Паяц

Мне сегодня хочется написать о паяце, я стану писать с заглавной буквы. Он герой. Он имеет своё собственное имя. Он Паяц. Так же как Иван, Сергей, Елена. Всего лишь имя. Имя для знакомства. Знакомьтесь.
Паяц живой. Живёт среди вас, среди нас – это уж как вам угодно. Он умеет печалится и грустить, от того, что идёт под дождём домой. Его ноги промокли, капли дождя залазят за шиворот и падают с носа. А он идёт только вперёд, не зная, что его ждёт там впереди, и там, где он уже прошёл. Вот оно маленькое путешествие в личном микромире путешествий, лишений и невзгод. Словно тот самый первооткрыватель неведомого, и только светящиеся окна вечернего города, те самые маяки, способные провести его к двери парадного. Тот самый безопасный порт, на несколько часов сна.
А случаются дни жаркие. Асфальт сдыхает под лучами, ногами, колёсами. И в такой день капли дождя мгновенно превращаются в пар над асфальтом и вот Паяц открывает своё лицо небу и улыбается от того, что капли дождя смывают с него пот очередного путешествия в душных катакомбах города.
И вот по его щеки стекает капля не дождя, а слезы. Он смотрит фильм в кинозале. Грусть, жалость. Касание искусства. Касание чего-то нелепого, ненастоящего, не знакомого. Эмоции.
Влюбляется в ту, что умеет быть настоящей. Так он обычно себе нарисует, напридумывает, как в том кино. Словно он будет играть роман с ней, с самой, самой. Бояться смотреть в её глаза, украдкой лишь, чтобы не заметила. Смущаться, терять связки слов, когда она скажет ему, обратится к нему одному.
А потом случалось, ему валятся в поту и сперме от ненависти к себе и ей, когда их втаптывала ложь массы собственных тел в постель похоти, с маленькой буквы. И это не сцена, эта та самая маленькая жизнь самого обычного героя с маленькой и имеющего имя с буквы большой.
Кофейная чашка перед ним. Аромат эспрессо обрывками уносит к веснушкам. Жизнь цепляется за обрывки фраз, взглядов, воспоминаний. Но никогда за пафос, лозунги и парады. Он думал о последнем дне жизни для него. Как бы не впасть в ту самую пафосную строчку, чтобы остаться настоящим, когда оттолкнёшься в парение последнего страха.
Улыбался, вспоминал те детские сны о полёте. Падение в снах вызывала страх, тогда в детстве. Сегодня это улыбка, от того, что о том далёком, уже почти не настоящем, сказочном.
Сегодня я пытался сделать набросок совсем маленького, чуть настоящего, вернувшегося из небытия суицида. Я обернул его в «Он», дал ему имя, которое порой меня спасает, когда я слушаю оперу Леонкавалло. В этой опере я пытаюсь спрятаться, в неё я сбегаю от пошлости, вдруг навалившейся на меня, когда иду домой. Так часто случается, когда я слышу то, что называют искусством те, кто несёт его в массы, без ошибочно, без сомнительности. Я не пришёл с проповедью. Я прохожий, одевший наушники, включил «Паяцы» и выжил снова.
Маленький мальчик, просыпается от ужаса падения сегодня ночью и ищет то самое, что может его спасти навсегда. Я пытался избежать самокопания, нарочитости, театральности поз, линий, аляповатости декораций. Получилось ли? Этот вопрос не для меня.