11. Хромый против Окаянного

11. ХРОМЫЙ ПРОТИВ ОКАЯННОГО. Незадолго до воцарения Святополка люди Ярослава Владимировича для защиты своего князя от отцовского гнева по старой уже традиции наняли варягов. Однако каратели из Киева так и не пришли, варяги князю так и не пригодились, и теперь наемники слонялись без дела по Новгороду, задирая горожан и приставая к женщинам и девицам. К Ярославу потянулись жалобщики, искавшие на смутьянов княжеского суда. Ярослав, понятное дело, ссориться с наемниками не хотел и потому ход жалобам не давал. Тогда строптивые новгородцы решили разобраться с насильниками не по закону а по «понятиям» и в одну из ночей заявились большой толпой на княжий двор. Пировавшие там варяги нападения не ждали и потому оказать достойное сопротивление не сумели. Большая часть наемников полегла под топорами горожан, немногих уцелевших разгневанный Ярослав увел в село Ракомо. Сил воевать со всем Новгородом у князя не было, но и простить вечникам избиение своих дружинников он не имел права – дружина бы его не поняла. Пришлось Ярославу звать «новгородских» на «стрелку». На пиру, устроенном вроде бы с целью «примирения», собралось до тысячи авторитетнейших людей города. С самый разгар попойки варяги накинулись на захмелевших гостей и всех перерезали. Вероломством князь ответил на вероломство, после чего неизбежно началась «цепная реакция». Город уже готов был встать на дыбы, князь и варяги уже готовы были к большой драке, но в самый разгар этой распри Ярослав вдруг получил письмо от Предиславы: «Отец умер. Святополк сидит в Киеве, убил Бориса и послал убить Глеба. Берегись». На утро князь собрал вече, и перед лицом общей опасности взаимные обиды были враз забыты. Святополк, набрав силу, наверняка вспомнит о том, какую роль новгородцы сыграли в смерти его отца, а значит, о праве не платить Киеву дань, которое, кстати говоря, даровал городу Ярослав, можно будет забыть. Вече поддержало своего князя. Добровольцев набралось до 3 тысяч человек. Вновь удалось нанять около тысячи варягов. При этом вроде бы даже не пришлось никуда ехать, так как варягов на Руси в ту пору было немерено.

Осенью 1016 года сотни лодей переплыли Ильмень, поднялись по Ловати и волоком вошли в Днепр. Перед Любечем северное ополчение пристало к правому берегу. Святополк, между тем, тоже не дремал. Денег у него в казне хватало, и к Любечу он сумел привести довольно сильное русское ополчение да большую орду печенежских всадников в придачу. Три месяца противники жили на виду друг у друга. На переправу никто из них не решался. Вскоре ударил мороз, и на Днепре появился первый тонкий лед. Поздней осенью киевский воевода Волчий Хвост начал активно напрашиваться на неприятности и, что называется, напросился. Он ездил верхом по берегу и кричал новгородцам: «Зачем вы пришли сюда с хромым вашим князем? Ваше дело плотничать, а не сражаться». Ярослав, который перенес в раннем детстве вывих правого тазобедренного сустава, а в зрелом возрасте получил ранение в правый же коленный сустав, действительно хромал на одну ногу, однако этот факт не мог служить оправданием для насмешек в его адрес – новгородцы и варяги рассердились. «Завтра - решили они - Мы будем на другом берегу; а кто не захочет идти с нами, того убьем как изменника». Ночью Ярославово воинство скрытно переправилось на левый берег, оттолкнуло в реку лодьи, дабы не думать о бегстве, и, повязав на голову белые платки, чтобы отличить в темноте своих от чужих, обрушилось на мирно спящий лагерь киевлян, круша топорами, надетыми на длинные топорища, всех, кто под руку подвернется. Часть войска Ярослав отправил в гости к печенегам, которые стояли лагерем несколько поодаль от Святополкового стана. Разбуженные топорами степняки понесли страшный урон во время бегства к своим лошадям. О сопротивлении никто из них уже не думал. Русские полки Святополка дрались несколько лучше, и с ними управились лишь под утро. Остатки киевских дружин были оттеснены на непрочный еще лед небольшого озера. Лед начал ломаться, и Святополк, бросив свое тонущее воинство на произвол судьбы, бежал к тестю в Польшу.

Расположившись в Киеве, Ярослав щедро оделил новгородцев из великокняжеской казны и отпустил их домой.

В Польше меж тем беглого киевского князя встретили как родного. Болеслав Храбрый давно уже был не прочь погреть свои руки на русских княжеских склоках. И если раньше они у него были связаны тем, что в Киеве правил его зять, то теперь Святополк стал изгоем, и у короля появился неплохой повод хорошенько тряхнуть заносчивых киевлян. Для начала он отправил гонцов в степь и, пообещав ханам золотые горы, поднял Степь на Русь. Пройдя правым берегом Днепра, печенеги просочились сквозь южнорусскую оборонительную линию и неожиданно объявились у самых стен Киева. Ярослав не стал отсиживаться за мощными столичными укреплениями, а вывел свои полки в поле и принял бой. Таких сражений Русь не видела уже давно. Жесткая беспощадная резня у стен русской столицы продолжалась целые сутки. Уже в сумерках русские сломили степняков и погнали их в степь. Бегущую орду преследовали, пока были силы. В плен никого не брали, рубили всех без жалости. Разгромленная орда в панике отхлынула от русских границ, и опасность нового вторжения на какое-то время миновала.

Теперь приходилось ждать нашествия с запада. Столкновение с Польшей было неминуемо, и Ярослав решил предпринять ряд превентивных мер. Русские войска вышли к польской границе и осадили город Берестье, а с запада Польшу атаковал союзник Ярослава, император Генрих II. Однако задуманная киевским князем война на два фронта не получилась. Генрих оказался никудышным полководцем, крепко получив от поляков по заднице, он немедленно сменил свою политическую ориентацию и уже сам начал подталкивать Болеслава к походу на Русь, очевидно, желая отвести польскую угрозу от своих владений.

В 1017 году, усилив свое войско наемными немцами, венграми и печенегами, Болеслав двинулся к реке Буг, по которой пролегала польско-русская граница. Ярослав, по одним источникам взявший Берестье, по другим - так и не сумевший его взять, ждал короля на противоположном берегу реки. Дальше с точностью до наоборот повторилась история, имевшая место в недавнем сражении у Любеча. Противники некоторое время стояли на разных берегах, не предпринимая никаких попыток переправиться, пока в один прекрасный день киевский воевода Будый не вздумал вдруг посмеяться над тучностью польского короля: «Вот мы проткнем тебе палкой брюхо твое толстое!». Болеслав подобного оскорбления стерпеть не смог и погнал своего коня в воду. Вслед за королем в реку полезло и все его воинство. Удар получился столь неожиданным, что Ярослав не успел построить свои полки к бою и был разгромлен. Его войско разбежалось, а сам князь с четырьмя спутниками ушел в Новгород. Комплексующий по поводу своей полноты король заполнил воясками брошенный Киев и вернул Святополку его стол. Соседние русские города были заняты польскими гарнизонами.

Отпустив наемников, обнаглевший от вседозволенности Болеслав расположился в Киеве и занялся поиском сторонников новгородского князя, всем своим видом показывая, кто теперь на Руси истинный хозяин. Русские, однако, такое положение дел терпели недолго – очень скоро воды Днепра обагрились польской кровью. Поляков начали резать всюду, где они попадались на глаза. В Любече из 80 «ляхов» в живых осталось только трое. Святополк во все происходящее старался не вмешиваться и остановить мятеж не пытался; ему с этими людьми еще предстояло жить. Осажденный в княжеском дворце Болеслав принял решение покинуть Русь. Уходя из Киева, поляки ограбили город и прихватили с собой множество пленников, в том числе и двух сестер Ярослава, одну из которых – Предиславу, король сделал своей наложницей. Ушел с поляками и верховный иерарх русской Церкви грек Анастас, тот самый, что когда-то открыл Владимиру путь в Херсонес. Бросая свою паству, этот «слуга Божий» уволок с собой и всю казну Десятинной Церкви. На обратном пути ляхи заняли своими гарнизонами Червенские города.

Ярослав, меж тем, добрался до Новгорода и хотел было тикать дальше, куда-нибудь за море, однако новгородцы решили иначе. Разломав суда, на которых князь собирался покинуть русские пределы, они обложили себя особой данью, на собранные деньги наняли варягов, созвали ополчение и «сурово брови насупив» отправились к Днепру. Проводить Болеслава Ярослав не поспел. Спешно собранные киевские полки разбежались при одном только виде его грозного войска. Святополк вновь сбежал, но теперь уже не на запад, а на восток. В Польше князю изгою делать было больше нечего - его тесть не мог подобно факиру всякий раз, когда у зятя возникают проблемы, доставать из рукава все новые и новые полки. На этот раз Святополк решил поискать союзников в степи. Он объездил печенежские кочевья на Дону, Донце и Волге, просил, умолял, что-то наверняка обещал, и сумел-таки еще раз поднять Степь на Русь. В 1019 году Ярослав встретил орды печенегов на берегу Альты, близ места гибели Бориса. Сражение при Альте в своей неумолимой ярости и неуступчивости далеко превзошло недавнюю тяжелую битву под Киевом. Стороны трижды сходились в жуткой остервенелой рукопашной и трижды прерывали сражение, с тем, чтобы отдышаться. На поле боя стрелы трещали под ногами как сухой тростник, ноги дерущихся скользили в лужах крови. К вечеру русские начали брать верх. Печенеги побежали. После этого кровопролитного сражения силы печенежской орды были окончательно подорваны. Кочевники начали покидать соседние с Русью степи и черноморским берегом потянулись к Дунаю. На полтора десятилетия о них забыли. А вместе с ними забыли и о Святополке, еще при жизни получившем прозвище «Окаянный». Затерявшись в массе бегущих печенежских всадников, Святополк вновь сумел избежать плена. С несколькими спутниками он бежал на запад.

Когда небольшой отряд Окаянного достиг пограничного с Польшей Берестья, у князя-изгоя началось расстройство психики. Ему всюду стали мерещиться наемные убийцы, посланные по его душу братом Ярославом. Двигаясь практически без привалов, он вскоре так обессилел, что его пришлось даже уложить на носилки. В таком бешеном темпе отряд промчался через всю Польшу, Чехию и лишь смерть тяжело больного, психически надломленного князя остановила этот безумный бег-агонию.