Любовь с пятого этажа

Наш начальный этап  взросления с соседкой Наташкой начался в возрасте четырнадцати лет. Нас тогда накрыло волной непреодолимого желания стать неотразимыми, взрослыми девушками. Это порой выливалось в  упрямство, достойное иного применения.
Вечерами, в подъезде, мы накрасив губы красной маминой помадой, шли на каток. Выучив несколько движений, таких как "вираж назад", "перекидной прыжок" и "ласточка" мы гордо демонстрировали своё искусство перед разинувшими рот незнакомыми мальчишками. А когда те пытались наладить с нами хоть какие-то контакты, гордо уходили прочь. Ведь нашим идеалом мужской красоты был непревзойденный Олег Видов, отважный и прекрасный покоритель женских сердец, пленивший нас своей ролью в фильме "Всадник без головы". Но каково же было наше разочарование, когда однажды мы увидели своего кумира в "Голубом огоньке" с обручальным кольцом на руке. Хотя горю нашему не было предела,тужили мы недолго. Надо было продолжать двигаться к совершенству. И на этом пути нам  не ведомы были преграды! Даже в сорокаградусные морозы мы натягивали на себя капроновые чулки, чтобы выглядеть худее и взрослее.  Наши мамы, конечно, ворчали и закутывали нас в шерстяные гамаши и ушанки. Но как же изобретателен ум подрастающей дивы! Едва захлопнув дверь квартиры, мы слетали вниз, в подъездную темень, и под лестницей, пахнущей пылью и кошками, совершали ритуал перевоплощения. Сбрасывали теплые оковы, пряча их в портфели, и поправляли прически, ставшие вдруг безнадежно плоскими от шапки.

В нашем арсенале, как и у многих девушек того времени, была тушь «Ленинградская». Чтобы накраситься ею, необходимо было  поплевать на кисточку(так ресницы становились гуще), а после все слипшиеся ресницы  разделялись иголкой, каждая по отдельности. Дошли мы однажды до того, что в погоне за длинными ресницами решили их… подстричь! "Ведь волосы же растут после стрижки лучше," - рассуждали мы. В результате, довольно долго мы с Натахой были похожи на поросят, с обрубленными ресницами. Слава богу, они в конце концов отросли.  А каким же увлекательным процессом было выщипывание  бровей! Шикарные густые брови превращались  в ниточки благодаря  стальному папиному рейсфедеру  — этим чертежным инструментом получалось очень аккуратно выдрать каждый "лишний" волосок.
Вскоре мы поняли, что для настоящей красоты требуются  ценители. И они не заставили себя ждать:это были Витька и Вовка с пятого этажа. Ребята тоже частенько выходили поболтать на свою площадку, и звуки их шагов и приглушенного смеха частенько доносились сверху. Не помню, кто первым бросил идею — мы или они, но между вторым и пятым этажами заработала тайная почта.

Письмами служили сложенные в несколько раз клочки бумаги из школьных тетрадок. «Почтовым ящиком» была  оконная рама между вторым и третьим  этажом. Рамы тогда были двойные, легко открывающиеся(даже скорее всего плохо закрывающиеся из-за халатности строителей) , и наши записки легко размещались между ними. Нам нужно было подняться на один лестничный пролет, так как мы жили на втором, а ребятам спуститься, чтобы забрать записку или положить ответ. Но встретившись в подъезде лицом к лицу, мы не здороваясь, проходили мимо. Стеснялись, хотя совсем ещё недавно всей гурьбой носились по двору, участвуя в  совместных дворовых затеях.
Вопросы в записках были стандартными :любимый фильм, песня, спорт, блюдо....
Помню, как однажды Вовка на вопрос о своей любимой песне ответил: "Звездочка моя ясная". Песня была о настоящей, но несчастной любви. Девушка там умирает, а парень продолжает её любить, называя "звездочкой ясной". Мы сразу решили, что Вовка, который был старше нас на два года, испытал подобную драму. Это придало ему некую романтичность и загадочность в наших глазах. Мы даже слова песни выучили , пели и вздыхали.
А потом случилось невероятное. В записке, пахнущей дешевым одеколоном и мальчишеским волнением, было приглашение в кино. «Будем ждать у подъезда в шесть», — значилось там.

Ровно в шесть мы вышли при полном параде. Надеюсь, вы понимаете о чём я. Они уже стояли, повернувшись к нам спинами, и, не оборачиваясь, тронулись в путь. Мы — следом, на почтительном расстоянии в полметра. Две пары, разделенные невидимой, но абсолютно непреодолимой стеной стеснения.
В последующие дни расстояние между нами сократилось и мы порой даже обменивались короткими фразами. Но записки продолжались. Всегда было радостно увидеть новую записку в нашем импровизированном почтовом ящике. То было общение, в котором, как известно, самые глубокие смыслы рождаются не в словах, а в паузах, в самом молчаливом ожидании . Мы писали о любимых фильмах и песнях, но главный вопрос — «Для чего я здесь и почему?» — витал в атмосфере, наполняя её особым смыслом.

Позже жизнь разбросала нас. Наташка   переехала в другой микрорайон. Витька поступил в военное училище и домой приезжал редко. А Вовку забрали в армию. В последний день перед призывом он позвал меня погулять. Мы, наконец-то гуляли вдвоём , под ручку, и под конец он попросил писать ему. Я согласилась.  Когда он вернулся из армии, у меня уже был другой парень. Но Вовка не обиделся. Удивительная вещь: каждый раз, когда тот мой парень, проводив меня до подъезда, уходил, Вовка, наблюдающий за нами через   окно, спускался и звал меня гулять, как ни в чем не бывало. Однажды он даже спросил разрешения меня поцеловать. Мы попробовали, а потом долго смеялись над нелепостью этой затеи и больше не экспериментировали.

Эта история не закончилась ни свадьбой, ни драмой. Она просто растворилась в общем взрослении, как растворяется в морозном воздухе пар от дыхания. Вовка и Витька, Олег Видов, капроновые колготки в сорокаградусный мороз, рейсфедер вместо щипчиков — все это стало частью одного большого и удивительного путешествия в страну под названием "юность".

Лет через сорок я нашла Вовку в соцсетях. Он все там же живет, женат, у него сын. Но он с неподдельным восторгом и теплом вспоминает
 то  время, утверждая, что помнит каждое слово на нашей последней встрече.

Теперь я понимаю, что мы любили тогда не мальчиков с пятого этажа и даже не актера с экрана. Мы влюблялись в саму возможность любить, в ожидание чуда, в тайну, спрятанную за оконной рамой. И эти воспоминания о нашей первой, неуклюжей и наивной любви умиляют и наполняют сердце нежностью к тем нам прежним, смешным, но искренним. А то, что мальчик из твоей юности помнит какие-то твои фразы, которым, ты, возможно, и значения не придавала, делают твои воспоминания бесценными.