Дюймовочка Лика, роман, 12 глава

Глава 12. Жизнь продолжается
Худо-бедно жизнь молодых эмигрантов продолжалась с маленькими радостями-победами, финансовыми ямами, суровым взрослением. Фридрих предлагал переехать к нему, всё-таки аренда дома обходилась в треть доходов Леонида. Соседи-студенты окончили обучение и один за другим разъехались в поиске работы. Искать новых субарендаторов и привыкать к чужим людям не хотелось. Ситуация складывалась патовая, виза у Лёни рабочая, и он был связан контрактом еще надолго.
По русской привычке Фридриху только и оставалось помогать оплачивать счета детям. К сожалению, он не мог оставить отцовскую квартиру, как-никак это собственность, полученная в наследство, и пытать счастья в поиске работы не рискнул, поблизости нужных предприятий для высотника-монтажника не водилось. И просто сдача ее в аренду принесла бы не более пятисот евро – обычный контракт. И зарплата пять-семь тысяч евро уходила на текущие расходы плюс недорогой отдых. Ему очень хотелось вывезти молодых на море, хотя бы в Италию. Бедная девочка нигде никогда не была. Он долго готовился и наконец-то подобрал путевки, подходящие по цене и по времени отпуска у Лёни.
Для Лики это казалось просто волшебством, неописуемый восторг действительно повлиял на физическое состояние. Она воспрянула духом и даже стала поправляться в весе по возвращению. Фридрих уже всерьез подумывал о том, чтобы продать отцовскую квартиру и жить с детьми, хотя до пенсии надо бы и поработать, но ведь можно сменить профессию, подобрать другую квартиру с учетом потребностей Лики. По дому она ходила пешком, но на дальние поездки опасалась остаться без коляски и мобильного передвижения.
Жизнь у немцев в общем-то нескучная, привычная для Фридриха. Всё продумано и рационально. В кафешке собирались соседи, обсуждали программу на выходные, делили между собой расходы на пиво и закуски, топали в горы, строили засады, соревнования. Простые и глупповатые, но не всё же быть умными, надо и отдохнуть от работы, детей потаскать, вечером костры зажечь.
Особенно полюбился Леониду праздник или день отца, когда жёны затыкались, а мужики собирались то в поход вроде охоты на культурно-развлекательную пьянку. Но все умели себя вести, а если не знали меры, то уходили раньше, чтобы не было пересудов, что человек пить не умеет. Никто ничего в лицо не скажет, но таких буянов больше не приглашали в компанию.
Случались и драки, но до полиции дело не доходило, ведь за вызов платить придётся, растаскивали свои, а утром виновники гасили ущерб хозяевам кафе за битые стёкла, посуду, ремонт, ставили всем пиво, и все расходились, довольные выходными.
Фридрих со своим борщом полюбился соседям, их тоже приглашали в гости, в основном на огородные барбекю, шашлыки они знали, но не привыкли к этому блюду.
Лика тоже научилась готовить борщ, экономить на кашах и жареной картошке. Раз в неделю она заказывала у мясника отбивные. Впрочем, так делали все соседи по средам, и тогда фермер резал свинью, если набиралось достаточно заказов за неделю. Обычно одной свинки хватало на поселок.
Лика никак не могла привыкнуть и назвать это место городком, что-то типа райцентра по советским меркам находилось в двадцати километрах. Через дорогу начинался спуск на огородики, по три-пять возделанных соток на склоне холма. Но тишина этого места в сравнении с гудящим мегаполисом радовала, как и окружающая природа. Трех-пятиэтажные домики, балкончики в цветах, палисаднички в розах и заборы, увитые то ли плющом, то ли еще каким-то вьющимися растениями, цветущими всё лето.
Крайняя аккуратность была непривычна русскому глазу, разнообразие цветов чередовалось: синий, красный, белый, розовый, желтый, фиолетовый. И была в этом какая-то закономерность, отличавшая типичные строения. Как оказалось, за цветочное содержание балконов полагалась скидка на коммунальные расходы от департамента вроде благоустройства. Так принято в Европе. Это не в Москве «дом отличного санитарного состояния»...
Красота радовала, консьержка раз в неделю намывала окна, а у себя дома, говорит, каждое утро. Так положено. Бюрократия порой зашкаливала, квиточки за каждый чох надо было хранить, хотя всё уже имелось и в электронном виде.
А вдруг?
Налоговая проверка или иное недоразумение хоть на пфенинг, но немцы готовы были за это сражаться всеми квитанциями и чеками.
После отдыха на море Лика смотрела на всё счастливыми глазами, откровенно наслаждалась комфортом и просторным домом, хоть можно было и сдать комнаты на втором этаже, но так не хотелось перед кем-то стесняться проблем больного человека. Нет-нет да и выскакивал пук, чего близкие вообще не замечали.
Семь лет они уже прожили в Германии. Отец так и не перебрался к ним. Собственность привязывает, работа на одном месте долгие годы тоже имеет свои бонусы и поощрения. Вообще-то здесь не стремились покупать жилье в собственность, со средним доходом немцы арендовали жилье у хозяев, которые в основном получили его в наследство. Оплата аренды шла через единую контору, лишнего владелец взять не мог с квартирантов и платил налоги с этого дохода, хотя сам мог проживать и в других странах. Просто по мере изменений в семействе снимали большую или меньшую квартиру, молодые предпочитали путешествовать, год там, год в другом городе, более крупном. А по выходу на пенсию, если жилье становилось не по карману – это примерно треть пенсии, то уходили в пансионаты для престарелых, никоим образом не обременяя детей.
Ну да, бабушки с внуками тоже не мелькали. Хотя по утрам, как везде, орали дети, которых сдавали в садик, а родители уезжали на работу...
Когда закончились траты на клинику, Лика вполне освоилась с домом, молодая семья немного вздохнула, купили недорогую машину, чтобы в выходные выбираться на прогулки. Отпуск на море стал традицией. Волей-неволей они приняли образ жизни немцев. Даже семейное кафе закрывалось на время отпуска, так положено по законодательству.
Зимой манили жаркие страны, но решили не рисковать столь резкой переменой климата. Лика практически стала ходячей, но никак не могла найти себе работу по душе со своими ограниченными возможностями, немного помогала с проверками отчетов Лёке, набирать правильные тексты у нее всегда легко получалось, и грамматику за годы лечения она хорошо освоила, а вот пришепётывание так и осталось в устной речи. Завелись у нее подружки-старушки, но поскольку в костел молодая пара не ходила, то и не особо часто пересекались. Точнее, редко и в определенные дни: на чай, на полдник с домашним печеньем, ну и к Лике на борщ, вернее, даже урок приготовления.
Нежданно зашла соседка, пригласила на похороны, часа два назад внезапно умер муж, но старушка уже была с прической, с макияжем, как обычно. Ни слезинки, ноль эмоций. Не принято показывать горе, да и сам процесс весьма щадящий. Сбор в часовне, проповедь, соболезнования дамам в черном, урну уносят служители, все чинно расходятся по кладбищу, заодно проведав своих.
Лика всплакнула, вспомнив бабушек, Лёкина баб-Маша тоже преставилась. Тихо, написал дядя Ваньша, как Мария Матвеевна его звала. Лёка даже не дёрнулся лететь на похороны, пока деньги найдет, решит с работой, билетами, всё равно бы не успел. Да и нервы надо крепкие иметь, чтобы увидеть воочию в гробу и пережить утрату.
А здесь всё не так, спокойнее, что ли, реагируют? Или смысла нет вопить на весь свет о потере... Так-то, конечно, процесс естественный и закономерный – все там будем...
Но вот подкрашенные губы вдовы, накрученные волосы как-то покоробили Лику.