Часть третья. Глава двадцать шестая

Не стану описывать обратный путь в столицу: он был столь же долгим и утомительным, как и путешествие к побережью.

Надежда встретиться с Черным Фениксом в его имении Бобовой долины не оправдалась. Мой возлюбленный неустанно двигался к столице, опережая продвижение королевского поезда на несколько дней; должно быть уже находился у самой границы северных провинций.

Не смотря на отсутствие хозяина, в имении князя нас ждал радушный прием: там уже была собрана провизия на оставшуюся часть пути. Управляющий и хозяйка имения предоставили в наше распоряжение лучшие комнаты для отдыха и угощали вволю изысканными яствами.

Восьмая сестра пришла в ярость, смекнув, что ее корыстным планам не суждено сбыться. Она проклинала несостоявшегося любовника и поклялась непременно отомстить ему.

- Стоит ли так убиваться, сестрица! - утешали ее дамы хором. - Всем известно, что князь не прочь позабавиться с рыбками, которые попадают в его сети по неосмотрительности. Ты не первая над кем он так бессовестно подшутил!

Но никакие увещевания не могли затушить огонь негодования, в котором пребывала Восьмая сестра. Она была неутешна.

Понемногу я начала принимать порошок ядовитого плюща, и признаки неведомой болезни исчезли без следа, едва мы достигли родной стороны.

Я не могла налюбоваться нашими цветущими равнинами; над прохладными ручьями курчавились серебристыми облаками нежные ивы; дальние лиловатые склоны были затянуты дымкой перламутра, а  красноватая пыль дорог, прибитая частым дождиком, источала особый аромат чайной розы и миндаля. За все богатства Сапфирового острова невозможно было купить красоту этого края. Расчувствовавшись, я обронила несколько слезинок.

За день до вступления в столицу, государь Небесное Око распорядился остановиться во дворце на Жасминовой реке, чтобы дать отдых приближенным своего Двора и воскурить на семейном алтаре ароматные свечи перед табличками покойных повелителей, дабы выразить с почтением благодарность душам усопших предков за благополучное возвращение домой.

Едва закончился молебен в тронном зале, как государю доложили:

- Придворная дама Роза с Восточной Стороны, по прозвищу Восьмая сестра, осквернила священное место, коим является эта родовая резиденция наших Божественных предков. Она разрешилась родами на заднем дворе. Не ясно только, были ли роды преждевременными или это произошло благодаря преднамеренному вмешательству, но дитя появилось на свет мертвым. Как Ваша Божественная милость теперь велит поступить с этой девицей? Ее позора не скрыть, а слухи расползутся среди придворных быстрее, чем сварится котелок риса. Будут говорить, что Король отошел от государственных дел, предается забавам, разъезжая по стране, придворные же, пренебрегая долгом, попирают устои морали, ведут себя недостойно, подобно распутной черни.

Король был крайне раздражен этим известием. Он хотел было наказать недостойную двадцатью ударами бамбуковых палок и выкинуть из дворца, но начальник придворного ведомства напомнил государю, что Восьмая сестра все же приходится дальней родственницей государыне Жемчужинке. Будь Восьмая сестра хороша лицом и в меру изящна, ее можно было бы сосватать за уездного начальника в какой-нибудь глуши. Но такое пугало вряд ли кто захочет держать у себя в доме. Проще пристроить ее в квартале Красных Фонарей прислугой у куртизанок низшего ранга или передать в руки содержательницам переулка Цветущей Магнолии; они сами подыщут ей место.

Государь тут же приказал обеспечить Деву с Луны всем необходимым, как подобает даме младшего ранга, вручив ей в качестве подарков самые нужные вещи, чтобы она ни в чем не нуждалась и в закрытом паланкине, после захода солнца, доставить ее в квартал певичек и танцовщиц, передав в пожизненное услужение содержательницам этого непристойного места.

Прознав о случившемся, никто из придворных дам не стал жалеть Восьмую сестру, да и осуждать особенно тоже. Небо не даровало ей красоты и ума, но слабости мужчин она знала как опытная куртизанка, знала чем их завлечь и как угодить. Она всегда задевала именитых кавалеров своими открытыми намеками и строила глазки, всем без разбора, будь то конюх или повар. Не мудрено, что она оказалась в таком положении. Распущенность добывает девицам дурную славу.

Итак, долгое путешествие к морскому побережью и обратно в столицу, было завершено. Только очутившись под крышей дворца королевской резиденции, я осознала какому тяжелому испытанию подвергло меня Небо, бросив в круговорот удивительных событий, исход которых предугадать было совершенно немыслимо.

Приближалось время Восьмой луны, и во Дворце стали готовиться к предстоящему празднику встречи середины осени. Я заказала себе новое одеяние из переливчатого шелка цвета зимородка (оно чудесно сочетался с жемчужной накидкой, которую подарил мне младший брат Короля), поясное украшение из серебра с большими дымчатыми опалами и темно-синие атласные туфли на белой подошве, с расшитыми жемчугом носками.
По приказу Его Величества над водами озера выстроили два огромных временных павильона для ночных пиров под сияющей полной луной. На всех дворцовых террасах установили большие фонари в форме цветов лотоса, всюду были развешаны радужные занавеси и картины на шелке с изображениями богини луны и лунного зайца.

С самого утра в многочисленных павильонах и на крытых галереях жгли благовонную смолу. В эти дни весь остров Золотого Карпа утопал в густой ароматной дымке. Три ночи подряд большие медные гонги возвещали появление луны над горизонтом. Придворные дамы, разодетые словно настоящие феи, собирались в женском павильоне за накрытыми столами, вкушая обильные яства, угощали друг друга подогретым вином, пирожками из рисовой муки с сахарной начинкой и лунными лепешками. После второй стражи они отправлялись кататься на украшенных лодках, чтобы пускать по воде маленькие зажженные светильники, дабы доставить удовольствие Духу озера, который вел себя в эти ночи очень смирно, не тревожа игривыми волнами великолепия огромного зеркала водной глади.

Бессчетные огни на озере смотрелись как яркие звезды на темном небосклоне. Это было чудесное зрелище и любоваться им можно было бесконечно.

Мне казалось, что эта праздничная пора должна принести удачу моему влюбленному сердцу, но с момента моего возвращения во дворец прошло уже достаточно времени, а я до сей поры нигде не встретила Черного Феникса: ни в галереях дворца, ни в зале для приемов случайно ли или намеренно; я чувствовала его присутствие под этой крышей, я слышала аромат его одежд и надеялась, что он тоже думает о нашей встрече, но какие-то силы не давали соединиться нашим сердцам.

Наступила завершающая ночь праздника. Вечер накануне был так же хорош, погода радовала своей безмятежностью.

Выпив с подругами немного теплого вина, мы сожгли несколько полос лунной бумаги и, поделив между собой пепел, разошлись, чтобы вручить его по щепотке самым близким людям. Я собиралась отдать свою часть тетушке, которая веселилась на пиру в павильоне у Золотого моста, и еще немного государыне, которая отдыхала в своих покоях, устав от шумных и обильных трапез.

Проходя мимо Большой галереи Западного дворца, я словно услышала дыхание любимого и стук его сердца. Я вошла в залу, щедро убранную охапками хризантем в расписных вазах и в можжевеловых корзинах. Черный Феникс стоял на балконе. Опираясь о перила, он смотрел на прекрасную картину: поверхность озера искрилась многочисленными фонариками в форме кувшинок, а луна была подобна алебастровому светильнику.

Мне хотелось подойти к возлюбленному и заговорить с ним о красоте этой ночи. Когда я встала совсем близко от него, он даже не повернул головы, крепко сомкнув свои уста. Я же отчего-то не могла решиться начать разговор первой. Со дня нашей размолвки прошло уже достаточно времени, недовольство первых мгновений должно было потерять свою остроту, но разве можно было забыть сладость поцелуев и жар истомленных тел. Долгие мгновения мы стояли молча, и мне было трудно решиться проронить первое слово.

Послышался стук башмачков и легкое шуршание шелковых одежд. На балкон вошла новая фрейлина государыни, взятая на место Восьмой сестры. Кажется, это была двоюродная племянница Первого советника лет двадцати; она была весьма изящна и миловидна. Она запахнулась в просторный, без пояса, халат цвета фуксии, накинутый поверх белоснежной кофты с глянцевым отливом и юбки нежного цвета лепестков азалии. Ее маленькую прическу украшали цветы из шелка и две массивные заколки из алого коралла и молочной яшмы. Девушка встала между нами и, повернув прелестное лицо к Черному Фениксу, заговорила удивительно мелодичным голосом:

- Отчего, князь, вы не пируете в мужском павильоне? В такую ночь каждый не прочь угоститься теплым, ароматным вином. Пойдемте, я поднесу вам кубок Небесного Нектара из подвалов моего дяди. Потом мы будем кататься на лодке по воде, освещенной огнями и зажжем свой фонарик на листе священного лотоса.

- Пожалуй, я выпью чарку из твоих прелестных ручек, - заверил ее князь, даже не взглянув на меня. - Я живу в доме Первого советника не один день, меня часто приглашают к хозяйскому столу, но тебя я что-то не встречал до сегодняшнего дня.

- Я редко бываю в доме дяди, так как мне предписано жить во дворце, - ответила девушка нежной россыпью смеха. - Я учусь придворному этикету и еще не сдала экзамен, который позволит мне получить ранг первой дамы.

- Не сомневаюсь, ты быстро освоишь науку приличных манер. Я готов оказать тебе посильную помощь. - Он обнял ее за талию, и они удалились прочь, вполне счастливые, оставив меня одну терзаться от досады.

Прекрасные хризантемы, посеребренные прохладным светом луны, похожей на кусок льда в круглой чаше, больше не очаровывали меня своим утонченным изяществом. Слезы полились из моих глаз. Я не могла поверить, что мой возлюбленный так бессердечно поступил со мной. Я столько раз рисковала жизнью, чтобы быть подле него, пережила все тяготы дальнего путешествия, а он с такой легкостью бросил меня безо всякого сожаления, не тратя слов оправдания. Выходит, его заверения и клятвы оказались лживой игрой? Все это время он снисходительно позволял себя любить, а сам не испытывал ответных чувств. Возможно, он по-прежнему жил мечтой о фее с Коричной горы. Какое жестокосердие!

Превозмогая отчаянье, я навестила государыню Жемчужинку, с почтением вручив ей пепел сожженной лунной бумаги, а также пожелала ей здоровья и благоденствия на долгие времена. Мне приходилось улыбаться, опуская глаза, чтобы Драгоценная супруга не догадалась о моей печали в этот прекрасный день осеннего праздника.

Выйдя из покоев государыни, я побрела не различая дороги, не видя гуляющих дам, которые приветствовали меня покачиванием золотистых фонариков на тонких бамбуковых тростях. Меня зазывали в беседки и павильоны, где ярко горели светильники и чарки звенели на тысячи ладов. Там пели благодарственные гимны Лунной фее, и лютни протяжно стонали от безысходной грусти по минувшему лету.

Я утратила интерес к пирам и веселью. Укрывшись в дальних покоях, я перебирала послания на дорогой бумаге от кавалера, который, подобно коварному лису, похитил мою душу, и бесконечно предавалась воспоминаниям о тайных встречах и его страстных заверениях в вечной любви.
По прошествии праздничного торжества, целый месяц я впустую ожидала встречи с возлюбленным. Я искала его повсюду, расспрашивала о нем своих верных подруг и служанок, но никто не знал, где находится князь и чем он занят.

Уже наступили студеные дни. Небо часто затягивала бесцветная мгла и леденящий дождь часами омывал землю, разбухшую от влаги, и заливал террасы и балконы, по которым никто не прогуливался из-за боязни промочить ноги.

В конце девятого месяца я получила послание на шелковом свитке. Его передала мне госпожа Цветок Сливы со словами:

- Слуга князя Бобовой долины вручил мне послание от своего господина, при этом не было сказано кому конкретно нужно передать драгоценный свиток. Я знаю, ты, сестрица, давно ждешь от князя известий, поэтому наши дамы решили предоставить тебе право первой прочесть это послание.

Я же рассудила, что не заслужила такой чести. Что бы не начертал князь своей драгоценной рукой, все придворные дамы имели право знать о чем он хотел поведать, когда касался кистью серебристого шелка.

Сизая Тучка, Маленькая Птичка, госпожа Золотая Виноградинка, Дикая Горлица и Атласная Туфелька — все те, кого Черный Феникс одаривал своей милостью на пирах, с кем тайно шептался в цветущих беседках и с кем вечерами просиживал у воды, срывая пурпурные лотосы и любуясь восходящей луной — явились по моему зову.

Изящные знаки, полные внутренней красоты, пестрели на шелке, подобно стае диких уток, скользящих по мерцающей глади. Затаив в сердце скорбь, я читала их, не смея проронить ни слезинки.

«Вот уже миновала череда шумных праздников. Казалось, мое пребывание в столице затянулось на бесконечный срок», - писал Черный Феникс. «Резиденция Драгоценной четы на острове Золотого Карпа подобна Ароматной горе на острове Небожителей. Но нельзя обмануться, нельзя подменить высшую цель Истинного Пути земными утехами. Оттого мне пора собираться в дорогу. Чтобы не затягивать свой уход долгим прощанием со всеми вами, мои прекрасные феи, я решил скрытно покинуть столицу, а потому не извещаю вас о дне и часе своего отбытия.

Вкус к хорошим вещам и праздная жизнь подрывают живительные силы мудрых мужей, подобных мне. Словно водный поток или ветер, мы должны постоянно находиться в движении, дабы энергия наших тонких материй, таких как душа и ум, приносила пользу нашему славному государству. Я удаляюсь, чтобы исполнить свой долг перед Троном. Уже долгое время я не занимался возложенными на меня обязанностями.

Оказавшись в столице, я стяжал себе славу и почести. Находясь при Дворе, приняв на себя надлежащие полномочия и обязанности, я словно взвалил на свои плечи груз, равный по весу Восьмиступенчатой пагоде, что у Яшмовых ворот. Теперь же, покидая столицу, я снова свободен от тяжкого бремени и легкость моя подобна лепесткам хризантем, что усыпали ступени пустых павильонов в королевском парке. Я был очарован феями, которые денно и нощно с усердием служат Драгоценным особам. Таких редких красавиц едва ли сыщешь в других провинциях. Ум и талант каждой сравнимы с пятью драгоценностями, что почитаются в обоих мирах. В свое время каждой я сделал подарок, не вызвав ни у одной ни ревности, ни обиды. Жаль, что во время путешествия к побережью, Лунная Яшма лишилась коня, которого я привел ей с Южной заставы. Но у нее остались бумаги на недвижимость, которая сохранится за ней пожизненно. Остальным я дал ровно столько, сколько заслужила каждая.

Невозможно признаться, кто из дам был мне милее всего. Я не желал бы раздора между подругами, между фрейлинами и дамами высшего ранга. Пусть каждая скажет себе: он любил лишь меня одну. И это будет истиной, ибо идущий по Великому Пути, не только способен малым насытит тысячу алчущих, но и подлунный мир зажать в кулак, не навредив ни единой песчинке.

С почтением подношу этот свиток дамам королевского Двора. Написал Черный Феникс по прозвищу господин Первый Всадник».

Девушки роняли слезы, слушая послание князя. Каждая вспоминала о днях, когда прекрасный господин Первый Всадник проводил вместе с ними дни и ночи в изысканных беседах, когда любовались они цветением граната и слушали пение зимородков в зарослях серебристых ив. Каждая сожалела, что не сумела одарить князя любовью в полной мере. Будь он сейчас рядом, не пришлось бы слышать этих грустных слов его прощального послания.

- Как бессердечен наш князь, оставив нас грустить о разлуке! - тяжко вздыхала госпожа Цветок Сливы. - Только бездушный человек мог уехать и не позволить на прощанье взглянуть себе в лицо. Как бы не была тяжела разлука, но в последние минуты, все же, согревали бы душу теплые и нежные слова прощания. В миг, когда любящие души навеки разъединяются в подлунном мире, легким прикосновением руки можно погасить в груди жестокий огонь отчаянья. Нет, в любом случае князь поступил с нами жестокосердно.

- В общении с дамами он всегда был таким скрытным: не скупился на хвалебные слова, но ласкал с оглядкой, будто видел поблизости чей-то бесплотный дух, - всхлипывая в голос, добавила Сизая Тучка. - Черный Феникс никогда не отдавался женщинам с той преданностью, которая свойственна благородным кавалерам. Помимо того, он поступал с женщинами весьма недостойно. Женщины падали к его ногам, как лепестки отцветшей дикой сливы, а он словно не замечал прелести и аромата, ступая по разбитым сердцам, весьма довольный своей славой. Он был в этом мире господином очаровательных улыбок и томных взглядов. Он видел в женщинах прирученных зверушек, лаская и жалея их, но бросал или дарил их другим, если чувствовал усталость от своей снисходительности. Он не принадлежал к высокородному сословию, но пользовался успехом везде, где бы не появлялся. Есть такие люди, удача которым не изменяет до последнего дня. Это счастье полного блага, возможно, было даровано ему за выдающиеся заслуги перед Небом в прошлых жизнях. Похоже, все это время он любил только фею с Коричной горы, которая пригрезилась ему в тяжелый момент жизни. Он всегда мечтал встретить ее еще раз, чтобы безупречной верностью и решимостью выхлопотать перед распорядителем судеб сан небожителя.

Свернув шелковый свиток и бережно передав его госпоже Аромат Хризантемы, я сказала:

- Есть ли смысл теперь, предаваясь воспоминаниям, корить за глаза любимого? Его не вернуть ни вздохами, ни слезами. А ваши пренебрежительные слова ранят мое сердце. Что проку теперь сокрушаться? Князь, наверное, уже далеко и, как истинный ученый-странник, он забыл о бренных отношениях с теми, кто держал его в неволе своих тенет до этого дня.

Так, попричитав в голос, мы разошлись по своим покоям, где в уединении и тиши перебирали в памяти светлые мгновения, когда объятия возлюбленного и его ласковые слова наполняли этот мир счастьем, сравнимым лишь с милостью Драгоценного правителя.