Глава VII Прозрение

И всё же как стар он! Но помнил войну. В отличие от Зырки и Черноты, намного младших, не заставших её, как часто бывает с немало повидавшими на своём веку событий, путая их очерёдность, считал, совсем ещё недавно закончилась братоубийственная, никому не нужная. Но, кто её затеял, да и для чего, так до сих пор и не поняли чёрные. Забылась в кратчайшие сроки. Казалось, такая непримиримая, возникшая стремительно, как считали все тогда, теперь была навеки забыта его народом.
Будто воздушный шарик, переполненный гелием, сиюминутно вспыхнув гневом, сам себя уничтожал, взорвавшись в итоге ненавистью и презрением друг к другу. Но, что же послужило причиной этого, пытался сейчас, после проведённого совета вспомнить Вечный дед.
Теперь, казалось врождённое, а тогда такое надуманное, вызванное желанием оказаться ближе к небу, стремление подниматься в доме, занимая этаж за этажом было так грамотно использовано чьей-то невидимой, но, как догадывался сегодня, сильно влияющей на помыслы чёрных рукой. Оказавшиеся выше, вдруг начали презирать оставшихся внизу, не желавших продвигаться, считая их ленивыми, отказавшимися от возвышенного, заложенного в их народ с самого его образования.
Наилучшие условия проживания, полное отсутствие какой-либо агрессии со стороны Необъяснимого присутствия на свежеосваеваемых верхних этажах, не расслабили пришедших сюда первыми чёрных, наоборот сделали более нетерпимыми к не желавшим покидать доставшиеся от предков территории снизу. И когда те вдруг решили напомнить о своём родстве с возгордившимися первопроходцами, отказались от них, как от недоразвитых, навеки погрязших в темноте и сырости своих коммуникационных ниш. Представить себе не могли, таковые тянутся до самого верха, пронизывая дом, словно трубы.
Как один все оставшиеся снизу изъявили желание выступить добровольцами ради великой цели, смирения возгордившихся, зарвавшихся братьев. Воспылав к ним справедливой ненавистью сплотились в желании излить её на позорящих их народ выродков, каковыми считали теперь не побоявшихся высоты чёрных.
И всё же, что послужило началом? Святость, или зависть? Не мог прежде разобраться. Но в первом случае разве может привести к такому непримиримому истреблению друг друга, переросшему в итоге в долговременную, кровопролитную, оставившую десятки тысяч калек войну?
Но, как теперь понимал причиной таковых результатов служило стремление к чему-то возвышенному, просветлённому, вдруг возросшему в нежелавших было идти вверх чёрных. Пошли на своих братьев, будто доказывая первородность, оправдывающую в их глазах чистоту помыслов.
Что оставалось тем, кто так же видел таковую в себе? Естественно были крайне возмущены. Впустив было на свои недавно занятые территории не желавших ещё вчера идти с ними братьев, лишь на время растерявшись, тут же вспохватились, ответив сначала местечковым, но вскоре переросшим в отчаянное сопротивлением.
Хоть и был тогда подростком, запомнились речи старейшин на проводимых советах.
- Мы должны поставить на место зарвавшегося врага, - будто недавно прозвучавшая пришла из прошлого до сих пор не находящая себе объяснения фраза крикливого старца, имя которого не помнил.
Но тогда, как и весь народ свято верил каждому сказанному старейшинами их пятьдесят седьмой квартиры слову. Именно там и произошла первая схватка с ещё вчера считавшимся одним целым с ними народом, «нижних» чёрных. Такое имя дали тем, кто оставшись снизу, теперь шёл наверх, отнимая недавно освоенные территории.
И ведь совсем мало было «верхних», как называли в ответ на подобное, полученное от них прозвище «нижние». Всего лишь одну, две квартиры удалось занять решившим двигаться выше чёрным. Но насколько стремительно и быстро взросло в них, как в одном, пусть только что отделившемся от такого же, как и он сам народа чувство независимости, свойственное совсем ещё молодой, но нации.
Именно оно, как понимал сегодня и послужило началом сперва показавшимся простым переселением снизу, но впоследствии повлёкшим за собой с каждым часом стремительно перераставшую в кровавую схватку войну.
Вся его юность прошла у отрезка линии фронта, лишь незначительно перемещавшегося в пределах стен пятьдесят седьмой квартиры, полы которой редко когда оставались не покрытыми многочисленными трупами чёрных. Сотни калек отползали обратно, каждый к своему, ещё совсем недавно составлявшим единое целое народу. Но не желали отдавать и пяди своей, пусть и доставшейся лишь благодаря смелости продвигаться наверх территории «верхние» чёрные. Впрочем, как и «нижние», имея, куда большее количество, не отступались от своих замыслов.
И тех и других двигала прежде всего вера в свою святость. Причём у одних сперва заключавшаяся в нежелании расти этажами, у других в обратном. Но и те и другие не могли признаться, сильно далеки даже от простого понимания из чего должно состоять присваиваемое себе качество.
Этому, как знал сегодня, способствовало, будто закрывавшее на происходящее глаза необъяснимое присутствие. Примени оно яд, хотя бы в одной из множества ставших пограничными, с проходящими в них жесточайшими боями квартир, кардинально изменилась бы ситуация на фронте. А возможно и вовсе война прекратилась.
Но нет, будто не замечало происходящего, по утрам выметая веником трупы.
Эта война унесла его братьев, сестёр, отца и мать, многих родственников. И вот, когда сам принял участие в боях, уже только один оставшись из всей своей семьи, та, вдруг, так же как и начавшись, неожиданно стремительно закончилась.
Много думал потом о причинах её исхода на нет, пытаясь усмотреть в них участие Необъяснимого присутствия. Но так и не найдя, оставался верен своей догадке, всё же имело, пусть и скрытое от их глаз, но самое, что ни на есть прямое к этому отношение.
Казалось, непримиримые навеки, сформировавшиеся благодаря войне из одного в два разных народа, будто бы и не было между ними никакого противоречия, вновь объединились в один. И даже тысячи калек не напоминали о случившемся, будто стеревшему в своей памяти некий сбой программы, народу чёрных о войне.
Но вскоре стали покидать этот мир, уходя в иной. Те же, что ещё влачили существование вызывали жалость нежели воспоминания. По мере их исчезновения и само понятие инвалидности полученной на войне переродилось, став уродством. Но таковое уже происходило по причине невольного столкновения непосредственно с Необъяснимым присутствием, взявшим на себя доселе свойственный им самим грех.
И лишь малое количество чёрных, не ввязавшихся в этот конфликт ушло в подвал. Знал об этом Вечный дед. Но в отличие от своего народа, отличающегося короткой памятью, помнил о них. Понимал, благодаря им ещё и держатся чёрные в доме.
Никогда не заговаривал с Зыркой и Чернотой на тему прошедшей войны. Хоть и догадывался, что-то знают о ней, не хотел бередить их прошлое. К тому же таковое наверняка не соответствуют оставшемуся в его памяти.