как известно, уже и есть мечта в действии,- проговорила загадочно Вера.
- Так вот, - продолжала она, - в разгаре лета наша  компании, состоящая из самых близких и родных людей, после посещения усадьбы Тургенева Спасское-Лутовиново, остановилась на отдых на проселочной дороге среди хлебов, васильков и жаворонков. Дети отправились в поля собирать цветы и лакомиться  ржаными,  молочной спелости, зернами.
А вокруг красота: небо, солнце, облака, бескрайние золотые  просторы  и песня жаворонка, но главное,  рядом   любимые и дорогие люди.
И если жизнь состоит из мгновений, которые запоминаются, то  это и было то мгновение.   Мгновение абсолютного счастья, покоя, спустившейся с небес благодати.
На пути к дому, когда  уже ехали в машине,  тут вдруг  и вспомнила рассказ, услышанный по радио,  и поняла, что, мечта-то  майская сбылась.

Эта история получила  неожиданное продолжение уже в начале осени, когда мы  с  сыном возвращалась из большого красивого города, где были в гостях, в свой маленький, провинциальный, но, тем не менее, любимый городишко.
На душе было светло и радостно, а настроение улыбалось  и пело, от наслаждения проплывающими за окном видами.

Надо сказать, что мы до этого уже изъездили  все окрестности своего древнего города. Очень у нас красиво, раздольно!
Смотрим на эти родные красоты, радуемся, что поля вспаханы и засеяны, дома в деревнях крепки, дворы  ухожены, скотина сытая, а люди, собаки и кошки спокойны и добры.
Важно это, потому как, когда  поля - то заросши бурьяном, а  горожи  завалены – охватывает такая тоска - хоть плач.
За державу обидно!
При таком-то богатстве и в такой нищете и запущенности живем.
Душа радуется всему этому еще и потому, что у нас, должно быть,  развито чувство родины,  как у того червячка из известного анекдота.
Видать не космополиты мы! И это приговор.

Кому–то, где хорошо, там и родина. Для таких, как мы, априори -  родина. И хорошо, если там на этой родной сторонушке,  хорошее житье. А  если  не очень  – все равно – любимое, родное. Действует видать тот «закон великого лоха», о котором говаривал мой любимый певец деревни Федор Абрамов.
Эх, лохи мы, лохи! Нет, не так.  Ура! Мы великие лохи!

Так было не всегда. Узнала о своей привязанности к месту  после школы,  когда училась в институте, а потом работала за границей.  Там-то  и почувствовала особенно остро себя в шкуре иммигранта и иссушающую душу тоску по родным людям и местам.
Не могу жить на чужбине. Слово-то какое - точно определяет  состояние.

Теперь о  сынином чувстве родины.
После школы рвался из дома, из города, прославлял заграницу. Все у нас плохо,  а там-то рай. Вот там бы жить – не тужить, можно было бы по его мнению. На дворе стояли тогда не забываемые – девяностые.

Долго - ли,  коротко - ли …. Прошли годы
И в нашей поездке, по близлежащим местным окрестностям, я восхищалась вслух красотой за окном.  Засеянными полями и даже убогими, захирелыми деревушками, не пережившими лихие  времена, а сынулик слушал, согласно кивал и радовался тоже и полям, и  дорогам и лесам.

И спросила мать сына, где ему больше всего понравилось,   и где он хотел бы жить. К тому-то времени он побывал в разных заморских краях и городах.
Что же она услышала?
Ожидала,  все, что угодно: Испания, Швейцария, Турция…
А сын произнес: - Россия!
Удивил, так удивил, но и обрадовал.
- Почему?  Самая лучшая, самая красивая, потому что родная, - я думаю.
И рассказывает сынок матери свою историю.
Как поехал он в Испанию – земной рай.
Красота! Богатство! Удобства!
Приятности всяческие: люди, еда, жилье, море, природа…-  все класс!!!
На море сидишь – восторг и наслаждение!
Сидишь первый день, сидишь второй.  На третий  - сидишь на пляже – кайфуешь,  наслаждаешься и думаешь:
- Провались пропадом и ваше море, и ваша красота, и ваши деликатесы.
- Хочу домой! В деревню! В глушь! В Саратов! К мамке с папкой!

И ничего ты тут не сделаешь – натуру не обманешь. Птицы вон тысячи километров «наматывают», чтобы на родину вернуться. Они даже не размножаются в иммиграции.  А тут человек с его душой,  да еще русской загадочной.
Как это у Булгакова  хорошо сказано устами русского белого генерала - нищего иммигранта, просящего милостыню, что  «все при желании можно выклянчить: и славу, и деньги, и власть только не родину». 
- Особенно, такую, как моя, -  говорит он, рыдая,
- Россия не вмещается в шляпу,  господа нищие.

- Т-а-к,  что то я увлеклась цитированием известных, - просмеялась наша любительница литературы, - заносит иногда, простите, грешна.

Так вот. О чем я, бишь, гутарила давече?
Едим, значит, радуемся патриоты-лохи такие.
И тут сын забеспокоился, что мы вот скоро будем дома. Делать там нечего, еще рано, скушно.
А поедим-ка мы «налево», т.е. направо в сторону от шоссе по проселочной дороге за грибами в поля с редкими деревцами. Наберем мы этих грибов с полей, дадим небольшой крюк, повеселимся, развлечемся, а заодно, исследуем неисследованные новые края и вернемся на прямой путь к отчему дому.
И я то, старая дура, подумала:
- Ну, ладно, сходим «налево-направо».
- Подчинюсь, иногда - это так приятно, воле детенка своего не раздумывая, не о чем, не беспокоясь, не впадая в обычное свое состояние паники.
Вообще-то, с паникой у нас все в порядке. Все по Зощенко: «она витает у нас в воздухе, мы ею дышим».
И поехали…
Сначала дорога была приличной - не слишком  ухабистой и умеренно извилистой. Так мы добрались до мостка  перед какой-то фермой. За ней  открывались просторы – этакие «холма-горы», между которыми, то уходя на глубину, то карабкаясь вверх к небесам, среди полей, извивалась узкая дорожка. Светлая такая, манящая.
Паника моя зашевелилась в душе, и я попыталась убедить сынка вернуться назад.  Но тут сработал, как обычно, детский дух противоречия. И сын твердо сказал:
- Только вперед!
А мать положилась, видимо, на «русский авось». Даром что ли  говорят, что «Русак стоит на трех сваях: авось, небось, да, как-нибудь»
Дала детю возможность совершить свою ошибку, на которую каждый имеет право. Не так страшно за него, ведь она-то рядом. Да и машина надежная.
И мы покатили вперед – в неизведанное и заманчивое.
На первом же холме, при спуске, я думала о том, что, видимо, погорячилась и переоценила возможности «кашкая». И жалела, что задавила свою панику, не дала ей вырваться наружу, до этого спуска.

Было поздно.
Машина спустилась на тормозах вниз и карабкалась с трудом вверх на очередной холм. Дороги назад не было, так как то, что было сзади, было страшнее того, что впереди.
Поднимаясь на гору, мы видели огромные поля, пересеченные в разных направлениях узкими дорогами. Ни домов, ни людей. Молчание вокруг, нет скорее безмолвие, солнце, уходящее за горизонт и надвигающаяся на нас ночь.
Сынулик старался скрыть свое волнение от матери и с бравым видом крутил баранку.
Преодолев несколько барьеров, мы выкатились на менее бугристую местность, но тут появилась новая опасность – лужи и непролазная грязь на этих сказочных стежках-дорожках.  Объезжали мы их, как могли, фыркая и пыхтя.
Перед одним таким огромным мутным «озером»   остановились, раздумывая: ехать ли вперед или повернуть назад в поисках другого пути.
Паника моя подсказала,  что лучше сдать назад, а детский дух противоречия, уже шепотом, потребовал продвигаться вперед.
Дух победил панику. И мы рванули в бой с грязью, водой и колдобинами.
И победили!
И победили они нас в два счета. Раз, два и мы в «дамках»
- по уши в воде и грязи, с вывернутыми колесами и накренившимся боком.
«Кашкай» -  молодец.  Он старался изо всех сил победить «нечистые» силы, охватившие нас: фыркал, чихал, пыхтел, судорожно дергался и трясся.
Но человеческая глупость непобедима.  Ее силу не может одолеть даже сотни лошадиных сил. Ум, создавший это чудо техники, проиграл  нашей глупости.
О глупости я, конечно, о своей глаголю. Возраст, мудрость должны быть убедительны, чтобы к ним прислушивалась смелая, напористая молодость.

И так сидим. Хорошо сидим. Скучаем.
С одной стороны болото, с другой высокий обрыв и мы между ними в грязи, в недоумении и крайнем удивлении, как, видишь ли, нас так угораздило вляпаться по самый не балуй. Короче «вам по пояс будет», говаривал известный Федот Евграфович из «тихих зорь».
Делать нечего.
Вот тут паника уже мешает, ее запихнуть, поглубже, надоть, чтобы не вырвалась.  И весело взяли и весело понеслись,…..

Вываливаемся из машины в грязную жижу и обозреваем степень нашей дурости, приведшей к таким последствиям. А так же пытаемся оценить степень бедствия и обдумать способы устранения причин этих бедствий.
Результаты не утешительны: пустынная дорога, надвигающаяся ночь, отсутствие лопаты, топора, какого-либо инструмента, необходимого в этом случае.
Картина маслом.
Машина дорогая, в прямом и переносном смысле, вся в грязи застыла в неприличной позе.
Я вся такая в белом: в босоножках, выходном платье и белом опять же жакете медленно погружаюсь в грязное  месиво.
Сынок в белых кроссовках, в модной и дорогой одежде, в цепочках и печатках, с модной прической,  так же погружаясь в эту» прелесть», смотрит с испугом на свою мать.
Пауза. Долгая. Немая.
И вдруг мать наклоняется резко вперед, складывается пополам и начинает беззвучно сотрясаться в конвульсиях, размахивая руками.
Сын в страхе лихорадочно соображал:
- Ну, все, - думал он, - довел маму до нужной кондиции. Рыдает. Только почему то беззвучно. Закатилась и никак не выкатится обратно.
Ему показалось это вечностью, Но вдруг мамуля вернулась в вертикальное положение и насилу раскатилась.
Сын услышал нарастающее:
- Ха,… ха,    ха…Ха…. Ха…. Ха..
Слава Богу! Это был смех, дикий, но смех.
И сын, включаясь в это дикое веселье, стал тоже громко хохотать. Хохотали до упора – пока стресс не покинул их.
Души спасли. Вот теперь можно принимать меры по спасению грешных тел.
Все стало на свои места, растерянность ушла, включились мозги. И мы уже знали, что делать и как быть.
«Похохотали» в болото ломать ветки кустов голыми руками, нет, не голыми – в одной перчатке каждый. У московского водителя  - интеллигента нашлась то все-таки пара белых перчаток. А из всего арсенала возможного инструмента - штуковина на ручке-ножке, которую мы таки и оставили на обочине, как мизерную расплату за беспечность, называющуюся стеклоочистителем.
Нашлись в багажнике и две пары резиновых тапок, одна из которых спасла меня от моих белых модельных босоножек.

Охапки веток и травы мы складывали под колеса и буксовали, буксовали, буксовали … Нам бы одеяло, фуфайку, что то такое, за что колеса зацепились бы. Нет ничего. Догадались резиновые коврики из машины под колеса запихивать. Они нам помогли сдвинуть машину с места. Но окончательно выбраться из трясины не давали горы глины скопившейся от пробуксовывания.
Голь на выдумки хитра. Мы взяли вторую пару тапок по одному каждому  и стали ими очищать дорогу от грязи, сгребая ее на обочину
Работали мы усердно, споро, скоро, Наскребли  горы земли, очистили, так сказать, водоем от нечистоты, скопившиеся за последние лет сто. Работа так работа, облагораживать окружающую среду – благородное дело.
Лужа становилась все светлее и чище, а мы все темнее и грязнее.

Мать иногда во время передышек, взглянув на сыночка, стоящего по колено в жиже и выгребающего  грязь из под колес машины тапком  и на себя с тем же орудием труда в руках, опять начинала хохотать.
Сын сначала внимательно смотрел на неё, чтобы убедиться в том, что с рассудком мамы все в порядке, тоже начинал весело ржать. Это придавало нам силы.
Но тут незаметно на нас наступила ночь. Темная осенняя ночь на поле неизвестно где. Казалось – мы одни на земле, затерявшиеся на ее бесконечных просторах.

И я взмолилась:
- Господи! Помоги, пошли нам помощь.
И уже отчаялась. Сын тем временем, оставил тапок-скребок, решив, что надо
бросать машину и идти в ночь в поисках выхода.

Вот в этот момент мы и услышали шум подъезжавшего транспорта с другого конца нашего грязного моря-океана.
Радость была безмерна. Мы закричали, запрыгали, замахали руками двум мужикам на том берегу, и сын отправился по волнам к ним.
Тут правда, радость моя сменилась страхом. Сериалы и новости сделали свое черное дело. Успокаивало только то, что бандюки, вроде как, не гоняют на бензовозах.
Дядьки с бензовоза, выслушав нашу просьбу, согласились помочь, но для этого они решили не рисковать и добраться до нашей машины окружным путем.

В ожидании спасателей, мы с нетерпением вглядывались в непроглядную ночь и, увидав огоньки фар, возликовали, как оказалось, напрасно.
К нам подкатила машина, но не та, которую ожидали, а какая-то другая - обшарпанная легковушка, забитая до отказу людьми. Из нее выкатились два парня подозрительного типа и уставились молча на нас.
Улучив момент пока я мямлила, что то им невразумительное, сын побросал в багажник быстренько свои цепочки и печатки.  А подойдя к  чужакам, вразумительно растолковал сложившуюся обстановку. Те двое, не говоря ни слова, изучали дорогу, лужу  и нас заодно. 
Страх мой вырвался наружу и в панике, схватив телефон, я заорала благим матом в трубку, делая вид, что разговариваю со службой спасения. Не помню, что я там плела в истерике до тех пор,  пока к нам не подкатил  уже теперь долгожданный бензовоз.  И тут случилось не предвиденное. «Бензовозные», явно не хотели общаться с незнакомцами, чем усилили мой ужас.
Тем временем, "легковые" закрепили трос, дернули  и вытащили довольно легко из вязкой, черной  жижи нашего дорогого  четырех колесного «друга». Видимо, труд по очистке дороги от вековой грязи был не напрасен.

Мы раскланялись, сердечно благодарили за помощь, предлагали  денежное вознаграждение, которое на наше удивление было отвергнуто.
 Эти двое, опять же не проронив ни слова, прыгнули к своим в легковушку, газанули  и перескочили лужу с размаху правее нас.
А мы обрадованные, загрузились   в свой «кашкай» и припустились догонять  бензовоз. Не догнали.  Повернули назад, пытаясь отыскать знакомую лужу и окончательно сбились с пути.

Затерялись в  бескрайних просторах родины,  в ее ночи, полях и дорогах.
Ничего не оставалось,  как только заночевать на этой окраине вселенной, опасаясь безлюдья и еще больше  появления людей.
Сын волновался за мать, за родных, которые  будут их искать и переживать, если не дождутся вовремя. Он, останавливая машину, бегал на разведку во все стороны, чтобы найти более-менее безопасную дорогу.
Я, сидя в машине, молилась. Просила Господа и Пресвятую Богородицу помочь нам грешным.  Приходила в отчаянье, когда опять попадали в какие то дебри.
И вдруг, сынулик на обочине одной из дорог  увидел указатель с названием населенного пункта «Богородицкое»
Обрадованные, мы покатили в направлении предполагаемого поселка, попали на заброшенный элеватор, повернули в сторону от него.
Несколько метров и я услышала дикий крик сына:
- Дорога, мама, дорога!  Ура!
И я кричала: - Ура! Ура! Ура!
Эта счастливая Богородицкая дорога и вывела нас на трассу. Вскоре мы были уже в родном городе, дома -  грязные, уставшие, но довольные.
В особенности я, была рада тому, что это приключение подошло к благополучному завершению. Тайно от родных, мы пытались отмыть нашу одежду, обувь и резиновые коврики. Не отмыли, зато нахохотались всласть, вспоминая, наши «холмогорские» приключения.
Перед сном, желая спокойной ночи,  сынок вдруг произнес:
- Спасибо, мама!
За что, удивилась я тогда.
А сейчас и я говорю сыночку своему спасибо.
Спасибо всем людям, что  не оставили без помощи, когда  она нам понадобилась.
Спасибо Небесам за науку, за помощь, за все и:
- Слава Богу!


А при чем тут, - скажите вы, -  книга.
 Да, - поинтересовалась  юная слушательница Женька, - причем.
А притом,-  пропела Вераванна,
- Засыпая я тогда, вдруг вспомнила, что на работе опять же слушала по радио отрывок  из спектакля, как молодые монахи холодной  и морозной зимой сидели в сторожке, распивали чаи с калачами и вдруг решили доехать до знакомого в соседней деревне. Среди ночи, не одевая зимнюю одежду,  они сели в машину и отправились, казалось, в  короткий и приятный путь.
Машина заглохла  на полпути,  и они просто стали замерзать.
Испугались и взмолились, прося о помощи у Господа. И отчаялись.
Тут и пришло спасение в виде подвыпивших заблудившихся  военных, которые случайно оказались на этой дороге после какой то гулянки.
 
- Надо надеяться, просить и верить, - так заключила свой рассказ  наша красноречивая попутчица.
- А как же  на счет того, что «никогда  и  ничего не проси»,  принесут на «блюдечке с голубой каемочкой», - возразила ей наше юное создание, гордясь тем, что и она не лыком шита, уж чего-чего, а с Булгаковым,  Ильфом и Петровым знакома.
- Так это то,  наверное, что  касается просьб обращенных к человеку, - улыбнулась снисходительно Вера Ивановна.
- А к Богу – недавно прочла в Священном Писании:
- Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам.

- Так бы уже все получили все, что хотели, и жили бы довольные и счастливые,  - засомневалась девчонка.
Э-э,- милая, - возразила ей  рассказчица, - не так все просто, как мы думаем.  Все еще проще.
Сказано:
- По вере вашей будет вам.
И если будем иметь веру размером с горчичное зерно, сможем горы сдвигать.
Как к этому прийти – вот вопрос.

Я ж после известной уже вам  поездки, прочла книгу, которая,  в ваших руках сейчас. И слово из нее «обернулось»  тем, что я открыла для себя, наконец-то, Главную Книгу жизни.
- А вот недавно моя подруга, - проговорила Женя,-  читала эту Книгу и удивилась тому, что в ней нет слова «счастье», а только «кайся, кайся, кайся». Как то все очень печально.
- За разъяснениями в этом случае, конечно, лучше обращаться к священнику,-  произнесла в задумчивости  Вера Ивановна, - а я думаю, что человек же грешен и должен  каяться. Нет слова «счастье», зато есть самое важное слово – «Радуйся»
- Как так? - удивилась Женька.
- Одно не исключает другое,  значит.

- Видимо так, - согласно кивнула, вставая  с места, наша  прекрасная Вера.
- Засим, позвольте  откланяться, мои дорогие девчонки.
- Прошу не судить строго и благодарю вас за то, что выслушали мою не затейливую историю далекую от изящной словесности.
- Простую историю из жизни…., - она задумалась,
- Подберите  уж  подходящее  тут  слово сами.