Дюймовочка Лика, роман, 9 глава

Глава 9. В хрущёвке
Потолок белый. Лика безучастно глазела на него, даже не гадая, где она, не думая, не переживая. Некий ступор накрыл ее, и проснулась она, как обычно, в неком дурмане. Кто-то что-то с ней делал, она почти не чувствовала прикосновений, уколов, не разбирала разговоров.
Потолок белый... Не было паники, что пальцы не шевелятся, ничего же не болит.
Сколько такое состояние длилось, ее тоже не волновало. Голова пустая, звонкая от тишины. В одно неприметное серое утро ее вдруг пронзило острое чувство эйфории, словно в мороз укрыло теплым одеялом неги, Лику потянуло в сон, но взгляд постепенно переходил с потолка на стены, окно, силуэт на краю постели...
Мужчина вроде, но зрение не прояснялось, и она задремала, но что-то всё же изменилось, царапало в носу, она хотела проверить, но рука не поднялась. Лика поскребла пальцами по простыне.
– Тише-тише... капельница стоит, – проговорил знакомый голос, только не припомнить чей. – Скоро сниму, сама кушать будешь.
Он осторожно вытянул трубку, чем-то смазал и нос и пересохшие губы.
Лика открыла глаза и медленно прикрыла веки, чтобы дать о себе знать.
Мужчина хлопотал, протирая лицо, шею, грудь и ниже до кончиков пальцев.
Он проверил рефлексы на подошвах. Они стали  проявляться легким сжатием пальцев на ноге, на второй отклика не было.
– Лика, тебе не холодно? – спросил он. – Сейчас поворочаемся с боку на бок, обработаем спину, памперс поменяем.
Она не ответила, не хватало сил на голос. Спать он ей не дал, а припосадил в подушках.
– Давай-давай, пей сама, а то небось всё горло ободрали этими трубками.
Лика проверила ощущения, был некий дискомфорт. Влажный горький тампон протер ей дёсны, язык, от чего едва не сработал рвотный рефлекс.
Она закашлялась, думала, что потянулась за стаканом, но только кисть слегка дрогнула.
– Вот-вот, приходи в себя, шевелись...
Глотки даже через трубочку давались медленно, словно забыла, как это делается.
Старик не зудел назойливо, а наблюдал, придерживая голову Лики и кружку-поильник с носиком. Бульон пролился в желудок с характерным звуком, отрыжкой воздуха. Бурление постепенно проходило по всему животу, что, видимо, радовало старика.
После еды лицо Лики покрыла испарина. Взгляд немного прояснился, перестал блуждать.
– Узнаёшь меня?
– Папа? – чуть шевельнулись ее губы.
В наркотической эйфории она витала в других мирах, говорила с ангелом, но не жаловалась, была уверена, что скоро она вернется на небеса. Хорош! Эксперимент закончен, этот мир не стоит любви, милосердия, жизни... И вот вновь испытание, ангел прислал папу в помощь... Это же он настоял на ее рождении, пусть и ради меркантильных интересов, чтобы выбраться из общаги... Выбрался и при первой же возможности уехал...
Старик не ответил, а предложил закапать в глаза – для наведения резкости. Это было довольно болезненно, что Лика даже пискнула и хотела лягнуть его ногой. Но только коленка чуть дрогнула. Голос вновь похвалил, желая приободрить...
С таких процедур, вернее, с эйфории начиналось утро Лики.
Она уже узнала, что папы здесь не было, а ухаживал за ней Николай Петрович, дядя Лёки, которого тот ждал с нетерпением. Рефлексы начинали проявляться всё четче, а с ними и осознание, что ее голую тушку обихаживает в общем-то чужой человек. И не уколы приносили эйфорию, а обычный оргазм, с каждым разом более яркий. От такого открытия Лика стала пунцовой и даже сжала кулаки.
Что он себе позволяет? Озабоченный, что ли?
Николай Петрович заканчивал массировать ноги, когда она его действительно пнула, если это слабое шевеление можно так назвать.
– Ага, догадалась... Не подумай ничего дурного, девочка, а послушай историю...
Он старательно укутал ее. Рубашки или майки на ней не было. А впрочем, очень сложно и больно одевать лежачего, а распашонки с завязками на спине тоже впиваются в кожу и грозят пролежнями.
Старик невозмутимо устроился в ногах и начал массировать ступню.
– Так вот, был у меня друг... ну и сейчас где-то он есть... Красавец, высокий, умница, но ходок... И вот он читал девочкам стихи на окне, да и вывалился... хоть и не высоко – второй этаж, а об козырёк хребет-то и сломал. Спинальник... так-то, ног не чует, машинка не работает. Так и катался с привязанной бутылкой. Чечен на бешеной кобыле – прозвали его в больнице за то, что гонял на коляске по коридорам. Ага, руки накаченные, а ссать не чует, когда надо. Год он у друга прожил, но там супруга взбунтовалась, зачем ей простыни-пеленки за чужим стирать. Тогда-то не было памперсов никаких. Фланелька, клеёнка, а диван в гостиной всё равно проссал. Своя-то жена, вторая уже, разумеется, его не забрала из Склифа, да и детей не завели они. Решил он тогда к сестре податься, вроде медик, но в провинции. Ну ты представляешь, каково женщине ворочать, перестилать братца-бугая, год там промучал родню и стал проситься обратно в Москву, благо вторая бывшая не выписала из квартиры, добрая была, хоть и толстая дура, как он говорил... А куда – в Москву? Только дом престарелых, туда брали инвалидов безнадёжных...
– И что? Встал и пошел? – робко заинтересовалась Лика, ведь у нее-то не было перелома позвоночника, только ноги...
– Пойти не пошел, но стал нормальным мужиком... Вот к чему тебе и рассказываю, чтобы не думала чего, – без тени лукавства продолжил дядя Лёнчика.
– Что? И детей народил? – недоумевала Лика, подалась вперед, чуть не нырнула носом, но на руки опёрлась.
Николай Петрович подоспел, усадил повыше и взялся с улыбкой руки массировать.
– Да ну вас, сказки это, – отмахнулась девушка.
– Вот и ручки заработали, молодец!
– Толку-то что, задницу себе не вытереть... Овощ и овощ!
Лика отвела взгляд, глаза защипало. Возвращаться к реальности ой как не хотелось.
– Лика! Не смей так говорить! Ты ангелочек, Дюймовочка наша!
Успокоившись, дед продолжил рассказ:
– А что в богадельне? Жил себе этот мой приятель, как сыр в масле катался, столько внимания от женского медперсонала привалило. Кто рубашки постирает, кто прирожков из дома принесет, а он им стихи читает, свои, конечно. Талантище, да и человек интересный, умный... на фоне бабок николаевских. Покурить, кофейку попить к нему все бегали. А тут приболела медсестра на его этаже. Дверь в палату распахнулась, впорхнула молоденькая с другого этажа: халатик на запах сзади завязывается, дёрнуть только, вырез глубокий, а там бюстик черного цвета и грудки-персики. Нашего обормота как молнией прострелило, говорил, что думал, членом себе по лбу получит. Пришлось ему банку отцеплять, просить вылить мочу, да жопу голую свою подставить под укол...
Вертихвостка еще та была, хоть и замужем, а видок соблазнительный, но тоже стихи кропала. Он говорил, что было у них, всё сразу получилось... вроде не врал. Мы ему толкуем, что слишком молодая уж, бросит потом. А он нет, встану, пойду, тренироваться начал...
– И что, пошел?.. Поженились, что ли?
– На другой медсестре женился, у той квартира, детям в школу пора, кто-то дома нужен был присматривать. Немного пошел, держась за брусья, в общем-то за счёт рук. А он домой работу брал, чертил, в баскетбол играл, даже заграницу ездил на соревнования. Но, конечно, любил он эту козочку. Рассказывал сам, что позвонила она, а жены дома не было, сам трубку взял, так и ляпнул: «Господи! Сколько ж я твоего голоса не слышал...» Она так и поняла, что подруги дома нет, и отключилась.
– И что дальше, Николай Петрович?
– Так нам сколько лет? Что дальше... Старость. Он в двадцать восемь сломался, в тридцать два они сошлись и поженились, даже венчались потом. Дети выросли, а они на дачу жить уехали, так и потерялись. Сотовых тогда еще не было, потом домашние отключили, письма перестали писать... Вот поэтому я рискнул запустить стимуляцию нервных окончаний, – он похлопал по лобку Лики, – сигналы-то в мозг идут. А с головой у тебя всегда было нормально. Жить будешь, и процедуры продолжим, пока Лёня не приедет, там я его обучу процессу...
– Да что я вам, вещь какая? Эксперименты на мне ставить. Лёнчик... А зачем ему овощ? Ходить-работать не смогу...
И Лика зарыдала, ткнувшись в плечо старику.
– Переплачь беду и забудь, скоро поженитесь с Лёнчиком, уедете, там тебя уж точно поставят на ноги, не сомневайся. Учи язык, готовься, тебе придётся там работать, он же не бюргер, но компания продлила ему контракт на пять лет. Готовит тебе визу на лечение, ну и деньги, конечно. Бог даст, вернетесь ко мне, это ваш дом будет...
Лика сама вытерла слёзы, осмотрелась. Выцветший обои, пожелтевший потолок в паутине... хрущёвка обычная.