Глава XXI Да. Ну и что с того?

Появившись на свет в счастливой семье рыжих думал беззаботное, сытое детство продлится вечно. Нет, конечно же понимал, кода-то придётся вступить во взрослую жизнь, но и та не принесёт ему разочарований в восприятии окружающего мира.
И когда от своих родителей услышал о войне, не отнёсся к этой новости серьёзно, не испугавшись, что где-то там, далеко, за многими, многими стенами, кто-то убивает друг друга. Воспринял это, как придуманную истории, вовсе не касавшуюся его.
- Скажи, а зачем эта война? – один из всех своих братьев и сестёр поинтересовался у отца Рыжка.
- Слишком простой вопрос, но… но не знаю, что и сказать, - почесал тот в голове.
- А как же они понимают, кто из них кто, если и те и другие чёрные?
- Для этого у «верхних» белая повязка на шее.
Представил, как потрясающе красиво выглядит развевающийся на ветру белый шарф Рыжка. Но, тут же, чего-то испугавшись, спросил отца:
- А она не коснётся нас?
- Вряд ли. Впрочем, чего только не бывает в жизни, - задумался отец. Что было так непохоже на него. Всегда был деловит и суетлив, не уделял времени ненужным, отвлекающим от главного, стремления к благополучию, мыслям.
- Не забивай ребёнку голову ерундой! – прикрикнула на отца мать.
- Да и вообще не понимаю, почему тебя интересует подобное!? – оглянувшись на свою мамашу, добавил: - Твои братья и сёстры вовсе не заморачиваются этой, совершенно неинтересной нам, рыжим темой.

Как-то играя со своими ровесниками в коммуникационной нише в войну, самый старший из них, худой и писклявый рыжий, вместо того, чтобы прокричать возглавляемому им отряду: - «Вперёд на врага!», застыв на мгновение в героической позе, но тут же обмякнув, потеряв пыл поднимающего в атаку командира, пролепетал: - «Смотрите, пленных ведут».
Обе, участвовавшие в «сражении» стороны устремили свои взоры в сторону передвигавшейся вниз по канализационному стояку колонны чёрных.
Это завораживающее для, казалось бы в своих счастливых военных играх смоделировавших все стороны боевых конфликтов и столкновений подростов, шествие, полностью разрушило представление о нравящемся им, заполнившим досуг деле.
Наблюдая за уныло шествовавшими пленными будто онемели, не двигаясь, не в силах произнести и слово.
Мимо них шли не только целые, но и хромые, изуродованные, с оторванными конечностями, опиравшиеся на щепки, не просто побеждённые, но, как сегодня, будучи уже преклонного возраста понимал, сломленные чёрные. И даже те из них, кто оставался не ранен, так же несли на себе отпечаток этого, только с годами понятого им состояния.
На шеях у каждого были измазанные голубой гемолимфой повязки. И они сейчас вовсе не напоминали шарфы. Впереди, как и замыкая эту неимоверно длинную колонну, шли, куда более уверенные в себе, и без шарфов «нижние».
- Не хочу больше играть, - сказал Рыжка своему командиру, когда колонна скрылась в дырке перекрытия, куда уходил канализационный стояк.
- Почему? – без особого удивления, скорее для того, чтобы не выглядеть растерянным в глазах остальных, поинтересовался тот.
- Не люблю войну.
- Трус! – тут же нашёлся, громко, угрожающе пискнув командир.
Остальные рыжие, как его отряда, так и противоположного, с менее выразительным предводителем, стояли в недоумении вокруг своих ещё недавних военачальников.
- Да. Ну и что с того? – выбираясь из коммуникационного шкафа признался Рыжка.
Краешком глаза видел, игра разладилась. Многие, как и он покидали место предполагаемого сражения.