Черное безмолвие

Колыма, это моя не гаснущая любовь. У моих друзей, после неудачной поездки на Колыму в прошлом году, желание испытывать судьбу пропало. Поэтому в августе, как обычно один, вылетел в Магадан. Мне уже  сообщили о страшном пожаре созданым человеком. Сжигая свалку, запалили тайгу около посёлка. Даже видио было больно смотреть. Я надеялся, что пожар не ушёл в глубь тайги и не затронул, места где я много лет рыбачу и работаю.
    На следующий день после приезда в посёлок, утром вышел на лесную тропу. Планировал часов за пять добраться до домика. Дорога известная. Переночевать, порыбачить и вернуться за спальным мешком, палаткой, прочей таёжной утварью.
    Вначале тропа шла по болоту и я легко шагал по зелёной травке. Дальше - то помню, вообще красота, дорога пойдёт по скальнику без растительности. Но когда я вышел к сопке, в горле запершило от золы, витающей в воздухе. Дорога завалена сгоревшими деревьями. Идти пришлось раздвигая, убирая лежащие на тропе скелеты лиственниц. Через пол часа, мои руки, штормовка, почернели.
    Со склона сопки открылась страшная панорама. Вместо изумрудной зелени тайги, чёрные иглы остовов деревьев протянувших к небу свои обгоревшие ветви - руки. Они будто молили о помощи небеса. Кое где обгоревшая кора отвалилась, обнажив  страшную белизну голых костей. Обгоревшая как уголь земля, голубыми глазами озерками взирала на меня с обидой и отчаянием. Боль тайги была столь велика, что я её ощущал как собственную.
     - Может за следующим распадком огонь остановлен широкой заболоченной долиной -
     Подумал я и продолжил идти вперёд. В сердце закрадывалась тревога. Грустные мысли разрывали душу. Вспоминал. В советское время пожары тушили десятки бульдозеров,  которые снимались с горных предприятий немедленно. Пожар локализовали в зародыше. А здесь, весь посёлок несколько дней наблюдал, как разгорается пожар на свалке, как его щупальца завладели распадками, как огонь ворвался в заросли кедрового стланика. Он горел с рёвом, как порох, сжигая всё живое на своём пути, превращая пластины глинистого сланца, в чёрную  керамическую чешую. В считаные часы, голубоватые сопки, в прекрасном изумрудном наряде, превратились в мрачных чудовищ из глубин преисподней.
    Примерно часа  два я ломился сквозь завалы золы и горельника по скалистой дороге. Когда добрался до второго распадка, мой оптимизм сменился тревогой. До темноты оставалось часа три, а я не прошёл и половину пути. Дышать на солнцепёке становилось всё труднее. Впереди вязкое болото и перспектива встречи с голодными и обозленными медведями. Ягодники, стланниковые шишки сгорели. На десятки километров никакой еды.
    - Может вернуться?
    Скребла назойливая мысль. Но когда такое было? Есть оружие, еда на несколько дней и надежда на маленький лесной домик.
    А ведь дом у медведей, сожгли люди. Эвены уважительно зовут медведей "старые люди", то есть наши предки. Но сегодня расчитывать на их доброту и мудрость, безумие.
     Ноги привычно несли и несли меня вперёд. Но вот только дорога стала не предсказуемой. Пожар местами выжег мох, траву и обнажил вечную мерзлоту. Под дождями и солнцем она протаяла до полуметра и образовались грязевые ловушки. Наступаешь вроде на обнажённую, сухую землю и проваливаешься по колено в жижу, как в клей. А ещё петляешь как заяц, обходишь огромные завалы переплетённых, скорчившихся от боли деревьев.
    И что-то ещё, бесконечно страшное и неотвратимое давило на меня. Да! Чёрное безмолвие. Вокруг мёртвая тишина. Ни бурундук не свистнет, ни белка не застрекочит, ни заяц не прошмыгнет. Они приняли страшную мучительную смерть на этой  обгоревшей земле. Глухари, рябчики и куропатки может и спаслись, а у их птенцов не было ни одного шанса. Поэтому ветер разносит, редкие жалобные стоны не сгоревших, умирающих лиственниц.
    Вот снова неудачно провалился в яму и упал, карабин болно впился в рёбра, от резкого толчка заныло колено. Решил подняться на сопку, там есть старая тропа. Когда добрался до склона, всё понял. Я снова должен побыть в шкуре дикого обитателя тайги.
   Когда, в семнадцать лет, теряя сознание, несколько километров волочил распухшую, горящую огнём разорванную в колене ногу, я считал что  это урок  на будушее. Сегодня мне уже семдесят. Зачем всё это? Может это такой мрачный конец?
    Хорошее местечко для того, чтобы исчезнуть без следа. Гигантские обгоревшие стланники как чудовищные, погибшие в схватке с горами - черепахами, пауки. Кое где они прокусили плоть земли и она зияет ослепительно белыми костями. Это обнажились кварцевые жилы, скрытые под растительным слоем.
    Грустные мысли завладели мной, но тело привычно двигается к заветной цели. К ветхому лесному домику, где есть дощатые нары и железная печька. На хребте скалистой сопки всегда мало растительности. Сейчас это унылая поверхность раскрашенная рыжими и белыми пятнами золы. Здесь ветерок, дышать стало легче.
   А вот и долина речки Восход. Болотистая часть долины, как обгоревшая пятнистая шкура леопарда. Сплошные ловушки и барьеры из погибших лиственниц. Иду используя карабин как посох. Приклад  мгновенно покрылся липкой грязью. Но больше оступаться нельзя, колено ноет при каждом шаге.
    Наконец - то добрел до ручья. Его звонкий, хрустальный голосок вызвал новый прилив сил. Ледяная прозрачная вода освежила лицо и пробежав прохладой по измученному золой и пеплом горлу, пробудила восторг от немыслимого совершенства первозданной природы. Ручей над которым пронёсся огненный смерч напоил землю, траву и обожжённые деревья. Удобренная земля, проросла молодыми побегами ивы, трава закрыла поваленные стволы деревьев сплошным изумрудным ковром. Чудо жизненной силы!
   Но для меня это новое испытание. Высокая полуторометровая поросль, скрыла твёрдые как сталь изгороди из веток и сволов столетних деревьев.
    Минут двадцать я пробирался через непроходимые заросли, в надежде выйти к сопке. Обдирая руки я переползал через бесконечные барьеры.
   Треск сучка прямо передо мной, насторожил. Взобравшись на поваленный скользкий ствол тополя , я оторопел. Прямо передо мной метрах в пяти широкая протоптанная тропа, а над ней торчит огромная голова бурого медведя. Маленькие глазки на мохнатой морде сверлили меня с совершенно понятным, кулинарным интересом.
    Я балансирую на круглом бревне в метре от земли. Мне бы устоять хоть недолго. Если сорвусь, у меня не останется шансов. Он воспримет это как атаку или бегство. А стрелять в упор, это неминуемая гибель.
   Хорошо, что на мне выцветший камуфляжный костюм. Я и так худощавый, а для огромного зверя явно худоват. Да ещё и похож на увядшую лиственницу. Видно и он так решил. Не спеша отвернулся от меня и пошёл по своей тропе, в сторону сопки.
    В тот момент мне было не до шуток. Видимость нулевая, солнце клонится к закату. О чем думает его шерстяная голова? Я ведь знаю какие они икуссные охотники. Придётся идти в другую сторону.
   Из последних сил лезу через дебри сгоревшей тайги, чтобы выйти к реке. Там на любой галечной косе можно переночевать.
    Когда добрался до реки солнышко скрылось за сопками, раскрасив бездонное синее небо нежным розовым закатом. Значит завтра будет погожий солнечный денёк. Первая добрая весточка за этот день.
   Берег реки тоже пережил ужас, беспощадного огненного ада. У некоторых деревьев, стволы и даже корни сгорели. На земле осталась лишь их тень из пепла. Под ногами сухая и твёрдая поверхность из речника. Идти проще, но уже через пол часа, горло обожгла ядовитая пыль. Кашель сдавил грудь. В слюне появилась кровь.
    - Здесь ночевать нельзя. Надо найти продуваемую галечную косу, иначе можно и не проснуться. Торф, кочки, корни ещё тлеют, выделяя бесцветный, угарный газ -
    Подумал я и продолжал брести по мёртвому берегу реки.
    Когда голубые сумерки слились в серую пелену, я вышел на знакомую косу. Чтобы дойти до домика, надо пересечь реальное болото. Сил не осталось даже на то, чтобы развести костёр. Решил дойти до домика, упасть на нары и поспать . . ."потом" терялось в путанице мыслей и чувств.
   По болоту двигался как во сне, с частыми остановками. Несколько раз провалился по пояс. Но, добрался до заветного места. Сумерки сменились чернотой ночи. Я включил фонарь чтобы положить тяжёлый рюкзак, на столик, рядом с домиком, войти в него и упасть на нары. Но фонарь высветил лишь черноту ночи, жестяную трубу и печь на которой скрутился как улитка, расплавленный алюминиевый бидон. Я стоял озираясь вокруг, не в силах принять увиденное. Да, собственно и никаких сил и мыслей у меня не было и быть не могло. Я уже спал наяву.
     Но. Как спать на пепелище, покрытый холодной росой, в мокрой одежде? Пока стоял в растерянности несколько минут, холод болотной воды в сапогах, пробрался на спину и мелким ознобом  бил всё тело.
    Здесь даже костёр не разведешь. Но снова, в казалось бы безвыходной ситуации, кто то могучий и вездесущий спросил:
    - Что слабо, Александр?
     Вспомнил. "Движение, это жизнь" и полез в холод болота. Только к двум часам ночи, через пятнадцать часов изнуряющей ходьбы, сбросил рюкзак и принялся таскать дрова, бревна. Через пол часа жаркий костёр разорвал черноту ночи. Загородив одну сторону плавником, поставил котелок на костёр и развесил мокрую одежду. Около часа жёг костёр и сушил одежду. Попил горячего чая и сдвинул костёр. На его место наложил ивовых веток, накинул на них плащ, накрылся брезентовой курткой и вдохнув аромат нагретой молодой листвы мгновенно заснул.
    Проснулся от тишины и холода сонной речной воды. Костёр погас и лишь абсидиановое небо сверкало алмазными звёздами. Тёплая галька приятно согревала спину, и не хотелось разрушать идилию полного погружения в чудесный мир девственной природы.
    Но я вспомнил свои недавние откровения при разговоре с друзьями.
     - Говорят есть Рай, где всё прекрасно, совершенно и доступно. Но если бы у меня был выбор, я остался бы в этом непредсказуемом, бесконечно любимом, земном мире -
    А значит, чтобы подольше побыть в нём, надо встать и разжечь костёр. Он и согреет и хищников отпугнёт. Подкинув на тлеющие в золе угли пару брёвен, я погрузился в тяжёлый сон.
    Проснулся от предрассветного морозца. На куртке иней, над рекой косматый туман, но солнышко уже позолотило краешек голубого неба. Воздух кристально чист, пахнет талой водой и ледяной свежестью. Как тут не улыбнуться новому дню?
    Оживил костёр, поставил котелок на жаркий огонь, умылся речной водой и жизнь уже не казалась такой безнадёжной. А когда позавтракал и выпил свежего, душистого чая был готов продолжить свой путь.
     Опять болото, горельники и наконец ручей и... древний глухаринный ток, а точнее его мрачное пепелище.
    30 лет назад мы пришли в эту долину. Вокруг бушевал пожар, страна была разрушена. Нищие, с единственным арендованным бульдозером, на солярке купленной на занятые деньги, мы опахали лес. И отстояли его первозданную красоту.
     Что же произошло с людьми, с которыми я проработал десятки лет. С третьего класса, я вместе с другими пацанами тушил лесные пожары вместе со взрослыми. Конечно мы сбивали огонь на невысоком кустарнике, или болотистой местности. Но пожар, это беда с которой боролись все без исключения.
    Неужели всё забыли, что лес это не только древесина, ягоды и грибы. Это прежде всего генератор кислорода. Мы уже загадили реки и озера и покупаем очищенную воду. А кто обеспечит всех жителей Земли воздухом?
    Мы не защитили наш северный, зелёный дом. Выгорели десятки,  а может и сотни квадратных километров колымского леса, вместе с его обитателями.
    А когда израненный, умирающий от голода медведь, символ могучей России, за своих заживо сожженных малышей, убьёт человека. Всё справедливо возмутятся: "Зверюга! Людоед! "
     Всевышний подарил человеку разум и прекрасный Земной мир. А как мы им распорядились? За двести лет на Земле измельчали или полностью пересохли многие реки, озера и даже моря. Леса исчезают с пугающей скоростью.
   Выкачивая из недр Земли газ, нефть, воду мы нарушаем структуру земной коры. С поверхности земли пресная вода уходит в её глубины. Магнитное поле Земли хаотично меняется.
    Атмосфера истончилась и из последних сил сдерживает вечный, бесконечный холод Космоса.
    Конечно, матушка Земля востановит Жизнь своих обитателей. Только войдёт ли в их число эгоистичный, бездушный человек?