Встреча

   Эта встреча произошла в поезде по маршруту Москва — Санкт-Петербург.

   Аня уютно устроилась у окна, спрятав лицо за книгой. Она украдкой рассматривала свою попутчицу, которая сидела напротив, положив ногу на ногу и слегка наклонив голову, словно погружённая в свои мысли.

   Рыжие волосы девушки, выгоревшие на солнце, обрамляли лицо, придавая ему тёплый, почти золотистый оттенок. Лёгкий румянец на щеках контрастировал с бледностью кожи, а зелёные глаза, скрывавшиеся за стёклами очков, искрились любопытством. Одета она была в уютный свитер с высоким горлом и джинсы, которые подчёркивали стройность её фигуры. На коленях у неё лежал ноутбук.

   Эта рыжеволосая девушка чем-то напоминала Аню. Возможно, она была старше Анны на год или два, но точно определить было сложно. Девушка , все также погруженная сама в себя продолжала листать телефон и изредка вздыхала.

   Первые два часа пути они провели в молчании: Аня не любила пустые разговоры, а рыжая, судя по наушникам, тоже не стремилась к светской беседе. Но когда проводница принесла чай, между ними завязалась непринуждённая беседа.
   — Сахар? — спросила рыжая, протягивая пакетик. Голос у неё был низкий, хрипловатый — как у отца, мелькнуло у Ани в голове.

   — Спасибо, — кивнула она, замечая, как та непроизвольно крутит прядь волос вокруг пальца. «Точно как я», — подумала Аня. Бессознательный жест, доставшийся от отца. Она сама ловила себя на этом в моменты стресса.

   Разговор начался с пустяков: рыжая, назвавшаяся Катей, ехала в Питер на собеседование в IT-компанию. Аня же — на выставку своих фотографий. Говорили о ценах на билеты, о вечном дожде за окном, о том, как красива осенняя природа, пока Анна не упомянула родной город.

   — Я из Нижнего, — сказала она, разминая шею. — Отец говорят , там до сих пор живёт, архитектор.

   Катерина замерла. Горло внезапно сдавило.

   — Мой отец тоже был архитектор, — прозвучало как эхо. — вроде тоже из Нижнего.
   Тишина повисла густая, как вата. Катя медленно подняла глаза, изучая черты Ани: узкий подбородок, веснушки на переносице, родинку над бровью — всё, как в зеркале, которое отражает другую версию себя.

   — Его имя… — начала Катя, но Аня уже достала из сумки старую фотографию. На ней мужчина лет пятидесяти в очках в роговой оправе обнимал девочку у новогодней ёлки.

   — Сергей Михеев, — прошептала Катя, доставая из кошелька фотографию, точно такую же, как у Ани. На снимке был тот же мужчина, та же ёлка. Только девочка на снимке была в синем платье, а не в красном, как у Ани.

   Оказалось, что их разделял всего лишь год.

   Сергей ушёл из семьи Катерины, когда ей было пять, сославшись на «работу и командировки». Он начал изменять сразу после рождения дочери, увлёкшись своей коллегой по работе. А через год родилась Аня. Сергей разрывался между городами, постоянно лгал и, чтобы не запутаться, решил делать всё одинаково: покупал одинаковые подарки, только разного цвета. Например, он купил красный и синий велосипеды, плюшевого мишку с синей лентой для одной дочери и с красной — для другой. Так продолжалось, пока обе жены не выгнали его, раскрыв правду. А потом он исчез.

   — Мама говорила, что он умер, — Катя смяла салфетку. — Видимо, чтобы я не искала его.

   Аня молчала. Её мать до последнего твердила, что отец «один в мире», и требовала гордиться им. Теперь понятно, почему он пропадал по полгода.

   К утру, когда поезд приближался к Питеру, они уже знали друг о друге всё.


   Катя — упрямая, как ослик, окончила матфак, ненавидит романтические комедии. Аня — вегетарианка, фанатка Тарковского, сбежала из дома в 16 лет. Они сравнивали детские болезни (обе болели коклюшем), вкусы (как оказалось, тоже — это ненависть к кизилу) и смех — хриплый, с присвистом.

   — Похоже, у нас не только папа общий, — усмехнулась Катя, когда Аня закашлялась от чая.

   Они обменялись номерами, договорились встретиться через неделю. А потом Катя неожиданно спросила:

   — Найдём его?

   Аня посмотрела на дождь за окном. Она боялась услышать, что он мертв. Но ещё больше — что жив и снова предаст.

   — Найдём, — кивнула она.

   На перроне они обнялись, как будто знали друг друга всегда.

   А Катя, уже уходя, обернулась:

   — Слушай, а у тебя тоже… — она тронула пальцем свою щёку.

   — Шрам от велосипеда? Да, — Аня рассмеялась, потирая маленький шрам на лбу. — Папа учил меня кататься в шесть лет.

   — Меня — в пять.

   Дождь усилился, смывая границы между прошлым и настоящим.



   Девушки созвонились через неделю, а уже через три месяца шли по улице маленького городка.

   Они нашли отца через детектива — тот вычислил Сергея Ивановича Михеева по старой страховке. Он жил в крохотной комнатке при доме престарелых, работал сторожем. «Болезнь Паркинсона, — шепнула медсестра, провожая их по коридору. — Родных у него нет, только вы и спросили о нем».



   Сергей сидел в саду, сгорбленный, в потёртом свитере. Руки дрожали, но он упрямо пытался завязать шнурки. Аня застыла, узнавая черты: её собственный нос,  упрямый подбородок.



   — Пап… — сорвалось у Кати, но она сглотнула слово.



   Он поднял голову, и всё внутри у Ани перевернулось. В его глазах не было лукавства, только усталость и стыд.

   Он не оправдывался.

   Рассказал, как после разводов спился, потерял всё. Как десять лет назад врачи нашли болезнь, и он решил исчезнуть намеренно — «Чтобы не быть обузой. Вы обе… Вы бы меня возненавидели».

   — Мы так тебя ненавидели и любили, — выдохнула Аня, но в голосе уже не было злости. Только горечь.

   Катя молча достала из сумки фото — то самое, с новогодней ёлкой. Сергей провёл пальцем по потрёпанному краю:



   — Я каждый год писал вам письма. Но рвал. Думал, вам лучше без меня.

   Они не простили его сразу.

   Сначала просто привозили лекарства, раз в месяц. Потом стали задерживаться: Катя чинила протекающий кран, Аня приносила его любимые пироги с капустой — рецепт, который помнила с детства. По вечерам, когда он засыпал под хриплое мурлыканье местного кота, сестры шли на берег Клязьмы.

   — Похоже, у нас теперь общий ребёнок, — шутила Катя, закуривая. — Старый и непутёвый.
   Аня смеялась, но однажды не выдержала:

   — Почему мы ему помогаем? Он же…

   — Потому что мы можем, — перебила её Катя. — И потому что он, чёрт возьми, всё ещё наш отец. Ты знала, что он рисует?

   Она показала эскизы, которые нашла в его тумбочке: ветхие домики Гороховца, лицо Ани в профиль, Катя со спины — всё по памяти.

   Девушки решили забрать отца и переехали втроём в Питер. Они не стали идеальной семьёй: Сергей порой злился из-за своей беспомощности, а сёстры ссорились из-за денег. Но всё же они смогли простить отца и создать свои крепкие семьи.

   Их история не о крови. Она о том, как можно починить ржавые мосты между людьми, если каждый день ходить по ним, даже если мостки скрипят под ногами.