Тума

Получив в руки новенький, пахнущий типографской краской том Захара Прилепина «Тума», я на мгновение ощутил себя археологом. Не просто читателем, а тем, кому вручили артефакт, найденный на глубине, где спят три столетия. И вот ты открываешь первую страницу с вопросом: что же автор нашел для нас там, в пыли Дикого Поля?

Любая новая книга Захара Прилепина — это всегда событие, за которым следят даже те, кто к литературе равнодушен. Но с «Тумой» возникает ощущение рубежа. Если «Обитель» была мощным выстрелом, то этот роман — залп из орудия главного калибра. После него разговоры о том, что автор «исписался», звучат как беспомощное бормотание. Сравнения с «Тихим Доном» неизбежны и даже полезны — они задают высоту планки, которую Прилепин берет с явной уверенностью.

Первое впечатление — почти физическое наслаждение. Язык. Он густой, плотный. После бесконечного потока телеграм-постов, англицизмов и кликбейтных заголовков эта велеречивость действует как бальзам. Ты погружаешься в мир, где слова «сечь», «кош», «юшка» и «смуть» не стилизация, а плоть повествования. Казачья вольница, татарские степи, рождение русского метиса — тумы — все это дышит через слог.

Особенно удаются автору портреты. Вот, например, отец будущего атамана, Тимофей Разин. Всего несколько фраз — и перед тобой не схема, а живой человек, вытесанный из цельного куска дерева: «Лицо отцовское было тёсано сильными махами: нос, рот, лоб. Все углы виднелись чётко... Он не казался приветливым, но, на удивление, многие казаки шли к нему. Слово его было занозистым и репеистым — внутри несло самую суть, как желток в белке». После такого понимаешь, из какого гнезда взлетел Степан.

Именно это «вочеловечивание» истории — главная победа романа. Д’Артаньян и Разин — современники, но первый для нас почти свой, а второй — персонаж из учебника. «Тума» меняет оптику. XVII век перестает быть черно-белой гравюрой и становится цветным, шумным, многоголосым вавилоном. Узнаваемы и географические параллели: москвичи, например, с удивлением обнаружат, что за четыре века столичная суета не слишком изменилась.

Помню и про шукшинское «Я пришел дать вам волю» — высокую планку. Но начало положено сильное. «Тума» Прилепина — это серьезная, выстраданная книга-вызов. Вызов и нам, читателям: готовы ли мы отложить свои дела и вслушаться в далекий перезвон копий и плеск волжской волны, в которой когда-то искал правды Степан Разин? Ответ у каждого будет свой. А я, закрыв последнюю страницу, еще долго буду обдумывать путь бунтовщика.